Блог

Когда в своей неофитской юности я зачитывался творениями отцов-подвижников, то впитывал их учение, приняв на веру чье-то утверждение, что их аскетизм тождествен с аскетизмом Христа и апостолов. Но проходили годы, и для меня всё заметней становилось их различие.

Глядя теперь на аскетизм отцов непредвзято, я ясно вижу в нем сильный привкус манихейского гнушения плотью и всеми проявлениями телесной жизни — от супружеской близости до принятия пищи. В творениях отцов можно встретить вызванные таким мировоззрением оригинальные мнения, например, гипотезу о размножении почкованием до грехопадения. Их отношение к телу очень напоминает цитируемые Платоном слова Пифагора: τὸ μὲν σῶμά ἐστιν ἡμῖν σῆμα (тело для нас — гробница), из которых следует, что тело нужно не просто держать в узде, а всячески измождать — недоеданием, недосыпанием и абсолютным половым воздержанием.

Такая же крайность наблюдается и в отношении души, для которой предлагаются различные жесткие практики вроде непрестанного покаянного плача, постоянного копания в собственных грехах, держания ума в аде и т.п., из-за которых психика подвижника постоянно находится на грани невроза.

Насколько я понимаю, такое отношение к телу и душе у христианских аскетов имеет своей целью достичь обожения путем максимального умаления и истончения грубой человеческой природы. Но требует ли этого от Своих учеников Господь? Этому ли учили Его апостолы?

Христос явно не вписывается в обычный образ аскета: Его можно было увидеть и на свадебном пиру (где Он вместо того, чтобы уговаривать всех меньше пить, превратил в превосходное вино огромное количество воды), и возлежащим за угощением у друзей. Можно было услышать, как Он оправдывает перед фарисеями Своих учеников, которым захотелось поесть и которые для этого стали срывать колосья в субботу (о, ужас!). Можно было увидеть, как Ему по дороге захотелось поесть утром (утром, Карл!) сладких смокв (сладких!). Обжорой и пьяницей называли Его недруги, и за этими нелестными прозвищами стоял отнюдь не аскетизм в его святоотеческом понимании.
Да, от Христа можно было услышать «горе вам, пресыщенные», «горе вам, смеющиеся», но в контексте попрания этими зажравшимися весельчаками социальной справедливости, а не потому, что сытость и смех плохи сами по себе. Напротив, они — одна из наград праведникам в Царстве Божием.

Да, Он говорил о блаженстве тех, кто оставит семью и имущество ради следования за Ним, но, судя по широкому новозаветному контексту, идти за Ним предполагалось не в пустыни и не в какие-то особенные общины вроде ессейских, а ко всем людям, и не для голодания и недосыпания, а для проповеди Царства Божия. Из новозаветных посланий видно, что апостолы, оставив своих жен, после вознесения Христа благополучно воссоединились с ними и, отправляясь на проповедь в другие места, брали их с собой (1Кор.9.5).
Наконец, абсолютное утверждение телесности мы видим в воскресении Христа из мертвых и в обещании всеобщего воскресения.

Что касается учения апостолов, то и у них виден всё тот же евангельский аскетизм: прежде всего исполнение заповедей, деятельная любовь к ближним, особенно к угнетенным («призирать вдов и сирот в их нуждах»), а также нестяжательность как довольство необходимым. К этому добавляется общая воздержанность, особенно в слове. В качестве непрестанного делания апостолами предлагается вовсе не плач о своих грехах, а наоборот, благодарение и радость о спасении, которое Господь подарил нам без всяких наших заслуг. И наконец, у них есть замечательные слова об очищении себя (очищении, а не самоумерщвлении), которое совершается не ради собственного совершенства, а исключительно для соответствия Тому, Кто вытащил нас из болота греха: «Возлюбленные, мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. И всякий, имеющий эту надежду на Него, очищает себя так, как Он чист» (1Ин.3.2-3).

Блог автора в сети Фейсбук: https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=1601794456775203&id=100008339915914