В связи с вновь разгоревшимся в Украинской Православной Церкви витком дискуссии о богослужебном языке предлагаем вниманию читателей “Киевской Руси” статью митрополита Александра (Драбинко), настоятеля первого в Киеве собора, где богослужение ведется частично на современном украинском.
«Перед Господом все равны, и имя Божье славится на всех языках мира»
(свят. Тихон, Патриарх Московский и всея России).
Часть I. КОНЦЕПЦИЯ СВЯЩЕННОГО ЯЗЫКА И МНОГОЯЗЫЧИЕ ПЯТИДЕСЯТНИЦЫ
Сравнивая христианство с другими монотеистическими религиями — иудаизмом и исламом, — нельзя не заметить, что в учении Церкви отсутствует понятие «священного языка». «С самого начала христианской истории, — пишет митрополит Иларион (Алфеев), — внимание Церкви было обращено на Весть, на проповедь, на миссию, а не на фиксированный текст на конкретном «священном» языке. Это радикально отличается, например, от отношения к священному тексту в раввинистическом иудаизме или в исламе. Для раввинистического иудаизма Библия как священный текст непереводима: перевод или переложение могут лишь приблизить к пониманию единственно верного текста, каковым является для иудея еврейский масоретский текст. Точно так же и для ислама Коран не переводим, а мусульманин, желающий знать Коран, должен выучить арабский. Христианской традиции такое отношение к священному тексту совершенно чуждо»[i].
Ни в предании ранней Церкви, ни в учении Вселенских Соборов и святых отцов нельзя найти догмат или канон, которые бы утверждали существование сакрального языка или признавали бы таковой статус за одним из языков человечества (или же группой языков). Предание Церкви бережно хранит память о Господе Иисусе Христе. Но вот что интересно: главная христианская молитва, полученная нами от Самого Основателя Церкви, дошла до нас лишь в переводе. В Палестине времен Иисуса Христа общались на арамейском языке[ii]. Богослужение в храме совершалось на классическом иврите, а языком равиннистической дидактики в те времена был мишнаитский иврит.
Как звучала молитва, которую оставил нам Сам Христос? Произносил ли Спаситель славянские слова: Отче нашъ? Обращался ли Он к Богу по латыни: Pater Noster? Наконец, звучали ли из Его уст слова, которые мы сегодня находим в оригинальном тексте Нового Завета: Πάτερ ημών? Ярким доказательством того, что в ранней Церкви отсутствовал концепт «священного языка», является наша «языковая беспомощность» перед текстом Господней молитвы в том виде, как она, скорее всего, звучала из уст Самого Христа. По мнению большинства исследователей, Спаситель произнес молитву «Отче наш» на арамейском (или, как полагают некоторые ученые, на иврите[iii]). Взглянем на текст молитвы «Отче наш» на арамейском, как ее реконструировали ученые, и как она, по их мнению, была произнесена Самим Христом:
Знакомы ли нам эти буквы? Можем ли мы хотя бы произнести этот текст? Понимаем ли смысл написанного? Ответ большинства из нас на эти вопросы очевиден. Но мы поставили их не для того, чтобы усовестить читателя. При помощи этого характерного примера мы лишь хотим показать, что никакого понятия о «священном языке» в ранней Церкви не существовало. Ведь если бы Церковь той эпохи верила в существование «священных языков», то мы бы с вами до сих пор произносили молитву Господню на языке оригинала, то есть так, как ее произносил Сам Христос.
«Православное Предание, — писал академик С. С. Аверинцев, — отвергло “трехъязычную ересь”[iv], соблюдая верность изначальному выбору Церкви. Ведь если на заре христианства какие-то языки и могли претендовать на сакральный статус, это был либо язык Синайского Откровения — древнееврейский, либо язык живой проповеди Иисуса Христа — арамейский (вспомним, с каким благоговением Евангелия сохраняют звучание некоторых арамейских слов); однако языком Нового Завета стало греческое “койне”, понятное тогда наибольшему числу людей в землях восточного и отчасти западного Средиземноморья. Над этим стоит задуматься: даже самые речения Основателя христианства были восприняты Вселенской Церковью в переводе на язык тех, к кому обращена была апостольская проповедь. Концепт культового языка, совершенно неизбежный для язычества, требуемый логикой иудаизма и ислама, Церкви чужд по существу; ее подлинный язык — не горделиво хранимое свое наречие, но речь внятная спасаемым»[v].
Почему же Церковь не сохранила оригинальные тексты изречений и молитв Господа Иисуса Христа? Ответы историка и богослова здесь будут различными. Историк будет искать причины, помешавшие ранней Церкви сохранить для памяти будущих поколений оригинальные изречения Спасителя на Его родном языке, и укажет на общепонятность «койне». А богослов попытается понять, почему утрата молитвы «Отче наш» и других изречений Христа на Его родном языке не стала подлинной катастрофой для церковного сознания.
Многие, если не большинство, иудеев времен Христа были, как мы бы сейчас сказали, националистами. Так, взаимоотношения между фарисеями и движением зилотов (арам. каннай, «ревнители») в какой-то мере напоминают отношения между ирландской парламентской партией Шинн Фейн и Ирландской национальной освободительной армией (ИНОА, или ИРА). И фарисеи и зилоты находились в оппозиции к римской власти. Но если фарисеи в своем патриотизме старались не выходить за рамки «правового поля», то зилоты — это, скорее, «экстремистское фарисейское крыло, движимое национально-патриотическим и религиозным фанатизмом против язычников-оккупантов и действовавшее вооруженными, террористическими методами»[vi].
Как же смогла Церковь, возникшая в эту — насквозь националистическую — эпоху, отказаться от своего первичного национального языка? Ведь если Сам Христос и не был эталоном патриота в глазах фарисеев и еврейского общества в целом, то Его особое отношение к народу Израиля для нас очевидно. Хотя Христос и нарушал представление того времени о том, как должен себя вести подлинный патриот, Его особое внимание к судьбе Израиля бросается в глаза каждому, кто читал Евангелия. «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15, 24). «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15, 26). «Вы [самаряне] не знаете, чему кланяетесь; а мы [иудеи] знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» (Ин. 4, 22). Эти и другие, аналогичные по значению, слова Христа свидетельствуют, что Он, будучи сыном Давида и сыном Авраама (Мф. 1,1), четко осознавал Свою принадлежность к народу Израиля.
Как же получилось, что христианская Церковь столь безболезненно отказалась от языка Христа и Его еврейской «культурной плоти»? Ответ на этот вопрос для нас дает богословие Пятидесятницы.
В византийской гимнографии, событие Пятидесятницы в божественном плане спасения соотнесено с событием Вавилонского столпотворения. Вавилонское столпотворение — это точка, с которой началось обособленное бытие человечества, а языки и народности потеряли свое единство. Разрушение единства — это Божественный ответ на человеческую гордыню. Решив положить конец «вавилонскому проекту», Бог попускает разделение народов и раздельное созидание этими народами своих национальных культур/языков. Пятидесятница — это «анти-» (или «вместо-») Вавилон:
«Егда снизшед языки слия, разделяше языки Вышний: егда же огненныя языки раздаяше, в соединение вся призва, и согласно славим Всесвятаго Духа» (Кондак Пятидесятницы, глас 8). (Русский перевод кондака: «Когда Всевышний, снизойдя, смешал языки, Он [этим] разделял народы, когда же Он раздавал огненные языки, — всё призвал к единению. И мы согласно славим Всесвятого Духа».
Вавилон порождает «разноязычие и хаос “наций”»[vii]. Логично было бы предположить, что теперь, в день Пятидесятницы, когда Бог в лоне Церкви созидает единство человеческого рода, — будет устранено и то, что ранее служило инструментом разделения, то есть национальные языки (а, следовательно, и сама реальность национального). Но ответ Божией любви парадоксален. Бог не упраздняет национальные языки и не создает для Своей Церкви новый — особый — язык[viii]. Как свидетельствует книга Деяний, когда на апостолах почили «как бы огненные языки» и они исполнились Духа Святого, Господь дает им дар говорить на «иных языках», в котором каждый из слушателей узнает свое «собственное наречие».
«Жили в Иерусалиме Иудеи, благоговейные люди из всякого народа под небом. Когда же прошел об этом слух, собралось много людей и пришли в смятение, потому что каждый из них слышал, как они говорили на его собственном наречии. Изумлялись все и дивились, говоря: вот все эти говорящие, разве они не Галилеяне? Как же мы их слышим каждый на своем собственном наречии, в котором мы родились: Парфяне, и Мидяне, и Эламиты, и живущие в Месопотамии, в Иудее и Каппадокии, Понте и Асии, Фригии и Памфилии, в Египте и в частях Ливии, примыкающих к Киринее, и пришедшие из Рима, как Иудеи, так и прозелиты, Критяне и Арабы – слышим, как они говорят на наших языках о великих делах Божиих?» (Деян. 2, 5-11).
Событие Пятидесятницы — неотъемлемая часть истории, предания и опыта Церкви, и нам даже сложно себе представить, как бы сложилась судьба общины учеников Христа без благодатного преображения в Духе. Не было бы ни Церкви, ни ее всемирной миссии, а была бы только существующая в рамках еврейства община учеников воскресшего Праведника, чье имя мы бы сегодня произносили как Иешу ха-Ноцри, то есть Иисус из Назарета.
Вавилон — точка отсчета обособленного бытия народов. Пятидесятница — точка отсчета единения человечества в Богочеловечестве Церкви. Но в истории христианской общины это еще и точка отсчета вселенского измерения Церкви, ее универсализма. Как мы уже писали, Церковь, которая столь бережно относилась ко всему, что касалось Господа Иисуса Христа, в силу каких-то причин не сохранила Его высказываний на родном языке. Каковы были эти причины? Главная причина, как нам кажется, заключается в сломе привычной парадигмы сакрального, произошедшем в день Пятидесятницы, когда сошествие Духа и Его дары радикальным образом изменили христианскую общину.
Как известно, главным поставщиком на мировой рынок всякого рода «копий» электронной техники и других популярных товаров является Китай. И это неслучайно. Дело в том, что отношение к «оригиналу» и «копии» в китайской культуре совсем не такое, как в западной. «Отношение к подделке в китайской традиции, — пишет А. А. Маслов, — кардинальным образом отличается от такового в западной культуре. Если на Западе подделка осуждается и считается однозначно хуже оригинала, то в Китае она ценится так же высоко, как оригинал, и признается знаком истинности оригинала»[ix].
Как европеец может понять китайца, для которого «точно скопированная работа, в которой передан дух и мистическое переживание художника, оказывается по своей ценности равной оригиналу»[x]? Единственное, что здесь остается европейцу — это постараться понять другой, непривычный ему способ мышления, постараться понять и принять другую, отличную от его собственной, ментальность. И этим же путем должен идти исследователь ранней Церкви, задающийся, казалось бы, скандальным вопросом: почему христианская Церковь не сохранила «оригинальных», сказанных на Его родном языке молитв и проповедей Христа. Мы привыкли в тому, что «настоящий Шекспир» — это Шекспир в оригинале, привыкли к тому, что «подлинный Толстой» — это оригинальный русский текст… Однако, говоря о сознании ранней Церкви, мы должны помнить, что она мыслила и богословствовала иначе, а подлинный, настоящий Христос ранних христиан был не Христос, говорящий на Своем родном (а, стало быть, сакральном) языке, а Христос Церкви, которая со времен Пятидесятницы проповедовала Благую Весть на многих языках мира.
«Церковь приняла когда-то греческий язык, — писал С.С. Аверинцев, — язык межэтнического общения на пространствах Средиземноморья. По преданию, пересказанному Папием и сохраненному Евсевием Кесарийским, Евангелие от Матфея было первоначально написано “на еврейском наречии”. Но Четвероевангелие, принятое Церковью, уже представляет собой перевод, отчасти еще устного предания, отчасти каких-то текстов, каких-то записей, — на греческий язык, на язык в общем секулярный, язык, который был всеобщим языком в восточной половине Римской империи (в значительной степени и в западной) — языком, разумеется, наследников эллинской культуры, но также и простых людей»[xi].
«Спасение пришло “от евреев”, — считал прот. Георгий Флоровский, — но было распространено по миру на греческом наречии. В сущности, быть христианином — значит быть греком, ибо наш основополагающий авторитет навсегда — греческая книга, Новый Завет»[xii]. Оставив радикализм высказывания на совести ученого, влюбленного в предмет своего исследования, заметим, что распространение вести о Воскресшем еврейском Мессии на греческом языке и через «греческую книгу» стало возможным только после Пятидесятницы, когда Господь засвидетельствовал Своей Церкви, что истинен и священен любой язык, на котором звучит Благая Весть.
Этим же благодатным многоголосием Пятидесятницы, объясняется и литургическое творчество Церкви на языках народов, принявших Благую весть из уст апостолов и их преемников: сирийском (согласно свидетельству источников II–III веков); латинском (о чем пишет Тертуллиан); коптском, готском и абиссинском (свидетельства о переводе богослужебных текстов на которые дошли до нас от IV века); армянском (о создании оригинальных богослужебных текстов на котором известно из источников V века); грузинском (переводы на который были осуществлены в V, а, возможно, и в IV веке) и др.[xiii].
Отказавшись от «сакрального» языка Синайского Откровения и языка проповеди Христа, ранняя Церковь предоставила возможность освящения всем языкам мира и, таким образом, исполнила завет своего Основателя: «идите, научите все народы» (Мф. 28, 19) и «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16,15). Сколь ни дорога была первым христианам память о языке Христа, дороже этой драгоценности был для них Сам, живущий в Церкви, Христос, Который, отсылая учеников на проповедь, заверил их: «и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20).
Продолжение следует.
Примечания
i Митрополит Иларион (Алфеев). Переводы Библии: история и современность. Доклад председателя Отдела внешних церковных связей, председателя Синодальной Библейско-богословской комиссии, ректора Общецерковной аспирантуры и докторантуры митрополита Волоколамского Илариона на Международной богословской конференции Русской Православной Церкви «Современная библеистика и Предание Церкви». [Электронный ресурс] // Русская Православная Церковь. Отдел внешних церковных связей. URL: https://mospat.ru/ru/2013/11/26/news94805/ (дата обращения: 27.01.2016).
ii Установлено, что язык речений (логий) Иисуса относится к западной ветви семейства арамейских языков. «Родной язык Иисуса — пишет Иоахим Иеремиас, — это галилейская разновидность западноарамейского, ибо ближайшие языковые соответствия речениям Иисуса мы обнаруживаем в популярных арамейских текстах галилейского происхождения, вошедших в палестинский Талмуд и Мидраш». С другой стороны, как свидетельствует Лк. 4, 16–19 , Иисус владел древнееврейским: во время богослужения в синагоге Он прочитал на древнееврейском поучение из Пророков (haphtara). Принимая во внимание некоторые гебраизмы, «мы должны учитывать возможность того, что слова Иисуса на Тайной вечере были произнесены на lingua sacra». См.: Иоахим Иеремиас. Богословие Нового Завета. Ч. 1. Провозвестие Иисуса. М.: Изд. Фирма «Восточная литература» РАН, 1999. Гл. 1. §1.[Електронный ресурс] // URL: http://agnuz.info/app/webroot/library/136/53/ (дата обращения: 31.01.2016).
iii См.: Грилихес Леонид, прот. На каком языке молился Иисус Христос? (Интервью интернет-порталу «Православие и мир») [Электронный ресурс] // Православие и мир. URL: http://www.pravmir.ru/na-kakom-yazyke-molilsya-iisus-xristos/ (дата обращения: 27.01.2016).
iv Сложившаяся на латинском Западе, начиная с VII века, под влиянием высказываний Исидора Севильского, курьезная теория об особых преимуществах еврейского, греческого и латинского языков, согласно которой Священное Писание и церковные молитвословия могут существовать только на этих трех «священных языках». Подробнее о ней мы будем говорить во второй части нашего очерка (Прим. наше — М.А.).
v Аверинцев С.С. Вступительное слово // Православное богослужение. Вып. 1. Вечерня, Утреня и Лутургия св. Иоанна Златоустого. Пер. на русский язык. Изд. 3-е, исправ. и доп. М.: Свято-Филаретовская Московская высшая православно-христианская школа, 2002. С. 5–6.
vi Сорокин Александр, прот. Христос и Церковь в Новом Завете. Введение в Священное Писание Нового Завета. (Курс лекций). М., 2012. С. 29.
vii Выражение В.Н. Лосского. См.: Лосский В.Н. Догматическое богословие //Лосский. В.Н. Очерки мистического богословия Восточной Церкви Догматическое богословие. М.: 1991. С. 258.
viii Что означает «говорение иными языками»? Современные библеисты нередко высказывают сомнение в том, что в Деян. 2, 4 идет речь о чудесном даре владения иностранными языками. «Трудно усмотреть в этом дарование апостолам постоянной способности владеть языками других народов, — пишет прот. Александр Мень, . Более правдоподобно, что евангелист описывает случай глоссолалии, говорения “глоссами”» (Мень Александр. Первые апостолы. — М.: Фонд имени Александра Меня, 1998. — С. 65). Более правдоподобной считает версию «глоссолалии» и современный российский библеист архим. Ианнуарий (Ивлиев). Однако Деян. 2, 7–11 дают основания полагать, что апостолы действительно говорили на различных языках, и именно так толкуют этот фрагмент многие святые отцы. «Петр и Андрей, галилеяне, говорят по-персидски и по-мидийски, — пишет свят. Кирилл Иерусалимский. — Иоанн и прочие апостолы изъясняются на всяком языке с пришедшими от язычников, ибо не ныне только начали к нам отвсюду собираться во множестве чужеземцы, но собирались и тогда. Какой же найдется подобный учитель, который бы научил вдруг не учившихся? Столько лет при помощи грамматики и других наук нужно на то, чтобы обучиться хорошо говорить только по-еллински, и не все говорят одинаково, но ритор успеет, может быть, сказать хорошо, а грамматик не скажет иногда и хорошо, и кто узнал грамматику, тот не знает еще любомудрия. Но Дух Святый научает многим вместе языкам, каких вовсе не знали наученные Им. Подлинно — это великая мудрость! Это Божественная сила! Какое сравнение между долговременным их неведением и между этою всеобъемлющею, многостороннею, необычайною, внезапною силою, говорить на всех языках!». (Свят. Кирилл, Архиепископ Иерусалимский. 17-е огласительное слово к просвещаемым, говоренное без приготовления в Иерусалиме, в дополнение учения о Святом Духе. п. 16).
Аналогичное понимание Деян. 2, 4 мы находим и у свят. Григория Богослова: «Апостолы стали говорить на чужих языках, а не на родном, и, что особенно чудно, стали говорить не учившись» (Слово 41 на Святую Пятьдесятницу). Так же толкуют это место свят. Иоанн Златоуст (см. Беседы на Деяния Апостольские, Беседа 4) и блаж. Феофилакт Болгарский, писавший: «Почему же дар языков апостолы получили прежде других дарований? Потому что должны были разойтись по всем странам; и как во время столпотворения один язык разделился на многие, так теперь многие языки соединились в одном человеке и один и тот же человек, по внушению Святаго Духа, стал говорить и на персидском, и на римском, и на индийском, и на многих других языках. И дар этот назывался даром языков, потому что апостолы могли говорить на многих языках» (Толкование на Деяния святых Апостолов, Гл. 2).
Каким бы образом, однако, мы не толковали Деян. 2, 4, связь Пятидесятницы с открытостью Церкви национальным языкам/культурам остается бесспорной. Как бесспорным являются слова Писания: собравшиеся слышали слова апостолов «каждый на своем собственном наречии» (см.: Деян. 2, 6, 8, 11). С чем было связано «языковое» чудо Пятидесятницы: с говорением или восприятием? Этот вопрос ставил еще свят. Григорий Богослов, склонявшийся к первому варианту ответа: «…потому что первое было бы чудом, которое относилось бы больше к слушающим, нежели к говорящим, а последнее относится прямо к говорящим, которых и укоряют, что они пьяны, из чего видно, что по действию Духа сами они чудодействовали в произнесении гласов». (Слово 41). Однако и «чудо говорения», и «чудо слышания» свидетельствуют, что Пятидесятница — это «анти-» Вавилон, то есть место и время, где Бог благословляет и освящает национальный строй человечества через освящение национальных языков. Различие здесь только в самом способе этого благословения. В одном случае («чудо говорения») Бог преподает апостолам благодатную силу говорить на «чужих языках». В другом — «чудо слышания» — Господь преподает слушателям благодатную силу воспринимать «иной язык» как свой родной.
ix Маслов А.А. Модель, копия, подделка // Маслов А.А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. — М.: Алетейя, 2003, с. 304–313. [Электронный ресурс] // Энциклопедия культур Déjà vu. URL: http://ec-dejavu.ru/f/Fake-2.html (дата обращения: 27.01.2016).
x Там же.
xi Аверинцев С.С. О языке Церкви. Язык как совместное обладание эпох и поколений. [Электронный ресурс] // Азбука веры. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Averincev/o-jazyke-tserkvi/ (дата обращения: 27.01.2016).
xii Цит по: митрополит Иларион (Алфеев). Святоотеческое наследие и современность. [Электронный ресурс] // Азбука веры. URL: http://azbyka.ru/otechnik/Ilarion_Alfeev/svjatootecheskoe-nasledie-i-sovremennost/ (дата обращения: 27.01.2016).
xiii Людоговский Феодор, свящ., Плякин Максим, диак. Богослужебные языки славянских Поместных Церквей: современная ситуация // Труды Саратовской православной духовной семинарии: Сборник. Вып. 4. — Саратов: Изд. Саратовской епархии, 2010.— С.121–122. [Электронный ресурс] // Саратовская православная духовная семинария. URL: http://www.sarpds.ru/images/pdf/Trudy-SPDS/3-SPDS_2009/3-SPDS_2009-120-144-Ludogovskiy.pdf (дата обращения: 27.01.2016).