Предлагаем вниманию читателей текст и видеозапись выступления редактора сайта Киевская Русь на международной богословской конференции “Успенские чтения” в Киево-Печерской Лавре.
Вере одинаково свойственно чувство тайны
<…> и простое светлое доверие.
Прот. А. Шмеман, Дневники,
Вторник, 4 марта 1975
Доверие и достоинство — качества, о которых мы довольно часто забываем или которые не являем в своей христианской и церковной жизни. Недоверие, или отсутствие доверия можно наблюдать в церкви на самых разных уровнях. Наверное, многим знакомы ситуации, когда епископ не доверяет священникам, священники — прихожанам, прихожане — друг другу.
Это не только наша внутренняя проблема. Вот свидетельство из «Дневников» о. Александра Шмемана:
17 ноября 1977: Чувство взаимного доверия — столь, увы, редкое в Церкви, братства, простоты.
17 марта 1976: Очередной “церковный кризис”, мною же и вызванный, то есть письмом моим вл. Сильвестру в связи с назначением меня “консультантом” св. синода, письмом, в котором я “излил душу” о власти – из власти в Церкви все время превращающейся во власть над Церковью, в “начальствование”, о недоверии, подозрительности и т.д., о невозможности в этой атмосфере работать…
Признаками недоверия могут быть очень разные вещи, в том числе такие противоположные крайности как консерватизм и реформирование. Именно крайности, потому что и консерватизм, и изменения могут быть как здоровыми, так и нездоровыми. Стремление сохранить все без изменений не есть ли это недоверие к действию Духа? А также и к людям — и тут можно вспомнить, как в середине 1900-х епископат РПЦ резко ограничил мирянские духовные движения (об этом в прошлом году на Успенских чтениях рассказывал Сергей Чапнин). Противоположная крайность — стремление все изменить — не является ли это недоверием к людям, жившим прежде нас и воплотившим опыт богообщения и жизни в те формы, которые мы унаследовали? Нужно с доверием относиться и к традиции, и к действию Духа сегодня.
Еще одно свидетельства Шмемана о недоверии в церкви (Ответ Солженицыну, 8):
Если в чем была настоящая, духовная трагедия Русской Церкви <…>, то как раз в неизжитости в церковном сознании и церковной жизни косной инерции староверия и обрядоверия, в утробном ферапонтовском сопротивлении всему живому и подлинному, в реакционном испуге перед всякой мыслью и творчеством и в гонении на них. Именно эта инерция и этот псевдоконсерватизм уводили буквально сотни тысяч людей в сектантство, именно эта боязнь Духа и Истины, это недоверие к «свободе сынов Божиих» породили и победоносцевское стремление «подморозить Россию», и взрыв дешевого, всякой глубины и подлинности лишенного обновленчества.
В пастырской практике недоверие может проявляться в таком явлении как стремление духовенства к власти над мирянами. Это не только так называемое «младостарчество», но и, например, обычная практика, когда священник должен всякий раз разрешить мирянину причащаться. Или когда для послабления поста мирянин обязательно должен попросить благословения у священника. Почему мы считаем, что взрослый христианин не вправе самостоятельно принимать такие решения? Пастырь призван помочь, дать совет, поддержать и ободрить христианина на пути, идти вместе с ним, но задача пастыря — привести человека к Богу, а не «привязать» к пастырю, не сделать прихожанина зависимым от пастырского решения или прихоти. Пастырь должен помочь христианину стать взрослым, так чтоб он мог сам принимать необходимые решения — в частности, о том, как и сколько ему молиться и поститься, как часто приходить на богослужения и причащаться.
Кроме того, недоверие можно увидеть в таком литургическом явлении, как сокрытие от мирян «тайных молитв», без которых невозможно понять смысл литургии. Об этом тоже неоднократно говорил и писал о. А. Шмеман: каким образом так получилось, что верные, которых мы называем мирянами, — люди, которые в послании апостола Петра названы «царственным священством, народом святым», — как получилось, что эти люди оказались фактически исключенными из общей молитвы Церкви, из ее самой главной молитвы — анафоры? Ведь из тех возгласов — обрывков молитв, которые слышат миряне за литургией, невозможно составить не только полного, но и адекватного представления о том, что в данный момент происходит.
Недоверие проявляется и в недопущении мирян к реальному управлению приходом. Недоверие в том, когда в церкви отсутствует подотчетность. Когда епископат имеет фактически неограниченную власть. Когда никто из прихожан не знает, на что расходуются пожертвования. Когда финансовая сторона жизни церкви — от прихода до наивысшей структуры — полностью закрыта для нижестоящих по иерархии.
Откуда происходит доверие?
В аскетике известна простая закономерность: мы склонны ожидать или подозревать в других наличие или отсутствие тех качеств — добродетелей или пороков, — к которым склонны сами. Даже когда не хотим себе в этом признаться.
«Невозможно довериться человеку, если нет доверия Богу», — сказал вчера епископ Станислав Широкорадюк на открытии Успенских чтений. Для верующего человека это действительно так. Но давайте задумаемся еще и о том, не является ли достоинство основанием для доверия? — Доверия Богу, создавшему нас и спасшему нас.
Говорить о достоинстве в православии трудно, поскольку мы привыкли говорить о недостоинстве — настолько привыкли, что это стало нашим «общим местом» и само предположение о необходимости достоинства мы находим подозрительным.
О необходимости осознания своего недостоинства в христианстве написано много, в том числе, снова же, отцом А. Шмеманом (Святая святым. К., 2002, сс. 23-24):
Первый и основной плод всей христианской жизни и духовности, столь явный в святых — это чувство и сознание не некоего своего достоинства, но недостоинства. Тот, кто близок к Богу, благодаря всецело свободному дару Божию, лучше осознает онтологическое недостоинство всего творения перед Богом. Эта подлинная духовность несовместима с какой бы то ни было мыслью о «заслуге», о чем-либо, что могло бы сделать нас самих по себе «достойными» этого дара.
«Никтоже достоин», — говорим мы в молитве литургии, и однако же совершаем ее. «Святая — святым», — возглашает предстоятель, и однако сам принимает Причастие и приглашает к нему всех приступить со страхом Божиим, верою и любовью. В молитвах при подготовке ко Причастию постоянно подчеркивается тема личного недостоинства. Как поясняет Шмеман (Исповедь и Причастие, 4):
Вся суть установленного Церковью приуготовления к причастию («Правило ко св. Причащению») состоит, конечно, не в том, чтобы человек ощутил себя достойным и заслуживающим причастия, напротив — в том как раз, чтобы раскрылась ему бездна милосердия и любви Божией: «верую, яко сие сотвориши…» Перед трапезой Господней единственное достоинство причастника в том, что он понял и узрел всю бездну своего недостоинства. В этом состоит начало спасения.
В православии мы чаще говорим о смирении и недостоинстве, чем о достоинстве. Но не путаем ли мы достоинство с завышенной самооценкой? Можно ли быть одновременно смиренным и иметь достоинство?
Смирение и достоинство — не противоположны, а дополняют друг друга. Пример и доказательство этому — Иисус Христос: сочетание смирения («Я кроток и смирен сердцем») и достоинства — достоинства Сына Божия и подлинного Человека. А мы, христиане, призваны подражать Христу.
Неправильно понятое и пережитое достоинство, или гордость — это когда мы сами себе приписываем то, чем не обладаем. Основание гордости — в себе самом. Следствие — превозношение над другими. Гордость смотрит сверху вниз.
В отличие от гордости, настоящее достоинство — это принятие того, что нам даровано. Основания для достоинства — не во мне самом, а в Боге. А следствие достоинства — смирение, но не самоуничижение. То есть, признание и принятие этого же дара у других. Поэтому достоинство, в отличие от гордости, смотрит не сверху вниз, но под разными углами — на равного себе и вверх.
Можно увидеть два основания для достоинства как дара от Бога. Прежде всего, врожденное: мы сотворены как образ Божий, и этот дар неотъемлем, несмотря на наше грехопадение. И второе основание — приобретенное через Крещение: мы искуплены Христом. Мы призваны снова быть Божьими сыновьями и дочерьми. Во Христе нам дано достоинство усыновления — еще больше, чем имел Адам при творении!
Основание для недостоинства лишь одно: мы согрешили. Однако не грех определяет нашу сущность. Наша идентичность заключается не в том, что мы согрешили, точнее, не ограничивается этим. Ведь грехопадение исправлено во Христе. Грех — случайное и приходящее, не имеющее бытия в самом себе. А творение и искупление — вечный Божий дар.
При таком подходе мы используем «триединую» интуицию Шмемана в богословском взгляде на мир: сотворенный — падший — искупленный. Мир сотворен благим, стал падшим через грех, исправлен и открыт к еще более лучшему призванию во Христе.
Если мы обратимся к Новому Завету, то в посланиях апостола Павла найдем просто поразительные тексты о достоинстве христиан:
Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых? Разве не знаете, что святые будут судить мир? Если же вами будет судим мир, то неужели вы недостойны судить маловажные дела? Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более дела житейские? (1Кор 6:1-3).
Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией. <…> Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. Посему тем более ныне, будучи оправданы Кровию Его, спасемся Им от гнева (Рим 5:1-2, 8-9).
Обратим внимание на то, как ап. Павел говорит в прошедшем времени о нас, христианах, что Христос спас нас, когда мы были еще грешниками. То есть, теперь мы таковыми не являемся. Как известно, в текстах Нового Завета, как и в текстах литургии, все христиане называются святыми. Как мы понимаем, здесь речь идет вовсе не о безгрешности и не о некоем абсолютном совершенстве, которого мы не имеем, но о нашем призвании жить в единстве с Богом. Как святость, так и достоинство — дар, который Бог вручает нам, и который доверяет нам принять.
Поэтому можно переживать достоинство как внутреннее качество, дарованное нам через творение и искупление, и в то же время осознавать свое недостоинство перед Богом — как следствие грехопадения, понимая, что мы не спасаемся собственными заслугами, а принимаем спасение исключительно как Божий дар.
В таинстве Крещения и в Божественной литургии нам возвращается достоинство быть Божиим народом. Как отмечал Шмеман, Крещение возвращает нам утраченное через грехопадение призвание быть царями, священниками и пророками. Все крещеные, участники литургии призваны со-служить друг другу в общем восхождении церкви в Царство. Уже в литургии Слова, как отметил в своем докладе диакон Николай Денисенко, участники литургии, слушающие слово Божие, призваны стать священниками, стоящими в Божьем присутствии, и несущими дальше услышанное ими слово. А затем, на Евхаристии, мы все в равной мере — епископ, клир и миряне — становимся участниками и причастниками полноты Божьего Царства, принимая Тело Христово и разделяя общение Святого Духа. Мы становимся «храмами Святого Духа» — это достоинство не от нас самих, не от наших заслуг, но от призвавшего и помазавшего нас во Христе Бога.
Возвращение достоинства возвращает доверие. Вспомним таинство хиротонии — рукоположение в священный сан, которое совершается за литургией. При поставлении диакона, пресвитера или епископа провозглашается, что ставленник достоин принять возлагаемое на него служение, и тогда же поют «Аксиос!», то есть «Достоин!». После этого рукоположенному пресвитеру епископ вручает «залог» — частицу Агнца, то есть Тела Христова, и таким образом ему доверяется служение Божьего таинства.
Достоинство возвращает доверие. Переживая достоинство как полученный дар, принимаешь и исповедуешь достоинство всех других людей. Тогда становится возможным им доверять.
Из записи в Дневнике Шмемана от 28 апреля 1977:
<…> Все, абсолютно все в религии двусмысленно, и эту двусмысленность прояснить может только смирение, и потому на стяжание смирения направлена или должна быть направлена вся “духовная жизнь”. Признаки смирения: радость. Гордыня исключает радость. Далее: простота, то есть отсутствие “оборота на себя”. И, наконец, доверие — как основная установка в жизни, по отношению ко всему (это – “чистота сердца”, в которой человек “узрит Бога”). Признаки гордыни, соответственно, — безрадостность, сложность и страх… Все это можно проверить ежедневно, ежечасно — и следя за собой, и вглядываясь в окружающую нас жизнь.
Возвращение достоинства дает возможность пастырю и мирянам вместе взрослеть во взаимном доверии Богу и друг другу. Быть действительно всем вместе — народом Божьим.
Выступление на XVI Международных Успенских чтениях. Киев, Киево-Печерская лавра, 29.09.2016.