Ортодоксия и ортопраксия: проблема конфликта или гармоничное соответствие?

Доклад руководителя пресс-службы Днепропетровской епархии диакона Георгия Скубака на V Архангело-Михайловских философско-богословских чтениях “Православие в мировой культуре”.


Ваше Высокопреосвященство, досточтимые отцы, братия и сестры, уважаемые участники и организаторы очередных юбилейных международных богословско-философских чтений!


Сегодня здесь собрались представители науки светской и науки церковной, светского и церковного образования, представители Церкви и государства. Благодарение Богу, что такое объединение усилий самых разных общественных сил стало ныне само собой разумеющимся. Только совместная работа всех, кто сознает непреходящее духовное значение Православия, может способствовать единению и развитию нашего общества в целом. Тема нынешней нашей с Вами встречи весьма актуальна, так как нам предстоит решить важнейшую задачу, которая поставлена перед Святой Церковью ее Создателем и Главою – научить человека быть Человеком.


У меня нет ни священнической, ни пророческой власти – учить, показывать путь. У меня нет ничего, кроме нескольких предостережений, очень простых, заурядных и скучно-здравомысленных. Поэтому для того, чтобы поднятая в моем докладе тема была более удобоварима для присутствующих начну с чтения отрывка из потрясшей меня своей не политкорректностью книги, для автора которой Святая Церковь это не этнокультурный антураж, а Тело Христово.


Один из главных героев романа-предупреждения Елены Чудиновой “Мечеть Парижской Богоматери 2048 год” говорит слова, поражающие своей прозорливостью (цитирую): “Россия спасет других, если только ей самой удастся спастись. Лет пятнадцать назад, даже больше, я ведь ездил по России в составе купной делегации Православных Церквей. Ты едва ли знаешь, но тогда шли мощные объединительные процессы. Не все вышло, как хотелось, но многое. Это, конечно, усилило православный мир. Многое, тем не менее, неприятно поразило меня в России тогда. Огромная страна, церковные иерархи слишком высоко стоят. Неестественная высота поднимает их над народом. Закрытые резиденции, представительские автомобили, десятки референтов и секретарей на интернете и телефонных проводах, фильтрующих допуск простых смертных к владыке. Архиепископ служит в праздник в соборе, видит толпы верующих, среди них – молодежь, женщины с детьми на руках, посещает наполненные студентами семинарии, посещает поднимаемые деятельным монашеством из руин обители. Он видит свежеизданные в церковных издательствах книги, читает богословские журналы. И ему начинает казаться, что он – архиерей православной страны. Опаснейшая иллюзия! Дитя мое, я смотрел тогда статистику. Ужас, бред? Тех, кто заявляет себя православными, больше, чем тех, кто верует в Бога. Подумай, они свели Православие к национальному колориту! К крашеным яичкам и куличам. Процент людей, соблюдающих посты, почти не увеличился, каким был при коммунистах, при гонениях, таким и остался. … Россия должна понять – православная ее часть – это меньшинство общества”.1


Вот из этой не радужной картины я и хотел бы начать свою попытку разобраться в вопросе, который, по словам митрополита Минского и Слуцкого Филарета (Вахромеева), является “извечной церковной проблемой”.2


Начну с обыкновенной статистики, которая нарисует Вам удручающую картину. Российские и финские ученые, исследовавшие динамику постсоветской религиозности в 1991-1999 годах, согласно всероссийскому опросу, пришли к выводу, что 53% опрошенных никогда в жизни не причащались, 6% ничего не знали об этом, 17% причащались только в детстве и лишь 4 % причащались месяц или менее месяца назад.3


Услышав эти данные, вы можете возразить, что с того момента прошло без малого десяток лет. Но, эти данные подтверждают результаты дальнейших текущих социологических опросов. Согласно опросу, проведенному “Фондом общественного мнения” 19-20 апреля 2003 г. в 44 регионах России, 59% опрошенных заявили, что они являются православными, однако только 85% из этих православных считали Пасху важным событием. Лишь 16% из опрошенных заявили, что на Пасху намерены сходить в храм, и всего 9% заявили, что держат Великий пост. Другой, гораздо более оптимистичный для РПЦ опрос, проводившийся службой РОМИР в течение всего 2003 г., показал аналогичный процент людей, систематически посещающих храмы, но гораздо больший – по эпизодическим посещениям. От общего числа опрошенных 71% заявили о своем православном вероисповедании, при этом только 62% подтвердили, что верят в Бога (парадокс!). Из людей, назвавших себя православными, 36% не посещают храм вовсе или реже чем раз в год, 6% – раз в неделю, 13% – раз в месяц, 34% – несколько раз в год, 11% – на Рождество и Пасху. 4


В результате дискуссий экспертов и регулярных опросов населения различными социологическими группами специалисты сошлись во мнении: более половины населения России считают себя православными, однако лишь 2-4% населения регулярно посещают храмы, участвуют в Таинствах, читают религиозную литературу и потому могут считаться прихожанами РПЦ, то есть людьми, исповедующими Православную веру и живущие по Евангельским заповедям. Именно для этого минимального числа людей Православие – это не только вера, но и образ жизни, семейная история! Эту ситуацию вынужден был признать и Святейший Патриарх Алексий II, который в своем ежегодном выступлении на епархиальном собрании г. Москвы вынужден был с горечью признать: “Храмы пустеют. И пустеют не только из-за того, что увеличивается количество храмов. Это естественный процесс, он будет продолжаться”.5


Таким образом, мы видим, что в целом все категории истинно православных верующих представляют собой крайне незначительный процент от общего числа граждан постсоветских государств. Также отметим, что развитие современного общества идет в направлении диаметрально-противоположном желаемому верующими людьми. Печально, но факт – на сегодняшний день все большее количество граждан демонстрирует устойчивые либеральные и вестернизированные мировоззренческие установки.


Часть клира Православной Церкви понимает эту ситуацию очень четко. Ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Владимир Воробьев, один наиболее влиятельных деятелей современной РПЦ подводя итог годам самостоятельного развития Церкви, заявил: “У современных людей доминирует отношение к Церкви как к какому-то пережитку, очень узкому направлению жизни, которое безнадежно отстало от мира во взглядах на жизнь. К тому же в Церкви служат не вполне понятные люди. Большого авторитета ни клир наш, ни прихожане в обществе не имеют. Во многом это происходит потому, что сегодня очень мало людей, которые являют миру подлинный образ православного устроения сердца человека, православной жизни”.6


Но почему же в современном мире максимальный минимум “подлинного образа православной жизни”? Ответ на этот вопрос можно найти в другом вопросе – во что, собственно, сегодня верит христианин и чему он отдает предпочтение в своей религиозной жизни?


Красноречиво об этом повествует один из священнослужителей Крымской епархии: Священник, служащий на приходе, довольно часто встречает в своих прихожанах странные, навязчивые в своей регулярности просьбы освятить семена мака, соль, другие достаточно редкие продукты, безобидные на первый взгляд, но настораживающие по их выбору. Иногда, впрочем, приносят для освящения наборы иголок и ножей… Однако стоит только поинтересоваться причиной столь необходимой и срочной требы, как удивленному взору священника открывается такая реальность, которую можно определить только как практикующе-оккультную. Дело даже не в якобы святых письмах разных мастей, неистребимой привычке подсыпать соль и иголки нелюбимым соседям и осуществлять запутанные обряды возжигания церковной свечи не так, как обычно, и не там, где обычно. Дело в самом настроении подавляющего большинства прихожан. Пока речь идет о догматическом значении праздника – слушают чаще всего из вежливости, стоит же перейти к повествованию (безусловно, трансцендентному) получения откровения – волны оживления пробегают по рядам. <…> Когда мы переходим к вопросам и общению – выстраивается очередь из желающих рассказать о получении личных откровений, видениях и снах. Попытка разумной критики полученных таким образом “сведений о Боге” с позиции опыта отцов Церкви явно не вызывает сочувствия, и самое главное – игнорируется действительно вечное Откровение Живого Бога и Предание Церкви. Таким образом, незаметно произошла подмена религиозного сознания православного христианина на мистически-оккультную лжедуховность посетителя храма по воскресным дням и праздникам. К сожалению, страстное желание личных откровений захватывает и самих пастырей. Стремление во что бы то ни стало стать духоносным старцем оборачивается… личной трагедией как для лжестарца, так и для его пасомых. А самое главное – вновь инициируется оккультная духовность, жажда мистерий, пусть и в общеизвестной системе координат православного культа”.7 Это, во-первых.


Во вторых – многие не понимают истинный смысл богослужения и Святой Евхаристии. На сегодняшний день люди, приходящие в храм и участвующие в церковных таинствах, обрядах и мероприятиях воспринимают их как лекарство от телесных болезней и возможность решения своих семейно-бытовых проблем.


Хотелось бы напомнить, “что истинный замысел богослужения состоит не в символическом, а в реальном исполнении Церкви: новой жизни, дарованной во Христе, и что это вечное преложение самой Церкви в Тело Хрпстово, ее восхождение – во Христе и со Христом – в эсхатологическую полноту Царства и есть источник всякого христианского делания в мире сем, возможности “поступать как Он”… Не система прекрасных символов, а возможность – в мир низводить тот поддающий и преображающий огонь, о котором Господь томился – пока он разгорится… <…> Богослужение перестало быть для церковного общества самосвидетельством Церкви о себе. И, наконец, став “культовым обществом”, существующим в культе и ради культа, церковное общество разучилось понимать, что, будучи выражением, созиданием и исполнением Церкви, богослужение всегда полагает Церковь перед лицом мира, являет ее назначение в мире; народа Божьего, оставленного в мире с Евангелием и миссией. Богослужение, перестав быть выражением Церкви, перестало быть и выражением Церкви по отношению к миру: как закваски, призванной поднять все смешение, как любви Божией, к миру обращенной, как свидетельства о Царстве Божием, как благой вести о спасении и о новой жизни. Напротив, богослужение переживается как уход из мира на время, как “отдушина”, как перебой в земном существовании, закрытом для благодати”.8


И, в-третьих, полностью поменялись стереотипы внутри самой жизни церковных людей. Если раньше для любого христианина призыв Спасителя о проповеди христианского образа жизни (Мф. 28,19 и Мк. 16,15) – катехизация, миссионерство и просвещение – был главенствующим, то теперь это отошло на второй, если не далее, план. Доказательством этих слов служит низкий процент воцерковленных людей, приведенный мной выше. Ни для кого не секрет, что после празднования 1000-летия Крещения Руси последовал период бурного подъема религиозных чувств и резкого увеличения количества людей, заявлявших о своей вере. Но почему-то это не привело к принципиальному увеличению числа верующих. Это несомненный признак того, что Православная Церковь не занималась в прошедшее десятилетие катехизаторской и миссионерской работой столь же активно, как она действовала в других сферах церковного строительства.


У каждого священника Православной Церкви есть примерный список стратегических приоритетов его деятельности. Первое место в нем, безусловно, занимают строительство, реставрация и украшение храма (a также колокольни, дома притча, просфорной, сторожки и т.п.), затем – организация благолепной службы с правильными, отточенными движениями его самого и других священников и диаконов, грамотным чтением псаломщика и красивым пением хора. Следующее дело – аккуратное и своевременное исполнение треб. Важны и эффективно работающий свечной ящик, и поиск дополнительных источником для финансировании прихода, и выстраивание отношений с наиболее активной частью прихожан. Вероучительная работа с прихожанами, а тем более катехизаторская и миссионерская деятельность с теми, кто в храм пока не ходит или посещает его два-три раза в год, и этом списке занимают едва ли пятую позицию.


Естественно, что такое отношение к миссионерству и катехизации приводит к внутренней трагедии церковного общества. Для большинства прихожан наших храмов вера – понятие не книжное (т.е. прочитанное и усвоенное), а ритуальное. Она основана не на изучении, толковании и осмыслении Библии, а на прививаемом с детства исполнении ритуалов. Происходящее на службе, соблюдение основных таинств и постов объясняется ссылками не на текст главной книги христианина, не на соборные правила и письменные труды святых отцов и учителей Церкви, а на обычаи, поддерживаемые авторитетными носителями знания – лжестарцами или приходскими активистами. Именно поэтому человек, формально исполняющий ритуалы (например, носящий крестик и поедающий кулич на Пасху), уже считается православным, хотя он может не знать ни “Отче наш”, ни где родился Спаситель, ни что надо делать в храме, если уж он туда случайно пришел. Именно таково понимание веры у большей части “православного” населения стран бывшего СССР, в том числе и нашей суверенной Украины. Целые мегаполисы, созданные за годы советской власти, вообще не имели ни одного православного храма, однако духовенство считает, что если там большинство населения составляют этнические славяне, то миссия среди них не нужна. Привести людей в Церковь должен один вид храма, и потому основные усилия прикладываются для строительства собора максимально возможного размера и с как можно более блестящими куполами.


А отсюда происходит генезис “новых православных” нашего времени, которые отличаются единым пугающим внешним видом, специфическим внутрицерковным сленгом и стремлением ограничить деловые контакты кругом со-верующих. Есть еще одна специфика, выделяющая “церковных людей” – тихая, подчеркнуто скромная речь, изобилующая церковной лексикой и формулами самоуничижения, а также обязательны и опущенные “долу” глаза. Однако, вышеописанная показная скромность и самоуничижение не исключают вспышек немотивированной агрессии и тривиального хамства по отношению к чужакам, нарушившим неписаные и неочевидные нормы этикета.9 Вот такой духовный эгоизм современного верующего человека, оказывается, признан сегодня за эталон!


Хотелось бы также отметить, что в настоящее время деятельность епархиальных отделов зависит от фигуры руководителя. Активный священник, желающий налаживать контакты со светской частью населения, может развить бурную деятельность. Но таких, к сожалению, катастрофическое меньшинство. Почему? А потому что обычно такая деятельность не финансируется епархиальным управлением, а значит, работать в эти отделы идут энтузиасты православного просвещения, для которых официальная должность – хорошая возможность защищать и развивать свое дело с помощью авторитета церковной власти. Понятно, что таковых немного и большинство из них – модернисты по своим убеждениям. Сама же идея катехизации и миссионерства основной массы населения интересна именно либералам.


Таким образом, мы видим, что “соответствие правильной веры и правильной жизни, то есть ортодоксии и ортопраксии, является извечной церковной проблемой. В конечном счете, это вопрос о том, как бороться с грехом и побеждать его с помощью Божией. Отвечать на этот вечный вопрос – в этом, собственно, и заключается служение Церкви миру. Именно поэтому нравственная тема должна оставаться в сфере самого пристального внимания православных богословов. Ведь Церковь гораздо лучше, чем внецерковный мир, знает и силу порабощающих человека греховных страстей, и силу спасительного действия Божия, освобождающего от тирании богопротивного зла”10.


Но каким же должен быть христианин? “Если мы хотим быть сыновьями, дочерьми Бога Живого, – говорит в одной из своих проповедей митрополит Антоний Сурожский, – Того. Кого мы называем Отцом, если мы хотим быть подлинно Его детьми, мы должны от Него научиться самому, может быть, трудному, что есть для человека: давать… Давать, не ожидая ничего в ответ, давать только от полноты сердца и от полноты любви.


Характерная черта всех святых и всех подлинных христиан в том, что они способны оторвать свое внимание от себя самих, сказать себе самим: Отойди с моего пути, ты мне закрываешь мир Божий, ты мне закрываешь Бога Самого и ближнего моего… Мы должны научиться не только минутами забывать себя, но быть такими людьми, которые всецело отвращены от себя и обращены к Богу, к миру, к людям и которые способны давать так, как дает Бог: давать только потому, что в сердце нашем властвует и ликует любовь, давать, не вспомнив о себе ни в минуту, когда даешь, ни потом, после того, как мы совершили добро, не обращаясь к тому, кому мы дали, в ожидании ответной улыбки или ответного дара.… Если мы не научились хоть в какой-то мере так относиться к жизни, к Богу, к людям, то мы не начали еще быть христианами“.11


А что нам надо сделать, для того чтобы называться православным христианином? Отвечу словами протоиерея Александра Шмемана: Нам нужно внутренне освободиться, отделаться в самих себе от страха, от казенщины, от лукавства. Только тогда мы снова поймем и ощутим, что Церковь – это не организация и не авторитет, а тело, напоенное Духом, в котором нам дана потрясающая возможность верить друг другу в свободе. “Дети, берегите себя от идолов”. Но, как ни страшно это сказать, сама церковь может стать “идолом”. И она становится идолом всякий раз, когда “ради пользы Церкви” нас призывают черное назвать белым, неправду правдой, зло добром, всякий раз, что “ради Церкви” уничижается Дух Святой, “ради” Которого и Которым она только и существует. Церковь не есть “высшая ценность”. Она существует для того, чтобы Святой Дух приходил и все время освобождал и отпускал “измученных на свободу”. В каком-то смысле ничего и никогда не нужно делать “ради Церкви”, а только знать, что когда мы живем и поступаем ради Христа и по Христу, тогда мы – в Церкви и Церковь…”.12


В заключении бы хотелось сказать, что Святая Церковь всегда ощущала свое недостоинство и оплакивала его. Но только поэтому она и смогла сохранить свой дух. И именно плач ее святых о своих грехах и о пороках церковных и был признаком еще неизжитого до конца духовного здоровья. “Такие мысли, – говорит святитель Григорий Богослов, – не оставляют меня день и ночь, сушат во мне мозг, истощают плоть, лишают бодрости, не позволяют ходить с подъятыми высоко взорами. Сие смиряет мое сердце, налагает узы на язык и заставляет думать не о начальстве, не об исправлении других, но о том, как самому сколько-нибудь стереть с себя ржавчину пороков”.


Незнание реальной церковной истории приводит к неспособности жить в сегодняшнем дне не убегая в утопию, спроецированную в далекое и идеализируемое прошлое. Утопия же – это и есть то место, где рождаются секты и расколы. Чтобы их было поменьше – мы не должны дожидаться, пока человек, издалека бредущий к нам, вдруг сам разглядит наши болезни и ужаснется им. Мы сами должны честно предупреждать окружающих: мы – больны. С нами жить тяжело и трудно. Мы сами только учимся быть христианами и по большей части заслуживаем разве что “двойки”. И все же Христос не изгоняет нас, Он терпит нас и порою дает пережить и понять, как именно Он исцеляет людей. “Если бы Церковь земная была Церковь святых, то она не имела бы цели своего бытия. Церковь есть врачебница, не общество спасенных, а общество спасаемых” (епископ Михаил (Семенов).


И потому, по утешительному слову преподобного Ефрема Сирина, “вся Церковь есть Церковь кающихся… вся она есть Церковь погибающих”… Значит, не всякий увиденный в Церкви грех нужно считать признаком безблагодатности Церкви или безблагодатности времен, в которые мы живем. От замеченного греха священнослужителя не стоит сразу заключать к сатанинской плененности всей Церкви, как это нередко делают сторонники различных расколов. Дело не в том, насколько мы праведны. Дело в Божием терпении. Ведь Христос – это Бог человеколюбия.13


Православие в Украине



1 Чудинова Е. Мечеть Парижской Богоматери 2048 год. М., 2005. С. 170-172.



2 “Православное богословие в новом веке”. // Доклад митрополита Минского и Слуцкого Филарета на Симпозиуме “Русские богословские традиции: вчера и сегодня” Свято-Владимирская богословская семинария, Крествуд, Нью-Йорк, 2-4 октября 2002 г.



3 Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России. / Под ред. Проф. А. Каариайнена и проф. Д.Е. Фурмана. СПб.; М., 2000. С. 23.



4 Результаты исследования “Год православия в России”. // Сайт Агенства РОМИР. 2004. Февраль.



5 Обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II к клиру, Приходским советам храмов города Москвы, наместникам и настоятельницам ставропигиальных монастырей на Епархиальном собрании 23 декабря 2003 года // Церковный вестник. 2003. N 1-2. С. 17.



6 Воробьев Владимир, прот. Зачем мы ходим в Церковь / Беседовал соредактор журнала “Фома” Владимир Легойда. // Сайт “Православного информационного агенства “Русская линия”. 2003. 19.12.



7 Паисий (Дмоховский), иеромонах. Оккультная болезнь и е лечение // Материалы юбилейных церковно-общественных конференций Симферопольской и Крымской епархии УПЦ: 1998-2000. Симферополь, 2000. С. 132-133.



8 Шмеман Александр, прот. Литургическое богословие. СПб., 2006. С. 12-13, 31.



9 Митрохин Николай. Русская Православная Церковь. Современное состояние и актуальные проблемы. М., 2004. С. 53.



10 “Православное богословие в новом веке”. // Доклад митрополита Минского и Слуцкого Филарета на Симпозиуме “Русские богословские традиции: вчера и сегодня” Свято-Владимирская богословская семинария, Крествуд, Нью-Йорк, 2-4 октября 2002 г.



11 Антоний (Блум), митрополит. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Проповеди. Клин, 2002. С. 373.



12 Шмеман Александр, прот. Авторитет и свобода в Церкви. // Доклад, прочитанный на съезде РСХД в Бьевре 14 мая 1967 г. Печатается по: Вестник PCXД N85 (Ш -1967). Париж-Нью-Йорк, с. 4-16.



13 Кураев Андрей, диакон. В поисках “Золотого века”. // Он же. О нашем поражении. СПб., 1999. С. 297-298.

Цей запис має один коментар

  1. Прекрасная статья

    Спасибо о. Георгию. Дай Бог чтобы эта статья достучалась до обрядоверческих сердец и совести.

Залишити відповідь