Блог

Церковный год основан на праздниках: “сердцевиной” его является пасхальный цикл, а кроме того, в течение года рассеяны свыше десятка великих и множество меньших по своему значению праздников. Что же значит праздновать? Что делает Церковь: пытается вернуть нас памятью в празднуемое событие, воспроизвести его вновь в настоящем времени, или что-то еще?

См. также видеозапись выступления

Немецкий ученый Михаил Кунцлер пишет[1], что сутью любого праздника является “утверждение бытия”. Люди празднуют для того, чтобы снова осознать свое бытие и бытие других и мира в целом в зависимости от ситуации и повода. В этом смысле даже похороны и поминальный обед являются праздниками, и любое событие, переживаемое людьми как такой праздник, даже светское, будет обязательно иметь религиозное измерение. А если праздник не раскрывает Божий замысел о бытии, не утверждает бытия и не объединяет человека с Богом, то такой праздник очень быстро или отмирает или превращается просто в выходной.

Но нас интересует не праздник вообще, а праздник, совершаемый Церковью и выражающийся, прежде всего, в ее литургии. Под литургией мы здесь понимаем не только Божественную литургию в узком смысле этого слова, но любое богослужение, которое предполагает участие всей местной общины – вечерню, утреню и пр.

Порой можно услышать, что церковное богослужение бывает двух видов: “эсхатологическая” Евхаристия, устремленная к концу – Царству Божию, и “богослужение времени” – все службы суточного круга, целью которых является так называемое “освящение времени”. Кроме того, церковный год содержит ряд “исторических” праздников – событий из земной жизни Иисуса Христа и Богородицы.

Чтобы разобраться во всем этом, начнем с христианского понимания времени. Время – одна из основных категорий нашего мира. Богослужение совершается в какое-то время (сегодня), кроме того, каждое богослужение имеет определенное, предписанное уставом, время своего совершения, как и каждый из праздников в течение года имеет строго определенный день, подвижный или неподвижный. Во времени же совершается и “эсхатологическая” Евхаристия, и снова же, устав регламентирует время ее совершения в разные дни.

Что мы знаем о времени из Писания? Здесь и далее я буду опираться на работу крупнейшего современного литургиста о.Роберта Тафта “К богословию христианского праздника”[2]. В Новом Завете мы не найдем какой-то особой, отличной от Ветхого Завета, концепции времени. Библейские свидетельства согласны в следующем:

1) Библия предлагает нам линейную, а не циклическую, концепцию времени, из которой можно вывести целое “историческое богословие”: последовательность исторических событий не случайна, она имеет смысл; это движение к определенной цели.

2) Библия описывает исторические события с целью показать историю отношений Бога и человека. Главная библейская история – это история встречи человека с Богом.

3) Возникшие позже на основе исторических событий богослужения и праздники показаны в Библии как средства преодолеть разрыв во времени и пространстве между сегодняшней общиной и спасительным событием из прошлого. Спасение, совершенное Богом когда-то в прошлом, и сегодня живо и действенно, если и в нашей жизни происходит та же встреча, на которую мы отвечаем верой.

Настоящая цель праздника, как литургии и Церкви вообще, – это сегодняшняя встреча Бога и человека. Отмечая праздник, мы не отправляемся  в прошлое сами и не приносим прошлое в настоящее, повторяя изначальное событие в “мифической драме”. Событие, которое лежит в основе праздника – не мифы, а история. Оно произошло однажды и навсегда, ephapax. В истории был один исход из Египта, одно Распятие и Воскресение Иисуса Христа, и нет и никогда не было нужды в повторении этих событий. Впрочем, мы и так никогда не можем ни повторить их, ни вернуться к ним. Но в то же время эти события – не исчезнувшие и не “мертвые”. Через них явилось в мир новое и неизменное качество бытия, именуемое спасением, с них началась непрекращающаяся диалектика призыва и ответа между Богом и человеком. Событие, с которого началось действие Бога в мире, может уйти в прошлое, но явленная через него реальность всегда остается в настоящем: Божие обетование дано “тебе и потомству твоему навеки” (Быт. 13:15). Литургия же сообщает эту реальность каждому новому поколению, чтобы и сегодня мы могли ответить на Божий призыв своей верой и любовью.

Воспоминая литургически событие из прошлого, мы не возвращаемся к нему и не воссоздаем его. Прошлое для нас – свидетельство о спасающей силе Божией, всегда живой и действенной. Прошлое указывает нам на реальность, всегда сущую в Боге, которая через веру открывается и нам в каждый миг жизни. Литургическое воспоминание, таким образом, – это обращение к одной и той же вечной реальности, совершаемое сегодня и имеющее силу соединить нас с тем, что оно являет. Это соединение в единое целое прошлого, настоящего и будущего во всегда продолжающемся “времени Божием”.

Специфически новозаветный акцент при таком понимании времени и истории – на том, что “Божие время” исполнено во Христе. Новозаветная “теория” времени – не какая-то особая теория, но утверждение полноты времени: “пришла полнота времен” (Гал. 4:4). Новый Завет открывает не новую концепцию времени, но его полноту (pleroma), и вместе с ней – новое качество жизни. Новый Завет – “водораздел” во времени. В самом деле, мы больше не ожидаем спасения. Оно здесь, рядом – во Христе. В Нем получила свой смысл вся предшествовавшая история спасения. Из Нового Завета совершенно очевидно, что всё бывшее до него в священной истории – события, объекты, священные места, богоявления, культ – всё оказалось соотнесено с личностью воплощенного Сына Божия. Он есть предвечное Слово Божие (Ин 1:1), Его новое творение (2 Кор 5:17), новый Адам (1 Кор 15:45), новая Пасха и ее Агнец (1 Кор 5:7, Ин 1:29, 36, 19:36), новый Завет (Мф 26:28), новое обрезание (Кол 2:11), небесная манна (Ин 6:30-58), новая жертва и ее священник (Еф 5:2, Евр 2:17-3:2), исполнение субботнего покоя (Кол 2:6-17) и имеющее прийти мессианское “лето Господне” (Лк 4:16-21). Все, что было прежде Него, достигло полноты во Христе.

Что же касается ветхозаветного Храма и жертвенника с их ритуалами и службами, они заменены не новым набором святынь и богослужений, но жертвой Самого Сына Божия. Жизнь, смерть и воскресение Сына Божия – вот единственная истинная жертва, угодная Отцу. И наше богослужение – такая же жертвенная жизнь в нас самих, как пишет апостол Павел: “Как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного” (1 Кор 15:49). Познать Христа и силу Его Воскресения можно только через “участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его” (Флп 3:10).

Апостол Павел неоднократно подчеркивает необходимость личного участия в искуплении, используя глаголы с приставкой syn (с-): я со-страдаю со Христом, с-распинаюсь, со-умираю, с-погребаюсь, со-воскресаю и живу вместе со Христом, со-возношусь с Ним на Небеса и со-восседаю по правую руку от Отца (Рим 6:3-11, Гал 2:20, 2 Кор 1:5, 4:7, Кол 2:20, Еф 2:5-6). Я должен “облечься во Христа” (Гал 3:27), так или иначе испытать действие благодати Божией и в своей жизни повторить основные события, через которые меня спас Христос. Именно в этом, кажется, для апостола Павла и заключается христианская литургия. Он использует богослужебную терминологию (литургия, жертва, священник, приношение) не для чего иного, как только для жизни в “отвержении себя” и служении ближним, подобной жизни Христа. И именно в литургии Церкви, в служении слова и таинства, община верующих становится объединенной под главою Христом.

Литургия – это продолжающееся во все века “место существования” спасительного дела Христова. Как и Евангелие, она обращена не в прошлое, не к ушедшим событиям или истории, но к дню сегодняшнему, к тому “днесь”, когда только и возможно созидать наше спасение. Новый Завет – не “жизнеописание” Иисуса, но богословская интерпретация жизни и дел Христовых апостольской Церковью, написанная в свете Воскресения и Пятидесятницы. И для нас сегодня, как и для Церкви во времена апостолов, Новый Завет – не рассказы о давно минувших событиях, но “сила Божию для спасения всякому верующему, во-первых, иудею, потом и эллину” (Рим 1:16), а также и нам с вами.

Это же происходит и в литургии. Мы совершаем “анамнезис” (воспоминание)[3] этой спасительной силы Божией, действующей в нас, чтобы она еще глубже проникла в нашу жизнь и чтобы мы возросли в Тело Христово. После Своего Воскресения Иисус всегда с нами и одновременно на Небесах, мы ожидаем наступления Его Царства и уже предвкушаем его как “приблизившееся”. Иисус – Тот, “Которого небо должно было принять до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века” (Деян 3:21), и Он же – сказавший: “Я с вами во все дни до скончания века” (Мф 28:20). Все это мы переживаем в литургии, веруя, согласно Мф 18:20, что “где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них”, и вместе с тем, помня о том, что всякий раз, когда мы совершаем Трапезу Господню, “смерть Господню возвещаем, доколе Он придет” (1 Кор 11:26). Последние времена наступили сразу после Пятидесятницы, но священная история еще не окончена: она продолжается во всех поколениях христиан, и наша жизнь тоже должна стать ее продолжением.

И вот, церковные праздники, таким образом, имеют ту же цель, что и Евангелие: они являют нам новую реальность, открывшуюся в Иисусе Христе, через “анамнезис” – как вечный символ не прошлого, но всегда живой и действенной силы Божией, нашей жизни во Христе. “Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения” (2 Кор 6:2). Да, Рождество,  Крещение, Преображение, Воскресение или другие события из священной истории повторить невозможно, но сама священная история никогда не прекратится. Как сказал св. Лев Великий: “Что сотворил Иисус видимо во время Своего земного служения, теперь стало таинствами”[4]. Литургия Церкви хороша не тогда, когда соответствует каким-то историческим образцам, но когда с ее помощью община верующих созидается в Тело Христово, становится духовным храмом. А это возможно через служение в любви Богу и ближним, через умирание для себя, чтобы жить для других, как это делал Христос.

Выступение на Десятых международных Успенских чтениях “Праздник: благодарение, освобождение, единение” (Киев, 27-30 сентября 2010)