Блог

Посредственный американский писатель Дэн Браун решил штурмовать небеса. Это не удивляет. Небеса созданы Господом не для посредственности. Не для посредственности Сын Божий восходит на крест, и Святой Дух находит апостолов в день Пятидесятницы. Не ради посредственности христианин со-распинается своему Господу, растет Ему в ответ, восходя от животного к богочеловеку.

Высокий ум и глубокое сердце говорят: мы должны быть похожими на Христа. Посредственность пугает головокружительная высота человеческого призвания, и она отвечает: нет, Христос должен быть таким, как мы.

Христос видит в человеке возможность стать богом. Посредственность посягает на божественность Христа.

Дух находит во Христе бесстрастность, плоть – привычные человеческие страстишки.

У посредственности есть свои апостолы и свои “священные писания”. Дэн Браун, автор романа “Код да Винчи”, – один из них. Катастрофическая бездарность романа не позволяет говорить о нем всерьез, но уникальная рекламная компания по навязыванию этого “шедевра” и его массовая популярность заставляют нас проанализировать текст с точки зрения его художественной, исторической и научной ценности.

Первое зло: Дурновкусие и бездарность как зло

“Код да Винчи” – не научное исследование, но текст, претендующий на некую художественную ценность. А значит, все, что встречается в романе, необходимо в первую очередь рассматривать как вымысел автора. Впрочем, мы могли бы назвать роман художественным произведением только в том случае, если бы человечество не создало “Войну и мир” или “Преступление и наказание”. В романе отсутствуют живое слово, живые герои, живые мысли, живой конфликт. В общем, отсутствует жизнь, что характерно для бульварного чтива. С ужасом думаешь о том, что когда-нибудь этот “шедевр” будет включен в учебную программу и наши дети узнают, как “художественно”, например, можно описать объяснение в любви:

“Лицо ее казалось таким прекрасным в лунном свете. Потом она одарила его немного сонной улыбкой:

–          Привет.

И тут вдруг Лэнгдон почувствовал горечь при мысли о том, что завтра возвращается в Париж, но уже без нее.

–          Я уеду рано, вы еще, наверное, будете спать, – сказал он и осекся. В горле встал ком. – Простите. Я не слишком умею…

Тут Софи приложила ему к щеке мягкую и теплую ладонь. А потом, подавшись вперед всем телом, нежно поцеловала.

–          Когда мы теперь увидимся?

Лэнгдон почувствовал, что тонет в ее прекрасных оливково-зеленых глазах”[1].

Печальная правда. Герой не слишком умеет говорить. Автор не слишком умеет писать.

Жанр романа – соединение детективного сюжета с историческим, интеллектуальным исследованием – заимствован у итальянского ученого Умберто Эко, автора знаменитых романов “Имя розы”, “Маятник Фуко”. Однако в отличие от журналиста Дэна Брауна, итальянский писатель не только обладает основательной эрудицией и талантом художника, но и умением говорить о серьезных вещах с той долей иронии, что позволяет читателю самому определить, насколько достоверны идеи романа. Судорожно-серьезный “Код да Винчи” многие воспринимают без всяких поправок на художественность и вымысел, как новое откровение. Сам Умберто Эко уже выразил свое отношение к бестселлеру. Он назвал Дэна Брауна “интриганом, распространяющим ложные новости”. Как сообщают итальянские СМИ, Эко отказался от предложения мэра города Винчи, родины знаменитого Леонардо, организовать дискуссию с Брауном. “Я приеду в Винчи в другой раз, когда там будет находиться какой-нибудь настоящий писатель”, – сказал Эко”[2].

Богохульные идеи об особой связи Спасителя со святой Марией Магдалиной задолго до Дэна Брауна высказывал греческий писатель Никос Казандзакис, автор печально известного “Последнего искушения Христа”.

Первое зло романа не только в том, что говорится о Христе, но и в том, как говорится о Нем. Бог есть Красота. Бог есть Творец. Святоотеческая мысль не случайно говорит о творчестве как об одном из проявлений образа Божия в человеке. Поэтому поверхностность, упрощенность, нежелание ставить в своем произведении предельные вопросы, отказ от изображения благословенной сложности бытия можно рассматривать как особую форму проявления зла. Речь идет не только о “Коде да Винчи”, но и о других, на первый взгляд, безобидных явлениях. Например, искусственный мир сериалов, их бессодержательная пошлость есть особая форма нарушения заповедей Божиих, причащения злу. Если Красота, Которая есть Бог, спасет мир, то безвкусица его уничтожит.

Как художественное произведение роман Дэна Брауна не принес в мир ничего нового: ни в идеях, ни в жанровых особенностях, ни в художественном отношении. И это не удивительно. “Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем”, – говорил премудрый Екклесиаст (Еккл. 1, 9). Новое пришло в мир вместе с воплотившимся Богом: “Кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое” (2 Кор. 5, 17). Новое творит только Источник Жизни – Господь. Зло, не имея жизни в себе, ничего нового не творит. Диавол – “обезьяна Бога”, он только паразитирует на созданном Господом творении. Выступая против Христа, американский журналист обречен на творческую бесплодность.

Парадокс, но первый враг писателя – сильно развитое воображение. Художник всегда стоит перед соблазном придумать свой альтернативный мир, тем самым упустив мир подлинный. Богатое воображение – не всегда свидетельство особой одаренности. Зачастую через него говорит скудоумие, неумение настолько глубоко всмотреться в себя и мир, чтобы увидеть первообразы неискаженного бытия, всю глубину окружающих нас пространств. Подлинный художник находит тайну внутри, не подменяя ее внешней, сконструированной сенсацией. “Сотри случайные черты, и ты увидишь – мир прекрасен” (А. Блок).

Ни Л.Н. Толстой, ни Ф.М. Достоевский не строили свой художественный мир на увлекательности сюжета и избытке фантазии. Дэн Браун вынужден “опираться” на Господа, поскольку на самом деле ему нечего сказать читателю. Пустота всегда самовыражается за счет другого, не имея жизни в самой себе.

Второе зло: История или фантастика?

Если “Код да Винчи” не отличается высокими художественными достоинствами, почему роман так популярен? Читатели не рассматривают его как художественное произведение. Для неподготовленного, вне-культурного человека роман, прежде всего, – новая интерпретация христианской истории. Тем более что и сам автор говорит о возможности такого понимания текста. “Я начал писать “Код да Винчи” как скептик, собираясь опровергнуть многое из того, о чем говорится в книге. Но чем дальше я продвигался в своих исследованиях, тем больше убеждался в правоте многих спорных

предположений”[3].

На самом деле Дэн Браун не состоялся не только как писатель, но и как историк. Роман – энциклопедия невежества и заблуждений. Рассмотрим только некоторые из них. Лью Тибинг (согласно роману, “выдающийся историк религий”): “До этого исторического момента [325 г., 1 Вселенский Собор] Иисус рассматривался Его последователями как смертный пророк… человек, безусловно, великий и влиятельный, но всего лишь человек. Простой смертный.

–          Не Сын Бога?

–          Да! – радостно воскликнул Тибинг. – Только на этом Вселенском Соборе Христос был провозглашен и официально признан Сыном Божиим. В результате голосования.

–          Погодите. Вы что же, хотите сказать, что божественная сущность Иисуса стала результатом голосования? [уникальное предложение: сущность стала результатом голосования. Чтец Д.Т.].

–          Причем выиграл Он лишь с небольшим преимуществом голосов, – сказал сэр Тибинг”[4].

На Первом Вселенском Соборе действительно поднимался вопрос о божестве Христа. Однако новым было не учение о том, что Христос есть воплотившийся Бог, а ересь Ария, согласно которой Христос не есть Бог. В божественности Христа сомневались Арий и его последователи. Церковь изначально почитала Христа как Бога, что подтверждается многочисленными свидетельствами. Об этом говорит не только живой опыт апостолов и их последователей-учеников, но и письменные источники. Прежде всего Новый Завет. “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца” (Ин. 1, 14). Апостол Фома обращается ко Христу: “Господь мой и Бог мой!” (Ин. 20, 28). Как Бога почитает Христа апостол Павел,о чем говорят его послания.”…великая благочестия тайна: Бог явился во плоти” (1 Тим. 3, 16). “…Христос по плоти, сущий над всем Бог…” (Рим. 9, 5). “В Нем [во Христе] обитает вся полнота Божества телесно” (Кол. 2, 9).

О почитании Христа как Бога свидетельствует христианская письменность II-III вв. “Братья! Об Иисусе Христе вы должны помышлять как о Боге и судьбе живых и мертвых” (святого Климента епископа Римского второе послание к Коринфянам)[5]. Святой Ириней Лионский указывает, что “все пророки и Апостолы и Сам Дух именует Его в собственном смысле Богом, и Господом, и Царем вечным, и Единородным и Словом воплощенным”[6]. Помимо исторических источников против Тибинга-Брауна выступает логика: за что же распяли Христа? Если христиане не почитали Спасителя как Бога, почему они не приносили жертвы языческим богам, ради чего они шли на мученичество?

Далее Тибинг утверждает: “По мнению многих ученых, ранняя Церковь украла Христа у Его последователей в прямом смысле этого слова, отняла у Него человечность, затуманила Его образ, обрядив в непроницаемый плащ божественности. И использовала все это лишь с одной целью – расширить и укрепить свою власть”[7].

Кто эти “многие ученые”, какой период подразумевается под понятием “ранняя Церковь”, “ученый” не объясняет. К тому же он забывает, что власть ранней Церкви – власть любви, власть засвидетельствовать Христа собственной жизнью и даже более – смертью. Разделения на Церковь и последователей, властных и подвластных – искусственно и историческими свидетельствами не подтверждается.

Еще одна фантазия Тибинга: “Константин финансировал написание новой Библии, куда не входили бы Евангелия, говорившие о человеческих чертах Христа, а включались те, где подчеркивалась божественная Его сущность. Все более ранние Евангелия были объявлены вне закона, затем собраны и сожжены на кострах”[8]. Интересно, откуда уважаемый автор узнал об этом. Существуют ли подтверждения этой версии? Где эта Библия? Даже самые упорные критики библейского текста не связывают возникновения известного нам текста с деятельностью святого равноапостольного Константина Великого и IV веком. Даже самый неподготовленный читатель, открыв сохранившиеся Евангелия, увидит в них не только Бога, но и человека.

Уже в ранних произведениях христианских авторов мы встречаем фрагменты знакомого текста Священного Писания. Например: “Каждый из видевших Его распятым кивал головою, искривлял рот и друг перед другом внос говорили с насмешкою то, что написано и в записях Его апостолов: “Он назвал себя Сыном Божиим, пусть сойдет и ходит; пусть Бог спасет Его”[9]. Святой Иустин Мученик, или Иустин Философ, претерпевший страдания и мученическую кончину в 60-е годы II в.[10], не просто цитирует Евангелие от Матфея (27: 39, 40, 43)[11], но и указывает на авторов Евангелий – апостолов. Как мы видим, ни о каких наемных писателях императора Константина речи быть не может.

Но Тибинг продолжают обманывать читателя: “К несчастью для историков… некоторые Евангелия из тех, что приказал уничтожить Константин, уцелели. Так в 1950-х годах в пещере неподалеку от Кумрана были найдены свитки Мертвого моря. А незадолго до этого, в 1945-м, – коптские свитки, их нашли в Наг-Хаммади. В этих документах рассказывалась не только истинная история Грааля, они повествовали о пастырской роли Христа с чисто светской точки зрения”[12]. “Выдающийся ученый” совершил еще одно “открытие”: на самом деле среди кумранских текстов, “относящихся к междузаветному периоду”[13], вообще нет христианских текстов! Связь Кумрана и раннехристианской общины – один из предметов ученых споров[14].

Не подтверждается наукой еще одна любимая идея Тибинга: “Библия, как мы теперь знаем, была составлена из различных источников язычником, римским императором Константином Великим”[15]. Сравните с точкой зрения современной науки: “Хотя окончательное оформление церковного канона Писания произошло лишь к середине IV века и до этого времени состав книг Священного Писания мог незначительно варьироваться от одной поместной Церкви к другой, уже Климент Александрийский и Ириней Лионский говорят о непререкаемом авторитете именно тех сочинений, которые составляют теперь канон[16]. Следует отметить, что о раннем происхождения канона говорит светский ученый, который свободен в своем исследовании и не может обвиняться в конфессиональной предвзятости.

Продолжаем путешествие по миру грез и ненаучных фантазий Дэна Брауна: “Даже священный для христиан день недели был позаимствован у язычников… Вообще-то изначально христиане считали таким днем еврейский шаббат-субботу, но Константин сдвинул его в пользу почитаемого язычниками дня Солнца… По сей день большинство прихожан посещают службу в воскресенье утром и понятия не имеют о том, что находятся здесь по той же причине, что и язычники, – отдать дань уважения дню бога Солнца…” У Софи голова пошла кругом”[17]. Еще бы! На самом деле все было иначе. Как будто для американского журналиста мученик II века святой Иустин Философ объясняет: “В день же солнца [воскресенье] мы все вообще делаем собрание потому, что это есть первый день, в который Бог, изменивши мрак и вещество, сотворил мир. И Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых. Распятие Его накануне Сатурнова дня [то есть субботы], а в день после Сатурнова дня, то есть в день солнца, Он явился апостолам Своим и ученикам и предал им то, что представили и мы на ваше усмотрение”[18]. А вот фрагмент из еще одного раннего текста христианского писателя: “Мы проводим в радости восьмой день, в который и Иисус воскрес из мертвых”[19]. Как мы видим, первые христиане собирались в воскресный день (первый или восьмой день) задолго до IV века, но не ради почитания солнца, а по иным, указанным причинам.

Достойно особого внимания объяснение причин “реформации”, которую якобы совершил Константин Великий: “Официально провозгласив Иисуса Сыном Божиим, Константин тем самым превратил Его в Божество, существующее как бы вне мира людей, чью власть над ними вечна и незыблима. Это не только предотвращало дальнейшие выпады язычников против христианства, но и позволяло последователям Христа искать спасение души лишь через один-единственный официально утвержденный канал – Римскую Католическую церковь”[20]. Вот бы удивился выдающийся религиовед Тибинг, а с ним и автор, если бы узнал, что Константин Великий жил в IV веке, а так называемое разделение церквей совершилось в XI, что, кроме католичества, существует Православие, что, как показала история, христиан невозможно заставить верить, как невозможно “официально утвердить канал спасения”.

Согласно Тибингу-Брауну, “церковники организовали настоящую кампанию, чтобы опорочить Марию Магдалину”[21]. Согласно реальности, Мария Магдалина почитается Церковью как святая[22].

Список “открытий” можно продолжить, но, надеюсь, и приведенные фрагменты позволяют говорить о том, что основным содержанием романа Дэна Брауна является ложь и невежество. Воистину

Всего опасней – полузнанья:
Они с историей на “ты” –
И жадно требуют признанья
Своей всецелой правоты.
(Александр Межиров)

Третье зло: Наука или фантастика?

Вернемся к интервью популярного писателя. С подкупающей искренностью Дэн Браун сообщает: “Я не читаю художественную литературу. Только научную, которую я использую для своих исследований”[23]. Что касается художественной литературы, то нет смысла спорить. С первой страницы видно: автор с художественной литературой не знаком. Достаточно рассмотреть методы, при помощи которых писатель обманывает читателя, чтобы убедиться: с миром науки созидатель бестселлеров знаком поверхностно.

 Прежде всего необходимо отметить субъективный характер аргументации Тибинга. Например, если американский писатель, явно зацикленный на сексуальной теме, увидел на полотне Леонардо рядом с мужчинами женщину, то искусствоведы – критики романа с ним не согласились[24].

Дэн Браун широко использует ложные доказательства, то есть аргументацию, основанную на ложных посылках, которые еще должны быть доказаны. Например, приводится фрагмент Евангелия от Филиппа: “А спутница Спасителя – Мария Магдалина. Христос любил ее больше всех своих учеников и часто целовал в губы. Остальные ученики были этим обижены и высказывали недовольство. Они говорили Ему: “Неужели любишь ее больше, чем всех нас?” Слова эти удивили Софи, но не убедили окончательно.

–          Однако здесь ничего не сказано о браке.

–          Напротив, – улыбнулся Тибинг и указал на первую строчку. – Любой специалист по арамейскому скажет Вам, что слова “спутница” в те дни буквально означало “супруга”[25]. Есть чему удивиться. Мы имеем высказывание, его толкование, но само толкование безосновательно. Почему, на каком основании мы должны считать, что слова “спутница” обозначает “супруга”? Где доказательства, подтверждения этого вывода? Тем более что “вообще-то в арамейском слово “хаберта” означает спутницу и подругу, но не жену. Да и вообще при чем тут арамейский язык? Хенобоскионское Евангелие от Филиппа представляет собой коптский перевод греческого оригинала”[26]. Обращение к специалисту по арамейскому языку, как мы видим, также безосновательно.

К тому же только дилетант может рассматривать гностический текст так называемого “Евангелия от Филиппа” как исторический источник, благодаря которому можно реконструировать жизнь Христа и первой общины. “Евангелия” гностиков были созданы гораздо позже I века не апостолами и их учениками, а представителями гностических сект. Для чего же тогда эти тексты гностики приписывают апостолам? Чтобы повысить авторитет и подчеркнуть изначальный (подлинный) характер выражаемого в тексте учения. Понятия “гностик” и “христианин” не тождественны. “Неослабевающий интерес ученых вызывает к себе вопрос об отношении таких понятий как “гностицизм” и “христианство”. Мы присоединяем к тем из них, кто настаивает на необходимости различать эти понятия, чему никак не противоречит то обстоятельство, что те, кого ересиологи II-III веков изобличали как гностиков, сами себя могли именовать христианами”[27]. Современные сектанты также называют себя христианами.

Чтобы обмануть читателя, Дэн Браун постоянно оперирует несуществующими величинами или понятиями. Выдвигая идею брака Спасителя и Марии Магдалины, Тибинг постоянно обращается к авторитету исторических свидетельств. “Этот факт попал в исторические записки”[28]. На следующей странице: “Я ведь уже говорил, брак Иисуса и Марии Магдалины зафиксирован в исторических хрониках”[29]. Еще через две страницы: “Не стану утомлять вас бесчисленными ссылками, подтверждающими союз Христа и Магдалины”[30]. Автор действительно утомляет, но не ссылками, а открытой манипуляцией сознанием неподготовленного читателя. Вначале внушается идея, затем, словно ее подтверждение, приводятся фрагменты гностических текстов, не заявляющие об этом браке. К тому же, гностические тексты, как мы уже говорили, – это историческое свидетельство о гностической, а не о христианской общине.

Как “историка” Дэна Брауна отличает некорректное, избирательное отношение к источникам. Без каких-либо обоснований он включает в свое повествование только то, что подтверждает его идеи. Все противоречащие им игнорируются. Например, еще один аргумент Брауна гласит: “Иисус как человек женатый наделен куда большим знанием и смыслом, нежели привычный нам стандартный библейский образ Иисуса холостяка.

–          Это почему? – удивилась Софи.

–          Потому что Иисус – еврей, – ответил Лэнгдон вместо занятого поисками какой-то книги Тибинга. – А негласные социальные законы того времени запрещали еврейскому мужчине ходить в холостяках. Согласно иудейской традиции, безбрачие не поощрялось, долгом каждого добропорядочного еврея было найти себе жену, чтобы та родила ему сына”[31].

Все верно, но были исключения: пророк Илия, святой Иоанн Предтеча. В следующий момент и сам Дэн Браун помогает читателю. Что искал Тибинг? “Это фотокопии Свитков Мертвого моря”[32]. О спорных вопросах, связанных с происхождением свитков Мертвого моря – кумранских текстов, мы уже говорили. Для нас важно, что именно кумранские свитки с новой остротой поставили вопрос о до-христианском, межзаветном аскетизме. “Вопрос о семейной жизни членов кумранской общины остается пока не ясным ввиду противоречивых показаний источников. В Уставе нет никаких упоминаний о браке и о семейной жизни, но нет также предписаний аскетизма и безбрачия”, – отмечает советский ученый И.Д. Амусин[33]. Он же приводит интересный факт: “Произведенные до сих пор предварительные раскопки кладбища обнаружили, как уже было сказано выше, немногочисленные скелеты женщин и детей[34]. Таким образом, несмотря на то, что современная наука говорит о “кумранском монашестве” в особом смысле[35], само существование кумранской общины, а также общин аскетически настроенных ессеев и терапевтов может говорить о том, что безбрачная жизнь во времена земной жизни Господа нашего Иисуса Христа не была среди иудеев столь исключительным явлением. Так, источник, на который ссылается Дэн Браун в качестве своего союзника, при внимательном и неизбирательном прочтении, напротив, выступает как опровержение его идей.

“Евангелие от Иуды” против “Кода да Винчи”

Где находится странное существо, именуемое человеком? В каком пространстве совершается странствие его существования? В пространстве между. Между животным и ангелом, телом и духом, радостью и печалью, небом и землей, деятельностью и созерцанием, смирением и дерзновением. Между Я и Ты, между временем и вечностью, между вечностью и историей.

Отними у человека историю, и это будет неполный человек, без роду и племени, без святых и героев. Пустое бесплодное существо. Оттого и торопятся все переписать, переиначить. Героев сделать негодяями, негодяев – героями. Даже улицы обезличивают, все заковывая в стандартный бетон и пластик. А ведь каждая улица в своей единственности и неповторимости – малая история.

История не закончилась: ее воруют. С особым упорством сегодня пытаются переписать историю христианства. И приходится обывателю верить А. Фоменко и Г. Носовскому, что Господь наш Иисус Христос родился в 1152 году[36], а Иуда – самый посвященный ученик Спасителя. “Код да Винчи” – очередная попытка украсть историю. Не случайно сегодня роман рассматривается вместе с еще одной “сенсацией” – “Евангелием от Иуды”.

Не может не удивлять шум, поднявшийся вокруг текста, представляющего ценность для узкого круга специалистов. Ничего сенсационного, изменяющего наши представления о христианстве исследователь в новооткрытом “евангелии” не находит. Еще священномученик Ириней Лионский во II веке писал: “Далее, некоторые еще говорят, что Каин происходит от высшей силы и признают Ешуа, род Кора и Содомитов в качестве подобных себе. Творец воевал с ними, но никто из них не пострадал, поскольку София сумела сохранить и вернуть себе все то, что принадлежит ей. Все это прекрасно понимал Иуда предатель, и единственный из апостолов понял истину и совершил таинство предательства, посредством которого, по их словам, все земное отделяется от небесного. Они создали ложную книгу, которая называется Евангелием от Иуды”[37]. Публикация новооткрытого текста только подтвердила предположения о гностическом происхождение “евангелия”, а значит, очередная сенсация не имеет прямого отношения к христианской общине и не может рассматриваться в качестве исторического памятника. Публикаторы памятника относят его ко II веку н.э.[38]. Вполне понятно, что автором этого произведения сам Иуда быть не мог, учеников он собрать тоже не успел. О гностическом происхождении свидетельствуют и гностические идеи текста (“Двенадцать сфер двенадцати светил составляют их Отца, по шесть небес на сферу так, чтобы было семьдесят два неба на семьдесят два светила”[39], отрицание традиционной иерархии, что не характерно для Спасителя: “Прекратите жертвовать у алтаря, ибо те, что пребывают над вашими звездами и ангелами уже приняли там свое решение”[40], гностические персонажи (София). Интересно, что и в этом тексте предатель получает деньги. “И он получил деньги и выдал им его”[41]. Хорош “любимый” ученик!

Интересно, что “Евангелие от Иуды” может служить опровержением и идей, и метода “Кода да Винчи”. Вот текст “Евангелия”. Иисус обращается к Иуде: “Но ты превзошел их всех, Ибо ты принесешь в жертву человека, что облачен во мне”[42]. Комментарий издателей: “Христос наставляет Иуду помочь ему в принесении в жертву телесной оболочки (“человека”), в которую заключен истинный дух Иисуса. Смерть Христа с помощью Иуды воспринимается как высвобождение личностной духовности”[43]. Перед нами типичная гностическая идея, согласно которой тело человека есть зло. Вспомним Брауна: “По мнению многих ученых, ранняя Церковь украла Христа у Его последователей в прямом смысле этого слова, отняла у Него человечность, затуманила Его образ, обрядив в непроницаемый плащ Божественности”[44]. Все верно, но при одном условии: вместо словосочетания “ранняя Церковь” необходимо поставить всего лишь одно слово: “гностики”. В полемике с гностиками, врагами телесности, та самая ранняя Церковь, которую не любят герои романа, отстаивала идею ценности человечества во Христе, человеческой телесности вообще. Все претензии к христианству, высказанные Дэном Брауном, справедливы, таким образом, если переадресовать их гностикам, труды которых наш невежественный писатель цитирует как авторитетные источники.

Удивляет и логика издателей “Евангелия…”: “Однако в библейской традиции Иуда (чье имя связано с понятием “Иудаизм”) часто изображается как злодей еврейского происхождения, способствовавший пленению и умерщвлению Христа, что инспирировало волну антисемитизма. В данном Евангелии Иуда опровергает антисемитские обвинения. Он не делает ничего, о чем не просит его сам Иисус, он слушает Христа и сохраняет ему верность”[45].

Во-первых, как уже неоднократно отмечалось, гностический текст не может рассматриваться в качестве исторического источника. Достаточно просто прочитать Евангелия Церкви и евангелия гностиков, чтобы почувствовать разницу не только в стилистике и содержании, но и в самом духе учения. Во-вторых, другие ученики Христа также были иудеями. Как это соотнести с обвинениями в антисемитизме? В-третьих, если гностические тексты теперь рассматриваются как исторический источник, что делать с гностическим наследием Маркиона, согласно которым “Христос явился, чтобы разрушить дела Творца мира и законодателя”[46], а “представляющийся нам безбрежным мир был для гностиков тюремной камерой, в которую заключена жизнь; Маркион с презрением именовал ее клетью для творения”[47]. Согласно гностикам, Бог Творец христиан и иудеев – творец зла. Если христиане не соглашались с таким пониманием Бога, где же на самом деле истоки антисемитизма?

Беда в том, что невежественный писатель создает невежественного читателя. Во времена тотального усреднения человека даже интеллигентный читатель, призванный специализироваться на вдумчивом, критическом прочтении текста, оказывается беззащитным перед мнимой убедительность посредсвенности. Да и кого сегодня удивит интеллигентный потребитель сериалов и женских романов! Успех “Кода” свидетельствует о кризисе читателя.

Еще один из секретов популярности Дэна Брауна заключается в умении спекулировать на жажде тайны и чуда, характерной для человека. Представляется, что предпосылки к разволшебствлению мира были заложены Фомой Аквинским, который выступил как рационализатор Предания. “Во всем он проводил различие между двумя ступенями познания и бытия, выделяя естественное, природное основание и сверхъестественную надстройку”[48]. Разделив единое чудо мира на естественное и сверхъестественное, утратив способность видеть сокровенное сияние сверхъестественного во всем, к чему мы привыкли, во всем, что нас окружает, человек совершил подмену. Место тайны заняла сенсация. В мире, где правит техника, а значит – скорость, упрощение, желание механически овладеть тайной мира, она обладает особой привлекательностью. Сенсация – тайна для невзыскательного ума. Она не учит ответственности, поскольку не ждет внутреннего ответа – изменения. Роман Дэна Брауна позволяет оставаться самим собой, в своей привычной посредственности. Тайна предполагает неторопливое трудное приближение к своей подлинности – муки рождения нового человека.

Кто-то назвал “Код да Винчи” “мистическим боевиком”. С этим нельзя согласиться. Ничего мистического в романе нет. Превратив Христа в простого человека, американский журналист не просто попытался украсть у человечества историю, лишить мир тайны. Он отделил время от вечности, землю от неба, человека от Бога. Вместо мира духовного подвига и творческого поиска нам предлагается душный мирок дешевых сенсаций и неглубоких мыслей. Многомерный мир исчезает. Остается одно измерение. Человек превращается в сексуально озабоченное животное. По своей сути роман не только антимистичен, но и античеловечен.

Если писатель крадет историю, он – вор. Если обманывает читателя, он – лжец. Если, читая книгу, мы убиваем время, нас сделали соучастниками убийства.

В одной из сцен романа Дэн Браун приводит фрагменты высказываний Леонардо да Винчи: “Многие спекулируют на заблуждениях и ложных чудесах, обманывая глупое большинство… Слепое невежество сбивает нас с пути. О! Жалкие смертные, раскройте глаза!”[49]. Это – единственная правда, которая относится и к автору, и к роману, и к читателю.

В связи с выходом фильма и справедливой реакцией на него представителей христианства и ислама снова возникли дискуссии о правах человека. И пока защитники Брауна не нашли ответа на вопрос, допустимо ли тиражирование оскорбительного невежества, у Церкви есть право не повторять вместе с посредственностью: “Вас обманывают. Расслабьтесь и получайте удовольствие”.

Публикуется с разрешения редакции журнала “Живой родник”, Донецкая епархия.