Игумен Силуан Туманов о принципах перевода Псалтири на церковнорусский

Увидел свет новый перевод Псалтири на русский язык, выполенный игуменом Силуаном (Тумановым), председателем Издательского совета Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви, автором новых переводов Часослова, Служебника и Требника. Как поясняет переводчик, это не подстрочник и не научный труд, а скорее — вольный перевод с пересказом смысла текста и с учётом ритма церковнославянского перевода. При подготовке текста была проведена кропотливая работа с несколькими изданиями Септуагинты, еврейским текстом Псалтири и переводами на другие языки. Использовался также перевод Псалтири на русский язык киевлянина Владимира Шолоха. Прекрасный дизайн выполнен харьковчанином Алексеем Чекалем. Новый перевод сам отец Силуан называет “церковнорусским”. Ниже переводчик поясняет, чем именно он руководствовался при работе над новым переводом молитвенной книги Священного Писания.

Во-первых, доброе негодование охватывало меня всякий раз, когда я читал глупости о неполноценности русского языка. Дескать, это язык лишь для матерящихся матросов и никаких возвышенных вещей, а уж тем более богослужения на нём петь нельзя. Как будто нет ни вдохновенных проповедей, ни учебников церковных наук, ни блистательной поэзии и прозы, вдохновлённых Евангелием! Опровергнуть это — моя задача.

Во-вторых, имеющиеся переводы на русский, как правило, игнорируют Септуагинту (за тремя исключениями), а всё православное богослужение построено именно на ней.

В-третьих, при переводе последований богослужения поневоле приходилось переводить и псалмы. И хотя долго эта работа меня пугала своей масштабностью, в какой-то момент я обнаружил, что значительное количество псалмов мною уже переведено. Поэтому и приступил, помолясь, за остальное.

Какими принципами я руководствовался при работе?

Язык оригинала — это библейский иврит первого тысячелетия до Рождества Христова и сделанный с него евреями перевод на древнегреческий за триста лет до Христа. Это очень архаичный язык. И он своей структуре очень непохож на русский.

Поэтому главный и первый мой принцип: моя работа — не подстрочник. Подстрочники уже есть, они разного качества. Но они интересны больше ученым, чем труженикам алтаря и клироса, тем, кто регулярно читает псалмы как религиозные гимны. Поэтому моей задачей было влить вино смысла псалмов в новые мехи русского языка, а не написать ещё один научный трактат.

Текст, по моему представлению, должен быть самодостаточный, вдохновенный, экстатический, понятный (с точки зрения оригинала), передавать смысл оригинала (в данном случае, греческого перевода 70-ти). С этой целью в нескольких местах, где текст крайне затемнён по смыслу, я брал значения слов из масоретского оригинала. Эти места всегда указываются мною в сносках.

При этом текст должен быть певучий, должен органично вписываться в церковнославянский культурный фон, не напоминать по стилю бухгалтерский отчет, чем частенько “грешат” другие переводчики. Текст должен быть хоть в какой-то мере принят на клиросе людьми, привыкшими к многолетнему чтению церковнославянских текстов и не желающих отказываться от мелодики языка.

Как именно происходил процесс работы?

Изобретать велосипед — не мой стиль. Поэтому после того, как я определился с двумя основными источниками для перевода (греческий текст в редакции Свит и Рафлз) я поближе познакомился с тремя имеющимися на настоящий день переводами с Септуагинты (LXX) на русский. Это классический перевод П. Юнгерова, в первую очередь, переводы Е.Н. и И.И. Бируковых и еп. Амвросия (Тимрота).

У всех этих переводов есть свои достоинства и недостатки. Вкратце: Бируковых удобно читать на клиросе или в домашнем правиле, но Юнгеров и Тимрот несомненно ближе к оригиналу, хотя и суховаты в стиле изложения. И у всех трех, как выяснилось уже в самом процессе работы, есть заметные разночтения между собой и, порой, отклонения от греческого текста.

Сам процесс работы выглядел так. Я сверял между собой разные русские переводы, добиваясь наиболее адекватного звучания с точки зрения русского языка, ориентируясь на ритмику и динамику церковнославянского текста, где это было удобно. После (или одновременно) с этим сверял каждый стих с греческим оригиналом и оксфордским переводом Септуагинты на английский язык (за знакомство с которым и ценные замечания большое спасибо несомненному знатоку языков и ученому — Ольге Джарман).

Также на случай прояснения архаичных и малопонятных мест (не стоит путать с древней поэтикой), под рукой был масоретский текст Библии (МТ) с параллельным переводом на английский язык и возможностью знакомства с этимологией каждого слова библейского иврита.

Языки я знаю довольно плохо (вот забавно, правда?), но поверьте, для данной работы знаний хватило. Опять же, при необходимости я добросовестно консультировался с серьезными людьми.

Какие трудности встречались мне на пути?

Тексты не просто древние, они еще и священные. И веками переписываемые от руки. Лишь к середине первого тысячелетия появляются жёсткие правила переписи еврейского текста, а греческий как могли, так и переписывали до появления книгопечатания. Теперь как могут, так и печатают. К чему я это рассказываю? А к тому, что практически все рукописи так или иначе отличаются друг от друга, иногда довольно значительно. Не существует единого “оригинала” Септуагинты. Над его воссозданием бился Альфред Рафлз, но уж насколько получилось, сложно сказать. Так что порой было довольно непросто выбрать из нескольких вариантов чтения один, особенно если какой-то из них уже хорошо известен нам по-церковнославянски, но расходится с большинством известных сегодня греческих рукописей. Конечно, есть общая тенденция современной библеистики, есть критический анализ текста, так что придумывать мне ничего особо не приходилось. Но муки выбора — это да. Их я тоже отражал в сносках.

Опять же, древние пословицы, поговорки, образы. Их я оставил в нетронутом виде (и считаю принципиально неправильным вносить их временные аналоги в вечный текст Священного писания). Но в одной фразе перевод всё-таки дал. В какой? Я указал в самой книге.

Вообще, если подробно писать о разночтениях и вариантах чтений, придётся готовить и издавать еще одну книгу, но на это точно нет ни времени, ни желания.

Заголовки псалмов даются с учётом масоретского текста, чаще всего в редакции В. Шолоха.

В качестве курьёза стоит отметить, что в начале работы я долго не мог понять, почему славянские (греческие) псалмы начинаются словом «в конец», а еврейские – «начальнику хора», пока не пригляделся внимательнее к словарному значению этого самого «конца» — τέλος по-гречески. Один из вариантов перевода εἰς τὸ τέλος означает «к совершению», «к приведению в исполнение», то есть к исполнению (хором). Получается, никакого реального противоречия между МТ и LXX нет, просто в стародавние времена переводчики на церковнославянский (и не только) язык взяли основное словарное значение слова.

Но единственное ли это значение, и как передать это в русском переводе? Ведь исполнение каждого псалма и так подразумевает вокал (хор или соло) с аккомпанементом струнных, поэтому сопровождать их ремарками «для пения» или «к исполнению» несколько странно — в любом случае они поются и исполняются.

Найти выход из положения помогла мне современный знаток библейского иврита Ольга Анатольевна Меерсон (профессор русского языка и литературы на кафедре славистики Джорджтаунского университета (США), музыкант, регент церковного хора, литургический богослов, переводчик стихов, искусствовед). По её мнению, участники перевода семидесяти всегда предпочитали абстрактные категории конкретным. И, по свойственному им неоплатоническому телеологизму, «начальнику хора, дирижеру» — ламнацеах они интерпретировали как леминцах (пишется так же: למנצח), то есть «в область вечности», «в конец», «к вечному употреблению». Это стало возможным, потому что слова «дирижер» и «вечность» имеют один корень нецах נצח. Получается, что начальник хора соприкасается с вечностью. Тут интересен и важен омоним этого слова с точно такой же огласовкой (менацеах מנצח,) это не только «дирижер», но и «победитель», за которым остаётся вечность. Поэтому блаж. Иероним, хорошо чувствовавший иврит, переводил с греческого in finem, а с иврита как victori.

Отвлечённость LXX связана с деперсонализацией: минцах — абстрактное понятие места вечности, в то время как менацеах (в принятой ещё при Иерониме огласовке и герменевтике того же слова מנצח) — Хозяин вечности, и как победитель, и как организующий её в музыкальное время в ансамбле дирижёр. То есть в еврейском исходнике, при омонимах מנצח — это некто (Кто), а не нечто.

Поэтому вариант LXX как единственный неприемлем: он платонично и отвлеченно растворяет личность Начальника хора — и жизни нашей — в абстрактном, — но и каком-то слишком эвклидовом, — понятии телоса как предела вечности.

В тексте перевода поэтому следует передать не просто миссионерский дух LXX, стремящейся донести античному миру величие единобожия, а всю антиномичность его и традиционной еврейской интерпретации, заложенной в пред-огласованном (уртекстном) слове ה/מנצח.

LXX правы и неправы: они усмотрели лишь часть смысла. А хотелось бы отразить все грани, заложенные в нарочито открытых возможностях разных огласовок и интерпретации исходного, не-огласованного еврейского слова מנצח.

В русском переводе сохранить всё это многообразие смыслов в двух словах не удаётся, поэтому в тексте данного перевода помещена сложная конструкция: «Начальнику хора — Победителю (то есть Самому Богу) — В вечность».

Также в тексте данного издания расставлены имеющиеся в еврейском и в греческом оригинале паузы для инструментальной интерлюдии на струнных селаh — סלה — διάψαλμα. Практической необходимости в них для нас сегодня нет никакой, но они позволяют лучше понять саму атмосферу творения святого царя Давида и других псалмописцев.

Для того, чтобы описать все сложности, возникающие при переводе-пересказе Псалтири, понадобилось бы отдельное многостраничное исследование, поэтому полагаю, что сказанного будет достаточно для представления сложности и масштаба работы.

Буду очень рад, если при чтении моего перевода вы почувствуете тот же священный трепет и благоговение, которое чувствовал я, столкнувшись со страдающим и святым словом человека, предстоящего перед Лицом Божиим.

Чтобы заказать эту и другие книги игумена Силуана, можно связаться с автором через сеть Фейсбук

Залишити відповідь