Война в Украине идет уже больше года, но украинцам до сих пор трудно осознать и представить, откуда у столь внушительного количества россиян или даже их собственных соотечественников с Донбасса проснулась такая кровожадность. Носители «русского мира» не просто с радостью и жестокостью убивают и пытают себе подобных, но и выдают свои действия за «священную войну», прикрывают грабежи и убийства иконами и хоругвями, и вообще с легкостью смешивают преступления с христианской риторикой. Как получилось, что вчерашние искренние верующие, исправно ходящие на исповеди и причастия, сегодня берут оружие и, размашисто крестясь, идут убивать своих единоверцев?
Оказывается, подобное дикое на первый взгляд сочетание возникло не вдруг, а довольно давно присутствовало в массовом сознании россиян, активно продвигаясь через средства массовой культуры. Больше всех здесь отличился одиозный актер — запрещенный в служении священник Иван Охлобыстин, еще в конце 2012 года представивший публике свою авторскую картину «Соловей-разбойник».
Этот фильм по замыслу сценариста, видимо, должен был олицетворять собой «русский дух» во всей его прелести и необузданности, где «бессмысленный и беспощадный» русский бунт смешивается с трогательной романтикой, море крови — с глубокой религиозностью, а убийства — с философскими рассуждениями.
Главный герой Севастьян Соловьев (Иван Охлобыстин) убивает главу фирмы, в которой работал, и совместно с подельником-бухгалтером (Евгений Стычкин) сколачивает банду, чтобы убивать тех, «кого душа его мятежная пожелает». Впоследствии к банде присоединяется бывший кузнец (Сергей Бадюк) — богатырь с грозной кувалдой — и оперная певица Изабелла Юрьевна (Оксана Фандера). Вдоволь награбивши и наубивав, лихая компания оседает в деревне Клюево, где становится любимцами местных жителей, выступает на Дне колхозника, а в конце до последнего защищает деревню, из которой собираются выселить жителей и открыть там казино.
Так вот, то, что творит главный герой на протяжении всего фильма, один в один совпадает с поведением лихих носителей «русского мира» на территории Украины. Банда Соловьева убивает налево и направо с поразительной легкостью, с огоньком и особым шиком. Они грабят, выжигают целые дома и попутно рассуждают на философские темы, а создатель картины уверен: он представил зрителю героя, являющегося выразителем исконно русского сознания. В частности, в декабре 2012 года сам Иван Охлобыстин на встрече с журналистами в Екатеринбурге отмечал по поводу своего нового детища:
«7 лет назад церковь разрешила мне сниматься в кино, и я написал беспроигрышный сценарий. О легендарной личности. Ну, а какие одиозные личности мы знаем? Вот, Соловей-разбойник — проявление стихии, русской вольности… Я — разбойник. Вы знаете, мир всегда был несправедлив, и время от времени, наверное, как проявление сверхсознательного, появлялся тот или иной персонаж, который становился разбойником», — пояснил он.
И образ Соловья-разбойника действительно предстаёт в фильме как некая «легендарная личность». Им восхищаются дети, мечтающие вступить в его банду, на него надеются жители деревни, его не берут даже спецназовские пули. «Современный Робин Гуд» разъезжает по сельской местности в типично хипстерском стиле: белом пальто из телячьей кожи, с золотыми маузерами и с причёской в стиле типичного стиляги с Уолл-стрит, что, впрочем, не мешает остальным видеть в нём «исконно русского героя». За его бравой неустрашимостью, приправленной тарантиновскими дозами крови, зритель предпочитает не замечать, что убийство, как бы оно ни романтизировалось, всё равно остаётся убийством.
Гибнут в фильме действительно многие, и не только те, кого Соловей-разбойник прочно занёс в ряды «дураков и предателей». Десятками погибают здесь простые полицейские и солдаты — такие же обычные русские люди, выполняющие свой долг и виноватые лишь в том, что именно им был дан приказ ликвидировать банду. Умирают инкассаторы, сопровождавшие машину с деньгами, а бандит-бухгалтер, добивая последнего из них, злится, что промочил в реке дорогие импортные ботинки. Тем временем на фоне этого убийства романтично сидит Севастьян Соловьёв и рассуждает с Изабеллой Юрьевной о религиозных убеждениях, не вспоминая о том, что у невинно убитых им людей где-то есть дети и семьи.
Именно кровавое месиво предстает в фильме как проявление «загадочной русской души», а под предлогом борьбы за справедливость романтизируется самое настоящее убийство, заканчивающееся, как и любое другое убийство, только одним — самой настоящей смертью. И следует признать, что еще тогда, в мирное и довоенное время, замысел Охлобыстина достиг своей цели – «Соловей-разбойник» получил в основном положительные отзывы критики.
«Это довольно бардачное, но дерзкое, наглое, абсурдное, хамски обаятельное, непочтительное к власти, ужасно энергичное, дико смешное и совершенно необузданное кино», — отмечали на одном из сайтов. «В этом порой безжалостном по отношению к зрителю мире, чистый жанр кажется долгожданным подарком к празднику. Словно кинематографисты вдруг решили порадовать тебя, наполнив кадр бесшабашным весельем, погонями и перестрелками», — вторил ему другой. «Это картина о дерзком романтике Севастьяне Соловьеве, ступившем по зову крови на лихую стезю русского разбоя. Он грабит, убивает, но не потому, что он злой, а потому, что жаждет справедливости в родных краях. Его не может поймать и обезвредить никто — даже наша бравая киношная полиция», — писал третий.
Прошло меньше полутора лет — и «сказка стала былью», а романтизированное зло воплотилось в реальность именно в том кощунственном виде, в котором и было представлено в фильме: с жестокостью и необузданностью, с приданием кровавым расправам налета героизма и полной сакрализацией происходящего. И, что особенно показательно, для того, чтобы принять такую модель, россиянам вовсе не нужны были сказки про «фашистов-бандеровцев» – когда на экраны вышел «Соловей-разбойник», киселевской пропаганды на эту тему еще не было. Что в очередной раз доказывает: страсть к жестокости невозможно породить пропагандой там, где ее изначально нет, пропаганда лишь завершает картину, прорастая на уже подготовленной почве.
Так, с “россиянами” разобрались. Осталось выяснить чего насмотрелись ребята из “Азова” и “Айдара”. Ждём продолжения!
Помимо Тарантино с его Чтивом можно добавить еще “Пилу” 1,2,3…etc, “Хостел” и прочувствовать “загадочную западную душу”. (удалено модератором)
По мысли автора – звериная жестокость специфически присуща именно “русской душе”. Вопрос, правда, в чем секрет успешности Квентина Тарантино на Западе? Видимо проблема не только в русских душах.
При освещении войны на Донбассе российские СМИ как раз делают акцент на том, что зверства в отношении пленных массово практикуют украинские силовики, а ополченцы отличаются милосердием и стараются вернуть пленных в семьи невредимыми. Очевидно, правда состоит в том, что зверства в отношении пленных практикуют обе стороны. И обе стороны активно используют религиозную символику для освящения своих действий. Ополченцы из Русской Православной армии воюют с батальоном “Святая Мария”, который образован из сотни Иисуса Христа, входившей в “Азов”. Это покруче Тарантино с Охлобыстиным будет.