Автор: Джованни Бенси
Недавно официальный сайт Московского Патриархата обнародовал документ под названием “Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века”. Как напоминают авторы, еще в период первой русской революции 1905–1906 годов “многие отмечали, что необходимо сделать богослужение более понятным для мирян”. Сегодня эта идея вновь популярна в Русской Церкви. Однако противоречие между стремлением следовать традиции и желанием свидетельствовать о Христе всему народу существовало в мировом христианстве с самого начала его существования.
В ранний период действовало правило трех языков, согласно которому богослужение можно совершать только на еврейском, греческом и латинском языках. Основой для этой теории служили разные аргументы, в частности то обстоятельство, что надпись, прикрепленная по воле Понтия Пилата к кресту, на котором был распят Христос (“Иисус Назарянин Царь Иудейский”), была составлена на еврейском (вернее – арамейском), греческом и латинском языках. На самом деле нет достоверных данных о том, что христианская литургия когда-нибудь совершалась на еврейском (арамейском) языке, разве что короткое время среди эбионитов – иудео-христиан, позднее слившихся с основным потоком единой, “павловской”, Церкви, где преобладали обращенные язычники (*на самом деле не так, см. примечание ниже – КР). Теория трех языков постепенно сошла со сцены, в частности после обращения в христианство южных и восточных славян в VIII–IX веках, когда вопрос о литургическом языке стал одним из элементов соперничества Рима и Византии. Оба центра христианства в итоге признали законность старославянского, позднее – церковнославянского языка. Этот язык фактически стал третьим вместо еврейского (арамейского).
Справка о арамейском языке в православном богослужении (источник): Употребляется для окормления местного арамееязычного населения в нескольких храмах и обителях Антиохийской Церкви, а также в отдельных общинах в рассеянии (известен один ассирийский приход с арамейским богослужением в селе Старая Канда (Дзвели Канда) Мцхетского муниципалитета Грузии под омофором Грузинской Церкви).
Арамейский язык, на котором говорил Сам Господь Иисус Христос, являлся одним из вспомогательных богослужебных языков Церкви уже в ветхозаветную эпоху. Новозаветная Церковь унаследовала и расширила его богослужебное употребление, в первую очередь на Ближнем Востоке. Массовое отпадение от Православия местных христиан после осуждения несторианства и монофизитства в V веке, а затем постепенный переход региона на арабский язык после арабского завоевания VII-VIII веков привели к угасанию арамейского богослужения в Православной Церкви. Однако отдельные островки арамейской богослужебной жизни сохранялись в течении последующих веков под омофором Антиохийского православного патриарха. Так, на начало XXI века православное богослужение на арамейском отправлялось в храмах в Маалюле и Сайднае в Сирии. Рассеяние христиан с Ближнего Востока обусловило употребление арамейского богослужения в местах их компактного проживания – в частности, по состоянию на 2015 год, по-арамейски совершались службы для ассирийцев в селе Дзвели Канда (Старая Канда) Мцхетского муниципалитета Грузии под омофором Грузинской Церкви.
Функции богослужебного языка были неодинаковыми в разные времена и в разных культурах. В более древнюю эпоху и среди первобытных народов скорее, чем о литургическом, стоит говорить о сакральном, сокровенном языке, позволяющем скрывать высшие истины, якобы известные только жрецам и вождям, от простого народа, с целью внушать ему страх и добиваться от него повиновения. Сакральный язык – орудие не просвещения, не назидания, а власти. У некоторых первобытных народов жрецы и шаманы используют в своих ритуалах и камланиях некий “тайный” язык, “язык духов”, состоящий из семантически бессмысленных звуков, симулирующих речевое общение со сверхъестественными силами и вызывающих у непосвященного народа одновременно страх и восхищение. Это происходило и в прошлом, когда на подобных “тайных” языках обращались к потусторонним силам древнегреческие и римские оракулы. Сродни этому явлению так называемое говорение на языках, якобы по наитию Святого Духа, практикуемое в некоторых новых религиозных течениях (например, пятидесятников). На эту практику, распространенную в античном мире, есть указания и у апостола Павла. Многие религии, в том числе и христианские Церкви, сохранили и сохраняют до сих пор в качестве сакральных и сокровенных древние языки, мало – или непонятные верующим, вроде латыни, древнегреческого, санскрита, геэз (в Эфиопской Церкви), пали (буддисты) и т.д. Такую ситуацию защищают религиозные консерваторы, которые продолжают рассматривать религию как сословную привилегию, а не общенародное достояние.
Отношение религии к языку как средству общения со сверхъестественным миром меняется с изменением характера самой религии. Когда она перестает действовать как орудие властвования через устрашение и становится средством общения человека не с миром духов, а с духовным миром, язык тоже приобретает другие функции, превращается из орудия сокрытия истины в орудие проповеди и миссии. Язык из сакрального становится литургическим, богослужебным. Тогда возникает вопрос о необходимости сделать богослужение более понятным для мирян. Но эта задача не из простых.
Католическая Церковь пыталась справиться с ней на II Ватиканском Соборе, состоявшемся при Папах Иоанне XXIII и Павле VI в 60-е годы прошлого века. Литургическая реформа была очерчена в “конституции” (постановлении) Sacrosanctum Concilium (“Святейший Собор”) – первом документе, принятом ассамблеей епископов. Собор решил подавляющим большинством (только четверо участников из более 2400 проголосовали против) в принципе заменить в богослужении латынь современными языками. Предложения Собора были конкретизированы в пяти документах, из которых заключительный был опубликован 28 марта 2001 года под названием Liturgiam authenticam (“Подлинная литургия”). В нем рекомендуется переводить латинскую литургию только на самые распространенные мировые языки, чтобы избежать слишком большого количества переводов и связанного с этим дробления верующих на маленькие национальные группы. Диалекты, говорится в документе, не имеющие адекватных культурных и академических традиций, не могут использоваться в богослужении. Следовательно, осуществлен перевод на итальянский язык, но не на итальянские подъязыки – сардинский и ретороманский, на немецкий, но не на баварское наречие и т.д.
Использование современных языков в богослужении вызвало ярую реакцию католиков-консерваторов, одна группа которых, под руководством епископа Марселя Лефевра, даже пошла на раскол, в том числе из-за расхождений с Ватиканом по языковому вопросу. Надо отметить, что и другие католические круги критиковали отказ от латыни в богослужении, подчеркивая, что это отказ от древней, богатой и славной традиции. Литургия, по их мнению, стала менее “красивой” (также в результате того, что алтари в католических храмах были теперь повернуты в сторону верующих, что сделало “лишними” алтари работы знаменитых художников прошлого). Вместе с латынью практически ушло в небытие величественное григорианское пение, которое было заменено, как отмечают критики, незатейливыми мелодиями, напоминающими “песенки из детского сада”. Своим документом Summorum Pontificum (“Заботой Верховных Понтификов”), изданным 7 июля 2007 года, нынешний Папа Бенедикт XVI расширил рамки применения латыни в литургии, но, увы, практически больше нет священников, которые бы в должной степени знали древний богослужебный язык. Единственное, что, пожалуй, рядовые католики до сих пор помнят из старого богослужения, – это Ite, missa est (“Идите, месса совершилась”.
Religion.ng.ru