Блог

В этом году киевское христианское издательство «QUO VADIS» переиздало два основных произведения прот. Николая Афанасьева «Церковь Духа Святого» и «Трапеза Господня». Это событие могло бы пройти почти незаметным на фоне других новых и более массовых изданий, которых в большом количестве можно встретить на полках церковных книжных магазинов. Однако стремление издателей популяризировать «классическую» богословскую литературу достойно внимания.

Труды уроженца Одессы, профессора Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже протопресвитера Николая Афанасьева занимают столь же важное место в истории православного богословия ХХ века, как и произведения «классиков» христианской мысли для своей эпохи. Отец Николай оказался во многом тем «пророком», прозрения которого определят основную богословскую тему ХХ века: евхаристическую экклезиологию. Не со всеми выводами автора можно соглашаться, с ним можно спорить о частностях, но вряд ли кто-то сегодня всерьез возьмется отрицать ту нерушимую связь между самой сущностью Церкви и Евхаристией, которую впервые за многие века заново раскрыл на языке богословия прот. Н. Афанасьев.

Переиздания основных трудов отца Николая c «Церковь Духа Святого» и «Трапеза Господня» — киевским издательством «QUO VADIS» выпущены небольшими тиражами: по две тысячи экземпляров. Но все же это позволяет надеяться, что книги будут присутствовать на полках церковных лавок и прилавках магазинов, где уделяют внимание качественному ассортименту богословской литературы. Ведь труды о. Н. Афанасьева принадлежат к той категории книг, которые должны быть всегда доступны читателю, как и произведения Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого или «Точное изложение православной веры».

«Трапеза Господня» впервые увидела свет в 1952 году. Основываясь на богословии апостолов Петра и Павла, новозаветных и раннехристианских источниках, автор показывает, что Евхаристия является не просто «одним из таинств в Церкви», как определяли ее катехизисы или учебники догматического богословия, но по преимуществу «Таинством Церкви», центром и источником всего церковного бытия. Сегодня это утверждение уже является нормой для православного богословия: центральное положение Евхаристии и осмысление Церкви в категориях Евхаристического собрания мы встретим в трудах оо. Александра Шмемана, Иоанна Мейендорфа, митр. Иоанна (Зизиуласа), Каллиста (Уэра), Антония Сурожского, Илариона (Алфеева) и пр.

Все христиане в Писании называются единым Телом Христовым. Спасаемые присоединяются к Церкви через таинство Крещения, но становление их в «единое тело» происходит на Евхаристии. Таким образом, Евхаристическое собрание народа Божия «во Христе» и участие всех верных в Трапезе Господней и есть событие, через которое верующие выявляют себя как Церковь Христову.

«Евхаристия есть центр, к которому все стремится и к которому все сводится», — пишет о. Николай. Все остальные таинства и священнодействия Церкви получают свой смысл только из Евхаристии. На Евхаристии совершается поставление в священные степени, то есть хиротонии в диакона, пресвитера и епископа. Теснейшим образом с Евхаристией связаны таинства Крещения и Брака, чинопоследования которых и сегодня начинаются тем же возгласом, что и Литургия: «Благословенно Царство…» Сегодня все чаще обращают внимание на то, что и Крещение по сути есть также поставление в священную степень: «лаика», или «мирянина». Служение мирян на Евхаристическом собрании — также священнослужение, ибо на литургии по определению могут быть лишь участники, но не зрители. Приношение хлеба и вина, которые пресвитер или епископ возносит Богу, приносятся от всей общины, а не только от служителей алтаря. И как литургия не может совершиться без председательствующего на ней (епископа или пресвитера), так же не может она совершиться и без тех, кто на их молитвы отвечает «аминь», то есть без народа Божия. Митрополит Иоанн (Зизиулас) называет возглашение «аминь» «священным правом», или «привилегией» мирян, а в случае, если клирик во время служения торопится и после своего возгласа сам же добавляет и «аминь», то он «присваивает себе право церковного народа» (Иоанн (Зизиулас), митр. Церковь и Евхаристия. Богородице-Сергиева пустынь, 2009, с. 155).

«Всегда все и всегда вместе» — описываемый этими словами евхаристический опыт первых христиан о. Н. Афанасьев называет основным принципом церковной жизни. Собранные вместе для служения литургии клирики и миряне и к чаше подходят не как индивидуумы («подготовившиеся», или «говеющие»), но как члены народа Божия. Уже давно причащение мирян выродилось в акт индивидуального благочестия. И служение Евхаристии без причастников, когда никто не подходит к Чаше (а порой священник и не выносит Чашу для причащения, если знает, что нет ни одного «говеющего»), к сожалению, редко кого удивляет. Сам термин «говение», появившийся в русском обиходе, выражает совершившийся факт: вместо «общего дела», в котором участвуют все призванные, литургия стала событием, которое по-настоящему переживают лишь те, кто особым образом подготовился для причащения.

Однако быть участником Евхаристии — значит быть участником Трапезы Господней, а быть участником трапезы — непременно означает «вкушать» от нее, напоминает о. Н. Афанасьев. Некогда этот принцип был совершенно очевиден для христиан. Иного участия в Евхаристической трапезе не было и попросту не могло быть. Кто не вкушал от трапезы, тот и не мог на ней присутствовать — так было на иудейских трапезах, от повседневных до самых торжественных, во время земной жизни Иисуса Христа, и так же было на Евхаристии в древней Церкви.

Что же делать? «Если мы поймем, что основа церковной жизни заключается в том, чтобы все были всегда вместе, то тогда все станет на свое место», — пишет Афанасьев. Происходящие сегодня попытки возродить литургическую жизнь через частое причащение он находит недостаточными, если не происходит обозначенной выше перемены в сознании. «Дело не только в том, чтобы отдельные члены Церкви чаще причащались, а в том, чтобы вернулось основное осознание Евхаристии как «трапезы Господней», на которой все вместе причащаются всякий раз, когда она совершается», — пишет автор.

Евхаристию совершает Церковь. В данном конкретном месте в данное время для служения Евхаристии собирается местная христианская община. В труде «Церковь Духа Святого» прот. Н. Афанасьев развивает идею о том, что Церковь и есть, прежде всего, местная община, которая «служит Евхаристию и с этого начинает свое дальнейшее служение миру». Данная «местная церковь», по Афанасьеву, и есть «Церковь Божия во Христе», которая обладает всей полнотой Церкви. Однако он вводит и второй критерий: данная община, «местная церковь», может быть Церковью только в общении со всеми другими местными церквами.

Что же означает «местная церковь» в применении к современным реалиям? Каждый конкретный приход? Кажется, логика автора подталкивает именно к такому выводу. Способствует этому тот факт, что в ранней Церкви служение епископа и пресвитера практически отождествлялось. В новозаветной литературе термины «епископ» и «пресвитер» часто используются как синонимы. Это отмечали и в древности, когда служения епископа и пресвитера уже стали различаться. Так, блаженный Иероним в толковании на Послание ап. Павла к Титу пишет: «В те времена называли одних и тех же лиц то епископами, то пресвитерами; вот почему апостол употребляет безразлично имя епископов вместо имени пресвитеров».

С другой стороны, прот. Н. Афанасьев часто цитирует священномученика Игнатия Богоносца: «Ничего не делайте без епископа и пресвитеров…» (Магн 7:1), «Где будет епископ, там должен быть и народ, так как где Иисус Христос, там и кафолическая церковь» (Смирн 8:2). Критики концепции о. Николая Афанасьева, например, митрополит Иоанн (Зизиулас) обращают внимание на то, что после того как во главе местных общин епископы стали поставлять пресвитеров, термин «местная церковь», в которой присутствует вся полнота Церкви кафолической, может прилагаться не к отдельному приходу, но к епархии, во главе которой стоит епископ.

Особенного внимания заслуживает последняя глава книги «Церковь Духа Святого» — «Власть любви», в которой автор рассуждает о месте правовых отношений в Церкви. По его мнению, проникновение права в церковную жизнь было «проникновением эмпирических начал старого эона». Право чуждо природе Церкви, убежден автор. В то же время право, проникнув в Церковь, не изменило ее сути, но образовало вокруг подлинного существа Церкви ее «эмпирический слой» — видимую церковь. Эта «область века сего», наслоившаяся на Церковь и часто с ней отождествляемая, особенно «внешними», и есть той сферой, которая часто подвергается критике со стороны общества, и часто эта критика справедлива. Но недостатки «церковной организации», этого «эмпирического слоя», не означают ущербности внутреннего существа Церкви.

Для христиан идеалом церковного устройства, по о. Н. Афанасьеву, всегда остаются раннехристианские времена, хотя историю и невозможно повернуть вспять. Это времена, когда Церковь не знала права, потому что не нуждалась в нем. Не нуждалась же потому, что «жила тем, что свойственно ее природе, а не тем, что ей чуждо», — другими словами, жила в любви. А любовь не нуждается в праве, потому что она выше права. Но отсутствие права в Церкви не значит отсутствия власти. Апостольская Церковь отнюдь не знала анархии. С самого начала христианская Церковь имела свой «строй», порядок, который вытекал из самой ее природы и подразумевался Евхаристическим собранием, на котором непременно должен быть председательствующий — епископ. Но каждое служение в Церкви проистекает из служения Христа, которое есть служение жертвенной любви. И чем выше иерархическое служение в Церкви, тем более высокий образ любви оно призвано являть собой.

В Церкви не должно быть господ и рабов, высших и подчиненных. Такие отношения, искажающие природу богочеловеческого организма, могут возникнуть в церковной организации — в том «слое», который чужд сути Церкви. Но подлинно церковная власть господствует не через страх, принуждение или право, но «всех объединяет в любви».

С отцом Николаем можно спорить, но нельзя отвергать главного в его трудах: евхаристическое устройство Церкви, на которое указал Афанасьев, находит подтверждение в свидетельствах текстов Нового Завета, Дидахе, Игнатия Богоносца, Иринея Лионского, Киприана Карфагенского, Иустина Мученика, Иоанна Златоуста, Августина и в самих текстах литургии, как древних, так и употребляемых сегодня, что отмечает рецензент английского перевода «Церкви Духа Святого» священник Михаил Плекон. Его статья опубликована в качестве послесловия к киевскому изданию книги.

Отец Сергий Булгаков, современник Афанасьева и коллега по Богословскому институту, призывал черпать богословие со дна Евхаристической чаши. Отец Николай — один из тех, кто в полноте был верен этому принципу. Его голос и сегодня звучит как обличение церковной «эмпирии», которая часто становится преградой между человеком и Богом. Труды о. Н. Афанасьева помогают раскрыть подлинную суть Церкви как богочеловеческого союза любви, где источником и центром всего является Сам Христос, подающий нам Тело и Кровь в Евхаристии.

Остается пожелать издателям не останавливаться на переиздании уже известных работ Афанасьева. Известно, что отец Николай задумал продолжение «Церкви Духа Святого» — книгу «Границы Церкви», которую, к сожалению, не успел закончить. Однако сохранился план этой предполагаемой второй части и не исключено, что в архивах Свято-Сергиевского института удастся отыскать материалы, которые автор предполагал включить в это издание. Кроме того, библиографической редкостью уже давно стала и книга «Вступление в Церковь», одна из глав которой — «Прием в церковь из схизматических и еретических обществ» — особенно актуальна в контексте раскола украинского православия.

Религия в Украине