7-й член
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца.
Вера во Второе Пришествие Христово — одно из безоговорочных оснований христианского учения в целом, и всякая попытка «деэсхатологизировать» христианство, то есть вычеркивать или сводить к минимуму этот догмат веры, есть совершенное искажение христианского благовестия. Чтобы правильно понимать, какое место занимает этот догмат в Церкви, надо рассматривать его в подобающей ему перспективе. Действительно, христианское понимание времени и истории представляется нам в виде горизонтальной линии: есть начало — сотворение мира, трагическое деяние человека — падение, одно центральное событие — Воплощение, и конец — Второе Пришествие. Следовательно, как жертва Христа была единственным в своем роде событием (Евр. 7, 27), так и последний суд будет актом единственным и окончательным. “Таково твердое верование Церкви, и поэтому V Вселенский Собор (553 год) осудил целый ряд мнений оригеновского уклона, которые в сущности своей были обоснованы циклическим понятием времени, не совместимым с данными Откровения. Эсхатологическое чаяние — одна из основ православного сакраментального богословствования: поэтому собрание христиан на евхаристической вечере — не только воспоминание события, которое совершилось в прошлом и «актуализируется» в таинстве, но и отмечено эсхатологическими чаяниями мессианской общины, то есть Церкви. Это настоятельно подчеркнуто в поучении апостола Павла, которое следует за повествованием об установлении таинства Причастия: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет» (1 Кор. 11, 26). В переданных нам евангелистом Матфеем словах Господа, — «Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего» (Мф. 26, 29), — содержится явное эсхатологическое указание. Евхаристическая община — прообраз Церкви, собранной в грядущем Царстве. В древнейшем христианском документе — Дидахи (I-II век) мы читаем слова, восхваляющие это чаяние: «Подобно этому преломленному хлебу, который сперва посеян был на холмах, но собранный в житницы стал единым, да соберется Церковь Твоя в Царстве Твоем с концов земли…», и далее: «Помяни, Господи, Церковь Твою, во избавление ее от всякого зла, и во усовершенствование в любви Твоей. Собери ее от четырех ветров, Церковь Твою святую в уготованном Ей Тобою Царствии Твоем».
Первые христиане жили в нетерпеливом ожидании возвращения Христа, и они выражали это свое нетерпение в краткой арамейской формуле, которую приводит апостол Павел: «Маран-афа» (1 Кор. 16, 22). Однако Господь предостерегал Своих учеников от желания узнать в точности срок последнего пришествия (Мф. 24, 36; Деян. 1, 7). Тот же апостол Павел, призывая фессалоникийцев к бодрствованию, писал им: «Ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью» (1 Фес. 5, 2). Христиане всегда должны пребывать в ожидании Парусии, но ожидание это не должно превращаться в праздное любопытство и искушение Божественного Промышления. Церковь избегает рискованных умозаключений на основе некоторых мест из книги пророка Даниила или из Апокалипсиса, тогда как сектанты всех эпох этим злоупотребляют, то для того, чтобы математически точно определить самый момент Парусин, то чтобы заклеймить кого-либо из своих современников. Спекуляции такого рода не только противоречат наставлениям Господа, но и свидетельствуют о полном невежестве тех, кто поддается соблазну подобных изысканий. Такие люди понятия не имеют о правилах иудейской апокалиптики, которые теперь хорошо известны нам благодаря многочисленным документам, относящимся к эпохе от II века до н. э. вплоть до II века после нее.
Мы уже настаивали на разнице между двумя пришествиями Господа в мир: Первое произошло в уничижении («кенозисе» — см. выше), Второе будет для всех явлением силы Божией; это именно и подчеркивает в Символе термин «Со славой». Не подсудны тогда уже будут ни очевидность ее, ни ее исповедание. С концом мира сего прекратится возможность всякого изменения, все станет совершенно непреложным как вневременное. Поэтому Господь наш возвещает: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25, 46). Эта же абсолютная вневременность подразумевается, когда святой Иоанн Богослов в Апокалипсисе говорит о второй смерти (Откр. 20, 13-15). Последний Суд будет полной победой Христа над всеми силами зла, которые, несмотря на Крест и Воскресение, не хотят признать неумолимого своего поражения.
Обратим внимание на то, что Священное Писание, равно и Символ веры, подчеркнуто говорит о Последнем Суде как о событии всекосмическом; Христос приходит там как Царь вселенной. Об этом и читаем мы: «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы» (Мф. 25, 31-32; Откр. 20, 11-15).
Отметим, что православная иконография величественно разработала тему Последнего Суда, сперва в символическом сюжете о пастыре, отделяющем овец от козлищ (храм святого Аполлинария в Равенне приблизительно 520 год), а позднее — реалистически изображая Христа, являющегося «на облацех» и сидящего на Престоле среди апостолов, чтобы судить живых и мертвых, которых будит труба Архангела (Собор в “орчелло XI век).
Седьмой член Символа веры заканчивается утверждением: «Его же Царствию не будет конца». Этих слов из нашего Символа, провозглашенного во времена II Вселенского Собора (381 год), еще не было в Исповедании веры никейских отцов. Они были вставлены в Символ для опровержения странных и ошибочных умозаключений Маркелла, который считал, будто Царство Христово кончится с концом времен. Это мнение не противоречит его модалистическому богословствованию, где Троица — только временный модус Божественного Бытия, которое в конце концов собирается в монаду.
Уже в Символе Антиохийского Собора (341 год) встречаем формулу: «Который снова придет судить живых и мертвых и пребудет, как Царь и Бог вовеки».
В радостном ожидании славного возвращения Господа христианин восклицает: «Да приидет благодать, и приидет мир сей! Аминь!» (Дидахи); но, сознавая всю слабость греховного своего естества, он же смиренно молится: «Егда приидеши, Боже, на землю со славою и трепещут всяческая: река же огненная пред судищем влечет, книги разгибаются, и тайная являются: тогда избави мя от огня неугасимаго, и сподоби мя одесную Тебе стати, Судие праведнейший» (Кондак мясопустной недели).