Блог

Мы получили развернутый комментарий митр. Филатрета к решению Минского Епархиального совета по о. А. Шрамко. Привожу его ниже. Согласитесь, это честно и подробно.

Полностью интервью митр. Филарета будет опубликовано в ближайшем номере “Церковного вестника“.

В сентябре 2006 года Епархиальный совет Минской епархии рассмотрел деятельность некоторых белорусских священников в Интернете, и одному из них было рекомендовано “оставить деятельность в Интернете и сосредоточить свои силы непосредственно на пастырстве”. Насколько нам известно, это первый случай, когда орган церковного управления рассматривает подобные вопросы. С чем это связано?

Действительно, 15 сентября сего года Минский Епархиальный Совет рассматривал публицистическую деятельность клирика епархии священника Александра Шрамко. Речь шла не только о его статьях и комментариях в Интернете, но и об изданной им книге “Дневник священника. Нестандартные ответы на трудные вопросы” (М., 2006).

Почему возникла необходимость специально рассматривать деятельность этого священника? Прежде всего потому, что в своей публицистике он позволил себе резко критиковать церковную иерархию, принимаемые нашей Церковью документы и решения, нередко при этом переходя к обсуждению откровенно политических вопросов. Это входит в прямое противоречие со статусом автора – служащего священника и пастыря. Многими своими высказываниями он вводит в смущение и в соблазн православных христиан. Поэтому Епархиальный совет призвал свящ. А. Шрамко “прекратить свою публицистическую деятельность как во внецерковных, так и церковных средствах массовой информации, закрыть свой сайт и сосредоточиться на пастырском служении”.

У кого-то может возникнуть законный вопрос: а не нарушается ли таким образом свобода мысли и слова? Отвечая на этот вопрос, я обратил бы внимание на два момента, которые тесно связаны со спецификой современных СМИ и, в частности, Интернета.

Во-первых, обсуждая жизнь Церкви, равным образом важно не только, чтó мы обсуждаем, но и как мы это делаем. Жизнь Церкви строится по определенному чину, и ему соответствует особый способ или стиль внутрицерковной дискуссии, когда она необходима и уместна. Люди церковные это знают и чувствуют. И когда эта дискуссия выходит во внешнее, публичное пространство, очень важно и даже необходимо, чтобы обсуждение существующих проблем, даже острых проблем, не принимало те формы, которые свойственны внецерковному, светскому миру, смотрящему на Церковь извне и судящему о ней по своим меркам и представлениям. Церковные люди – и священники в первую очередь – как раз и призваны вносить в общественную дискуссию о Церкви ту культуру обсуждения, которая свойственна самой Церкви. Это нелегко, потому что ткань церковной жизни – богатая, сложная, а внешний мир всегда ее упрощает и потому искажает. Но в этом – одна из задач публичного слова представителей Церкви, клириков и мирян.

Речь не идет о том, чтобы накладывать запреты на какие-то темы, чтобы специально избегать острых вопросов и свободной дискуссии. Напомню, что говорил по этому поводу Архиерейский собор 1994 года: “Внутри Церкви возникают время от времени различные взгляды на состояние ее внутренней жизни и внешней деятельности. В данной связи Освященный Собор напоминает священнослужителям и мирянам, что разномыслия в Церкви, по слову апостола Павла, допустимы (1 Кор. 11, 19), но они, равно как и способы их смягчения, не должны разрывать узы любви и общения, связывающие воедино Церковь – таинственное тело Христово. Возникающие же в Церкви недоуменные ситуации, чреватые противостоянием, следует разрешать только в духе тщательного и мирного осмысления из соборным разумом”.

Иными словами, в данном случае существует сугубая ответственность за то, как слово наше отзовется: будет ли оно приглашать к углубленному, но благоговейному размышлению о путях современного церковного служения или же порождать протесты, агрессию и смущение, как у верующих, так и у неверующих.

И второй момент – касающийся Интернета. Высказывания и статьи, распространяемые через Интернет, накладывают на церковных людей особую ответственность. Ведь одно дело – когда мы обсуждаем наши проблемы и, может быть, что-то критически оцениваем в приходе, на церковных собраниях, в учебной аудитории или просто в братском общении: мы видим, кто участвует в такой дискуссии, и можем оценить степень подготовленности людей к серьезному разговору и степень взаимопонимания. Но совсем иная ситуация, когда мы делаем это в совершенно открытом, всемирном, всем доступном пространстве Интернета, то есть когда наши высказывания не имеют конкретного адресата, когда мы не ведаем, кто же станет нашим читателем или собеседником. В таком случае опасность того, что нас поймут превратно, сильно возрастает. Потому что сообщество пользователей Интернета не имеет общего языка для обсуждения церковных вопросов, и вряд ли будет иметь в будущем.

Ответственность, о которой я говорил, лишь подтверждает правильность установления, касающегося всех людей Церкви, клириков и мирян: любая публичная деятельность, затрагивающая множество людей, в том числе нецерковных, требует благословения Священноначалия. А при осуществлении такой деятельности нужно твердо следовать духу и букве суждений Соборов и Священного Синода Русской Православной Церкви. Иначе невозможно исполнять церковное служение в общественной сфере, в том числе и в средствах массовой информации.