Неизбежная война

Земля прозрачнее стекла,
И видно в ней, кого убили
И кто убил: на мёртвой пыли
Горит печать добра и зла.

Арсений Тарковский

1. Миссия невыполнима

В эти нелегкие для украинцев дни я бы хотел написать несколько слов не о той войне, что идет на Украине с россиянами, а о той, которая ведется в душах человеческих против диавола, независимо от того, есть ли вокруг боевые действия, или нет. Об этой вековечной брани мало кто доподлинно что-то знал, пока Господь, воплотившись, ее открыто не провозгласил и не указал Своим пречистым перстом на настоящего врага рода человеческого: «Не мир пришел Я принести, но меч, чтобы победить человеконенавистника искони». Мы были рабами лукавого и остаемся доныне, когда воюем друг с другом и ненавидим ближнего так, как если бы он был самим диаволом. Один из соратников Христовых, апостол Павел, сказал, для современного психолога слишком примитивно, а для верующего в гуманизм общества слишком прямолинейно: “Наша брань не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесных”.

2117_b

До рождения Христа каждый народ молился о победе своему богу. Христиане – это племя, рассеянное по всей вселенной, они могут входить в состав армий разных стран, идущих войной друг на друга. Когда они встретятся после смерти, настигнувшей их на поле боя от руки брата по вере, они поклонятся одному Богу.

Современные христиане живут так, будто Христос никогда и не приходил. Люди как воевали, так и воюют, и ненависти не убавилось в мире ни на каплю. Однако здесь нет ничего удивительного. Если внимательно читать Евангелие, можно легко убедиться, что Господь никогда не призывал к борьбе за мир во всем мире, потому что сама борьба уже есть насилие. Зло, даже ради блага, обезображивает того, кто воюет — будь то за Бога, за святую Русь, или за правду, и таким образом под видом мнимого добра распространяется закваска диавола по всему миру, которую мы чувствуем как нечеловеческую злобу к другому человеку.

Мудрые православные отцы определяют сердце христианина как бездну Божией любви. Когда поток ненависти настигает человека, ему следует смиренно помолиться за врага своего, и этот темный поток канет в бездну — нет, не собственного, а Божьего — милосердия. Так в этом мире исчерпывается зло, которое, по преданию, досталось нам от прародителей. Грех, который из уст в уста, из сердца в сердце передавался от Адама и дошел до меня, от меня может дальше не пойти. Судьба мира в моей собственной жизни зависит только от того, какой я сделаю выбор. В этом Альфа и Омега христианства. Господь сказал: “Я есть мир”, Его поглотит ад, и в Нем же погибнет всякая нечисть.

В тяжелое послевоенное время в селе, где жила моя бабушка, был человек, который с особым вдохновением разрушал Божьи храмы, чувствовал себя единоличным хозяином всего, и что хотел, творил с людьми. Его ненавидели и боялись, но ничего не могли поделать. Однажды, украв что-то в колхозе, он навесил это на моего деда, а доказать что-либо, конечно, было невозможно, ведь в хате у бабушки висели иконы, а это еще одно криминальное дело; итак дед был по всем параграфам виновен. Безусловно, за такую безграничную несправедливость и жестокость, в семье ведь росли малые дети, убить было мало такую скотину. Из любой, даже самой трудной ситуации все же есть единственный выход – хочешь-не-хочешь, приходится смиряться. Чтобы та оправданная обстоятельствами ненависть не подвигла моего деда на отчаянные поступки и не терзала его душу, бабушка понуждала себя к молитве. Она молилась примерно так: “Господи, за что? Накажи эту тварь!… но, так нельзя о людях говорить. Господи, прости меня, грешницу окаянную!”.

Так сложились обстоятельства, что все украденное списали и дело замялось, а со временем тот человек тяжело заболел и умирал очень медленно и ужасно. Части его тела гнили и отваливались (кажется, это была гангрена). Перед его смертью моя бабушка пришла попрощаться. И вот оно, чудо искренней молитвы простого и беззащитного человека: на сердце было тихо и мирно, когда она его в лоб целовала, так, будто ничего злого никогда не было, а он со слезами просил у нее за все прощения. Не зря говорят: не делай выводов ни о хорошем, ни о плохом человеке, пока он не станет перед Господом после смерти, или не окажется в страданиях перед лицем смерти. Миссия христианина проста, но невыполнима без Божией помощи: вымолив мир с Богом, отдавать его всем вокруг. Ведь Господь предупреждал: “Без Меня не можете делать ничего… Меня гнали, будут гнать и вас… Блаженны миротворцы”.

2. “Не твоя война”

Господь нигде не обещал, что при условии исполнения Его заповедей христиане будут жить в блаженстве под мирным небом в православном монархическом государстве. Все вокруг пусть себе гибнут во всемирном содоме, а мы здесь на святой земле будем спасаться. Наоборот, Он сотворил нас зависимыми друг от друга, и когда кому-то плохо, уже не можешь утром спокойно кофе пить. Как и у себя дома, так и во всем мире нас все волнует, потому что душа безгранична и охватывает все, что попадает в сферу ее восприятия. Когда у соседа горит дом, не будешь сидеть, сложа руки, как бы плохо ты к нему не относился, потому что скоро огонь перекинется к тебе. У народов один общий дом – земля.

Война то одного, то другого выдергивает из привычной жизни, и каждый из нас отчаянно пытается схватиться за мысль: “А может, меня это все как-нибудь обойдет? Может, не так уж я и нагрешил перед Богом? Может, я все-таки немного лучше, успешнее, мудрее, одним словом, праведнее других грешников, поэтому мне повезет?”. Мы на Украине долгое время так и думали, когда до нас доходили “тревожные слухи” о войнах в Сербии, Грузии, Чечне. Вот настал и наш черед, значит, все мы одинаково перед Богом грешны, значит, немыслима наша жизнь без обид, без злобы на ближних, то есть без войн. “Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать”(Рим 11:32).

Война, как семейная ссора, обнажает все, что накапливалось годами в душе, и тайное делает явным. Формула войны проста – это повседневная, мелочная подлость умноженная на сто. Люди всегда воевали и будут воевать, пока стоит грешный мир Божьей милостью. Начинка всех войн типична во все времена и во всех уголках мира. Участник Второй мировой войны, знаменитый писатель Сент-Экзюпери в своих “Записках ” очень точно и трезво ее описал: «Я не люблю лубочных картинок, изображающих войну. На них суровый воин утирает слезу… Это вранье. И только ради того, чтобы она походила на войну, бесцельно обрекают на гибель экипажи самолетов. Никто не хочет признать, что эта война ни на что не похожа, что все в ней бессмысленно, что она не укладывается ни в какую схему, что люди с серьезным видом все еще дергают за ниточки, которые уже оторвались от марионеток…”. Но несмотря ни на что, во всяком безумии обязательно присутствует мудрость, потому что если доброе от Бога, тогда и то, что мы называем злом, не без Него происходит. “Все совершающиеся, совершается или по милости Божией, или по попущению Божию, – писал св. Игнатий Брянчанинов, – то есть все совершается по судьбам Божиим, непостижимым для человека, перед которыми необходимо постоянное благоговение”.

Не бывает пустых, бесцельных утрат и страданий. Война, порождающая их, имеет свою длительность в истории и свою глубину в душах и сердцах враждующих сторон. У каждого участника боевых действий — живой он, покалеченный, или мертвый — своя собственная война, и у каждого даже “волосы на голове сочтены” (Мф 10:30).

Не-моя война обязательно, рано или поздно станет моей, потому что мы все, добрые и злые, одного Отца дети и ответственны друг за друга даже если между нами нет любви. На войне в одном месте встречается все самое гадкое и наилучшее, что есть между людьми и в самом человеке. Профессор окажется в одном батальоне со своим бывшим студентом, которому он когда-то не поставил на халяву зачет. В тяжелую минуту жестокого боя с общим врагом ученик засунет учителю нож в спину так, чтобы никто не заметил. Маленькая ранка обиды, которую не лечили покаянием, загноилась гангреной злобы и заплодоносила убийством. Война ставит в один ряд праведных и грешных. Домовитый толстосум-“хохол”, которому вовсе не хотелось отрываться от теплой печки и переться на какую-то войну, встретит худого как скелета, голодного и злого, но благородного богатыря-“кацапа”, рвущегося защищать святую Русь. Но после первого серьезного огня, как один, так и другой, поймут, что они обычные люди, которых дома ждут жена и дети.

Для Господа все равны: и добрые, и злые, но если есть трупы, значит есть убийцы. Есть те, кто страдают по грехам своим, но есть и агрессоры. Опыт духовных людей, переживших войну, подсказывает что тем, от кого терпят, намного тяжелее на душе чем тем, кто терпит, потому что Господь утешает израненные, но терпеливые души, а сильный завоеватель бесцельно мучится. Господь на явно неправедном суде жалел даже распинателей. Но, обращаясь к Понтию Пилату, Он трезво рассудил и точно взвесил меру вины пред Богом каждого отдельно: “Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не дано было тебе свыше, но больше греха на том, кто отдал Меня тебе”. В лице римского прокуратора Сын покорился Отцу, и в Его смирении совершился суд над благочестивыми иудеями, которых Он открыто назвал нарушителями Закона. Но кто из живущих на земле смог его исполнить? Господь не проклял тех, кто Его убивал, как это делаем мы, Он просто засвидетельствовал этот слишком очевидный факт. И опять мы все равны, с какой стороны не посмотри, даже те, кто явно грешит, нуждаются в большем внимании, тайной молитве сердца за духовным мертвецов.

Тот, кто терпит обиду, всегда чувствует, что он прав, хоть может об этот и не говорить. Но тот, кто нападает, тоже уверен, что Бог с ним, и он об этом открыто кричит. Бог выше человеческой правды, Он там, где смиренно молятся и каются в грехах, независимо от того, что вокруг кровь, несправедливость, абсолютный беспорядок и страх. Каждый из нас уверен, что когда окажется на войне, будет совершать героические поступки, и все мы, попадая туда, ведем себя так, как сами от себя не ожидали. “Ну нет, русский воин на подлость не пойдет!” “Да нет же, ваши на что угодно пойдут, а вот украинский солдат защищается, и поэтому он не переступит дозволенного Законом Божьим!”. В этом увлечении идеалом героя, воина, спасающего беззащитного ребенка и убивающего при этом сотни людей, нет ни любви, ни трезвости, одна лишь слепая самовлюбленность. Самый глубокий опыт христианина – познание своей немощи: иногда такое натворишь, что сам себя не узнаешь и в страшном сне такое не снилось. Наверное, нет ничего удивительного, что и другие люди на такое способны по своей неосторожности. Если падаешь сам, то и другого лучше поймешь и простишь, и не удивишься ни капли, что он поднял на тебя руку.

Сын знаменитого профессора Толкина, Кристофер, воевал с фашистами во Второй мировой, был уверен, что немец – значит фашист, то есть воплощение всего наихудшего, что можно сказать о человеке. Вот как ответил ему отец, ветеран Первой мировой: “Мы прекрасно знаем, что Гитлер – вульгарный, невежественный хам в придачу к прочим своим недостаткам, но при этом на свете полным полно хамов, которые по-немецки не говорят, и которые в подобных же обстоятельствах продемонстрировали бы большинство гитлеровских характеристик”. Количество подлых людей везде одинаковое, иногда Господь попускает им взять в свои руки власть для смирения праведных. Чтобы одни молились за других и были детьми своего Отца, а не по примеру язычников, любили только тех, кто их уважает и разделяет одну веру.

Во время войны в каменном доме моей бабушки, которая единственная уцелела на всей улице, жил офицер СС. Однажды он расстрелял ее любимую собачку. А она была маленькой и смелой девочкой и накинулась на него с кулаками. Отец уже мысленно хоронил дочку, но эсэсовец промолчал и пошел по своим делам. Через некоторое время офицер постучал в их дверь: “Можно вашу фройляйн на пару слов?”, – спросил он моего прадеда, который уже от страха читал отходную по дочери. “Я прошу прощения, – обратился он к девочке, вынимая из кармана формы фотокарточку своей семьи, – что так поступил с вашим Пушком. Я был в плохом настроении и позволил себе превысить полномочия. Это потому, что мне сообщили о смерти в авианалете всех, кто был мне дорог. Вы здесь не при чем, я понимаю. Вот, возьмите”. И он протянул ей плитку шоколада, отдал честь за храбрость и ушел.

Христианин призван любить врага, а не видеть в нем зверя, который может спокойно зажарить ребенка на обед. Это преувеличение от лукавого, его цель посеять сверхчеловеческую ненависть между людьми. На Донбассе ходит трагикомичный анекдот. Однажды бойцы украинской нацгвардии привели к жительнице Луганска ребенка, и попросили сварить борщ на ужин. Горе-хозяйка взяла нож, вывела несчастное дитя в сад, плакала-рыдала, о зверской жестокости бандеровцев причитала. “Нет, – решила, – лучше мученически умру, чем пойду на такое страшное преступление”, – и не решилась зарезать ребенка на зажарку. Через некоторое время пришли солдаты, голодные как волки, а поесть ничего и нет. Хозяйка в ответ: “Делайте со мной, что хотите, но не отдам ребеночка убить как козленочка!” “Вот баба дура”, – коротко и метко ответили те, наварили быстренько борщика, накормили ее и ребенка, сами поели и ушли.

Господь предупреждал, что будут войны и тревожные слухи о смерти и беде, которые будут истощать психику “до смерти”, брат поднимет руку на брата и сын на отца, и что “надлежит тому быть”. Но корень духовной брани, которая внешне выливается войной, находится в нашей греховной природе: «Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?» (Иак 4:1).

3. “Две тысячи лет война, война без особых причин…”

Когда спокойно на душе и тихие мысли в голове, значит человек живет во Христе. А когда сумятица на сердце, воображение с умом в прятки играет, не можешь ни на чем конкретном остановиться, все из рук валится и на всех хочется накричать, или даже чем-то стукнуть того, кто под горячую руку попадется, человек должен признать страшный, но неоспоримый факт – во мне диавол. Если одержимый идет в монастырь на вычитку, это одно. Совсем другое, когда в таком состоянии не только чувствуешь себя единственным адекватным, но еще и гордишься своей наглостью, хватаешь флаг со Спасом Нерукотворным и вперед за истину кому-то бить морду. “Поскольку каждому человеку свойственно любить себя, то и суждение об истине претыкается о любовь к себе” (Климент Александрийский). Когда самому плохо от присутствия в душе злого тирана, пусть всем вокруг будет еще хуже, лишь бы мне хоть немного полегчало.

В любви человек отдает себя другому, ничего не желая взамен, а грех – это любовь наоборот: если что-нибудь и уделишь кому-то, то для того, чтобы потом с лихвой возместить. Этим природным свойством человека манипулирует диавол. Он пользуется нашим сердцем как луком, чтобы пускать свои стрелы в другого человека, а остальное мы довершаем сами – сначала воюем друг с другом за “ценности святой Руси”, а потом просто и открыто – за материальные блага.

В советские времена архиереи ездили себе по миру и всех заверяли, что СССР за мир, в то время, когда страна активно вооружалась и воевала. Так и мы кого-то убеждаем, что любим и уважаем, а сами оттачиваем нож злословия в своем сердце. Мы не можем этого не делать, потому что любовь или злоба – это не абстрактные этические категории, а дух, воплощающийся в нашу плоть, когда мы отваживаемся на что-то конкретно доброе или злое. Мы ненавидим не своей ненавистью, так же как любим не своей любовью. Когда диавол поселяется в сердце, в опыте человека появляется опыт другого существа, которому восемь тысяч лет, и мы смотрим на мир его глазами. Он понуждает нас постоянно думать о своем “враге”, спорить с ним в своей душе, переубеждать его в своей правоте, не понимая, что на самом деле мы веде диалог с бесом, и нас тянет магнитом к тому, кто, по нашему мнению неправ, в своих взглядах на православную монархию или очередную интеграцию Украины (векторы подставляйте сами, от перестановки слагаемых сумма не меняется). Фантазии растут, как на закваске, и наш оппонент приобретает качества, которых даже у бесов нет, и у нас вырастает из мухи такой слон, которого мы готовы уничтожить, стереть с лица земли как гадкое чудище, и из нашей утробы вырывается: “Сталина на вас мало!”. Конечно же, всего того, что мы думаем о человеке, процентов на девяносто в твари Божией нет. “Мыслью лжет тот, кто верит своим помыслам, опирается на свою мысль”, – пишет авва Дорофей. Помыслы – это продукт, производимый в лаборатории лукавого с индивидуальным подходом. Борьба с этим духом в своей душе – это и есть деятельный узкий путь любви.

Мы не можем естественно, без Бога, по-настоящему любить, нас на долго не хватает, просто сил нет терпеть инаковости ближнего, его прихотей и изворотов характера. Мы всегда сталкиваемся с фактором неблагодарности и начинаем мстить, потому что не получаем того, чего так долго ждали, так много тратя сил и времени. Но любовь нужно просить, это источник вечной жизни, о котором Господь говорил, что оно потечет тогда из утробы, когда мы будем черпать эту воду у Бога, ее не высосешь из пальца по капле. Мы можем любить только Божией любовью, эта любовь постоянна, потому что в ней присутствует Святой Дух.

Действенная любовь к человеку не в том, чтобы закормить его до смерти своими щедротами, – это еще больше внутренне отдаляет людей, потому что всегда к чему-то обязывает: то ли к молитве за благодетеля, то ли приводит к желанию как-нибудь да расквитаться при удобном случае, а что я, хуже, что ли? Настоящая любовь – это борьба с той враждой, о которой пел Виктор Цой: “Две тысячи лет война, война без особых причин”. Почему две тысячи лет? Потому что до прихода Христа люди воевали с другими людьми, а после – человек воюет с собой, конечно, если сам того хочет. Железо, когда долго лежит на воздухе, покрывается ржавчиной, а сердце человека злопамятством. Подвиг христианина не быть кем-то недовольным, а вынуть меч против этой неудовлетворенности.

Наша природа эгоистична, и мы с ней не боремся, потому что не научены и нет желания, поэтому она нас побеждает. Лукавый напускает нам полную душу тумана, чтобы скрыть реалию нашей немощи. А мы думаем, что побеждаем ближнего, что достигаем свободы от обязанностей и правил. В конце-концов фантазия о наших сверхреальных возможностях покидает нас на произвол судьбы, пожинать плоды жестокого стыда, но не перед Богом, а перед безжалостным общественным мнением: “Что скажут люди?”. И опять война с теми, кто стал вольным или невольным свидетелем моего стыда. Война – это борьба уязвленного самолюбия за свои безграничные права, на владение всем, что охватывает несытое око. Безграничный дух человека никак не может смириться с тем, что его стремления ограничены желаниями тела. Мне кажется, в этом заключается основной корень озлобленности и войны. Каждый, кто хотел законно бросить камень в пойманную на горячем блудницу, объявили тем самым войну Божеству и каждый опустил руку, потому что Господь не принял вызов. В образе блудницы Он всего лишь показал, что все мы нищие перед Богом, одинаковые грешники, каждый по-своему. Мы не разобрались в себе, а лезем в глобальные межконтинентальные баталии, начинаем с личной жизни соседки, а заканчиваем войнами между мировыми сателлитами. Может быть, это потому, что мы бежим от себя, но от Бога не убежишь, и куда бы не пошел, все равно вернешься домой.

Существует бессмертный миф о любви на всю жизнь и есть еще мудрая пословица о любви до гроба. Когда кем-то увлекаешься в водовороте чувств, то, конечно же, видишь только хорошее, то есть свой идеал. В порыве влюбленности мы забываем смиряться и молиться, взлетаем на седьмое небо утонченного тщеславия и там нас захватывают в плен грубые духи гордыни. Так не хочется думать в эти минуты легкого эмоционального порыва, что у людей есть слабые места, потому что все не без греха. Наслаждение никогда не сближало людей, наоборот, только разделяло. Человек наиболее глубоко раскрывается в скорбях, а мы привыкли собирать одни лишь сливки от общения. Доживут ли наши отношения до того времени, когда начнутся взрослые проблемы, неизвестно.

Господь попускает разлады в общении с ближними с благой надеждой, что мы полюбим того, к кому естественно привязаны. Ведь пытаясь присвоить себе право на человека, мы воздвигаем в своей душе идола, и поэтому гибнут отношения. Но Божьими промыслом бес, против собственного желания, конечно, разрушает этого идола. Он, как змей, каждый день шепчет нам: “Смотри, он не вытер ноги, переступая порог, не ценит твоих трудов, он тебя разлюбил; а может, нашел кого-то на стороне, почему же так поздно вернулся с работы?” “Нет, он не такой, – подумает мудрая жена, – он просто устал, целый день трудясь в поте лица для меня и ребенка”, – и нажмет на тормоза почти у самой пропасти развода. Подозрительность к ближнему должна подсказывать человеку, что в отношениях появился третий лишний, то есть диавол. И все старания должны быть направлены на то, как выгнать из дому этого рогатого зверя, а не “увальня, который улегся перед телевизором, и ему все едино”. Помысел – это корень, война – это плод. Человек, если любит, то Божией любовью, а если злобствует, то дьавольской ненавистью, или-или, третьего не дано. Из сердца выходит все недоброе, раздражаясь на ближнего, человек теряет и ближнего, и себя, направляя оружие своего слова не на себя, а на окружающих. Когда мне с удивлением задают риторические вопросы “как могла случиться война между украинцами и россиянами?”, “как за что это свалилось на нашу голову?”, у меня возникает встречный вопрос: “Разве они, как и мы, не люди, как такая же война, только в меньших масштабах происходит каждый день, в каждой семье?”.

Господь открыл человеку факт единственной реальной войны, происходящей в нем самом. Если у меня внутри нет мира, я обязательно найду выход своей желчи, либо в “вежливом” разговоре с кондуктором в троллейбусе, либо с беззащитным продавцом в дорогом магазине: “А что это у вас сыр с плесенью?!” Я скажу ему все, чего не могу прямо сказать своему начальнику, на которого держу смертельную обиду; он ведь мне зарплату платит, поэтому пока что я молчу, до первого удобного случая, конечно. Критическая масса злых мыслей со временем порождает взрыв ненависти, и если человек не кается, он не может не воевать. Война с Богом в сердце толкает на войну с людьми. Здесь не важно, кто прав, а кто виноват, пострадает тот, кто первый подвернется под руку, когда желчь, которая накапливалась в душе днями, годами или десятилетиями, полезет наружу. Приходишь домой, а жена в очередной раз не приготовила ужин. Ну что ты ей скажешь, она все правильно ответит: “Видели глаза, кого брали”. И вот после такого “акта вандализма”, когда тебя переполняют мысли о несправедливости этого мира, живым воплощением которой и есть твоя жена, на пути в свою комнату ты наталкиваешься на игрушку, брошенную беззащитным и зависимым от тебя ребенком. И тебе стает легче, – понеслась душа в рай, а жестоко отшлепанный ребенок в угол.

Апостол Павел говорил, что Слово Божие, как и всякое слово вообще – это меч, достигающий до разделения духа и души. Его нельзя направлять на ближнего, потому что это страшное оружие, оставляющие раны глубиною в вечность. Чтобы убить тело, мы берем холодное оружие, чтобы убить душу – слово.

Евангельская правда об отношениях Бога и человека заключается в том, что “Свой пришел к своим, и свои Его не узнали”, и мало того, рады были бы Его убить еще задолго до Голгофы. В родном Назарете в начале проповеди Его хотели сбросить со скалы, а в Иерусалиме “взяли камни, чтобы бросить в Него”. Голгофа – это просто откровенное проявление того постоянного желания человека избавиться от Бога. Так же бывает и между людьми. Кто из нас не слышал или сам не говорил о самых близких: “Убил бы его, скотину…”. Если бы не внешние обстоятельства, не знаю, помешало ли бы что-нибудь в эту минуту исполнению этого внутреннего желания. Перед тем, как совершить убийство, мы готовимся, унижая и превозносясь над человеком. Мы собеседуем со злых духом, подкупающим нас сладкой лестью: “Ты достойнее других, ты из родовитого племени, а они кто такие..?”. Мы не замечаем, что мысли, приходящие в голову, на самом деле пугающие и жуткие, нам они сладки и мы воюем с ближними, чтобы этот дух не покидал нашу душу. Отказаться от греха, соблазняющего человека подумать плохо о других, а себя возвеличить, так же больно, по слову Христа, как вырвать себе глаз или отрезать руку. Господь попускает скорби для того, чтобы довольный собой человек отбросил заманчивый шарм лукавого духа и почувствовал его настоящий вес – отчаяние. Суета, скука и лень приводят человека к отчаянной борьбе за свое выживание, дабы двумя ногами своей наглости потоптаться по беззащитной красоте Божьего мира.

Война – это болезнь, которую можно исцелить, необходимо пережить, нужно перетерпеть, но невозможно избежать. Однако война это все же агония греха: “Вот смотри, – пишет св. Иоанн Кронштадтский в своих дневниках, – сходятся две раздраженные личности. Одна из них пускает в сердце стрелу своей раздражительности, распаляющей самолюбие другой, искра разгорается в пламя и начинается противостояние… Но пусть их болезнь терпит пытки сама от себя, пусть они горячатся и выходят из себя, сколько их душе угодно, пусть внутренняя болезнь выходит вся без остатка – погорячатся, поссорятся и наконец успокоятся и почувствуют необходимость примирения”. Когда угасает наша внутренняя война, тогда мы становимся островком мира во внешней войне.

4. История нашей войны

“Если говоришь, что любишь Бога, а ближнего ненавидишь, ты лжец”, – такова евангельская правда о войне между украинцами и россиянами. “За земляка кости поломаю этим… украм-хохлам”, – а через некоторое время и самого земляка замочишь, когда он зацепит твои кровные интересы. Если посмотреть на нашу войну с христианской точки зрения, то мы будем вынуждены признаться, что без духовной предыстории не вошла бы в мировую историю еще одна война.

Недавно один знакомый священник вернулся из поездки по Золотому кольцу России. Вдохновение, с которым отправлялись в путь, сменилось разочарованием. Что же рассказал о поездке батюшка? Когда они были в Дивеево, на проповеди услышали странные вещи: будто бы Русскую Церковь на Украине уничтожают, русский язык запрещают, а православных священников преследуют и в тюрьмы сажают, и много других страшных и ужасных небылиц. “Как же так! – не удержался наш украинский батюшка, – люди добрые, посмотрите на меня, 140 кг чистого веса, какое же это гонение, разве что закармливание до смерти! Мы, клирики УПЦ, поминаем Патриарха, и никто нас за это в тюрьмы не сажает”. Эффектную проповедь неуклюжий хохол, конечно же, на самом интересном месте нагло перебил. А за обедом после службы к нашим прихожанам обратись так: “Как приехали, так и уезжайте вон, предатели Святой Руси. Никакой УПЦ нет и не было никогда, это все раскол, есть только Русская святая Церковь, и к тому же ваша Украина – это проект жидо-массонов, чтобы не допустить воцарения православного царя в православной монархии Триединой Руси”.

Может быть, что-то неприятно вспоминать, но об этом нельзя сегодня молчать. Или мы забыли, что дьявол силен лишь в темноте молчания о грехе? Разве нас не учили с детства все без исключения рассказывать священнику на исповеди? Несомненно, я по своих грехах терплю скорбь от ближнего, но и он не без греха, уничтожающего в первую очередь его собственную душу. Вот так тупо, молча терпеть и ничего не говорить человеку о его недостатках — значит быть равнодушным. Заповедь о любви к ближнему в Ветхом Завете обусловлена реальной ответственностью за него: “Не враждуй на брата твоего в сердце твоем; обличи ближнего твоего, и не понесешь за него греха. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. (Лев 19:18).

Вспомните те примитивные украинские анекдотики о “москале, которого нужно повесить на ветку”, о грубияне кацапе, который ничего за всю свою жизнь не приобрел, а если что и имел, то и то украл. С другой стороны, в России также есть немало презрительных анекдотов о хохлах. А некоторые мудрые русские профессоры считают, что украинцев как народа вообще не существует. Протоиерей Александр Ильяшенко говорит, что если бы западные земли, принадлежавшие когда-то Польше и Чехии, не вошли в состав Русской империи, то никаких проблем с пресловутыми украинцами не было бы. Наш язык именуют малороссийским диалектом, диакон Андрей Кураев, при всем моем уважении к нему, не замечает ни нашей интеллектуальной культуры, ни писателей, ни поэтов; украинство, мол, только в сельской местности развито. Лучших представителей нашей культуры русские привыкли обзывать бандеровцами.

Ошибки души безграничны, потому что ее природа бессмертна, и если не вырывать корни превозношения, то обязательно придет время собирать урожай войны. Коммунисты, которые пришли к нам с востока и говорили на русском языке, беспощадно уничтожали украиноязычную интеллигенцию, носителей национальной культуры: докторов, учителей, писателей, ученых. Украинец – значит бандеровец (то же самое мы слышим ныне). Мой прадядя был успешным агрономом, но его расстреляли за “бандеровские вирши”, к своему несчастью он был еще и талантливым поэтом, а его музой – красота родного края. Украинцы тоже впоследствии убивали “москалей”, потому что считали, русский – значит коммунист. Следы, оставляемые кровью, очень глубоко въедаются в души. Нет, не тех, кто терпит, а тех, кто убивает. Без покаяния мир невозможен. Мы не можем не воевать, но можем каяться, только не перед человеческой однобокой правдой, а перед Христом, Которого мы доныне общими усилиями распинаем. Украина – это не Россия, сегодня, как никогда, это наверное, всем понятно. Но Церковь Христова у нас одна, и мы, воюя друг с другом, все-таки молимся друг за друга, чтобы восторжествовала Божия истина в любви.

Залишити відповідь