Встреча на Кубе папы Франциска и патриарха Кирилла стала самым обсуждаемым религиозным событием последних дней. Несколько пунктов совместной Декларации, подписанной в аэропорту Гаваны, касаются Украины. Однако до сих пор почти не слышно оценки этой встречи со стороны Украинской Православной Церкви.
Удивительно, что на момент написания данной статьи в прессе не прозвучало официальных комментариев ни от предстоятеля УПЦ митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия, ни от участника делегации РПЦ Управляющего делами УПЦ митрополита Антония (Паканича). Единственный небольшой комментарий из УПЦ, доступный на данный момент, принадлежит прот. Георгию Коваленко, экс-спикеру УПЦ.
Попробую высказать некоторые соображения после прочтения декларации. Трудно написать что-либо оригинальное после того, как уже прочитал ряд комментариев. Из прочитанного хочется особо отметить статьи или реплики (перечислены в порядке прочтения) Ольги Седаковой, архим. Кирилла (Говоруна), Анатолия Бабинского, архиеп. Святослава (Шевчука), прот. Георгия Коваленко, прот. Михаила Димида, Константина фон Эггерта, Сергея Чапнина и апостолького нунция в Украине архиеп. Клаудио Гуджеротти. Поэтому я буду неизбежно повторять что-то из уже высказанного этими экспертами, и прошу прощения за то, что не всегда смогу указать точный источник той или иной мысли.
Удивительно прежде всего то, в какой секретности проходила подготовка этой встречи. В одном из комментариев отмечено, что подготовка заняла около двух лет, по крайней мере, со стороны Ватикана. Для зрителя, однако, эта встреча выглядела как поспешное решение, принятое после возвращения патриарха Кирилла из Шамбези с Синаксиса предстоятелей Православных Церквей. Примечательно, что за пару недель до встречи в Гаване, после того как в западную прессу просочилась из Ватикана — случайно или намеренно — информация о готовящемся событии, Московский Патриархат официально опровергал это. А уже через неделю или около того официально сообщал о запланированной встрече.
Известно, что римские папы давно мечтали посетить Россию и встретиться с патриархом Московским. Это не удалось ни святому Иоанну Павлу II, ни Бенедикту XVI, из-за сопротивления Московского Патриархата. В качестве главного препятствия для подобной встречи Московский Патриархат, как правило, указывал на проблему «униатства», то есть деятельности Украинской Греко-Католической Церкви, которая в конце 1980-х вышла из подполья и стала возвращать себе храмы на Западной Украине, что неминуемо сопровождалось конфликтами. Правда, в Московском Патриархате до сих пор не замечают еще больший и более болезненный конфликт: уничтожение Греко-Католической Церкви на так называемом Львовском соборе 1946 года по инициативе тов. Сталина. Последние годы Московский Патриархат обвинял украинских греко-католиков в прозелитизме, особенно в связи с не таким давним решением о переносе кафедры верховного архиепископа из Львова в Киев. Из уст официальных спикеров РПЦ как после украинского Майдана, так и уже после подписания Гаванской декларации звучали и продолжают звучать обвинения греко-католиков в «разжигании межнациональной розни». Тем более удивительно, что Москва, несмотря на то, что главная проблема для встречи, с ее точки зрения, не решена, все же решилась на встречу.
Таким образом, как высказался накануне события отец Георгий Коваленко, если ранее политика мешала встрече папы и патриарха, то теперь именно политика сделала ее возможной. Итоги встречи таковы, что политика снова лидирует. Однако, хорошо уже то, что итоги встречи политикой не исчерпываются. Цитируя еще раз о. Георгия Коваленко, хочется повторить пожелание верующим в Украине «приветствовать все доброе», что содержится в совместной Декларации, и «принять к сведению» его геополитическую составляющую.
Декларация из тридцати пунктов написана языком, в котором чувствуется присутствие мысли людей, живущих верой во Христа. Пожалуй, наиболее вдохновляющими выглядят слова из 24 параграфа:
«Мы не соперники, а братья: из этого понимания мы должны исходить во всех наших действиях по отношению друг к другу и к внешнему миру. Призываем католиков и православных во всех странах учиться жить вместе в мире, любви и единомыслии между собою».
Однако что изменится в церковной жизни после подписания данного документа? Вероятно, просто ничего. Более того, вряд ли главным адресатом этого послания является рассеянная по всему миру, в том числе в Украине, паства Русской Православной Церкви. Скорее всего, главные получатели «месседжей» данного документа — светские и церковные политики. Политики государства, выделившего президентский самолет для патриарших нужд, и политики поместных церквей, готовящихся к Великому собору в июне этого года на Крите.
Как воспримут Декларацию верующие РПЦ? Среди них давно нет единства по отношению к католикам. Заметное и очень активное «консервативное» крыло РПЦ считает католиков еретиками, с которыми невозможно даже совместное чтение молитвы «Отче наш». Подписание документа, в котором «отступники» провозглашаются братьями, не заставит православных фундаменталистов изменить точку зрения. Не исключено, однако, что в РПЦ найдутся приходы, где патриарха Кирилла объявят «предателем православия» и прекратят поминать за богослужением — но вряд ли это станет сколь-нибудь массовым явлением. Другая — небольшая, но, к счастью, тоже заметная часть РПЦ, открытая к диалогу с католиками, — и так видит в них братьев, с которыми мы оказались трагически разделены историей. Для этой небольшой, но очень важной части духовенства и верующих слова совместной декларации — как глоток свежего воздуха.
Тем не менее, значение Декларации для русских православных не стоит преувеличивать. Ведь для РПЦ патриарх Московский — совсем не то, что папа Римский для католиков. В том смысле, что он не обладает авторитетом «безошибочности», когда говорит ex cathedra как верховный пастырь и учитель христиан. Высшая власть в РПЦ принадлежит не патриарху, а Поместному собору (правда, последнее время большинство полномочий в области принятия решения передано Архиерейскому собору, но это не так важно в данном контексте). Патриарх может высказывать свое мнение по тем или иным вопросам, но общецерковную важность имеют те решения, которые принимаются соборно.
Из Украины главной темой Декларации видится именно украинский вопрос. Хотя напрямую украинских проблем касаются только три (или четыре, если учесть вопрос прозелитизма) из тридцати пунктов декларации, это именно те фразы, в которых сильнее всего ощущается превосходство языка политики над языком веры. Тем не менее, даже здесь встречаем и положительные моменты, как, например, призыв православных и греко-католиков к примирению и нахождению «взаимоприемлемых форм сосуществования».
Конечно, в отношении украинских проблем хотелось бы слышать более четкие формулировки (вместо «противостояния» — что можно трактовать как исключительно внутренний конфликт) и более действенные предложения (вместо пожеланий преодоления раскола на основании «существующих канонических норм» — весьма туманное выражение). Пункты, касающиеся Украины, допускают разную интерпретацию, и допускаю, что вскоре из уст различных спикеров мы услышим разные варианты того, как же именно следует понимать параграфы 24-27.
Для православного же мира встреча на Кубе выглядет триумфом патриарха Кирилла. Встречи Константинопольского патриарха с Римским папой уже не привлекают столько внимания прессы, как историческая встреча 1964 года патриарха Афинагора с папой Павлом VI в Иерусалиме. Однако патриарху Московскому Кириллу удалось стать лидером внимания. В контексте предстоящего Всеправославного собора предстоятелю наиболее многочисленной из всех Русской Православной Церкви чрезвычайно важно показать православному миру, кто на самом деле в нем «главный». Мнение того, кого считают самым влиятельным, будет иметь важное значение в случае каких-либо межправославных дебатов. Думаю, это и является одной из главных целей встречи на Кубе.