Первоначально Церковь не знала какой-то строгой классификации таинств и не выделяла, даже терминологически, какого-то определенного числа таинств из бесчисленных действований Святого Духа. И на христианском Востоке, и на христианском Западе все относящееся к благодатной жизни, к открывшемуся Царству Божию выражалось греческим словом misterion.
Тема этой работы одновременно и узка, и широка почти до неисчерпаемости, поскольку речь должна коснуться чрезвычайно долгой и сложной предыстории тех символов, понятий, идей и мифологем, которые запечатлены в этом посвящении храма и в этой надписи.
Догматические определения относятся к внутренним истинам веры, они неизменны и общеобязательны, вневременны и абсолютны. Но исчерпывается ли ими область вечного и неизменного в Церкви? Наряду с догматами мы имеем и канонические определения, которые регулируют внешний порядок в Церкви и ее внешнее устройство. Куда отнести эти определения? Принадлежат ли они исключительно к области временного, а потому и изменяемого или они, так же как и догматы, включены в область вечного или по крайней мере они связаны с тем, что вечно и абсолютно в Церкви?
Церковный акт, через который происходит прием в Церковь, включает в себя таинства крещения и миропомазания и Евхаристию, в которой принятый в Церковь впервые принимает участие. Мы находим этот порядок приема в Церковь с первых времен ее существования. Однако очень рано, может быть даже в апостольскую эпоху, возник вопрос о приеме в Церковь из еретических и схизматических обществ.
Истина веры не рождается в догматической формулировке, а лишь при необходимости фиксируются ею. Такое соотношения "содержания" церковной истины как опытной созерцательной реальности и ее "формы" как соборно сформулированного догматического определения, очерчивающего границы этого опыта, помогает уяснить место и значение вероопределений в Православной Церкви.
По окончании земной истории Царство Божие, прежде сокровенно пребывавшее в душах святых, будет со славой и силой явлено во всем видимом творении. Вся природа будет восстановлена в ее изначальных богоустановленных предначертаниях. Воскресшее человечество сможет участвовать в предвечной славе Божества не только своими душами, но и собственными одухотворенными телами, освобожденными от примешавшегося к ним через грехопадение тления.
В ранней Церкви не существовало точного аналога термину "вероучение": истины христианской веры, данные в Откровении, именовались "апостольским преданием" или "преданием истины". Данные наименования предполагали не просто сумму знаний, передаваемых от апостолов, но полноту благодатной жизни во Христе, харизматическое "помазание истины", полученное Церковью в день Пятидесятницы и обретаемое христианами в опыте веры.
Библейское понимание вечности формулировалось Церковью в контексте космологии, главным образом в рамках критики оригенизма. Вопрос стоял о выборе между античной концепцией вечного космоса, связанной с цикличным пониманием времени, и библейским линейным видением истории, получившей начало благодаря творящему действию Божию.
Есть две группы церковных писателей, у которых наготове ответы столь ясные и однозначные, что в их присутствии и вопрос-то перестает быть вопросом и начинает казаться какой-то глупостью, которую стыдно и вспоминать.
Спасение по учению преподобного Силуана Афонского. "После опыта адских страданий, после указания Божия "держи ум твой во аде", для Старца Силуана было особенно характерным молиться за умерших, томящихся во аде", - пишет отец Софроний, вспоминая при этом разговор Старца с неким отшельником.
Данная статья прот. Николая Афанасьева представляет собой одну из глав его недописанной книги "Границы Церкви", продолжающей его основную работу "Церковь Духа Святого".
Замечания к докладу С. С. Верховского. Современное богословие уделяет много внимания природе кафолической Церкви, причем особенно подчеркивает ее евхаристическую основу и поместный характер. В крайней форме эта так называемая «евхаристическая экклезиология», как она выражена, например, профессором Афанасьевым в его книге «Церковь Духа Святого», ведет практически к отрицанию вселенского аспекта кафоличности (который подчеркивал святой Кирилл Иерусалимский) и к отрицанию иерархического строя кафолической Церкви. Говоря так, мы отнюдь не хотим отрицать положительных сторон в теории Афанасьева, достоинство которой состоит в привлечении внимания богословов к экклезиологическим проблемам, которыми долго пренебрегали.
(По поводу книги прот. Н. Афанасьева Служение мирян в Церкви». Изд.. Религиозно-Педагогического Кабинета при Православном Богословском Институте в Париже. 1955 г., 78 стр.).
То место, которое в нынешнем столетии Православная Церковь стала занимать в экуменическом диалоге, всегда было особым. Это неизбежно, так как основные предпосылки и задачи экуменического движения обусловлены историческими чертами западного христианства, римо-католичества и протестантства. Теперь, однако, это положение постепенно меняется, потому что понятия «Восток» и «Запад», хотя и сохранили свое значение в области богословской традиции, утеряли большую часть своего географического и культурного значения.
Апостольская керигма возвестила миру об историческом событии, происшедшем «при Понтийском Пилате» в определенное время и в определенных условиях. Это уникальное событие было, с одной стороны, исполнением всей истории Ветхого Завета. С другой стороны, оно было единственным источником всеобщего спасения всех последующих поколений. По основному смыслу Нового Завета искупительный акт Христа был совершен однажды и навсегда.
Бог не имеет свободы выбора. На первый взгляд это положение может показаться противоречащим тому (несомненно верному) христианскому представлению о Боге, которое утверждает в Нем абсолютно свободное Существо. Однако если мы задумаемся над тем, что такое «выбор» и как он в действительности соотносится со «свободой», то в конце концов будем вынуждены согласиться с этой простой истиной.
Предлагаем вниманию читателей отрывки из доклада Председателя Синодальной Богословской комиссии РПЦ митрополита Филарета на Симпозиуме «Русские богословские традиции: вчера и сегодня» в Свято-Владимирской богословской семинарии, Крествуд, Нью-Йорк
В начале века, в 1905 году, в Свято-Пантелеимоновом русском монастыре на Афоне преподобный Силуан молился в своей келье, но бесы мешали ему достигнуть чистой молитвы. Он сидел на табурете и говорил: "Господи, Ты видишь, что я хочу молиться Тебе чистым умом, но бесы мне не дают. Научи, что я должен делать, чтобы они отошли от меня". Он получил ответ в душе: "Гордые всегда страдают от бесов". - "Господи, - говорил Силуан, - скажи, что я должен делать, чтобы смирилась душа моя?" - В его сердце прозвучал тогда ответ Бога: Держи ум твой во аде и не отчаивайся.
на исходе XX века мы вновь перед вопросом: где мы? История кончается, или еще только начинается? Многие, кстати, по-прежнему уверены, что в Библии написано о конце света в 2000 году. И вновь отвечает нам Господь наш Иисус: "Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти". Но наше дело вопрошать, и мы вопрошаем.
Разговоры о конце времени и вычисление сроков наступления этого конца - эти два излюбленных занятия многих наших собратьев-христиан - имеют в своей основе искаженное представление о природе Священного Писания.