Такая формулировка часто используется для указания на последствия секуляризации. Разумеется, речь идет о западной части европейского континента. Такой диагноз наводит на мысль, что по сравнению с Западом Восток намного религиознее.
Однако насколько достоверно подобное описание? Можно ли с духовной точки зрения свести европейский Запад к феномену «пост-»? Является ли христианство к западу от Праги лишь остаточным явлением, видимыми проявлениями которого остались только стены соборов да агрессивная коммерческая реклама на Пасху и Рождество – оболочка без содержимого, «внушительная» тень? Подобна ли вера на большей части Европы театральной пьесе без актеров, дому без жильцов, поезду без пассажиров? Ответ неизбежно будет амбивалентным.
Во-первых, западное христианство больше не впечатляет массовыми явлениями. За исключением визитов папы римского или ряда культовых паломнических центров, вроде Мариацелля, Сантьяго-де-Компостела, Лурда, Фатимы, Пьетрельчины, присутствие христиан в общественной жизни едва заметно. Это впечатление подкрепляет удручающая картина того, что по воскресеньям в большинстве мест для молитвы людей все меньше и меньше. Несмотря на дифференцированный пастырский подход по возрастам, на богослужения традиционных конфессий почти никто не приходит.
Во-вторых, в социальной сфере становится ощутимым глубинный и продолжительный процесс амнезии. Забвение ориентиров и основ веры – еще более разъедающее, чем воинствующий атеизм – оказывается грозным врагом. За этот провал в передаче составляющих религиозной идентичности в равной степени несут ответственность родители, учителя и духовенство. Так, дело доходит до ситуаций, которые только на первый взгляд кажутся смехотворными. Например, некий школьник из Германии с удивлением спрашивал, почему людям вздумалось на верхушках башен ставить знаки плюс! Таким образом, есть основания сменить приставку и называть Западную Европу, в зависимости от конкретного случая, не постхристианской, а дохристианской.
И, наконец, западноевропейскому христианству не хватает мужества в свидетельстве. Хуже того, адаптация к правилам современности доходит до самоотрицания. Страх маргинализации питает конформный образ мышления и действий. Можно найти богословов той или иной конфессии, способных оправдать что угодно – от марксистской революции до гомосексуализма, от войны в Ираке до толерантности к нетолерантному исламу. Показательно, насколько мало говорится о положении христианского меньшинства на Ближнем Востоке, зато сколько обсуждений на тему межрелигиозного диалога.
И все же. Христианство в Западной Европе сильнее, чем оно само полагает. Практический гуманизм, в который христианство вдохнуло жизнь, переведенный на язык систем социального обеспечения, социальной рыночной экономики и прав человека, показывает, что Евангельская весть обладает высоким уровнем «радиации» и способно вызывать масштабные преобразования. Только этим объясняется тот парадокс, что, несмотря на малозаметную религиозность, на Западе достоинство человеческой личности значит гораздо больше, чем на Востоке, который принято считать более религиозным. Вот еще одно доказательство того, что реальность – к счастью – не вписывается в рамки.
Radu Preda. Europa post-creștină? (”Adevărul”, 2 iulie 2013).
Перевод с румынского Елены-Алины Патраковой