Евхаристическая община как основа соборности

ВВЕДЕНИЕ


Целесообразность написания нашего сочинения заключается в том, что нам хотелось еще раз напомнить, что основой соборного разума нашей Церкви является Евхаристия. Понимание церковного организма именно как евхаристического собрания (общины), раскрывает подлинную природу Церкви Божией, которая является Телом Христовым. После того как Спасителем нашим Иисусом Христом была совершена Тайная Вечеря и по Сошествии Святого Духа апостолы и прочие ученики Христовы отправились на проповедь Евангелия, Церковь живет Евхаристией – это является ее основным содержанием и смыслом. “Они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах” (Деян.2:42). Причащение Тела и Крови Христовой всех участников евхаристического собрания было необходимым и следовало из самого смысла совершаемого богослужения.


“И чтобы это необходимое предание Господа сохранялось последующими христианами и со временем не забылось, то, что апостолы тогда делали, то и написали в 8-м и 9-м своих Правилах, повелевая со строгим испытанием и с наказанием отлучения, чтобы не остался никто без причастия Божественных Тайн, когда совершается святая Литургия. “Аще епископ, или пресвитер, или диакон, или кто-либо из священнаго списка при совершении приношения не причастится: да представит причину, и аще есть благословна, да будет извинен. Аще же не представит: да будет отлучен от общения Церковнаго, яко соделавшийся виною вреда народу, и на совершавшаго приношение наведший подозрение, аки бы неправильно совершал” То есть если кто-нибудь не причастится, когда совершается святая Литургия, пусть скажет причину, почему не причастился, и если она уважительна, пусть его простят, если же он этого не говорит, тогда должен быть отлучен”[1].


Именно участие всех присутствующих верных на евхаристическом собрание соделывает их истинным Телом Христовым. Многочисленные разномыслия и недопонимания в церковной среде свидетельствовали лишний раз об угасании того истинного понимания природы Церкви которая была утверждена Христом Спасителем на Тайной Вечере. Соборная природа Церкви неотделима от ее евхаристического сознания, и поэтому путь к истинной соборности лежит только лишь через решения для себя евхаристических вопросов. Каждому приходу необходимо соделаться евхаристической общиной, объединенной вокруг Тела и Крови Христа и осознающей необходимость непрестанного приобщения Им. Впрочем многие сегодняшние церковные общины далеки от такого понимания своего служения. Причиной этому послужили различные обстоятельства. Синодальная эпоха приучила к формальному отношению к таинствам. Советский период был наполнен стремлением сохранить Церковь от полного уничтожения. И вот сейчас, когда Православная Церковь восстанавливает свои позиции, мы сталкиваемся с этими проблемами, которые накопились за многие годы. Как писал протопресвитер Александр Шмеман: “В предании Церкви ничего не переменилось, но переменилось восприятие Евхаристии, самой ее сущности. Суть этого кризиса – в несоответствии между совершаемым и восприятием этого совершаемого, его переживанием. Да какой-то степени кризис этот всегда существовал в Церкви; жизнь Церкви, вернее церковного народа, никогда не была совершенной, идеальной, но по мере времени кризис этот превратился в некое хроническое, нормативное состояние, в некую подспудную “шизофрению”. И “шизофрения” эта отравляет Церковь, подкапывает саму основу церковной жизни”[2]


Понимая, сколь болезненным для православных христиан является такое положение вещей, мы старались в меру своих сил показать, чем является для Православной Церкви таинство Евхаристии; какова природа евхаристического собрания (общины); какое место в нем занимают священнослужители и миряне. Наконец, для нас очень важным было показать то угасание Духа, которое к сожалению можно наблюдать в некоторых наших общинах и вместе с этим проследить за попытками пробуждения евхаристического сознания нашей Церкви, отмечая различные сложности на этом пути. В конечном итоге мы постарались осветить те проблемы, решение которых необходимо для народа Божьего, понимая при этом, что только соборным разумом и общим дерзновением возможно это. Во всех своих изъяснениях мы отображали свое собственное видение проблемы, понимая, что в церковной среде существует обратный взгляд на этот вопрос.


1.1 ЕВХАРИСТИЯ


“Иисус взял хлеб и благословив преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставлении грехов” (Мф. 26: 26-28). “В день Пасхи, на Тайной вечере, своей последней трапезе с учениками, Спаситель сделал то, что преисполнено пророческого символизма: посредством самого существенного в человеческой пище он предвосхитил Свою смерть на кресте. Этой смерти предстояло стать актом добровольного самопожертвования – жертвования себя Богу, и через эту жертву между Богом и Его народом устанавливались отношения нового рода. Деля с учениками хлеб и чашу, Христос заранее делил с ними и то, чего этой смерти предстояло достичь. От той трапезы и происходит евхаристия. Повинуясь заповеди Спасителя, Церковь “творит сие”, чтобы вспоминать Его и возвещать Его смерть во все времена, вплоть до Его Второго пришествия”1.


Таинство Евхаристии – Тела и Крови Спасителя величайшее чудо явленное нам Богом. Святой Дионисий Ареопагит называет евхаристию “таинством таинств”, тем самым подчеркивая ее центральное место в жизни Церкви и каждого христианина. Это есть не просто одно из священнодействий, ибо сама природа Церкви – евхаристична. Церковь есть Тело Христово, так и Евхаристия есть Тело Христово. Евхаристия – это сердцевина Церкви, ее основа, фундамент, без которого немыслимо существование Церкви.


“Тайная Вечеря, совершенная Христом вместе с учениками, по внешнему ритуалу являлась древнееврейской пасхальной вечерей, на которую в Израиле собирались члены каждой семьи для вкушения жертвенного агнца. Но если обычный пасхальный ужин был семейной трапезой, то в Тайной Вечери участвовали ученики Христа – не родственники Его по плоти, а та семья, которая потом вырастет в Церковь, и вместо агнца был Он Сам, приносящий Себя в жертву “как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира” (1 Пет. 1: 19-20) для спасения людей. Во время Вечери Христос претворил хлеб и вино в своей Тело и Кровь, причастив учеников и заповедав им совершать это таинство в Его воспоминание. И после Его крестной смерти и Воскресения ученики собирались в первый день недели – т.н. “день солнца”, когда воскрес Христос, – “для преломления хлеба”1. По слову святителя Николая Кавасилы: “все священнодействие есть как бы один образ Единого Тела и Царства Спасителя. Церковь указуется Тайнами не как символами, но как сердцем указуются члены (тела), как корнем дерева – отрасли и, как сказал Господь, как виноградной лозой – ветви, ибо здесь не одинаковость только имени и не сходство подобия, но “тождество дела, т.к. Тайны суть Тело и Кровь Христа”2.


Евхаристическое приношение по своему смыслу является жертвой, в которой Сам Христос “Приносяй и Приносимый, Приемляй и Раздаваемый” ( молитва во время пения Херувимской песни за Божественной Литургией). “Эти слова из литургической молитвы св. Иоанна Златоуста означают, что Христос есть Тот, Кто приносит единственную Жертву, то есть жрец (“приносяй”); и Он же – Тот, Кого приносит в жертву, то есть жертвенный агнец (“приносимый”); Он и приемлет эту Жертву, то есть Господь (“приемляй”), и Он же раздается в снедь причастникам (“раздаваемый”). Человеческая воля Христа совершает жертву Богу (“приносяй”). И в эту жертву она приносит саму себя: “воля не Моя, но Твоя да будет” (“приносимый”). Божественная же воля Христа приемлет эту жертву (“приемляй”); и по согласию обеих воль обоженная плоть Христа раздается причастникам (“раздаваемый”).”3


Христос является единственным невидимым совершителем Евхаристии. Он невидимо присутствует в храме и действует через священника. Для православных христиан Евхаристия не просто символическое действо, совершаемое в воспоминание Тайной Вечери, но и сама Тайная Вечеря, ежедневно возобновляемая Христом и непрерывно, с той пасхальной ночи, когда Христос возлежал за столом со Своими учениками, продолжающаяся в Церкви.


Правила святых Вселенских соборов о таинстве Евхаристии определяют следующее: “На Божественной Трапезе мы не должны просто видеть предложенный хлеб и чашу, но, возвышаясь умом, должны верою разуметь, что на Священной Трапезе лежит “Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира” (Ин. 1: 29), приносимый в Жертву священниками. И истинно приемля честное Тело и Кровь Его, должны веровать, что это знамения нашего Воскресения. I Вселенский Собор (113, 520).


Возвещая смерть по плоти Единородного Сына Божия, то есть Иисуса Христа, и исповедуя Воскресение Его и Вознесение на небеса, мы совершаем в церквах Бескровное Жертвоприношение. И таким образом приступаем к Благословенным Тайнам и освящаемся, причащаясь Святого Тела и честной Крови Спасителя всех нас, Христа, и принимая не обыкновенную плоть и не как плоть человека, освященного и соединившегося со Словом по единству достоинства, но как воистину Животворящее и собственное Тело Самого Слова. Ибо Он (Иисус Христос), как Бог, будучи Жизнью по естеству, когда стал едино с собственною Плотию, сделал ее Животворящей. И потому, хотя Он говорит нам: “истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его” (Ин. 6: 53), однако мы должны почитать ее не за плоть человека, во всем подобного нам (каким образом плоть человека по природе своей могла быть животворящей?), но воистину за собственную Плоть Того, Который ради нас сделался и назван Сыном Человеческим. III Вселенский Собор (113, 520).


Никто из вестников Духа, то есть святых апостолов и достославных отцов наших. Бескровную Жертву, совершающуюся в воспоминание страданий Бога нашего и всего Домостроительства Его, не называл “образом” Тела Его, ибо не так слышали они от Господа. Они слышали Его, благовествующего: “если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6: 53)… Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем” (Ин. 6: 53; 56); и еще: “приимите, ядите: сие есть Тело Мое” (Мф. 26: 26), но Он не сказал: “приимите, ядите образ Тела Моего”. Итак, ясно, что ни Господь, ни апостолы, ни отцы никогда не называли Бескровную Жертву, приносимую священниками, “образом”, но самим Телом и самою Кровию. И хотя прежде чем совершится освящение, некоторым из святых отцов казалось благочестивым называть хлеб и вино “вместообразными”, но по освящении они становятся Телом и Кровию Христа, и так мы веруем. Деяния VII Вселенского Собора (113, 521).”1


Вселенские соборы своими определениями закрепили в догматическом сознании Церкви истинное понимании природы Святых Даров предлагаемых для пресуществления за Божественной Литургией. Для православных же христиан Святая Евхаристия не есть просто плод отвлеченных богословских размышлений, а сама Жизнь, причащаясь которой мы становимся единым целым с Самим Христом. Поэтому путь ко всякому единству должен лежать именно в совместном участии в евхаристической жертве. “Церковь есть распространение Тела Христова в мире. Не проповеди о Христе, но именно Тела Христова (ибо Дух Христов может жить только в Теле Христовом). Проповедь – это хорошо. Но однажды это человеческое усилие должно уступить место действию Божию. “Литургия оглашенных”, “литургия слова”, служение проповеди однажды должны умолкнуть – после того, как они подвели человека к кульминации таинства Спасения – к таинственной литургии верных, к той Чаше, которую наполняет Сам Христос, а отнюдь не дьякон и не служитель. Проповедь – не центральное, а служебное место в литургии и в жизни Церкви. Проповедь готовит нас к тому чуду, которое сотворит над нами не проповедник и не священник, а Сам Господь.”1


Евхаристическая трапеза, образующая и являющая Церковь, не есть некое абстрактное установление, выдуманное учениками Христа. Как Сам Христос, восприняв человеческую природу, обновил и очистил ее, так и Церковь преображает историческую плоть своего времени.


Ветхий Завет, который лишь подготавливал народ Божий к пришествию Христа немного приоткрывал смысл и значение евхаристической жертвы. “Евхаристическая трапеза следует за еврейской Пасхой и является ее продолжением. Слово “пасха” означает “переход”. Для иудеев Пасха была важнейшим праздником года, напоминающим о переходе через Красное море и освобождении Израиля из египетского плена. Ежегодно вечером накануне торжественного дня каждая еврейская семья собиралась за праздничной трапезой и старейший в семье поднимал наполненную вином чашу, вознося Господу молитву в знак “благодарения” (“евхаристии”). Старейший благодарил Бога за милости и обетования, дарованные им праотцам Израиля и всему еврейскому народу, в том числе за чудесный переход через Красное море и освобождение из египетского рабства. Глава семьи делал первый глоток из чаши, которая затем шла по кругу, дабы все присутствующие могли пригубить благодарственного вина.”2


“Обратиться к ветхозаветному символу Евхаристии побудили Спасителя сами ученики, вспомнив по поводу бывшего накануне чудесного насыщения 5000 людей ветхозаветное чудо с падавшей с неба манной: “Отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть” (Ин. 6:31). Господь должен был , как часто и в других случаях, иметь перед собой узкую национальную психологию иудейскую и их известную косность, неспособность подняться над уровнем исторического и буквального понимания библейских фактов. Надо было им показать, что манна была только прообразом истинного Небесного Хлеба. Но это все же никак не значило бы, что она является опять-таки только единичным историческим фактом, простым эпизодом иудейской истории. Манна была символом Вечного Хлеба. Это данное историческое событие было и служит прообразом, “типом” вечной реальности, от века установленной евхаристической трапезы. Но только прообразом, и поэтому неполным и несовершенным. Манна была чудесной пищей, падавшей с неба, тогда как Евхаристия установлена на бесконечные времена, “всегда ныне и присно и во веки веков”. Манна питала только тело, тогда как Небесный Хлеб питает всецелого человека и проходит “во уды, во вся составы, во утробу, в сердце”. Он сообщает человеку бессмертие, которое не в состоянии была дать манна”1


Церковь же представляет собой избранный народ (“новый Израиль”), который облечен особой исторической миссией – возвещать миру Новый Завет, заключенный Богом с людьми в Господе нашем Иисусе Христе. Единство этого нового избранного народа теперь уже не зависит от каких-либо национальных факторов. Церковь – это есть община, которая открыта для всех народов. Она основана на Новом Завете – Завете, запечатленном жертвенной Кровью распятого Христа. Для того, чтобы принадлежать к этому народу, быть членом Церкви – нужно участвовать в преложении Хлеба и благословении Чаши, то есть евхаристической трапезе. Св. Кирилл Александрийский сопоставляя ветхозаветные прообразы с евхаристической жертвой пишет: “Манна питала в пустыне один только народ иудейский, тогда как во вселенной существует бесчисленные другие народы. Истинный Хлеб Жизни, сошедший с неба, имеет силы питать всю вселенную и давать ей совершенную жизнь”2


Ветхозаветное предвосхищение Христа было восполнено воплощением Бога-Слова. Обетование Спасителя о Церкви Христовой, о том, что “врата ада не одолеют Ее” первые христиане с полным упованием и верою в неизменность божественных установлений. И выражением своего упования являлось причащение Тела и Крови Спасителя. Всеобщность причащения собравшихся подчеркивало единство христиан во Христе. “Ты сродник наш по плоти, а мы (твои сродники) по Божеству Твоему… Ты пребываешь с нами ныне и во веки, и делаешь каждого жилищем и обитаешь во всех… каждый из нас в отдельности с Тобой, Спаситель, весь во Всем, и Ты – с каждым в отдельности находишься. Один с одним… И таким образом все члены каждого из нас сделаются членами Христовыми… и мы вместе сделаемся богами, сопребывающими с Богом”1. В этих словах прп. Симеона Нового Богослова особо подчеркивается связь между таинством Евхаристии и обожением человека, которое является целью и смыслом человеческой жизни.


В силу особой исключительности таинства Евхаристии, святые отцы всегда подчеркивали необходимость причащения в деле спасения человека. Следуя слову Христа: “Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день” (Ин. 6: 53-54), они советовали каждому христианину по возможности не уклоняться от Евхаристии. “И так, возлюбленный мой, если ты хочешь зажечь в своем сердце божественное рачение и приобрести любовь ко Христу, а с нею приобрести и все остальные добродетели, часто приступай ко Святому Приобщению – и тогда насладишься тем, чего желаешь. Ведь невозможно кому-либо не возлюбить Христа и не быть возлюбленным от Христа, если он непрестанно причащается Его Святого Тела и Крови”2


Совместное причащение всех собравшихся за Божественной Литургией является свидетельством единства христиан и воплощает тем самым Церковь, которая является Телом Христовым, причащаясь которому мы соделываемся единым целым. “Даруй же, Боже, и молящимися с нами преспеяния жития и веры и разума духовного: даждь им всегда со страхом и любовью служащим Тебе, неповинно и неосужденно причаститися Святых Твоих Таин, и небесного Твоего Царствия сподобитися”1 молится предстоятель Евхаристии за каждым евхаристическим собранием. От лица всех присутствующих верных совершается эта молитва, все участвуют в богослужении, все являют собой Церковь Христову. Однако подобное понимание евхаристической молитвы практически утратилось в народе Божьем и ныне ко Святой Чаше приступают лишь избранные. Утратилось главное понимание того, что все собрание совершает молитву, предстоятель произносит ее от лица всех верных. Поэтому для того, чтобы вернуться к первоначальному смыслу Евхаристии необходимо осознать, что она совершается только в собрании, в общине – т.е. в Церкви. Евхаристическая молитва невозможна в одиночку. Мы собираемся в Церковь и там приносим свои дары Богу.


1.2 СОБРАНИЕ


Евхаристия – это таинство благодарения. Все верные собираются для того, чтобы воплотить Истину Христову. Поэтому природа Церкви – изначально носит соборный характер, мы собираемся и творим общее дело сообща. Апостол Павел пишет: “Когда вы собираетесь в Церковь” (1 Кор. 11:18). Само слово “Церковь” означает “собрание”. С первых дней христианства быть в церкви означало участвовать в ее евхаристическом собрании, что означало выявление, осуществление Церкви.


“Литургия есть “таинство собрания”, Христос пришел , “чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино” (Ин. 11:52), и Евхаристия с самого начала была явлением и осуществлением единства нового народа Божия, собранного Христом и во Христе. Надо твердо знать и помнить: в храм мы идем не для индивидуальной молитвы, мы идем собраться в Церковь , видимый храм есть только образ того нерукотворенного храма, который он знаменует. Поэтому “собрание в Церковь” есть действительно первое литургическое действие, основание всей Литургии, и не поняв этого, нельзя понять и всего дальнейшего тайнодействия. И когда я говорю: “Я иду в Церковь”, – это значит я иду в собрание верующих, чтобы с ними вместе составить Церковь, чтобы быть тем, чем я стал в день крещения, т.е. членом – в полном и абсолютном смысле этого слова, членом Тела Христа: “Вы, – говорит апостол, – Тело Христово, а порознь члены” (1 Кор. 12:27). Я иду явить и осуществить свое членство, явить и засвидетельствовать перед Богом и миром тайну Царства Божия, уже “пришедшего в силе”1, – этими словами протопресвитер Александр Шмеман указует на главнейший принцип Церкви, на то , что все в ней совершается только совместным деянием всего народа Божьего. Всякая церковная община есть выражение полноты Церкви. “Чудо церковного собрания в том, что она не “сумма” грешных и недостойных людей, составляющих его, а Тело Христово”1.


“Святая литургия, по слову преп. Феодора Студита, есть повторение всего Богочеловеческого домостроительства спасения. Здесь благодатно переживается все – от Воплощения до Вознесения, как жизнь жизни нашей и душа души нашей. И это особенно подчеркивается в конце литургии св. Василия Великого: “Исполнися и совершися, елико по нашей силе, Христе, смотрения Твоего таинство” – таинство вочеловечения Бога и обожения человека. Вспомним стихи перед причащением; “Боготворящую Кровь ужаснися, человече, зря”. “Божественное Тело и обожает мя и питает”. Как замечательно пишет о. Иустин Попович: “Святая Евхаристия – это вершина Богочеловеческой реальности. Богочеловек Господь Иисус Христос стал видимой и бессмертной действительностью неба и земли… Самый убедительный свидетель этого есть Церковь, Богочеловеческое Тело Христа. Церковь – Тело Христово, Евхаристия – Тело Христово. Тождество в существе. Церковь в Евхаристии, Евхаристия в Церкви. Будучи Телом Христовым, Церковь есть соборное единство, а также единство соборности. Это касается и Евхаристии, как Тела Христова: “Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба”(1 Кор. 10:17)”.


И действительно. Древние Отцы называли Евхаристию единением. Во-первых, потому что в нем происходит полное соединение с Богочеловеком Христом, во-вторых, потому что через Христа мы соединяемся друг с другом. Как говорится в литургии св. Василия Великого после освящения Святых Даров: “Нас же всех причащающихся от единаго Хлеба и Чаши соедини друг ко другу, да ни един от нас не причастится недостойно””2.


Евхаристия имеет подчеркнуто не индивидуальный, а соборный характер, она совершается на Литургии всеми верными вместе и для всех. “В Литургии Церковь осуществляет, исполняет себя. Только тогда она является “экклесией”, собравшимся в одно место народом Божиим для общей цели, т.е. служения. Цель и причину этого общего собрания мы можем понять из следующих слов апостола: “И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом… но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет, некогда не народ, а ныне народ Божий, некогда непомилованные, а ныне помилованы”. (1Пет.2:5,9-10)


Эти слова апостола указывают на то, что определения, ранее применявшиеся к Израилю, ныне принадлежат новому Израилю, христианам, экклесии, Церкви. Если ранее только род Аарона был избран для совершения священнического служения, ныне весь новый Израиль, т.е. все члены Церкви, является “избранным родом”, “святым народом”, “царственным священством”, народом Божиим. В качестве святого священства все призваны “… приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом” (1Пет.2:5).


Это приношение духовных жертв совершается именно во время Божественной Литургии, которую, как общую службу, служит весь народ Божий. Все молитвы святой Литургии, за редкими исключениями, составлены в первом лице множественного числа и, таким образом, предназначены для чтения или пения от имени всего народа Божия. Примером этому служит одна из антифонных молитв в начале Литургии: “Иже общия сия и согласные даровавый нам молитвы, иже и двема, или трем, согласующимся о имени Твоем, прошения подати обещавый, сам и ныне раб твоих прошения к полезному исполни, подая нам в настоящем веце познание твоея истины, и в будущем животе вечный даруя”1.


“Хотя и все другие таинству по существу совершаются тоже всей Церковью, всем “царственным священством” (лишь руками предстоятеля), но для одного человека, тогда как Евхаристия совершается всей Церковью, и для всей Церкви… Когда христиане идут в “День Господень” на Его трапезу (на Евхаристию), то должно подразумеваться, что все они услышат призыв: “Приимите, ядите…”, “Пийте от нея вси…”, и все будут приобщаться Тела и Крови Христовых, что приобщаться все они будут сами, а не будут только смотреть на совершающегося, как это возможно при других таинствах”1


“От воскресения до воскресения, от Евхаристии до Евхаристии: вся жизнь крещеного была отныне отмечена этим ожиданием собрания, встречи, общения, радостного исполнения любви. Пускай внешне все оставалось по-прежнему, пускай делами и заботами была, как и раньше, наполнена жизнь. В опыте Крещения и Евхаристии всё теперь освещено было новым светом, наполнено новым смыслом, преображено любовию. Каждый день, всякое дело в нем, были шагом на пути к последней победе Грядущего Господа, каждое собрание уже предвосхищало конечное единство в любви – за трапезой в невечернем дне Царства.


 И потому только евхаристическим собранием – этим средоточием общины – и можно по настоящему объяснить само устройство Церкви, “организационный” аспект ее жизни. Только в свете Таинства эта организация воспринимается христианами не как простая, человеческая организация – с начальством и подчиненными, авторитетом и послушанием, а как живой организм, напоенный Духом Святым. В нем все человеческие “служения”, все человеческие взаимоотношения становятся проявлением того же и единого Духа, служением Самого Христа в братьях Своих.”2


“Конкретнее, по свидетельству Писания и святоотеческих трудов, эсхатологическое сообщество, Царство Божие, будет включать следующие основные элементы, образующие разность отношений и, в этом смысле, структуру, которая по своему характеру экзистенциальна:


а) собирание (synaxis) рассеянного народа Божьего, и в развитии этого, объединение его “в одном месте” мира, который был раздроблен тлением и смертью… Это собирание составляет существенный элемент в последние времена в Царстве Божьем;


б) собирание, сосредоточенное на личности Христа, который с одной стороны, воплощает само присутствие Бога в мире, как “образ Бога невидимого” (Кол. 1:15), и, с другой, – соединяет “многих” в своей личности, как “Слуга Господень” и эсхатологический “Сын Человеческий” или как “перворожденный всей твари… перворожденный от смертных, как глава тела, которое есть Церковь” (Кол. 1:15-20);


в) собирание, сосредоточенное на Христе, окруженном Двенадцатью, которые “сядут на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых” (Мф. 19:28, Лк. 18:31)”1


Христиане никогда не должны забывать о том, что каждый из верных есть часть Тела Христова, часть Церкви, которых Священное Писание называет: “народом святым, царским священством, родом избранным” (1 Пет. 2:9). Нашей миссией является исповедовать присутствие Христа и Его Царства в мире. “Вот почему в древности все христиане назывались святыми и почему “собирание в Церковь” есть наше служение, наш главный долг. Мы посвящены в него и оно принадлежит нам, пока мы сами не отлучим себя от него. В древности не участвовавший без причины в евхаристическом собрании отлучался от Церкви, как сам себя отсекший от органического единства Тела Христова, являемого в Литургии… Евхаристия не есть “одно из таинств”, одно из богослужений, а явление и исполнение Церкви во всей его силе и святости и полноте, и только участвуя в ней мы можем возрастать в святости и исполнить все то, что заповедано нам… Собранная в Евхаристии Церковь, даже если она ограничена “двумя или тремя”, есть образ и осуществление Тела Христова, и только поэтому собранные смогут причаститься, т.е. быть общниками Тела и Крови Христовых, что они являют его своим собранием. Никто и никогда не мог бы приобщиться, никто и никогда не был достоин и “достаточно” свят для этого, если бы не было этого дано и заповедано в Церкви, в собрании, в том таинственном единстве, в котором мы, составляя Тело Христово, можем неосужденно Бога называть Отцом и быть участником и причастником Божественной Жизни”1.


“Евхаристия, как образ Царства, очень рано описано как “собирание” или собрание в “одном месте”. В шестой главе Евангелия от Иоанна, в отрывке, который ясно говорит о Евхаристии, после того, как множество насытилось, Иисус распоряжается “собрать” остатки, что считается знаком того, что Он и есть Тот, Кто грядет (Ин. 6:12-14). Нам также известно, что Евхаристия описано как собрание в одном месте у св. апостола Павла (1 Кор. 11:20-23). “Дидахе” дает нам наиболее ясное описание Евхаристии как образа эсхатологического собирания рассеянных детей Божьих, Церкви: “Даже как этот преломленный хлеб, был рассеян по холмам и собран вместе и стал одним, так да будет Церковь Твоя собрана от концов земли во Царствии Твоем”2


Основным содержанием и смыслом участия в евхаристическом собрании является причащение Тела и Крови Спасителя. “Для древнего церковного сознания было совершенно немыслимо добровольное отклонение от участия в Евхаристии. Это участие было не долгом и обязанностью, как это сейчас рассматривается, а радостной потребностью, вызываемой жизнью в Церкви. Все имеющиеся налицо члены местной общины участвовали в каждом ее евхаристическом собрании. И каждая Евхаристия была собранием всех на одно и тоже. Все собирались на “трапезу Господню”, и “трапеза Господня” устраивалась для всех”3.


“Идя на Евхаристию, или оставаясь на Евхаристии за литургией, это должно означать, что христиане собираются принести бескровную жертву и причаститься Тела и Крови Христовых, как, в свое время, евреи для принесения жертвы шли не в синагогу, а в Храм Иерусалимский, ибо в синагогах жертвоприношение не совершалось”1.


Созидание церковных общин является первоочередной задачей народа Божьего. Христианство, в истинном своем значении, является в общине верных. Но, к сожалению, не всякий приход может назваться евхаристическим собранием. По форме он будет таковым, а на деле случается так, что священник является единственным понимающим смысл евхаристических молитв. Но и от этого Евхаристия не перестает быть Евхаристией, Христос преподает для нас Свое Пречистое Тело и Кровь. Изменилось во многом отношение к таинству. И восстановление соборности в Церкви немыслимо без созидания евхаристических общин.


1.3 КАФОЛИЧНОСТЬ


Наше исповедание Церкви заключается прежде всего в том, что мы “веруем во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь”. Соборность является определяющим свойством Церкви, единство верных чад Божиих в Духе Святом. “Для нас совершенно неоспоримо, что слово “кафолический” (соборный) получило новый смысл, смысл христианский, в языке Церкви, которая сделала его специальным термином обозначающим реальность, отличную от той, которая связывается с общепринятым понятием “всеобщий”, “соборный” означает нечто более конкретное, более внутренне, неотделимое от самого существа Церкви”1. Впрочем Церковь мы именуем соборной не только потому, что ее учение раскрыто и утверждено вселенскими соборами, а потому, что начало соборности лежит в самой основе всего ее жизненного строя. По слову св. Кирилла Иерусалимского: “Церковь называют соборной потому, что во всеобщности и без всякого опущения преподает все, что должно входить в состав человеческого знания – догматы о видимом и невидимом, о небесном и земном”2.


“Церковь называется единою, святою, соборною (кафолической и вселенской), апостольской, потому что она едина, свята, потому что она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности, потому что ею святится все человечество и вся земля, а не один какой-нибудь народ или страна; потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле, признающих ее: потому, наконец, что в писании и учении апостольском содержится вся полнота ее веры, ее упований и ее любви.


Из сего следует, что когда называется какое-нибудь общество христианское местной Церковью, как-то: греческой, российской или сирийской, такое название значит только собрание членов Церкви, живущих в такой-то стране (Греции, России, Сирии и т.д.), и не содержит в себе предположения, будто бы одна община христиан могла выразить учение церковное или дать учению церковному догматическое толкование без согласия других общин; еще менее предполагается, чтобы какая-нибудь община или пастырь ее могли предписывать свое толкование другим. Благодать веры неотделима от святости жизни, и ни одна община и ни один пастырь не могут быть признанными за хранителей всей веры, или представителями всей церковной святости. Впрочем, всякая христианская община, не присваивая себе права догматического толкования или учения, имеет вполне право изменять свои обряды, вводить новые, не вводя в соблазн другие общины; напротив, отступая от своего мнения и покоряясь их мнению, чтобы то, что в одном невинно и даже похвально, не показалось виновным другому и чтобы брат не ввел брата в грех сомнения и раздора. Единством обрядов церковных должен дорожить всякий христианин, ибо в нем видимо проявляется, даже для непосвященного, единство духа и учения; для просвещенного же находится источник радости живой и христианской. Любовь есть венец и слава Церкви”1.


Встречающееся в Символе веры наименование Церкви “соборная” является переводом греческого слова “кафолическая”. Это слово в школьном богословии часто отождествлялось с понятием вселенскости. Согласно “Пространному Христианскому катихизису”, Церковь называется соборной или кафолической потому, что “она не ограничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключает в себе истинно верующих всех мест, времен и народов”. Подобно понимают соборность Церкви и некоторые изданные курсы Догматического богословия, которые именуют Церковь “соборной, кафолической или вселенской”. Однако же, вселенскость в смысле всеобщности распространения Церкви в пространстве и во времени (“до скончания века”), и соборность – не одно и то же; эти два понятия четко различаются в современном православном богословии. Соборность, как существенное свойство, должно быть приложимо не только к Церкви в целом, но и к каждой из ее частей – евхаристических общин, и совершенно очевидно, что понятие вселенскости таким качеством не обладает. Святой Максим Исповедник, отвечая тем, кто хотел принудить его причащаться с еретиками, сказал: “Даже если бы вся вселенная причащалась с вами, я один не причащался бы”,- таким образом, “он “вселенной”, которую считал пребывающей в ереси, противопоставил свою соборность”,- говорит В. Н. Лосский. Поэтому “надо решительно отказаться от простого отождествления понятий “соборный” и “всеобщий”. “Христианскую всеобщность”, фактическую всеобщность или потенциальный универсализм следует отличать от соборности. Они – следствие, необходимо вытекающее из соборности Церкви и необходимо с соборностью Церкви связанное, так как это есть не что иное, как ее внешнее, материальное выражение”.


Греческое понятие katholike образовано из слов kata и olon (“по всему”). Церковь Христова есть “Церковь по всему или по единству всех верующих, Церковь свободного единодушия… та Церковь, о которой пророчествовал Ветхий Завет, и которая осуществилась в Новом Завете, словом – Церковь, как ее определил святой Павел… Она есть Церковь по разумению всех в их единстве”.


Кафоличность – это “живое Предание, хранимое всегда, повсюду и всеми”, и, в частности, “свойственный Церкви способ познания истины, способ, благодаря которому эта истина становится достоверной для всей Церкви,- и для Церкви в целом, и для каждой из ее малейших частиц”. Соборность – это “непрерывность общей благодатной жизни во Христе”.


Учение о соборности Церкви связано с догматом о Пресвятой Троице – главной тайной христианского Откровения. Троичный догмат – “догмат соборный по преимуществу, ибо от него ведет свое начало соборность Церкви… Соборность есть связующее начало, соединяющее Церковь с Богом, Который открывает ей Себя как Троица, и сообщает ей свойственный божественному единоразличию модус существования, порядок жизни “по образу Троицы”. Соборность выражает в жизни Церкви образ жизни Бога, единого в трех Лицах. Каждое из Лиц Пресвятой Троицы есть Бог и обладает всей полнотой Божественной сущности. Подобно же и Церковь кафолична как в целом, так и в каждой из своих частей. Об этом прекрасно сказал сщмч. Игнатий Богоносец: “…где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь.”


Смысл термина “кафолическая” объясняет св. Кирилл Иерусалимский: “Церковь называется соборною, потому что она в целой вселенной, от пределов земли до пределов ее, что во всеобщности и без всякого опущения преподает все долженствующие входить в состав человеческого ведения догматы,…что подчиняет благочестию весь человеческий род… и что, как повсеместно врачует и исцеляет она всякого рода грехи, совершенные душою и телом, также в ней приобретается все именуемое добродетелью, какого бы то ни было рода: и в делах, и в словах, и во всяком духовном даровании”.


На основании этого разъяснения доктор богословия прот. Ливерий Воронов заключает: “Кафоличность Церкви – это полнота дарованного ей облагодатствования и целостность (неущербленность) хранимой ею истины, а следовательно, достаточность для всех членов Церкви сообщаемых и получаемых в ней сил и дарований духовных, необходимых для свободного и разумного участия во всех сторонах ее жизни как тела Христова, включая все виды ее спасительной миссии в мире”. Соборность Церкви проявляется в том, что в ней каждый верующий на всяком месте и в любое время может получить все необходимое для спасения.


“Православная экклезиология основывается на понимании, что местная христианская община, собранная во имя Христа, возглавляемая епископом и совершающая Евхаристию, является воистину “кафолической Церковью” и Телом Христовым, а не “фрагментом” Церкви или только частью Тела. И это так, потому что Церковь “кафолична” благодаря Христу, а не благодаря человеческому своему составу. “Там, где Христос, там кафолическая Церковь”. Это поместное измерение кафоличности, которое является одной из основ нашего богословия епископства, нашего понимания соборов и предания, вероятно, принимается всеми православными богословами и за последние годы получило некоторое признание даже вне Православия. Оно действительно имеет важные практические последствия для жизни поместных церквей. Эти последствия часто называют “каноническими”, но на самом деле они выходят за пределы юридического аспекта канонических текстов. Авторитет канонических правил основывается на богословской и догматической истине о Церкви, которую каноны призваны выражать и охранять.


Таким образом кафоличность поместной церкви предполагает в особенности, что эта последняя включает в себя всех православных христиан в данном месте. Это требование не только “каноническое”, но также и вероучительное, оно необходимо включено в кафоличность, и это становится ясным, если видеть во Христе высший критерий структуры Церкви. Оно также выражает основную евангельскую заповедь о любви к ближнему. Евангелие призывает нас не только любить наших друзей, или только сохранять наши национальные связи, или же любить человечество в целом, но любить наших ближних, то есть тех, кого Богу было угодно поставить на нашем жизненном пути. Поместная “кафолическая” церковь Христова есть не только собрание тех, кто любит друг друга как ближних, но также является согражданами Царства Христова, совместно признающими полноту любви, выраженной их единым Главой, единым Господом, единым Учителем – Христом.”1.


“Церковь есть средоточие вселенной, среда, в которой решаются ее судьбы. Все призваны войти в Церковь, ибо, если человек – микрокосмос, то Церковь, по Св. Максиму Исповеднику, – “макроантропос”. Она возрастает и формируется в истории, вводя в свое лоно избранных и соединяя их с Богом. Мир стареет и ветшает, а Церковь непрестанно оживляется Духом Святым, источником Ее жизни. В определенный момент, когда Церковь достигнет полноты своего роста, установленного волей Божией, внешний мир, истощив все свои жизненные силы, умрет, и Церковь явится тогда в своей вечной славе Царствием Божиим”1


Таким образом, Церковь обладает свойством кафоличности – “kaqolon” – “относящийся ко всему”.


Св. Кирилл Иерусалимский, определяя соборность Церкви, понимает под этим следующие характеристики: “Церковь называется соборной:


а) т.к. Она существует в мире от одного конца земли до другого;


б) т.к. Она в целом и полностью учит всем догмам, которые должны быть известны всем людям;


в) т.к. Она подчиняет каждую расу благочестивых людей, независимо от их социального положения и образования (правящих и управляемых, ученых и неграмотных);


г) т.к. Она лечит и исцеляет каждый вид греха;


д) и т.к. Она обладает внутри Нее всем, что названо добродетелью, в делах, словах и духовных достоинствах”.


Кафоличность Церкви – Тела Христова – есть “полнота Наполняющего все во всем” (Еф. 1:23)


Кафолической Церковью будет та, которая держит полноту истины и является свидетелем апостольской истины. Лосский говорит о соборности (кафоличности) как о качестве Истины или способе познания Истины, свойственной Церкви, посредством которого эта Истина становится ясной для всей Церкви, как для Ее самых маленьких частей, так и в целом.


В православной экклезиологии обычно различают поместное измерение кафоличности и вселенское ее измерение.


Согласно первому, поместная церковь, собранная во имя Христа, совершающая Евхаристию и возглавляемая епископом, является “кафолической Церковью”, Телом Христовым во всей Его полноте. “Там, где Христос, там кафолическая Церковь” – известное определение св. Игнатия Богоносца. Церковь кафолична благодаря Христу, а не Ее членам. Очень важно, что поместное измерение кафоличности дает понятие о местной христианской общине не как о части Тела, а о Самом Теле. Это особенно ярко выражено в проскомидии Божественной Литургии, когда священник готовит Св. Агнец и вынимает частицы в память Божией Матери и всех святых.”1


“Богочеловеческая соборность Церкви, в действительности, есть непрерывное благодатно-добродетельное пребывание человека во Христе: все собирается во Христе, все переживается Им как Свое, как один неделимый Богочеловеческий организм, ибо жизнь в Церкви есть пребывание в благодатной соборности, благодатно-добродетельный подвиг освящения, преображения, спасения, обретения бессмертия и вечности, становления частью Богочеловека Христа – Церкви, частью Святой Троицы. Соборность поддерживается Господом Иисусом Христом, который самым совершенным образом соединяет Бога и человека и всю тварь, которую Его драгоценная Кровь омывает от греха, зла и смерти (ср. Кол. 1:19-22). Богочеловеческая Личность Иисуса Христа и есть душа соборности Церкви, ибо она есть “полнота Наполняющего все во всем” (Еф. 1: 23), поэтому Церковь является вселенской, соборной в каждом своем члене, в каждой своей ячейке, и эта соборность подтверждена святыми Апостолами, святыми отцами, святыми Вселенскими и Поместными соборами.”2


Таким образом, уяснив, что соборность или кафоличность является непременным условием устроения Церкви как Тела Христова. Для того, чтобы действительно возобновить церковность нашего сознания, необходимо осознание всех членов Церкви частью единого Богочеловеческого организма. Созидание этого организма немыслимо быть участия в евхаристическом собрании, которое является основой Церкви, и последующее совместное причащение всех молящихся. Именно через это мы устрояем Церковь Христову, мы соделываемся единым целым. Возрождение соборности должно совершаться вместе с возрождением евхаристического сознания народа Божьего. Для этого нам необходимо обратиться к истории апостольской общины и рассмотреть, каким-образом в первохристианские времена совершалась Евхаристия, каково было в ней участие мирян и клира. “Жизнь первохристианской общины, исходя из начального понимания Церкви, строилась на служении всех ее членов. Священная и органическая природа общины осуществляется в таинствах и добродетелях. Таинством Крещения и Миропомазания верующие соединяются с Церковью, озаряются силою Святого Духа и обязуются как истинные свидетели Христа, сплачиваясь во имя Его, распространять и защищать веру словом и делом. Вся община призвана соборной полнотой служения знаменовать тайну единства и явить миру образ Церкви.


К этой дерзновенной апостольской мысли трудно привыкнуть – это горний мир, в котором слабая человеческая мысль не всегда может удержаться. Но именно она вмещает полноту благодатной энергии Святого Духа.


Проблема общины проходит через всю церковную историю. Первоапостольский церковный идеал и нормы экклезиологии показывают нам, как Апостолы создавали общины, любовью примиряя взаимонепонимание, учительским умением одолевая узость и равнодушие. Вселенские образы Апостолов “горели перед маленькими общинами”. Они вдохновляли верных на продолжение апостольского служения, укрепляя единство среди гонений.


Для первых христиан община была местом духовного общения с Богом, общинным домом, хранилищем исторических преданий, центром литературного творчества и попечения о нуждающихся. Все это связывалось единством религиозного воодушевления, просвещения и пророческих ожиданий.”1


Через это обращение к истокам христианства мы должны находить и для себя выход в сегодняшних наших церковных проблемах.


2.1 АПОСТОЛЬСКОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ


Подлинным примером того, что евхаристическая община является основой соборности является для нас первохристианская община. Поэтому необходимо рассмотреть как совершалась Евхаристия в Древней Церкви и какие основные моменты были утрачены.


“Апостолы и первые верующие, при совершении Евхаристии, в главных чертах несомненно следовали тому образцу, по которому она совершена была Самим Христом. На это указывает ясная связь, в которую поставлена Евхаристия с Тайной Вечерию Христа. Параллель, проводимая между Евхаристией и последней вечерию Христа, основывается не на внутренней только связи между тою и другой, но и на сходстве их с внешней стороны – в самом способе совершения”1. О похожести первых евхаристических собраний на Тайную Вечерю говорит также архимандрит Киприан (Керн): “Прототипом для апостольской Евхаристии была Вечеря Господня. Преломление хлеба рассматривалось как регулярное богослужение Господнего Дня. Благословлялся хлеб, и все причащались. После вечери благословлялась чаша, и опять таки все причащались”2. Апостол Лука говорит о том, что первые христиане “постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах” (Деян. 2:42). Весь день их был как бы непрерывным богослужением, которое состояло прежде всего в “учении апостолов”, т.е. в повествовании их о жизни и проповеди Спасителя.


“К этому учению, благодаря свежести событий и живости воспоминаний, заключавшему в себе особенную сладость, присоединялось тесное “общение” верующих между собой, доходившее до всегдашней неразлучности их друг с другом и до общения имуществ, но особенно ярко выражавшееся и достигавшее зенита своего в “преломлении хлеба”. Под “преломлением хлеба” разумеется Евхаристия при общих трапезах. Эти трапезы на основании заповеди Спасителя: “сие творите в Мое воспоминание” бес сомнения с самого же начала получили богослужебное значение: они заключали воспоминание о смерти Господней и признании жертвенной цены за этой смертью, а также было выражением внутреннего общения учеников между собой”1.


“Первые христиане служа Евхаристию, смотрели и в будущее и в прошлое: в прошлом они видели Крест, память которого праздновали, в грядущем – второе пришествие, которого с нетерпением ожидали. Совершая воспоминание Христа посредством хлеба и чаши, не столько смотрели назад на случившееся в прошлом событие сколько осуществляли это событие заново здесь и теперь. Евхаристия тех времен не была поминальной службой по умершему основателю общины. Когда над хлебом и чашей возносили благодарения и собравшиеся члены общины приступали к еде и питью, распятый и воскресший Христос находился среди них – ведь Он Сам сказал: “Когда двое или трое соберутся во имя Мое, там Я посреди них” (Мф. 18:20)”2.


Самое первое упоминание о совершении Евхаристии мы находим в Первом послании к коринфянам. Это послание было написано апостолом Павлом в 55 г., следовательно, задолго даже до евангельских описаний Тайной Вечери. Мы проанализируем два отрывка из этого послания.


В отрывке (1 Кор. 10:16-17) апостол ссылается на то знание о Евхаристии, которое уже было у коринфян (очевидно со времени основания их церкви в 51/52 гг.). В следующей 9 главе, ст. 20-34 он более подробно критикует и комментирует Вечерю, которую совершали у себя коринфяне.


Отрывок звучит так: “Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба” (1 Кор. 10: 16-17).


“Почему апостол Павел начинает здесь с “чаши”? Потому что он, как иудей, вспоминает прежде всего о праздничной пасхальной чаше, которую и называет израильским выражением “чаша благословения”. Над такой чашей произносил благословение во время праздничной вечери либо отец семейства, либо раввин (учитель) в кругу учеников. Христос был как раз таким Учителем.


Невозможно найти лучшего доказательства того, что Тайная вечеря была совешением законной иудейской хабуры, т. е. праздничной трапезы, имеющей религиозный и, вместе с тем, домашний характер.


Последовательность такой хабуры подробно реконструирует архимандрит Киприан (Керн)1. Ритуал сводится к вкушению 3-х чаш вина, смешанного с водой.


После благословение над первой чашей (“Благословен Ты, Господи Боже наш, создавший плод виноградной лозы…” Мишна) читалось благословение над опресноками (“Благословен Ты, Господи Боже наш, выводящий хлеб из земли…”) и благословение праздника (“Благословен… избравший нас из всех народов и возвысивший нас над всеми языками…”).


После этого приподнималось блюдо с разломанными опресноками и говорилось: “Это хлеб страданий, который вкушали наши отцы в земле египетской”.


Затем наполнялась вторая чаша и младший из семьи задавал традиционный вопрос: “Чем эта ночь отличается от других ночей?” Глава семьи рассказывал историю рабства и исхода из Египта. После чего поднимал вторую чашу со словами: “Мы должны благодарить, хвалить, славословить…”


После этих слов все пели т. н. Галлел (Псалом N 112) и поочереди отпивали из чаши. А глава семьи подавал всем части опресноков (хлеб)”2.


Чаша с вином не только напоминает о пролитой крови Христа, но и приобщает к Нему. Так же и хлеб дает нам “приобщение Тела Христова”. И это “тело” – то самое, которое было предано за нас на кресте.


“Апостол Павел тут же добавляет, что “Тело Христово” одновременно является всеми присутствующими, т. е. той самой “Церковью”, “которая есть Тело Его” (Эфес. 1: 23). Поэтому он и говорит: “Один хлеб и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба” (1 Кор. 10: 17). В таинстве причащения для Павла особенно важно, что оно объединяет нас, многих, в одно Тело Христово и таким образом создает церковную общину. Поэтому Павел следил за тем, чтобы для причащения брался один хлеб и разламывался на куски по числу присутствующих. Т. е. это не символ, а реальное приобщение многих к единому и т. о. – друг к другу”1.


“Евхаристия первых веков соединяет в себе элементы еврейского пасхального или субботнего ритуала с характерными чертами античного культа. Духовность, пневматичность эллинистических форм приобретает в рамках раннего христианского евхаристического обихода ярко выраженный отпечаток того символического реализма, который все сильнее и сильнее будет развиваться и обосновываться в святоотеческой литературе и позднейшей христианской литургике. Евхаристия переживается первохристианством исключительно конкретно; евхаристическая драма действует в рамках указанного символизма. В первохристианском быту Евхаристия есть гораздо больше действие, чем слова, чем говорение. За символическим актом, совершаемым теургом, стоят реальное воплощение, страдание и смерть Спасителя”2.


“Новую черту для характеристики апостольской литургии дают нам агапы или вечери любви. Так назывались в первохристианской церкви общественные трапезы, на которые сходились все члены известной общины, и на составление которых более достаточными христианами делался известный вклад натурою, т.е. были приносимы необходимые для стола хозяйственные продукты… Только благодаря тесной связи с Евхаристией агапы могли получить название вечери Господней. Что касается до положения Евхаристии в составе вечерей любви, то, как позволяют думать некоторые выражения апостола Павла, она совершалась уже после агап и составляла их заключение, т.е. причащение Тела и Крови Христовых следовало за окончанием вечери, а не наоборот. Чтобы понять возможность такого обычая, нужно иметь ввиду, что и Христос совершил таинство Евхаристии уже по окончании пасхальной вечери, а Его пример мог дать без сомнения полный ход этой практике. Евхаристия совершалась тогда еще под живым, непосредственным впечатлением евангельской вечери Христовой. Следуя этому примеру, и первенствующие христиане возносили благодарение, преломляли хлеб и причащались уже после вечери “1.


“Только Карфагенский Собор 391 г. окончательно отделит агапы от Евхаристии, постановив, “чтобы к Евхаристии приступали натощак”. Первоначальные агапы были ярким выражением соборности и праздником любви. Деградация этого установления впервые началась в связи с коринфскими разделениями на церковные партии. На что и обращает внимание апостол. Возникли “разделения” (буквально “схизма”, раскол) и “разномыслия” (буквально хайрезис, т. е. партийные ереси), которые разрушили соборное единство. И хотя члены общины по-прежнему собираются на общую трапезу (агапу), Павел пишет, что


“Это не значит вкушать вечерю Господню” (1 Кор. XI, 20). Потому что разделение проявляется как партийность, зависть, ревность и эгоизм, не совместимые с христианской любовью:


“Ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу…”, т. е. приносимые явства не распределяются между всеми, чтобы вкушать их сообща. Каждый ест то, что сам принес. И т. о. социальные различия обнаруживаются самым вопиющим образом:


“иной бывает голоден, а иной упивается” (1 Кор. XI, 21). Но это уже не есть агапа, “трапеза Господа” на которой “один хлеб и мы многие одно тело” (1 Кор. X, 17).


“Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить?” – обращается апостол Павел к зажиточным членам церкви. Т. е. если все дело в еде и питии (а не в общей трапезе), то могли бы оставаться и дома. “Ибо пренебрегаете Церковью Божией и унижаете неимущих” (1 Кор. XI, 22).


И далее – самое интересное: Павел осуждает коринфских раскольников (“что сказать вам?.. Не похвалю.”), но осуждает он их не со своей личной точки зрения, а опираясь на уже существующее Предание Церкви: Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал (9: 23). Что же он принял от Самого Господа? Рассказ об установлении трапезы? Нет, конечно (см. Деян. 9: 5), но откровение о том, что Иисус воистину Сын Божий и Спаситель. Что Он – тот первоначальный источник, от которого исходят все “передачи” (т. е. Предание) Церкви. И он принял это через других от Христа и передает дальше, коринфянам.”1.


“Итак, мы нашли, что первохристианская Евхаристия составляла заключение вечери любви и состояла в преломлении хлеба и благословении чаши, т.е. в освящении особою молитвою обоих видов таинства. Этот простой литургический акт с самого же начала осложниолся некоторыми прибавлениями из обычаев иудейской синагоги и из тех обрядов, с которыми соединяли христиане свои собрания для общей молитвы, и в которых они выражали свою набожность”2.


Наконец, мы должны рассмотреть, что значит в контексте данного послания апостола. Павла его знаменитые слова: “Посему, кто будет есть хлеб сей и пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней.” (1 Кор. 9: 27). На эту цитату чаще всего обращают свое внимание те христиане, которые придерживаются мнения о том, что причащение должно совершаться не более одного раза в месяц, иначе оно может послужить нам “в суд и осуждение”. Тем не менее нам необходимо разобраться, в чем истинное значение этих слов апостола.


“Сколько людей мучали себя из-за этого вопроса, не те ли они “недостойные” и не согрешают ли они, принимая участие в Евхаристии. Этот нелепый страх перед Вечерей Господней с веками настолько усилился, что наконец старались причащаться как можно реже. И, не смотря на то, что Православная Церковь специально соединила с таинством Евхаристии таинство Покаяния (чего в Древней Церкви, разумеется не было), в конце концов стали причащаться один раз в году (после благочестивого говения). Т. е. уже действительно, каждый раз добровольно отпадали от Церкви и как действительно отпавшие, каждый раз заново присоединялись к Ней через специальное таинство Покаяния!


Между тем, в Греческом тексте апостола. Павла сказано не о “недостойных, а о тех, “кто недостойно”, т. е. недостойным образом (подобно только что раскритикованным коринфянам) ест и пьет. И только при таком понимании это высказывание находится в связи со всем разделом. Совершенно ясно, что все мы недостойны Причастия и оно совершается не по достоинству, а по благодати. Но Павел критикует коринфян не за то, что они недостойными приходят на Вечерю Господню, а за то, что они ведут себя там недостойным образом. Ибо, если за евхаристической трапезой одни упиваются, а другие голодают, и в тоже время возвещается смерть и второе пришествие Господа, то происходит недостойное””1.


Вопрос о том сколь часто необходимо причащаться православному христианину всегда стоял очень остро. И проблема по большей части заключается в том, что большое количество священнослужителей сами убеждены в том, что миряне должны приступать к таинству Евхаристии раз в пост. В таких случаях всегда необходимо обращаться к святоотеческим творениям и там искать ответы на все трудные вопросы. В частности книга прп. Никодима Святогорца и свт. Макария Коринфского очень четко и просто объясняет все накопившиеся вопросы.


Некоторые возражающие говорят, что цель, с которой святые отцы учат о непрестанном Причащении, состоит в том, чтобы мы совершенно не удалились от Приобщения Божественных Тайн. Если же некоторые по большому страху и благоговению приобщаются редко и с большим благоговением приступают к Таинству, то они причащаются достойно.


Мы хотели бы попросить говорящих это, чтобы они нам показали, откуда и на основании каких свидетельств они узнали намерение Христа и святых? Может быть, они взошли на небо, как Павел, и там это услышали? Но Павел слышал неизреченные глаголы, которые человек не может сказать. А они как могли это сказать? Если же это что-то иное, то почему не находится это написанным в книгах наших божественных отцов? А если это написано, но мы этого не нашли, то просим, чтобы они нам это указали.


Только страх, с которым они приступают к Таинству, не по Богу, как говорит пророк: “Тамо убояшася страха, идеже не бе страх” (Пс.52:6). Ибо там должен быть страх, где случается преступление заповедей, но не там, где есть покорность и послушание. И благоговение таковых не истинное, но искусственное и лицемерное, ибо истинное благоговение почитает слова и заповеди Господа и не пренебрегает ими. То, что говорят эти возражающие, имеет целью не сделать христиан более внимательными и благоговейными по отношению к Приобщению, а лишить их отваги и совершенно отсечь от него и, следовательно, привести их к душевной гибели.


Поэтому и божественный Кирилл Александрийский отвечает этим якобы благоговейным: “Если мы вожделеем вечной жизни, то да молимся, чтобы был в нас Податель бессмертия, да не будем удаляться от благословения [то есть от Приобщения], как делают некоторые нерадивые. И да не устраивает нам искусный в коварстве диавол ловушку и сети в виде вредного благоговения [по отношению к Божественному Таинству. Но что ты мне говоришь: “Вот, Павел пишет, что] кто ест Хлеб и пьет Чашу Господню недостойно, в осуждение себе ест и пьет. Итак, я, испытав себя, вижу себя недостойным причаститься”. На это я тебе отвечаю: “Когда же ты будешь достоин? Когда ты себя поставишь пред Христом? Если ты будешь бояться всегда своих мельчайших прегрешений, то [знай, что, будучи человеком,] ты никогда не перестанешь их делать (“грехопадения кто разумеет?” (Пс.18:13), согласно святому Псалмопевцу), и так и останешься навек совершенно непричастным спасительной Святыни.


Поэтому более разумно и благочестиво – жить согласно с законом [Божиим], веря, что благословенным Причащением ты избавляешься не только от смерти, но и от болезней” – душевных и телесных, находящихся в нас, “ибо приходящий в нас Христос усыпляет в наших членах неистовствующий закон плоти и оживляет благоговение к Богу, а страсти умерщвляет, не вменяя нам прегрешения, в которых мы пребываем, но, скорее, исцеляет нас как болящих, освобождает от уз сокрушенного, восставляет падшего, как Пастырь добрый и душу свою положивший за овец”.


И опять он говорит: “Святое Тело Христово животворит тех, в которых окажется, и содержит в нетлении, когда соединится с нашими телами. Тело же подразумевается не какое-либо иное, но самой по естеству Жизни”, то есть Бога. “Оно имеет в себе всю [Божественную] силу соединенного с ним Слова и оказывается исполненным [Божественной] Его энергии, посредством которой все животворится и сохраняется в бытии. И поскольку дела обстоят именно так, то пусть знают те крещеные [христиане], которые нерадят ходить в церковь причащаться и на многое время отлучаются от Приобщения, что предлогом они выставляют благоговение искусственное и вредное. Пусть знают, что, не причащаясь, они лишаются вечной жизни, отказываясь от того, чтобы оживотвориться. Это превращается в ловушку и соблазн, хотя и мнится этот отказ от Причастия плодом благоговения. Поэтому они должны стараться изо всех своих сил и со всей готовностью очищаться от греха, и прилежать более к жизни боголюбивой, и стремиться с отвагой и любовью ко Причащению Жизни. Ибо так мы победим дьявольский обман, и станем причастниками Божеского естества (1 Пет.1:4), и взойдем к жизни и нетлению”.


А Иоанн Зонара в объяснении 2 Правила Антиохийского собора говорит: “Отвращением здесь отцы назвали не то, чтобы ненавидеть Божественное Причащение и поэтому не хотеть причащаться, а уклонение от него, якобы по благоговению или по смирению. Ибо если бы некие отказывались от него как ненавидящие и гнушающиеся Святым Причащением, то были бы осуждены не к отлучению, а к совершенному выдворению и анафеме”.


Достаточно божественный Кирилл и Иоанн Зонара обличили мнимое благоговение нерадивых, которое не приносит плод пользы и спасения, но рождает душевную смерть и совершенное лишение вечной жизни, которая приобретается частым Приобщением Божественных Тайн. Ведь те, кто воистину благоговеен, не только не пренебрегают словами Господа и столькими священными правилами – апостольскими, соборными и святоотеческими, но и в мыслях своих этого не принимают, боясь суда и осуждения за преслушание. Об этих истинно благоговейных говорит Дух Святой через пророка Исаию: “А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим” (Ис.66:2)”1.


Евхаристичность сознания христианских общин – отличительная особенность апостольского богослужения. Община осознает себя как единое целое, и выражением этого единства является совместное причащение. Со временем, как мы видим , подобное понимание утрачивается и акценты переставляются на доминирование покаянной дисциплины. Она объявляется основополагающей и вопросов о частоте участия христиан в этом таинстве не возникает. Понимая, что исповедальная практика несомненно важна в Церкви, стоит отметить, что центром и смыслом церковного организма является Евхаристия, и поэтому все наши устремления должны быть направлены к тому, что явить миру Христа. Мы все являемся недостойными ни одного дара, которые преподаются в Церкви. Господь творит это для нас, по Своей великой любви к человеку. Помня об этом, мы должны прежде всего утверждать реальность Христова распятия и воскресения – утверждать через таинство Благодарения. И в этом должны быть задействованы все члены общины. Миряне и клир – это составные части единого целого церковного организма. Необходимо осознания этого единства, каждый творит то, на что Господь поставил его. Но цель у нашего служения одна – созидать Церковь Христову Евхаристией.


2.2 СЛУЖЕНИЕ МИРЯН


Евхаристическая община – это есть собрание народа Божьего. Апостол Петр называет его “царственным священством”, “взятыми в удел”. “В Новом Завете священство принадлежит всей Церкви. Христиане призываются к служению в ней каждый в отдельности, ибо никто не может приступить к крещению, не будучи призван Самим Богом. Каждый член Церкви призван Богом, Им поставлен, как член Церкви, через сообщение дара Духа. Следовательно, каждый член Церкви призван к жизни. К действованию, к деланию, к служению в Церкви, т.к. Дух есть принцип жизни и активности в Церкви”[3].


“Если пpислушаться к преподобному Максиму Исповеднику, то он говоpит, что человек был создан для того, чтобы всю тваpь пpивести к Богу, что он создан как участник двух миpов: вещественного и духовного, он в себе совмещает эти два полюса. И в этом смысле всякий веpующий в Цеpкви является священником, то есть человеком, котоpый освящает тваpь, котоpый делает ее святой, что значит – Богу посвященной и пpонизанной Божественной благодатью. Это пpизвание каждого хpистианина, не только священника; у священника есть своя задача, о чем я еще скажу. И миpянин – это не только человек, котоpый живет “в миpу”, это человек, котоpый Хpистом послан в миp для того, чтобы все, к чему он пpикоснется, сделать святыней: он священник в этом отношении. То, как мы относимся к пpедметам, котоpые вокpуг нас, то, как мы относимся к людям, то, как мы относимся ко всей пpиpоде… Если мы думали бы о том, что все это создано Богом в любви с тем, чтобы все вошло в тайну пpиобщенности Ему, как благоговейно мы бы относились ко всему тому, к чему мы пpикасаемся – словом ли, взглядом ли, пpикосновением ли pуки… И я думаю, что миpянин вступает на этот путь в момент, когда его готовят к пpинятию кpещения, потому что чеpез кpещение человек соединяется со Хpистом и в этом таинстве погpужения в воды смеpти и жизни, выходя из них новым существом, делается уже как бы носителем Хpиста. Когда совеpшается миpопомазание, Святой Дух сходит на человека, и он уже – в малой меpе, конечно, не в той меpе, в какой Хpистос действовал – является пpисутствием Божественной благодати, ему поpучено это тайносовеpшение. Это своего pода pукоположение; человек делается частью тела Хpистова”[4].


“Вопрос о деятельности мирян в церкви – это вопрос, который, по существу говоря, решается не только здравым смыслом, но имеет свое основание в Священном писании. Мы встречаем в слове Божием много упоминаний о деятельности в первичных христианских общинах лиц непосвященных, лиц-мирян, что даже лица посвященные, о которых мы знаем, и прямо из слова Божьего знаем, что они имели духовный сан, такие, как, скажем, ученик апостола Павла Тимофей и т.д., выглядят не столько как руководители каких-то общин, сколько как, употребляя современное слово, “выдвиженцы”, т.е. люди, которые выдвинулись из общей среды верующих людей, из общехристианской среды благодаря или своему благочестию, что прежде всего являлось несомненным условием такого выдвижения, или благодаря тому, что они были просто очень активны или проявляли заботу не только о своем личном спасении, но и о спасении окружающих их людей. Это невольно делало их учениками апостолов, это невольно делало их людьми, которые приносили пользу, и окружающие стремились создать такие условия, чтобы эта польза была максимальной, и выдвигали их как бы на “передний план”. Это одна из причин, я бы сказал, таких прагматических причин создания клира как чего-то стоящего выше общецерковной массы, выше среды мирян”[5].


“Греческий перевод еврейских тeкстов Ветхого Завета употребляет слово laikos, лаик (мирянин), по отношению к вещам, а не к людям. Например, “путь…”, “земля…” (1 Цар 21: 4), хлеб… (bebhlos в Септуагинте, laices panes в Вульгате) суть вещи “профанные” (несвященные), т. е. не пригодные к употреблению в храмовом богослужении (1 Цар 21: 5-6, Иез 48: 15).


Первый христианский текст, употребляющий слово “лаик”, – это так называемое Послание к коринфянам св. Климента Римского (около 95 г.). В нем говорится о поведении народа согласно “правилам лаиков (мирян)”. Начиная еще с III в., с Тертуллиана и св. Киприана, в северной Африке термин “лаик” входит в употребление наряду со словом “клирик”. Вот уже в зародыше та правовая интерпретация, которая противопоставляет “лаика” “клирику”. Наконец, у бл. Иеронима (начало V в.) мы находим не определение, но констатацию факта, причем явно пренебрежительную: отделенные, в противоположность клиру, от святынь, лаики суть те, кто занят делами мира сего, кто женится, торгует, возделывает землю, воюет и ведет тяжбы в суде.


Хотя само слово “лаик” в Библии редко и неясно, в ней, тем не менее, содержится самое полное и ясное понятие о laos`е, народе Божием. Наряду с функциональным священством, священнической кастой левитов, Писание утверждает всеобщее Священство народа Божия в целом. Со времени дарования Закона Моисею Господь говорит: “Вы будете у Меня царством священников (mamleket kohanim) и народом святым” (Исх 19: 6). В греческом тексте это переведено как basileion ierateuma, царское священство, то есть “народ священников”, служащих Царю Небесному. В Новом Завете апостол Петр вновь употребляет это выражение: “Вы народ избранный, царское священство” (1 Пет 2: 9). Отделенный и собранный некогда в Иерусалимском Храме, теперь народ Божий приобщен к acta et passa Christi in carne1. Народ, собранный в Церковь, перестает жить пророчествами, но входит в саму реальность полученных им откровений; отныне он собран во Христе соделал царст-вом и священниками, и они будут царствовать на земле” (Откр 5: 10).и участвует в Его единых Священстве и Царстве. Христос всех христиан “”[6].


“Сами миряне принижают присущее им достоинство Царственного Священства и потому епископы неизбежно все больше и больше становятся средоточием священного, священнического, “посвященного”. Дистанция увеличивается прогрессирующим охлаждением, оскудением лаиката, его страшным отказом от даров Духа Святого. Это настоящее “отпадение лаиков”, предательство ими своей священнической природы. Два полюса laos`а, народа Божия, – христианский царь, который защищает Церковь и именуется “епископом внешним” и “вселенским диаконом” (титул византийских императоров), и монах, жизнь которого целиком посвящена духовному деланию, – еще сохраняют харизматическое достоинство лаиков, но то, что находится между этими двумя полюсами, падает в пустоту, на этот раз действительно профанную; большинство, хотя и крещеное, отождествляется с вещами мира сего, возвращается к ветхозаветному смыслу слова “laic”, который прилагался к вещам, и таким образом само становится одной из профанных вещей мира сего. В состоянии такого стремительного упадка и появляются пренебрежительные названия: biwticoi и anieroi, т. е. живущие в миру, чуждые вещам священным и святым. Отсюда и негативное определение лаичества: лаик (мирянин) – это тот, кто способен только лишь на пассивное восприятие (рецепцию), ему нечего делать в Церкви (кроме денежного пожертвования), поскольку у него нет экклезиологической функции, нет служения, нет харизмы…


Однако в Послании к Диогнету (начало III в.) говорится: “Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; для них всякое отечество есть чужбина, и всякая чужбина – отечество. Находятся на земле, но суть граждане неба”. Этот текст лишь развивает учение апостола Павла: верные, лаики – сограждане святым и свои Богу, они не имеют отечества на земле. Очевидно головокружительное падение этого достоинства “святых” (призванных к святости) до профанного состояния тех, кто занят лишь делами мира сего. Это крайняя профанация святыни.


Но даже в этих условиях упадка истинное Предание остается неизменным; мы находим его в догматах, в сакраментальном и литургическом сознании, в богатом и ясно выраженном учении отцов Церкви.


Всеобщее священство никак не противопоставляется священству клира. Однако это священство не является и производным от лаиката, представительством конгрегационалистского типа. Церковь, в соответствии с божественным замыслом, начиная с установления коллегии Двенадцати, получила иерархическое устройство. Народ дифференцирован Богом по “священническому принципу” посредством харизматических служений. Епископат избран из народа, взят от его священнической плоти и крови, но он не составляет особой структуры над ним, поскольку он есть органическая часть Тела, онтологического единства всех членов. Но его установление – божественное, он существует через преемство от апостолов. Всякий кандидат поставлен Богом: “Я избрал и утвердил вас” (Ин 15: 16). Священное право совершать таинства и, прежде всего, быть апостолическим свидетелем Евхаристии, право утверждать вероучительные определения – charisma veritatis certum – принадлежит епископату в силу апостоличности Церкви; также и пастырская харизма вести Тело, Царство Священников, к Парусии во славе. У живого образа Христа, епископа, единственно истинная власть – любовь, единственно истинная сила убеждения – мученичество. Как прекрасно сказано: “Мы не учителя вашей веры, мы рабы вашей радости””[7].


“В дореволюционной России был значительный положительный опыт существования братств и сестричеств, которые организовывали миссионерское и диаконическое служение мирян. В первые годы советской власти, вплоть до своего уничтожения, многие братства служили опорой для верующих в новых страшных условиях гонений. После “перестройки” снова появилась возможность опереться на всевозможные организации мирян и свободно регистрировать их в качестве юридических лиц. И хотя в ряде случаев этим воспользовались люди со специфическими идеологическими или коммерческими целями, это не делает порочной саму идею братств. Успех деятельности братства во многом определяется тем, насколько тесно оно связано с жизнью прихода. Если в его основе – часть приходской общины, то не только духовное руководство священника, но и вся богослужебная жизнь укрепляет дух братства. При этом возможность существования братства, состоящего из прихожан различных приходов, никоим образом не исключается.


Именно братства или просто приходские кружки мирян могли бы организовывать совместные проекты, объединяющие два или несколько приходов. Речь идет о внутрицерковном сотрудничестве приходов, но также известны случаи межконфессионального партнерства приходов.
О роли мирян в деле управления Церковью говорят не только исторические свидетельства древней Церкви, но и материалы Поместного собора 1917/18 гг., на котором каждую из 65 епархий представляли, наряду с архиереем и двумя священнослужителями, по три мирянина, избранные на епархиальных съездах. Были миряне и среди представителей духовных школ, Думы и Государственного совета. Всего мирян было 299 из 564 делегатов Собора (при 80 архиереях, 149 пресвитерах и 15 псаломщиках).


О единстве мирян и духовенства следует говорить прежде всего в рамках экклезиологии, в частности опираясь на работы проф.-прот. Николая Афанасьева. Более полувека назад он обращал внимание православных на то, что школьное богословие его времени уделяло вопросу единства мирян и духовенства недостаточное внимание и даже искажало Православное Предание, относясь с подозрением к учению о царственном священстве народа Божьего. “Вопреки школе церковная жизнь в догмате, в традиции и в своем литургическом сознании хранит истинное учение о Церкви и о народе Божьем. В Евхаристическом собрании под предстоятельством епископа Церковь исповедует царственное священство своих членов и различие дела служения – многообразие благодатных даров, которые сам Бог разделяет каждому, как Ему угодно”. Отказ от царственного священства есть отвержение даров Духа… Церковь учит, что все в ней обладают полнотой благодати на пользу всех, а не учит о том, что каждый из нас получил дары Духа, чтобы их хранить бездеятельными, как талант, закопанный в землю. В Церкви мы приняли “благодать на благодать” для жизни, действования и служения”(61). Роль мирян в деле религиозного воспитания, катихизации, социального служения осознается сегодня многими. Православная экклезиология (так как она излагается о. Николаем Афанасьевым) позволяет обратить наше внимание на служение мирян в области священнодействия, церковного управления и церковного учительства.


Нет необходимости подчеркивать, как важна активность мирян в деле миссии. Выше уже цитировались слова миссионера-подвижника отца Макария: “Если не можешь быть ловцом человеков, то лови рыбу для питания ловцов человеков” . Сошлюсь здесь и на его понимание апостольства Церкви: “Созерцая подобный небесам образ первой Церкви Христовой, начертанный в Книге Деяний Апостольских, мы видим, что она вся была Апостольской, что дружина действователей не ограничивалась ни числом двенадцати, ни числом семидесяти Апостолов, но возрастала с удивительной быстротою; что все верные или действовали непосредственно, как Апостолы, или содействовали и помогали Апостолам; что между тем, как Святой Пётр, скованный двумя цепями, находился в темнице, из которой потом изведён чудотворною десницею Ангела, Церковь прилежно молилась о нём Богу; что все принимали живейшее участие в деле Иисуса Христа, которое было своим для каждого, и между тем, как одни приобретали Ему новых учеников, другие принимали на себя обязанность пещись о бедных между новыми братиями; что не только все вещественное было у верных общим, но и сердце одно, единого ищущее и единого любящее, и душа одна, исполненная одних чувствований и помышлений, одних склонностей и отвращений, одних радостей и печалей, происходивших от живого сознания во всех и каждом общего всем назначения. Как чада света, по самому свойству света, который неминуемо сообщает себя всему тому, в чём противления не находит или в чём побеждает противление, они светили Христовым светом своей окружности, находились ли среди братии и в церкви, назидая и утешая друг друга и меняясь друг с другом разными благотворениями, или действовали на внешних, или действователям служили. Но как Господь Иисус Христос во веки Един и Тот же и обещался не различаться со Своими до скончания века, то первая Церковь Его есть образец, которому Христианская Церковь должна подражать во всяком деле. И хотя внешние выражения, в которых открывается дух Евангелия, могут принимать изменения, но самый дух истинной Церкви Христовой всегда один и тот же – любовь к Богу и к человекам во Христе Иисусе. Чем изобильнее и явственнее сей дух чистой любви Божией в Христианской Церкви, тем более жизни и света Христова в сей Церкви. А чем более жизни и света Христова в Церкви, тем в ней более ревности, усердия и способности к распространению благодатного Царствия Божия на земле, тем в ней имя Церкви Апостольской плодоноснее”.


Последние годы в России можно заметить появление новой формы активности мирян – критику иерархии. Примечательно, что осуществляется она не по вопросам нравственности или политических симпатий, не в плане оценки тех или иных архипастырей как пастырей или организаторов, но представляет собой критику по догматическим вопросам, с обвинениями в неправославии, ереси и т.д. Особенно остро обсуждается тема “экуменизм”. Выглядит все это очень странно: и нецерковно, и ненаучно. Люди, не имеющие богословского образования, в большинстве своем неофиты, критикуют вероучительную позицию архиереев или профессоров богословия, которые не только сами получили специальное образование, но и отвечают за уровень и качество образования нынешних студентов-богословов. Оправдание для себя авторы критических материалов находят в одной из фраз Окружного послания Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам (1848 г.), приводя ее зачастую неточно, неверно. Ссылаясь на Послание, они утверждают: “Народ – хранитель чистоты вероучения”, понимая под народом себя и только себе приписывая право выносить суждение о догматической истине. В тексте же Послания мы читаем: “…у нас ни патриархи, ни Соборы никогда не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель благочестия нас есть самое тело Церкви, т.е. самый народ, который всегда желает сохранить веру свою неизменною и согласною с верою отцев его…”. Во-первых, буквально употреблено здесь слово <…> (благочестие, обряд, почитание), а во вторых, речь идет о том, что все тело Церковное является критерием Истины, хранителем Истины (в данном случае благочестия), все тело, но не тот или иной редактор газеты или ее автор.


Единство мирян и духовенства предполагает определенное смирение мирян, качество, глубоко почитаемое в Православии. Смирение – это духовная ценность, которую следовало бы не только провозглашать, но и культивировать. Конечно, смирение предполагается также у духовенства и священноначалия, но ответственность за те или иные богословские суждения, как и послушание учительства, лежит прежде всего на них, а не на мирянах. По благословению священноначалия миряне могут и должны проповедывать, активно участвовать в деле миссии, подчеркнем только, что именно по благословению”[8]


“Поэтому сейчас особое внимание обращено на служение мирян и восстановление должностей диаконов и диаконисе (от греч. слова “диакониа” – “служение”). Следовало бы уточнить, что эти должности могут быть работой, за которую исполняющий ее будет получать некоторое вознаграждение, поскольку рассчитывать только на пенсионеров и на энтузиазм людей, совмещающих такую работу с основной, было бы неправильным. Такая деятельность нередко требует отдачи всего времени и всех сил”[9].


“Литургия есть дело всего народа Божьего (laos tou theou), а не обязанностью клерикальной касты, как это было и в античных культах и в иудейской древности. В Новом завете понятие “священство” употребляется в двух смыслах. Во-первых, Христос предстает как единственный Первосвященник, это главная тема Послания к евреям. Именно Христос ходатайствует за нас перед престолом Отца, вознося жертву единожды за всех. Этим актом священство Ветхого Завета завершено или, вернее, в совершенстве исполнено в лице Христа, пребывающего нашим первосвященником вовеки. Во-вторых, Новый завет распространяет понятие священства на всех христиан: “Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел” (1 Пет 2: 9). Это есть распространение священства Самого Христа, поскольку Церковь есть ни что иное, как Тело Христово, которому вверено исполнение в мире священнического служения Самого Христа. При крещении человек “облекается во Христа” (Гал 3:27), становится членом Тела Христова, а, следовательно, и участником Христова священства. Знаменательно, что термин “священник” (hiereus) в Новом завете никогда не применяется ни по отношению к епископу (episkopos=блюститель), ни пресвитеру (presbyteros=старейшина) .


Таким образом, в совершении литургии функция священника осуществляется всей общиной, в силу крещения ее членов. Функция же рукоположенного клира – председательствовать в общине священников, объединять их священническую молитву. Вот почему в литургических молитвах первое лицо всегда стоит во множественном числе. Нигде это не является столь явным, как в самом центре анафоры св. Иоанна Златоуста:


Пресвитер: Воспоминая же эту спасительную заповедь и все, ради нас бывшее: крест, гроб, тридневное воскресение, на небеса восхождение, одесную сидение и второе и славное пришествие,


Твое из Твоего Тебе принося всегда и везде,


Народ: Тебя восхваляем, Тебя благословляем, Тебя благодарим, Господи, и молимся Тебе, Боже наш.


Все это – одно предложение, в котором единственные активные глаголы – это глаголы, которые выражают действие всего собрания и поются им: Тебя восхваляем, Тебя благословляем, Тебя благодарим, Господи, и молимся Тебе, Боже наш. Это – молитва жертвоприношения, здесь мы приносим нашу жертву хвалы. В то время как в языческой или иудейской практике только священник приносит жертву, здесь это, очевидно, совершается всем собранием, всем священническим народом.


Тем не менее, то, как мы служим литургию, часто затемняет этот факт, и мало кто из мирян даже знает, что анафора – это их молитва. Действительно, уже в течение многих веков миряне не могут даже слышать слова евхаристической молитвы, которая произносится про себя священником, стоящим за закрытыми вратами алтаря. И, в еще более недавнее время, даже ответные реплики народа были отобраны у него хорами, которые часто стоят не вместе с общиной, а в удалении от нее, на хорах. Таким образом, миряне становятся зрителями, наблюдающими за представлением, разыгрываемым клириками и хором. Как часто мы говорим, что это епископ/священник служит литургию: понимаем ли мы, что мы в действительности говорим? Введение же православными в Америке скамей в церквах делает их похожими на театры и еще более усиливает у мирян чувство, что они – пассивная публика, пришедшая на спектакль. Понимание литургии как зрелища еще более вдохновляется многочисленными символическими толкованиями литургии, подчеркивающими, что литургия – это наглядное представление жизни Христа. О. Александр Шмеман осуждал символизм такого рода, но он и по сей день общераспространен в популярной литературе о Евхаристии. Все эти изменения привели к тому, что роль мирян в богослужении свелась к минимуму, они превратились в пассивных зрителей. И поскольку миряне не вовлечены в богослужение, оно оказывает очень слабое преображающее действие на их жизнь.


Поэтому первое, что необходимо сделать – это предпринять сознательные усилия к тому, чтобы вернуть мирянам свойственную им роль. Некоторые шаги уже были сделаны, по крайней мере, в некоторых общинах. Наиболее распространено частое причастие, постепенно получает поддержку чтение евхаристической молитвы вслух. Но многое еще остается сделать”[10].


“Со дня Пятидесятницы Бог вводит в этот мир Свой Дух через человека-христианина, когда тот встречается с Ним в молитве. Чтобы наше свидетельство было свидетельством не об идеологии, а о живом присутствии Христа, мы, должны “все время учиться молитве и углублять в себе опыт таинств”. Только молящийся человек может стать настоящим богословом, христианином-делателем, апостолом Христовым.


Таким образом, апостолат мирян не означает простую передачу накопленной информации. Это жизнь, наполненная благодатной и нравственной силой. “Дрессированные” люди, не познавшие великого тяготения Божьей любви, не способны передать свою веру дальше – только набор правил, которые со временем теряют изначальный смысл и становятся предрассудками. Напротив, молитва делает нашу веру настоящей, и это проявляется в милосердии, справедливости и ответственности.


Некоторые члены Церкви оправдывают свою пассивность ссылками на авторитет, который есть у священника и которого нет у мирянина. Представление о необходимости авторитета надо преодолеть. Авторитарно говорить о Христе не только не нужно, но и вредно, а навязывать свою веру – просто отвратительно. Нужно учиться разговаривать с людьми так, чтобы не насиловать человеческую свободу и не скрываться за саном.


Сами апостолы не пользовались своим авторитетом и привилегиями. После того, как ученики пережили смерть и Воскресение Христа, они не хотели влиять на людей, совершать чудеса, мистифицировать, не стремились к собственному возвеличиванию; они только хотели служить Слову. Мы не видим у апостолов ни тени мистификации. Апостолы могли бы использовать те почести, которые им воздавали, чтобы как-то усилить свою власть в Церкви, свое положение в обществе, но они никогда этого не делали”[11].


“Осмысление понятия народа Божия и его актуализация – всегдашняя забота Церкви от апостольских времен до наших дней. Эта тема необычайно тонка и требует к себе внимания как ученых богословов, так и тех, кто начинает свой путь в Церкви; как епископов, священников, так и мирян. О поставлении и служении мирян подробно, опираясь на Апостольские правила, труды Святых Отцов и практику древней Церкви, говорит отец Николай Афанасьев экклезиологически точно используя термин лаик вместо мирянин. Расслоение церковной общины на мирян и духовенство – явление, лишь постепенно пришедшее в Церковь; “в ранней Церкви этого разделения не было в том смысле, что было одно живое тело, в котором разные члены имели различные функции. Но функция – это одно, а сан и возвышенность – совершенно другое <…> Миряне – это не стадо <…> и духовенство – это не вожди и не начальники, а слуги””2.


“Уже говорилось, причем утомительно много, что общее современное значение слова layperson ‘мирянин’- ‘некто, не имеющий опыта в той или иной области’, абсолютно отличается от того, что этот термин означает первоначально в богословском контексте. Не может быть серьезного обсуждения мирского призвания без сопоставления, которое мы обозначили в первой части с помощью понятия христианский народ. Но прежде чем продолжить дальнейшее исследование деятельности laos, я хочу остановиться, чтобы спросить, как он возник. До сих пор мы видели, что как иудейское, так и христианское Писание упоминает Божественное действие и призыв как единственную основу существования нового народа. Если идентичность народа и имеет что-то общее со способностью определять историю или происхождение в целом, то общее происхождение этого народа заключается в такой последовательности событий, которую Церковь рассматривает как призыв или приглашение Бога: события жизни, смерти и воскресения Иисуса Христа.


Но сказать это – значит меньше, чем отдать должное тому, что участвует в формировании Церкви. Церковь – не просто совокупность тех, кто призван быть с Иисусом, но – и это более важно – тех, кто призван участвовать в том, что делает Иисус. Это возможность, установленная в Воскресении: Христос призвал учеников быть с Ним в Его служении и поручил им определенные дела во имя Его; после Воскресения этот призыв был обновлен и укреплен. Этот призыв не могли заглушить ни смерть, ни отречение самих учеников. И в жизни по Воскресении этот призыв не является уже призывом главным образом извне, но импульсом изнутри, возникновение и возможность действовать которому дает Святой Дух. В таинственном приобщении Тела Христова призыв Иисуса связан с уже существующим Его действием через пребывание Духа, Который подвигает нас на молитву Господню (Рим 8:15; Гал 4:6).


Таким образом, принадлежать к христианскому народу (laoV) означает быть вовлеченным в Божественное действование. Мы не можем всегда или часто осознавать это действование, которое вдохновляет нашу собственную активность, но наши действия и склонности часто могут приближаться к Божественному действованию. Кроме того, это – определяющая особенность жизни во Христе. Нет “мирской” идентичности без действования Бога в Иисусе Христе; поэтому нет принятия этой идентичности без распознания призыва жить более глубоко “внутри” того, что делает Иисус. Что это означает, конечно, сложный вопрос. Мы можем довольно легко говорить о “действительном” Христовом служении как исцелении и прощении грехов, провозглашении прихода Царства Небесного и т. п., но мы должны помнить, что провозглашение Иисусом постепенного приближения Царства, как это раскрывает Евангельское повествование, становится неотделимым от Его собственного самовыражения, Его подчинения Отцу и принятия Им Креста. Действование Иисуса в каждый момент основывается на этом “посвящении” Отцу, на внимании к непрестанной реальности Бога, Своего Родителя, что облегчает Его практическое служение и проводит Его через ужас оставленности и смерти. Крещеный представитель народа Божия (laoV) вовлечен в Божественное действование, которое ведет к разрушению простых богословских моделей, к Иисусовой оставленности и к победе над смертью, которая может придти только через эту абсолютную оставленность, через абсолютное исчезновение того, что мы представляем как наше знание о Боге.


Другими словами, Божественное действование, в которое вовлечены миряне, в основном является делом жертвоприношения. Принадлежность к священническому народу означает принятие в свою жизнь примера жизни Христа. Полное внимание Отцу, которое необъяснимым способом ставит нас по ту сторону любого понятного образа Божественного начала, испрашивает жертвы Богу, которую мы можем принести, и как таковое оно пробуждает готовность быть открытым Богу в любой и каждой ситуации, включая и особые ситуации явного противления Богу. Такая открытость позволяет вручить ситуацию Богу, или по крайней мере указывает на присутствие Бога, что и является священнической задачей народа, его жертвой хваления”11.


2.3 ПРЕДСТОЯТЕЛЬ ОБЩИНЫ


Рассмотрев, каким образом видела Древняя Церковь служение мирян, нам необходимо обратиться к месту предстоятеля во время совершения Евхаристии. “Как собрание народа Божьего, Церковь не может быть без того или тех, кто предстоятельствует перед Богом этому народу. Без предстоятеля церковное собрание обратилось бы в беспорядочную массу. Без служения предстоятелей не может быть евхаристического собрания, а следовательно не может быть Церкви, но и без евхаристического собрания не может быть служения предстоятельства, т.к. без или вне евхаристического собрания предстоятелем некому предстоять перед Богом. Это означает, что там, где появляется местная церковь, там одновременно создается служение предстоятельства. Отсюда вытекает одно из самых основных положений евхаристической экклезиологии: без служения предстоятельства не может быть местной церкви, а поэтому эмпирически признаком кафолической церкви является предстоятель”1, таким образом определяет характер служения предстоятеля общины протопресвитер Николай Афанасьев. И это очень важное замечание, потому как действительно не мыслимо служение предстоятеля без евхаристического собрания. Священник, совершающий молитву от лица всех, представляет собой весь народ Божий, собранный в Церкви. Он ходатайствует “за всех и за вся”, однако в совершении самого таинства необходима и молитва всего народа , всех верных.


“Евхаристическое собрание, как выявление Церкви, было сосредоточием церковной жизни каждой местной церкви. В нем совершался прием в Церковь новых ее членов, в нем поставлялись на служения все лица, имеющие особые дары, в нем исключались ее недостойные члены и, после покаяния, принимались обратно в общение, в нем решались все вопросы, имеющие отношение к жизни местной церкви, как целого, так и отдельных ее членов. В Церкви ничего не могло происходить вне и помимо собрания, которое само не могло существовать без своего предстоятеля. Это означало, что с самого начала в местной церкви ничего не могло совершаться вне и помимо ее предстоятеля или предстоятелей. Другими словами на предстоятелях лежала функция управления, без которой не может осуществляться порядок и строй в церквах”1.


Функции предстоятеля общины выполняют епископы и пресвитеры. “Следует заметить, что употребление понятий “епископ”, “пресвитер” и “диакон” было в I веке крайне нерегулярным. Постановление Апостольского Собора (около 48 года) начинается со слов “Апостолы и пресвитеры и братия” (Деян. 15:23; греч. Οι απόστολοι καὶ οι πρεσβύτεροι καὶ οι αδελφοί, или, по другим рукописям, Οι απόστολοι καὶ οι πρεσβύτεροι αδελφοί, то есть “Апостолы и братья-пресвитеры”, ср.Деян. 15:6). Это самое раннее упоминание “пресвитеров” (собственно, “старейших”), которые, очевидно, рассматриваются здесь как несущие ответственность за Церковь наравне с Апостолами возглавители христианских общин; выражение πρεσβύτεροι αδελφοί, вероятно, может косвенно свидетельствовать о том, что эти πρεσβύτεροι были рукоположены Апостолами и являлись, таким образом, епископами в позднейшем смысле слова. В послании Апостола Павла к Филлипийцам упоминаются вместе епископы и диаконы (Флп. 1:1; греч. επισκόποις καὶ διακόνοις), а в первом послании его к Тимофею о первых 1 Тим. 3: 1-7) и о вторых (1 Тим. 3: 8-13) говорится подробно. О пресвитерах в этом послании говорится особо (1 Тим. 5: 17-22), а из послания к Титу (все эти три послания написаны, вероятнее всего, в середине 60-х годов) видно, что между епископами и пресвитерами не было существенного различия (Тит. 1: 5-9). Видно, что, во всяком случае, пресвитеров рукополагали (1 Тим. 5:22; Тит. 1:5), но, как явствует из Деяний Апостолов, то же самое можно сказать и о диаконах; трудно сказать, можно ли в этом случае говорить о том, что пресвитеры удостаивались епископской, а диаконы – священнической хиротонии в позднейшем смысле этого слова. Возможно, что διακόνοι назывались в I веке вообще все, несущие в Церкви служение предстоятелей, включая сюда и πρεσβύτεροι, а επισκόποι, как это видно из Флп. 1:1, им противополагались. Суть этого различия, возможно, излагается в 1 Тим. 3: 1-7 Апостолом Павлом, который говорит о служении епископа как преимущественно административном (1 Тим. 3:5), которое, при наличии соответствующих способностей, мог бы нести даже новообращённый (1Тим. 3:6), что, однако, было бы для него неполезно в духовном отношении (ср. выбор “диаконов”, как он описан в Деян. 6:5).


Самое понятие επισκόπος (собств., “надзиратель”) имело в те времена вполне конкретный юридический смысл: так назывались официальные возглавители религиозных обществ, имеющих государственную регистрацию и входящих в число COLLEGIA LICITA. Не исключено, что и “епископы” христиан занимали во времена Апостола Павла такое официальное положение, с чем, возможно, и связано требование для них “доброго свидетельства от внешних” (1 Тим. 3:7), не выдвигаемого в отношении “диаконов” вообще (1 Тим. 3:8-13) и “пресвитеров” в частности (1 Тим. 5: 17-22). Из Тит. 1:5-9 можно заключить, что “епископов” избирали преимущественно из “пресвитеров”, последние же, как мы видели, непременно получали рукоположение, обычно епископское в позднейшем смысле этого слова, но иногда, как позволяет предполагать Тит. 1:5, и священническое в современном значении этого понятия (если предположить, что Тит действовал в указанном случае как епископ в привычном нам понимании, поставляющий священников). Очевидно, слово “епископ” обрело привычное нам значение лишь в середине II века (во всяком случае, уже у св. Игнатия Антиохийского).”1


“Без епископа, писал Игнатий Богоносец в послании к смирнянам , – “не позволительно не крестить, ни совершать вечерю любви”. Как тайносовершитель и предстоятель общины, предстоятель по личному усмотрению определял выбор, количество и порядок чтений и песнопений, по собственному вдохновению и умению поучал и излагал молитвы евхаристии”1


“Служение предстоятелей общин Церкви Христовой коренным образом отличается от служения священников Израиля: они служат не посредниками между Христом и верными, через которых общине даётся благодать, а своего рода “связующим звеном” между поместной Церковью или евхаристической общиной и полнотой Вселенской Церкви. Благодать же Христова даётся всей общине в целом, и каждый воспринимает её по вере. Всё это, разумеется, происходит и тогда, когда предстоятель общины не рукоположен, но, если он все же через таинство возложения рук вошёл в общину святых (историческое начало которой было положено в день Пятидесятницы), то в евхаристическом общении вместе с ним примет участие и вся эта община, и тогда Тайная Вечеря на таком общении раскроет верным и всю благодатную полноту Церкви Христовой, т.е. благодать Пятидесятницы. Разумеется, от личных качеств предстоятеля в этом отношении мало что зависит: ведь во время евхаристического общения он выступает лишь как один из представителей общины святых, и, если он вошёл на брачный пир в грязной одежде (Мф. 22:11), то понесёт за это ответственность перед Судьёй; однако вряд ли его недостоинство умалит святость тех, кто вместе с ним (видимо и невидимо) пребывает в собрании. Такой предстоятель может, разумеется, быть лишь первым среди равных, ибо священнодействуют во время литургии все присутствующие, являющиеся священниками по благодати.


Память об этом сохранилась, между прочим, и в каноническом запрещении епископу или священнику служить одному: какое же евхаристическое общение в отсутствии общины? Сохранилась она и в другом: в древнем церковном правиле возлагать руки не только на предстоятелей (то есть епископов и священников, а также прислуживающих во время литургии диаконов), но и на всех вообще верных, которые духовно готовы к тому, чтобы нести в Церкви то или иное служение. Это было то же самое возложение рук, но если на предстоятелей возлагали руки члены общины Апостолов (или их преемников), то на всех прочих – предстоятель и, можно думать, в древнейшие времена все члены общины.


Возможно, в древней Церкви после возложения рук на верного он становился полноправным членом евхаристической общины и получал право совершать те таинства, которые в древней Церкви, по-видимому, мог совершать всякий верный: Крещение и Исповедь. Об Исповеди прямо говорит Апостол Иаков (Иак. 5:16); что касается Крещения, то это таинство и сегодня может совершить в некоторых случаях всякий член Церкви. Очевидно, что речь в данном случае идёт о таинствах, не связанных непосредственно ни с Евхаристией, ни с возложением рук”.


Всё это свидетельствует о том, что в жизни древней Церкви харизматическая составляющая значила не меньше евхаристической и была к тому же совершенно от неё неотделима: ведь и возложение рук на предстоятеля Поместной Церкви или евхаристической общины было чисто харизматическим актом и изначально, очевидно, принципиально не отличалось по существу от такого же возложения рук на всякого верного. Присутствие особым образом (т.е. с участием членов апостольской общины или их преемников) рукоположенного предстоятеля, по-видимому, требовалось в тех случаях, когда необходимо было мистическое соучастие в священнодействии всей церковной полноты, включающей и общину святых Небесной Церкви; когда же это было необязательно, достаточно было двух или трех верных, которые, собравшись и молитвенно призвав Спасителя, могли совершить таинство Крещения или Исповеди.


Таким образом мы выяснили, что в Древней Церкви, служение предстоятеля общины: епископа или пресвитера, было выражением общего служения всей общины. Без общины не могло быть предстоятеля и без предстоятеля не могло быть общины. Все совершали службу, все активно участвовали в богослужении, молитвы читались от лица всех верных присутствоваших на евхаристическом собрании. За Божественной Литургией пресвитер только один раз молится от своего собственного лица, это молитва перед перенесением Святых Даров (“Никтоже достоин..”), все остальные молитвословия выражают общий характер совершаемого тайнодействия. К сожалению, в настоящий время общая практики чтения молитв тайно, практически полностью исключила возможность реального участия верных за богослужением. В связи с укоренением подобной практики тайного чтения молитв в Церкви наблюдается разделение народа Божьего на посвященных и простых мирян, которые ни коим образом не проявляют свою призванность Господом к служению в Церкви. Эти и последующие вопросы будут рассматриваться нами в последующей части, где мы постараемся затронуть те проблемы, которые переживает ныне церковный организм. Разрешение данных проблем не возможно в отрыве от всей полноты Церкви и поэтому требуют совместного обсуждения и разрешения всеми членами Церкви.


3.1 УГАСАНИЕ ДУХА


Самая прескорбная тема, которую мы затрагиваем в нашей работе, касается литургических проблем, а в частности – за 2000 лет существования Церкви Христовой на данный момент мы сталкиваемся с вопросами, которые просто были немыслимы для христиан первых веков. Всегда, важнейшее место в жизни православного христианина занимали такие стимулирующие духовное развитие переживания, как частые причащения Тела и Крови Христовых. Эти устремления до сих пор являются основными в духовной жизни православных христиан. Однако за долгие годы церковного плена, когда наша Святая Церковь была под властью бюрократического государственного аппарата, а затем под игом богоборческих властей, постепенно, как бы незаметно менялось отношение к основному таинству Православной Церкви – Евхаристии. Евхаристия продолжала, продолжает и будет продолжать совершаться в Церкви Христовой до скончания века. Но отношение к этому таинству, которое осталось во всегдашнем благоговении перед ним, изменилось. Бюрократическая синодальная эпоха приучила к формальному отношению к богослужению и к причащению в частности. Для того, чтобы засвидетельствовать свое “православие” . необходимо было причаститься раз в год (!) и это считалось нормальной церковной практикой. Советская эпоха, в период которой стоял вопрос о полном уничтожении Церкви, в целом не изменила своего отношения к практике редкого причащения. Даже стало разрабатываться теория “духовного” причащения, когда якобы христиане, присутствующие за богослужением и не причащающиеся, по своим молитвам сподобляются некоего “духовного” причащения, чего никогда не знала Церковь Христова за всю историю своего существования. Многие ссылаются на фрагменты из житий святых, которые за свою жизнь приступали к причащению один или совсем несколько раз, и предлагают эти исключительные моменты за правило. Впрочем подобные воззрения разбирались уже святыми отцами и ответом на подобные возражения были следующие слова. “Некоторые говорят, что преподобная Мария и многие другие пустынники и подвижники только один раз во всю свою жизнь причастились и это им не воспрепятствовало освятиться. Им мы отвечаем, что пустынники не управляют Церковью и Церковь не для пустынников определяла правила. Как говорит Апостол: “Закон положен не для праведника” (1Тим.1:9). А божественный Златоуст прибавляет: “Все, кто возревновал любомудрия Нового Завета, сделали это не по страху наказания и не из-за угроз, но по божественной любви и горячему к Богу рачению. Ибо они не имели нужды ни в повелениях, ни в заповедях или законах, чтобы возлюбить добродетель и устраняться от зла, но как благородные и свободные сыны, познав собственную ценность [то есть благородство своего естества], они без всякого страха наказания устремились к добродетели” .


Но и эти пустынники, если бы имели возможность и не причащались, то осуждались бы как нарушители священных правил и презрители Божественных Таинств. А если такой возможности у них не было – они неповинны. Так святой Кавасила говорит: “Если души подготовлены и готовы причаститься, а освящающий и [все] совершающий Господь всегда желает освящать и любит Себя отдавать каждому, тогда что может воспрепятствовать Причащению? Конечно, ничто. Но кто-нибудь спросит: “Если кто из живых, имея в душе блага, о которых говорилось, не приступит к Тайнам, не получит ли он, тем не менее, освящение [от совершающейся Литургии]?” [На такой вопрос мы отвечаем, что] это может получить не всякий, но только тот, кто не может прийти телесно, как это бывает и с душами умерших, и по пустыням скитающихся и горам, по пещерам и ущельям земли (ср. Евр.11,38), которым невозможно было видеть жертвенника и священника”, потому что не было у них поблизости церкви. “Таковых Сам Христос освящал невидимо Своим освящением. Если же кто-нибудь имеет возможность, но не приступает к Трапезе, чтобы сподобиться освящения от нее, для такого получить освящение совершенно невозможно – не только потому, что он не приступил, но потому, что не приступил будучи в состоянии это сделать. И поэтому очевидно, что у такого человека душа пуста от добродетелей, которые требуются для Причащения, ибо как может иметь любовь и стремление к Приобщению тот, кто имеет возможность пойти приобщиться, но не хочет? Или как может иметь веру в Бога тот, кто совершенно не боится содержащуюся в словах Господних угрозу пренебрегающим этой Трапезой? И как ему поверить, что он любит то, что может получить, но [по собственному произволению] не получает?””1 .


Преподобный Никодим и святитель Макарий вполне ясно и не двусмысленно поясняют для нас необходимость частого причащения. Формальное отношение к причащению волновало многих святых угодников Божиих. Среди них особенно необходимо выделить праведного Иоанна Кронштадского, говорившего в своих проповедях о частом причащении. “Есть люди, которые только по нужде и необходимости приступают к принятию Святых Таин раз в год. Это тоже нехорошо, потому что исполняют уже свой христианский долг как бы из под палки, по необходимости… А если Господь есть Истинный Хлеб, то мы должны желать этого Хлеба не только раз в год, но, по возможности, каждый месяц, каждую седмицу, даже каждый день. Почему так? Потому что это – хлеб насущный для нас, для нашей души, а так как хлеб насущный нужен нам каждый день, то и в небесной пище – в Теле и Крови Христовых, мы нуждаемся каждый день. Поэтому и в молитве Господней мы молимся: хлеб наш насущный даждь нам днесь”2.


Особенно охранительное богословие (т.е. богословие, которое не терпит никаких изменений в современных богослужебных практиках), развилось в лоне Зарубежной Церкви, которая, в отрыве от Вселенского Православия, стала распространять идеи и мысли, которые были чужды первохристианским общинам. В частности протопресвитер Михаил Помазанский, признанный догматист Карловацкой Церкви в своем отзыве на книгу о. Александра Шмемана заявляет следующее: “Особое место в книге занимает истолкование таинства Евхаристии. Автор проводит мысль, что в ранней Церкви Евхаристия имела совсем иной смысл, чем какой она получила впоследствии. Евхаристия была выражением экклезиологического соборного единения верующих, то была радостная трапеза Господня, и весь смысл ее был обращен в будущее, в эсхатологию, поэтому она представляла собой “богослужение вне времени”, не связанное с историей, с воспоминаниями, богослужение эсхатологическое, чем она резко отличалась от простых видов богослужения, называемых в книге “богослужением времени”. В IV же веке, говорят нам, произошло резкое перерождение первоначального характера Евхаристии. Ей дано было “освятительно-индивидуальное” понимание, и это было результатом двух напластований: сначала мистериального, потом – монашеско-аскетического. 


Вопреки утверждениям этой историко-литургической школы, индивидуально-освятительное значение таинства Евхаристии, т.е. значение не только соединения верующих между собой, но прежде всего единения каждого верующего со Христом через вкушение Его Тела и Крови, совершенно определенно выражено апостолом в X-XI главах I-го послания к Коринфянам: “Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет от чаши сей. Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и не мало умирает”. В этих наставлениях апостола речь идет об индивидуальном принятии святых Таин и об индивидуальной ответственности. И если осуждается недостойно принятие их, то ясно, что, по апостолу, достойное принятие их совершает индивидуальное освящение”1.


Подобными утверждениями о индивидуалистичности причащения Тела и Крови Господней полностью отвергается принцип евхаристического собрания как Тела Христова. В древности, если кто не причащался за богослужением должен был предоставить причину и если она находилась не достаточной, то следовало церковное отлучение. Акцент как всегда делается на боязнь “недостойного” причащения. “Это страх недостойного причащения, попрания святыни. Страх, конечно, духовно оправданный и правильный, ибо ядый и пияй недостойно, в суд себе яст и пиет. Он возник рано, вскоре после победы Церкви над языческой империей, победы, превратившей христианство, на протяжении сравнительно короткого времени, в массовую, государственную и народную религию. Если в эпоху гонений сама принадлежность Церкви обрекла каждого ее члена на узкий путь, полагала между ним и миром сим самоочевидную грань, то теперь с включением всего мира в Церковь грань эта была уничтожена и появилась вполне реальная опасность номинального, поверхностного, теплохладного и минималистического восприятия христианской жизни. Если прежде трудным и духовноответственным был сам доступ в Церковь, то теперь с обязательным включением в Церковь всех возникла необходимость установить внутренние границы и проверки, и такой границей постепенно стало таинство и доступ к нему.


Надо подчеркнуть, однако, что ни у Отцов Церкви, ни в самих богослужебных текстах мы не найдем и намека на поощрение неучастия в таинствах. Подчеркивая святость причастия и его страшность, призывая к достойному к нему приготовлению, св. Отцы нигде и никогда не узаконили той, теперь повсеместно разделяемой мысли, что потому, что таинство свято и страшно, к нему не следует или даже неправильно приступать часто. Для св. Отцов еще самоочевидно было восприятие Евхаристии как Таинства Церкви: ее единства, исполнения и возрастания.”1


Этот вопрос уже нами подымался, однако стоит еще раз обратить внимание даже на те молитвы, которые каждый желающий причаститься читает накануне. Святитель Василий Великий молится перед Святым Причастием: “Вем, Господи, яко недостойне причащаюся Пречистаго Твоего Тела, и Честныя Твоея Крове, и повинен есмь, и суд себе ям и пию, не разсуждая Тела и Крове Тебе, Христа и Бога моего; но на щедроты Твоя дерзая, прихожду к Тебе рекшему: ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем…”. Он осознает, что он (святитель!), – недостойно приступает к причастию, но Василий Великий уповает на милосердие Божие и молится, чтобы через причастие соделаться единым целым со Христом. Вот пример истинного смирения и должного отношения к таинству причащения. Никто из нас не достоин Тела и Крови Господней, но будучи членами Церкви мы уже сами являемся частью этого Тела, поэтому мы призваны к тому, чтобы постоянно являть миру Церковь. Охранительное же богословие создало целую систему запугивания и преград, не позволяющие христианам как можно чаще прибегать к этому спасительному таинству. Наряду с тем, что никто не отменял те молитвы, которые мы читаем перед причащением, и в которых мы выражаем свое недостоинство и осознаем, что только благодатью Божией мы спасаемся, охранительное богословие преподносит нам мифическое “достойное” Причащение, которое якобы возможно только лишь после достаточного говения и исповеди. Это опять таки печальные реалии церковной жизни. Ввиду того, что таинства покаяния и причащения в практике Русской Церкви “привязаны” друг к другу, большим количеством православных воспринимается как “билет на причастие” (по выражению о. Александра Шмемана). Огромное количество прихожан чувствуют себя “достойными” причащения после исповеди и подобное отношение нередко культивируется самими священнослужителями. После трехминутной исповеди и разрешительной молитвы человек чувствует себя вправе приступить к Чаше, “достойным” и даже “безгрешным”, т. е. чувствует, по существу, обратное тому, к чему ведет подлинное приготовление к причастию. Все эти вопросы, которые веками накапливались в Церкви, но не получали всеобщего обсуждения церковного и разъяснения, сегодня остро стоят перед Церковью. Необходимо прилагать все усилия для того, чтобы соборным разумом изъяснить Истинное учение Церкви о причащении Тела и Крови Господней, т.к. это является основополагающим таинством в деле нашего спасения.


3.2 ЕВХАРИСТИЧЕСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ


Наряду с теми проблемами, которые были нами затронуты в предыдущей главе, в церковном организме, никогда не прекращалась истинная литургическая жизнь. Каждая эпоха давала своих праведников, которые непременно напоминали миру, всему народу Божьему о центральном месте Евхаристии в духовной жизни христианина. “Начало евхаристического возрождения в Русской Православной Церкви можно усмотреть в учении и примере преподобного Серафима Саровского, который говорил своим духовным чадам, что не может христианин более почтить праздник церковный, нежели преискренним участием в Божественной Евхаристии. Поэтому он советовал в великие церковные праздники стараться непременно приступать ко Святой Чаше. А тому, кто смущался своим недостоинством или недостаточной подготовленностью, он говорил следующее: “Если бы мы и весь океан наполнили нашими слезами, то и тогда не могли удовлетворить Господа за то, что Он изливает на нас туне и питает нас Пречистою Своею Кровию и Телом, которые нас омывают, очищают, оживотворяют и воскрешают. Итак, приступи без сомнения и не смущайся, но веруй только, что это есть истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которая дается нам во исцеление всех наших духовных струпов”1


Благодаря примеру преподобного Серафима и возрожденному в России через учеников преподобного Паисия Величковского старчеству отношение к Евхаристии постепенно стало изменяться в лучшую сторону. Не только насельники монастырей, но вслед за ними и благочестивые миряне стали чаще приступать ко Святому Причащению. Самые пламенные призывы ко Причащению мы находим в творениях праведного Иоанна Кронштадтского, пастыря, который дерзновенно совершал Евхаристия каждый день и причащал огромное количество людей.


Конечно самым знаменательным событием в начале ХХ века для Русской Церкви стал Поместный Собор 1917-18 гг. на котором впервые во всеуслышание были названы те реальные проблемы, которые веками накапливались в Церкви. Характерно, что представители т.н. охранительного богословия негативно восприняли, сам факт созыва Собора. “Революционное безумие, охватившее страну, естественно, проникло и в церковную среду, а потому мечтать стали о Всероссийском Соборе, наподобие грядущих Всероссийских съездов народных депутатов. В результате Поместный Собор Русской Церкви 1917-1918 гг. не только был созван не по монаршей воле, но на основе совершенно чуждого церковному сознанию и традициям принципа — демократического представительства и выборности”1. Подобные цитаты лишний раз подтверждают, насколько это “охранительство” чуждо истинному пониманию природы Церкви. Конечно, прежде всего на Соборе подымался вопрос о богослужебном языке, о возможности сделать богослужение более понятным для народа. Однако последовавшие “обновленческие” расколы, надолго лишили возможность спокойно рассматривать и решать литургические вопросы.


“Что касается литургического возрождения церковной жизни, то о нем много писалось и говорилось еще на рубеже XIX-XX столетий. Лучшие из церковных деятелей высказывались по этому поводу положительно. Необходимость реформы богослужения обрядовой стороны и создания нового, церковно-приходского устава были предметом занятий особой богослужебной комиссии Московского собора 1917 г. Когда же этому собору не удалось сделать ничего реально ощутимого, то многие ради литургического возрождения встали на путь обновленческого движения. Результат оказался плачевным. Вместо литургического возрождения возникло опасение всякой попытки к осмыслению богослужения и примиренчество к явным нарушениям церковного устава из-за боязни, как бы не вызвать исправлением нового раскола”1.


Сложившаяся ситуация, дала повод представителям “охранительного” богословия, всякую попытку возрождение подлинной евхаристичности называть “обновленчеством”. Но не смотря на столь сильное сопротивление даже в церковной среде, находились люди, которые не прекращали говорить о необходимости возвращения подлинного понимания Евхаристии. Первые попытки богословского осмысления проблемы стали делаться за границей, где в среде русской эмиграции, русское духовенство, обеспокоенное за судьбы Русской Церкви на Родине, понимая, что Церковь – это прежде всего Тело Христово, стали говорить и писать об Евхаристии. Среди авторов работ особенно необходимо выделить труды архимандрита Киприана (Керна), который в своей главной работе “Евхаристия” (1946) исследовал историю становления литургического чина Православной Церкви и раскрыл значения каждого священнодействия за богослужением. Вклад его особо ценен тем, что он критически подходя к истории становления литургии, показал, что многое в нашей литургической современной практике не соответствует истинному смыслу Евхаристии.


Огромный вклад в развитие литургической мысли сделал протопресвитер Александр Шмеман, ректор Свято-Владимирской Духовной семинарии в Нью-Йорке. Будучи одним из учеников о. Киприана (Керна), искренне переживая за судьбу Русской Церкви, протопресвитер Александр последовательно в своих трудах: “Введение в литургическое богословие”, “За жизнь мира”, “Водою и Духом”, “Великий Пост”, “Евхаристия. Таинство Царства” – излагает мысль о том, что современная богослужебная практика должна быть направлена на то, чтобы созидать евхаристическое собрание, общину и через это являть миру Церковь Христову. Будучи дерзновенным человеком, он высказывает порой слишком эмоционально окрашенные реплики, не соглашаясь с существующим положением вещей. Но во всех его работах чувствуется искренняя любовь к Церкви и желание сделать все возможное для восстановление подлинных церковных отношений. О. Александр неоднократно высказывает мысль о том, что “подлинное возрождение Церкви начнется с возрождения евхаристического”1.


Протопресвитер Николай Афанасьев, будучи также представителем “парижского” богословия пишет исчерпывающие работы, раскрывающие подлинный смысл евхаристических общин. Его работа “Церковь Духа Святого”, которая многими в православной среде была воспринята как попытка протестантского обоснования природы Церкви. На самом дела о. Николай строго в Духе Отцов Церкви раскрывает значение служение всех верных чад Божиих. Его заслугой является то, что он один из первых православных священнослужителей, кто уделил столь пристольное внимание служению “царственного священства” – мирян , в Церкви. Тем самым напоминая, что Церковь – это единый богочеловеческий организм, где все участвуют в общем делании, созидании Тела Христова.


В России же, где Церковь, гонимая, несмотря на все сложности и трудности советского периода, оставались истинные пастыри Христовы, созидающие церковные общины и устрояющие евхаристическую жизнь своей паствы. Эти пастыри понимали, что в корне необходимо другое отношение к общинной жизни. “Самое главное, что было утрачено, – это община. В первые века была община. Люди жили единодушно. Люди помогали друг другу. И церковь процветала. Слово Божие прошло весь мир, и имя Христово было всем открыто. …приходская жизнь подлежит коренному переустройству. Приходы обезличенной массы верующих необходимо превратить в общины, очень ограниченные по своему составу. Члены общины (и пополнение ее) должны быть людьми безупречными как в церковном, так и в гражданском отношениях”2, – говорил на своих проповедях истовый молитвенник архимандрит Сергий (Савельев), который в тяжелейшие годы советского лихолетья, находил в себе силы и мужество не быть просто “требоисполнителем”, а созидая евхаристическую общину, вести людей ко спасению.


В 1998 году исполнилось сто лет со дня рождения и двадцать лет со дня смерти духовника Спасо-Преображенской пустыни под Елгавой Рижского Свято-Троицкого монастыря архимандрита Тавриона (Батозского). Для многих и многих людей о. Таврион в советской России был живым свидетельством Воскресения Христова и вытекающей из него царственной свободы христианина. Он действительно жил в любви и свободе тогда, когда это казалось невозможным, а Спасо-Преображенская пустынька, в которой он служил начиная с марта 1969 г., была местом, где светил чистый свет непобежденной вратами ада Христовой Церкви, где старались принимать всех, где ежедневно служилась Евхаристия, на которой все могли быть причастниками, где вслух всего народа звучали слова евхаристической молитвы возношения, где звучало слово Божье и слово Церкви, где в тех, кто приобщался к жизни и служению о. Тавриона, Воскресение становилось не просто воспоминанием, но действием, наполняя приезжавших жизнью и великой надеждой. “Получив во время иерейского рукоположения в 1925 г. благословение на ежедневное совершение литургии, он строго исполнял его в течение всей своей жизни, даже в сталинских лагерях, где он провел в общей сложности около 27 лет, и роль, которую Евхаристия играла в его жизни и служении, делает его виднейшим представителем так наз. евхаристического возрождения, показывая, что истоки этого церковного движения лежат вовсе не в каком-то “новом” богословии или еще где, но именно в самом Православии.


Действительно, о. Таврион является своего рода венцом, “печатью” той традиции, которая жила в нашей Церкви начиная, по крайней мере, с XI века, когда прп. Симеон Новый Богослов объявил критерием подлинности духовной и особенно монашеской жизни не одни аскетические добродетели, но реальность переживания человеком таинства Евхаристии. Совсем недавно о. Иоанн Мейендорф заметил, что поздний византийский исихазм, у истоков которого как раз и стоял прп. Симеон, был в действительности гораздо более евхаристическим движением, чем это иногда кажется. Если вдуматься, в этом нет ничего неожиданного, поскольку такое отношение к Евхаристии, ставящее человека в зависимость от действия Божьего, а не человеческого, это еще один шаг навстречу царственной свободе человека, возвещать которую и было призвано монашество с момента своего появления и которую для многих воплощал в себе о. Таврион”1.


Архимандрит Виктор (Мамонтов), также полагает много силы для евхаристического возрождения. “Начавшееся в нашей Церкви движение общинной жизни, евхаристическое возрождение свидетельствуют о стремлении живых ее сил исполнить Христову заповедь единения. Общинная жизнь, развивавшаяся в катакомбной Церкви во время гонений, стала проявлять себя все более открыто в некоторых приходах Москвы и других городов в 70-е годы.


Важной вехой в развитии общинной жизни Церкви явилось рождение общинного прихода, основанного Преображенским братством в конце 80-х годов сначала в г.Электроугли, а затем в некоторых московских храмах. Ныне общинный приход московского храма Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках является ведущим в исполнении миссии церковного возрождения. Те, кто в состоянии был оценить духовную значимость опыта общинной жизни этого прихода, приняли его как возможность восполнить свои личные поиски на трудном пути возрождения церковной жизни. Немало в нашей церкви тех, кто нынешнее возрождение общинной жизни воспринимает как нечто вредное и чуждое духу Православной Церкви, самое слово “община” ассоциируется у них с сектантством, поэтому вызывает неприязнь. Это не отречение от слова, это уничтожение корня Церкви.


Церковь начинала свою жизнь в форме общины – маленькой духовной семьи, которая несла в себе всю полноту жизни во Христе. Заменить общину приходом невозможно, потому что приход – понятие вторичное для Церкви, он не заключает в себе сущность природы Церкви, будучи более организацией, нежели организмом. Общину созидает Евхаристия, приход создают географическое место, совокупность общин и должностные лица. Кризис евхаристической жизни связан с кризисом общинной жизни, что привело к появлению безобщинных приходов. Древний принцип Евхаристии – всегда вместе и все – сменился другим: не всегда вместе и не все.


В наши дни многие христиане совершенно не понимают смысла Евхаристии, того, что, единодушно участвуя в ней, соединяясь со Христом и друг с другом, мы становимся единым живым Телом и тем самым являем Церковь бытийно, а не на словах. Тот, кто сегодня живет Евхаристией, а завтра отказывается от нее, тот, кто сегодня любит всех братьев и сестер, а завтра – нет, свидетельствуют о разрыве в своем церковном сознании и, следовательно, о своей невозможности быть свидетелем Христа в мире”1.


Множество других ревностных пастырей Церкви, продолжали и продолжают говорить о том, что необходимо созидание евхаристических общин, необходима возвращение к практике частого причащения, необходимо возвращение к идеалам соборности. Но делать этого необходимо только всей Церкви, нельзя в отрыве от соборного разума принимать какие-либо решения. Нужно говорить об этих проблемах, подымать эти вопросы и только совместным соборным волеизъявлением возможно возвращение к истокам.


3.3 ЛИТУРГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ


Рассмотрев проблему связанную с возрождением евхаристичности нашего сознания, мы считаем необходимым обратить внимание и на другие вопросы связанные с современной литургической практикой. Евхаристия совершается на литургии, и поэтому для нас важно все богослужение в целом. В данной главе мы не претендуем на конечное решение всех вопросов, мы пытались лишь затронуть основные моменты, которые на наш взгляд мешают полному пониманию совершаемого богослужения. Нам бы хотелось привести высказывание протопресвитера Иоанна Мейндорфа по поводу проблемы, затрагиваемой нами.


“Вера и богослужение неразрывно связаны, то эта связь должна быть не только формальной, но и живой, питающей и веру людей, и их молитвенную жизнь. В православном понимании Церкви вера сохраняется не только через апостольское преемство епископата, но и всем народом Божиим; соборность Церкви выражается не только в Соборах – Вселенских и Поместных, но также и в их принятии и усвоении всем народом Божиим. Так и богослужение не есть дело одного лишь духовенства: оно творится и питается благочестием всего народа. В историческом бытии Церкви часто возникают опасности от нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры. Например:


– Богослужение, или, вернее, народное благочестие, иногда развивается независимо от церковного богословия, от Писания, от церковного учительства, а тем самым и церковного Предания. Когда богослужение застывает в непонятных формах, совершается на непонятном языке, отдает предпочтение внешним (а иногда и совсем недавним) обычаям, то народ начинает прибегать к “кустарному творчеству”, питается сентиментализмом, а иногда и вовсе уходит на совсем нецерковные (сектантские) пути…


– Другая психологическая и духовная опасность: богослужебные реформы, исходящие “сверху”, навязываемые иерархией, может быть, и на вполне правильных богословских основаниях, но без народного восприятия, без доверия и единства между церковной властью и народным благочестием. Такие реформы создают атмосферу разлада и часто приводят к расколу.


– Еще одна опасность, вполне очевидная и сразу возникающая там, где произошел разрыв между богословием и благочестием, где богослужение больше не питается живым Преданием Церкви: это склероз литургических обычаев, отсутствие понимания их смысла, вымышленные символические толкования, направленные лишь на то, чтобы оправдать то, что в оправдании, собственно, не нуждается. Когда общество и культура меняются, такое “замороженное” богослужение перестает быть проводником Истины и Жизни”1.


Эти слова о. Иоанна, к сожалению имеют основание и в нашей ситуации. Приходится отметить наличие в литургии таких молитвословий, сам характер которых исключает возможность активного молитвенного их переживания даже и самими священнослужителями. Таковой является ектенья об оглашенных. Ектенья об оглашенных, которая в современной церковной ситуации практически полностью потеряла свой смысл .есть молитва Церкви о тех, кто готовится к принятию таинства Крещения, и до определенного момента им позволяется находится за богослужением. Возглас дьякона: “Елицы оглашеннии – изыдите”, полностью утратил свое значение. Известна практика, когда за пасхальным богослужением опускается полностью эта и последующие две ектеньи, и за сугубой ектеньей сразу следует пение Херувимской песни. Вопрос о назначении ектеньи об оглашенных остается открытым и надлежит общему обсуждению. Предлагается, некоторыми священнослужителями духовное толкование данных прошений, в том смысле, что все мы в каком-то роде “оглашенные”, так как постоянно отступаем от Бога и вновь возвращаемся в общение с Ним. Но подобное толкование заведомо представляется нам ложным, потому как в Церкви не существует какого-либо тайного учения, и если бы данное толкование соответствовало действительности, то в богослужебной литературе это было бы непременно выражено.


Также не вполне упорядочен вопрос с поминовением записок за Литургией. Церковный Устав предусматривает отмену заупокойных молений в праздничные дни, подобные указания четко прописаны в богослужебной литературе, но не смотря на все это во многих храмах, где богослужение совершается ежедневно, и где можно было бы исполнить полностью предписания Устава , эти поминовения все равно совершаются даже на Великие Двунадесятые праздники. О недопустимости подобных поминовений убедительно писал святитель Афанасий (Сахаров), в своем замечательном исследовании “О поминовении усопших по уставу Православной Церкви”. Во время Литургии есть несколько моментов, когда можно совершать эти поминовения, но негласно, к сожалению большая часть прихожан даже не догадывается об этом.


В современной литургической практике все внимание молящихся обычно бывает сосредоточено на Великом Входе. Царские врата открыты, совершается каждение, выход и велегласные поминовения, в виду чего большинство людей уверены, что это является главной частью богослужения. Евхаристический канон полностью остается потерянным для молящихся в храме, и прихожане слышать лишь обрывки фрах евхаристических молитв, которые становятся вовсе непонятны. Во время архиерейского богослужения, когда врата открыты в течении всей службы, и все совершаемое в алтаре видно находящимся в храме, понимание литургии облегчается, и люди действительно ощущают себя соучастниками в совершении таинства. Каким образом разрешать этот вопрос, опять-таки можно решить только согласовывая свои действия с соборным разумом Церкви. Пока же не было никаких особых рассмотрений всех этих проблем, которые накопились за долгие годы лихолетья. Подлинное же возрождение церковной жизни, невозможно без учета всех положений, которые мешают мирянам полностью принимать участия в богослужении. Конечно необходимо делать большой акцент на проповедь и разъяснение каждого фрагмента службы, однако богослужение должно быть не просто таинственно-возвышенным действом, но действительным евхаристическим собранием, где весь народ Божий, собранный в храме, совершает таинство Благодарения.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Нами было совершено краткое исследование на тему возрождения евхаристических общин, которые являются основой соборного разума Церкви. Освещая эту проблему, мы понимали, что в Церкви есть мнения противоположные нашему. Сам термин “евхаристическое возрождение” многими воспринимается как неверие в Святость Церкви, потому как возрождать нужно то, что окончательно ушло, а таинство Евхаристии совершалось и будет совершаться в Церкви. Поэтому мы постоянно подчеркивали, что возрождение это связано с тем, чтобы в церковном сознании укоренилось то понимание природы Евхаристии которое была присуще Древней Церкви, когда совместное причащение Тела и Крови Господа, не являлось тяжкой повинностью, а было выражением принадлежности к Церкви. Со временем подобное понимание Евхаристии утрачивалось, и превратилось в акт индивидуального участия каждого члена Церкви, что, по нашему мнению, является искажением природы Церкви, где все едины во Христе Иисусе, а выражение этого единства есть совместное приобщение. Подобный индивидуализм мешает восстановлению подлинной соборности.


Обращаясь к истории евхаристического собрания, мы еще раз убеждались в том, что совершение таинства являлось делом всей общины, когда все верные совершали молитву. Молитвы предстоятеля собрания (епископа или пресвитера) совершаются от лица всех верных и сейчас, однако того совместного осмысленного участия в богослужении практически не наблюдается.


Говоря о возрождении служения мирян в Церкви, мы понимали, что современная церковная ситуация далека от совершенства, и на лицо разделение всего народа Божьего на посвященных и непосвященных. Это разделение является печальной реальностью и не считаться с ним, значит неверно оценивать ситуацию. Необходимо возрождать церковную жизнь во всех ее сферах, особенно делая акценты на более активное привлечение мирян в решение церковных вопросов.


Наше обращение к истории апостольских богослужений, вовсе не является выражением желания совершать Евхаристию как это было в Древней Церкви. Мы прекрасно понимаем, что Церковь – это богочеловеческий организм, который постоянно развивается. И не учитывать то литургическое богатство, которое было накоплено Церковью за все время своего существования тоже нельзя. И именно наше уверенность в том, что Церковь постоянно обновляется и позволила нам говорить о необходимости рассмотрения различных вопросов касательно современной литургической практике.


Основной мыслью нашего сочинения являлось стремление показать, что таинство Евхаристии – есть центральное таинство Церкви. И поэтому необходимо возвращение к практике более частого причащения. Но эта проблема на наш взгляд, также не должна решаться в механическом порядке, когда все присутствующие за богослужением и не понимающие происходящие будут причащаться. Нужно возродить в народе Божьем отношение к этому таинству, и тогда совместное причащение будет выражением общности Духа.


Необходимо раз и навсегда сказать о том, что частое причащение мирян не в коем случае не противоречит церковному преданию. В Древней Церкви Евхаристия совершалась ежедневно, и сегодня, желающие вести напряженную евхаристическую жизнь, должны помнить о том, что их желание имеет основание в церковной истории. Наоборот, те, кто приступают к таинству Причащения лишь несколько раз в году искажают подлинное видение духовной жизни христианина. Если народ Божий осознает себя также совершителем таинства вместе с предстоятелем, то последующее причащение будет естественным выражением этого сослужения, т.к. невозможно представить себе двух сослужащих пресвитеров и не причащающихся вместе.


Возрождение соборности, также невозможно без возрождения евхаристичности нашего сознания. Соборность – это есть неизменное свойство Церкви, однако для того, чтобы стать причастным этому свойству, нужно самим соделаться глубоко церковными, а подлинная церковность всегда выражается в Евхаристии. Все сферы церковной жизни так или иначе связаны с “таинством таинств”.


Сегодняшняя относительная свобода Церкви создает все условия, чтобы возрождение церковной жизни шло по всем направлениям. Необходимо использовать этот исторический момент и соборным разумом разрешить все накопившееся вопросы. К этому призвана Русская Церковь в XXI веке.


“Я верю, что, по милости Божьей, именно Православие сохранило и чрез все века пронесло это видение, это самопонимание Церкви, это знание что “где Церковь, там и Дух Святой и вся полнота благодати” (Ириней Лионский, “Против ересей” 4, 18). Но именно потому, что это так, мы, православные, должны найти в себе силу погрузиться в это евхаристическое возрождение Церкви. Речь идет не о “реформах”, “приспособлениях”, “модернизации” и т.д. Речь идет, напротив, о возврате к тому видению, к тому опыту, которым изначально жила Церковь”1.


СПИСОК ИСТОЧНИКОВ:


1. Алымов В. Лекции по церковной литургике. // www.krotov.org/history/04/alymov/alym_03.html.


2. Антоний (Блюм), митр. Царственное священство мирян. // www.synergia.itn.ru/kerigma/rek-lit/duhovn/suroj/tsar-sv.htm.


3. Афанасьев Н., протопр. Вступление в Церковь. М.: Паломник, 1993.


4. Афанасьев Н., протопр. Церковь Духа Святого. Рига: Балто-Славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1994.


5. Борисов А., свящ. Побелевшие нивы. // http://www.krotov.org/libr_min/b/borisov/nivy022.html.


6. Виктор (Мамонтов), архим. Миссия православного прихода-общины. // www.stphilaret.ru/favor/avict36.htm.


7. Голубцов А.Н. Из чтений по церковной археологии и литургике. М.: Светлячок, Паломник, 1996.


8. Евдокимов П. Всеобщее священство мирян в восточной традиции // favor2.chat.ru/bogosl35evd.htm


9. Еремин А. Пастырь на рубеже веков. // http://alekmen.narod.ru/Part06.html


10. Желудков С., свящ. Из “Литургических заметок”. // Вестник РСХД, N103, 1979.


.11. Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры. М.-Клин: Братство свт. Тихона, 1996.


12. Иоанн (Зизиулас), митр. Евхаристия и Царство Божие. // Страницы, N2:4, 1997.


13 . Иоанн (Попов),архиеп. Экклезилогические обоснования Православной Миссии.


 14. Иустин (Попович), архим. Православная Церковь и экуменизм. // www.romanitas.ru/content/popovich/ecumenism/1-2.htm.


15 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999.


16. Константин (Горянов),еп. Церковь, Литургия и образование. // www.spbda.ru/deancorp/doklad01r.html


17. Кураев А., диак. Протестантам о православии. // www.kuraev.ru/vech.html


18. Лосский В.Н. Богословие и боговидение. М.: Св.-Владимирское б-во, 2000


19. Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991,


20. Мейндорф И., протопр. Об изменяемости и неизменности православного богослужения. // ЖМП, N8, 1998.


21. Мейндорф И., протопр. Православие в современном мире. // www.civitasdei.boom.ru/books/mejend3.htm#5.


22. Мейндорф П. Литургический путь Православной Церкви в Америке // http://favor2.chat.ru/serv48.htm.


23. Михаил (Мудьюгин), архиеп. Основы и традиции служения мирян в Церкви. // www.stphilaret.ru/conf95mikh.htm.


24. Михаил (Мудьюгин), архиеп. Русская Православная церковность. М.: Библейско-Богословский институт, 1995.


25. Никодим Святогорец,. Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. // http://www.pagez.ru/olb/051.php.


26. Община в современной Православной Церкви. // Община XXI век. N10 (12).


27. Павел, архиеп. Как мы веруем. // www.stphilaret.ru/palitob.htm.


28. Пивоваров Б. Божественная Евхаристия как основа духовной жизни. // Церковь и время, N2, 2000.


29. Помазанский М., протопр. Богослужение. // www.liturgica.ru/bibliot/pomazans.html.


30. Православная община. N47 (5), 1998.


31. Сергей (Савельев), архим. Что же делать? Церковь // Православная община., N47(5) , 1998.


32. Серков Г., прот. О единстве христиан и об Евхаристии, как о причащении этому единству. // Вестник РСХД N99, 1971.


33. Скабалланович М. Толковый Типикон. М.: Паломник, 1995.


34. Служебник. М.: Донской монастырь, 1991.


35. Сорокин В.В Новое небо над новой землей (размышления над Библией). // www.bible-center.ru/book/newheaven/2/3/1.


36. Уайбру Х. Православная литургия. М.: Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея, 2000.


37. Уильямс Р. Быть народом: размышление над понятием “миряне”. // http://ao.clcp.ru/arch/024/024-lao.htm.


38. Федоров В., прот. Православная миссия сегодня. // http://www.pimen.ru/russian/books/missia/missia_16.htm.


39. Фудель С. Записки о Литургии и Церкви. М.: ПСТБИ, 1996.


40. Хомяков А.С. Церковь одна.


41. Шмеман А., протопр. Евхаристия – Таинство Царства.М.: Паломник, 1992.


42. Шмеман А., протопр. Исповедь и Причастие. // www.liturgica.ru/bibliot/ispoved.html.


43. Шмеман А., протопр. Исторический путь Православия. // www.biblio.my.tomsk.ru/basa/real/shmeman01/09.htm.


44. Яннарас Х. Вера Церкви. М.: Центр по изучению религий, 1992.


45. www.pagez.ru/ds/evhar.php.






[1] Прп. Никодим Святогорец, свт. Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. // http://www.pagez.ru/olb/051.php.



[2] Шмеман А., протопр. Евхаристия – Таинство Царства. М.: Паломник, 1992, с. 4.



1 Уайбру Х. Православная литургия. М.: Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея, 2000., с. 24.



1 Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры. М.-Клин: Братство свт. Тихона, 1996. с. 151-152.



2 Цит. по: Фудель С. Записки о Литургии и Церкви. М.: ПСТБИ, 1996. с. 15.



3 Кураев А., диак. Протестантам о православии. // www.kuraev.ru/vech.html.



1 www.pagez.ru/ds/evhar.php



1 Кураев А., диак. Протестантам о православии. // www.kuraev.ru/vech.html



2 Яннарас Х. Вера Церкви. М.: Центр по изучению религий, 1992. с. 179.



1 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999, с. 11



2 Цит. по: Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999. с. 12



1 Цит. по: Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры. М.-Клин: Братство свт. Тихона, 1996, с. 156.



2 Прп. Никодим Святогорец, свт. Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. // http://www.pagez.ru/olb/051.php.



1 Служебник. М.: Донской монастырь, 1991, с. 123.



1 Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992, с. 21.



1 Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992. с. 21


2 Константин (Горянов),еп. Церковь, Литургия и образование. // www.spbda.ru/deancorp/doklad01r.html



1 Павел, архиеп. Как мы веруем. // www.stphilaret.ru/palitob.htm.



1 Серков Г., прот. О единстве христиан и об Евхаристии, как о причащении этому единству. // Вестник РСХД N99, 1971, с. 27.



2 Шмеман А., протопр. Исторический путь Православия. // www.biblio.my.tomsk.ru/basa/real/shmeman01/09.htm.



1 Иоанн (Зизиулас), митр. Евхаристия и Царство Божие. // Страницы, N2:4, 1997. с. 497.



1 Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992, с. 23



2 Иоанн (Зизиулас), митр. Евхаристия и Царство Божие. // Страницы, N2:4, 1997, с. 497.



3 Афанасьев Н., протопр. Вступление в Церковь. М.: Паломник, 1993, с. 164.



1 Серков Г., прот. О единстве христиан и об Евхаристии, как о причащении этому единству. // Вестник РСХД N99, 1971, с. 27.



1 Лосский В.Н. Богословие и боговидение. М.: Св.-Владимирское б-во, 2000, с. 549.



2 Цит. по: Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры. М.-Клин: Братство свт. Тихона, 1996, с. 113.



1 Хомяков А.С. Церковь одна. //



1 Мейндорф И., протопр. Православие в современном мире. // www.civitasdei.boom.ru/books/mejend3.htm#5.



1 Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991, с. 134



1 Иоанн (Попов),архиеп. Миссия Церкви в Православном понимании: экклезиологические и канонические обоснования. // www.blagovest.bel.ru/mission/misob.html



2 Иустин (Попович), архим. Православная Церковь и экуменизм. // www.romanitas.ru/content/popovich/ecumenism/1-2.htm



1 Община в современной Православной Церкви. // Община XXI век. N10 (12)



1 Голубцов А.Н. Из чтений по церковной археологии и литургике. М.: Светлячок, Паломник, 1996, с. 13



2 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999. с. 23



1 Скабалланович М. Толковый Типикон. М.: Паломник, 1995, с. 18.



2 Уайбру Х. Православная литургия. М.: Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея, 2000., с. 21



1 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999, с. 38-39.



2 Алымов В. Лекции по церковной литургике. // www.krotov.org/history/04/alymov/alym_03.html.



1 Там же.



2 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 1999, с. 24.



1 Голубцов А.П. Из чтений по церковной литургике. М.: Светлячок, Паломник, 1996, с. 15



1 Алымов В. Лекции по церковной литургике. // www.krotov.org/history/04/alymov/alym_03.html



2 Голубцов А.П. Из чтений по церковной литургике. М.: Светлячок, Паломник, 1996, с. 18



1 Алымов В. Лекции по церковной литургике. // www.krotov.org/history/04/alymov/alym_03.html



1 Прп. Никодим Святогорец, свт. Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. // http://www.pagez.ru/olb/051.php



[3] Афанасьев Н., протопр. Церковь Духа Святого. Рига: Балто-Славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1994. с. 12



[4] Антоний (Блюм), митр. Царственное священство мирян. // www.synergia.itn.ru/kerigma/rek-lit/duhovn/suroj/tsar-sv.htm



[5] Михаил (Мудьюгин), архиеп. Основы и традиции служения мирян в Церкви. // www.stphilaret.ru/conf95mikh.htm



[6] Евдокимов П. Всеобщее священство мирян в восточной традиции // favor2.chat.ru/bogosl35evd.htm



[7] Евдокимов П. Всеобщее священство мирян в восточной традиции // favor2.chat.ru/bogosl35evd.htm



[8] Федоров В., прот. Православная миссия сегодня. // http://www.pimen.ru/russian/books/missia/missia_16.htm



[9] Борисов А., свящ. Побелевшие нивы. // http://www.krotov.org/libr_min/b/borisov/nivy022.html



[10] Мейндорф П. Литургический путь Православной Церкви в Америке // http://favor2.chat.ru/serv48.htm



1 Еремин А. Пастырь на рубеже веков. // http://alekmen.narod.ru/Part06.html



2 Уильямс Р. Быть народом: размышление над понятием “миряне”. // http://ao.clcp.ru/arch/024/024-lao.htm



11 Уильямс Р. Быть народом: размышление над понятием “миряне”. // http://ao.clcp.ru/arch/024/024-lao.htm



1 Афанасьев Н., протопр. Церковь Духа Святого. Рига: Балто-Славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1994. с. 143-144.



1 Афанасьев Н., протопр. Церковь Духа Святого. Рига: Балто-Славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1994. с145



1 . Сорокин В.В Новое небо над новой землей (размышления над Библией). // www.bible-center.ru/book/newheaven/2/3/1



1 Голубцов А.П. Из чтений по церковной археологии и литургике. М.: Светлячок, Паломник, 1996, с.22.



1 Прп. Никодим Святогорец, свт. Макарий Коринфский. Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Таин. // http://www.pagez.ru/olb/051.php



2 Цит. по: Пивоваров Б. Божественная Евхаристия как основа духовной жизни. // Церковь и время, N2, 2000, с. 173.



1 Помазанский М., протопр. Богослужение. // www.liturgica.ru/bibliot/pomazans.html



1 Шмеман А., протопр. Исповедь и Причастие. // www.liturgica.ru/bibliot/ispoved.html



1 Пивоваров Б. Божественная Евхаристия как основа духовной жизни. // Церковь и время, N2, 2000, с. 173-174.



1 Коробьин Г. Прения о языке богослужения на Поместном Соборе 1917-18гг. // Благодатный огонь,



1 Желудков С., свящ. Из “Литургических заметок”. // Вестник РСХД, N103, 1979, с. 65.



1 Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992. с. 298



2 Сергей (Савельев), архим. Что же делать? Церковь // Православная община., N47(5) , 1998 г



1 Православная община. N47 (5), 1998.



1 Виктор (Мамонтов), архим. Миссия православного прихода-общины. // www.stphilaret.ru/favor/avict36.htm



1 Мейндорф И., протопр. Об изменяемости и неизменности православного богослужения. // ЖМП, N8, 1998.



1 Шмеман А., протопр. Евхаристия. Таинство Царства. М.: Паломник, 1992, с. 5.

Цей запис має 4 коментар(-ів)

  1. иерей Димитрий Карпенко

    Совершенно случайно обнаружил свою
    дипломную работу на Вашем сайте. Благо-
    дарю, что поместили её.

    —-
    А Вам спасибо, что написали об этом!
    свящ. Андрей Дудченко

  2. Анонім

    Отец Георгий, спасибо за отзыв! Появляйтесь чаще в комментариях! 🙂

    свящ. Андрей

  3. Священник Георгий Кохно

    Очень хорошая статья!

    Мы собираемся вместе – Синаксис – первая часть Литургии:
    1. чтобы услышать Слово Божие – встретиться с Господом Иисусом в Его Слове,
    2. вознести совместные молитвы – во Христе Богу,
    3. совершить Евхаристию.

    "…Псалмы и чтения из Священного Писания приготовляют и очищают нас для великого освящения Святыми Тайнами". (св. Николай Кавасила).

    В нашем соборе все (или почти все) причащаются за каждой Литургией, как и учит нас Анафора Литургиии Иоанна Златоуста:

    "Мы молимся …..ниспошли Твой Святой Дух ….
    и сотвори этот хлеб пречистым Телом Твоего Христа,
    и то, что в этой Чаше – пречистой Кровью Твоего Христа….
    чтобы когда мы причащаемся
    Они принесли очищение душ и прощение грехов,
    общение Святого Духа,
    полноту Царства Небесного,
    уверенность перед Тобой – не осуждение или наказание…"

    и

    Благодарственная молитва после Причащения Литургии Василия Великого:

    Благодарим Тебя, Господи Боже наш,
    за причащение Святых Твоих Таин,
    Которые Ты дал нам для пользы,
    освящения и исцеления наших душ и тел.
    Caм Владыка всех,
    дай чтобы эти Твои Святые Тайны сотворили в нас
    веру непоколебимую,
    любовь нелицемерную,
    премудрость совершенную,
    здоровье душ и тел,
    защиту от всякого врага,
    желание и волю исполнять все чему Ты научил нас,
    и, наконец, правильный ответ на Страшном Суде Христа Твоего.
    Ибо Ты Один можешь освятить нас и мы восхваляем Тебя, Отец, Сын и Святой Дух
    сейчас и всегда и во веки веков. Аминь.

    С любовью и пожеланием написать много хороших статей,

    Священник Георгий Кохно
    г. Вашингтон
    Свято-Николаевский Собор
    Православная Церковь в Америке.

  4. Святослав

    Cтаття дуже потрібна і актуальна!
    Пару ідей щодо практичного Євхаристійного відродження по парафіях:
    1. Ті хто регулярно причащаються, нехай спонукають до цього своїх знайомих з приходу. Нариклад: "Брате, а чого ти сьогодні не розділив зі мною Євхаристійну трапезу?"- і далі ваші пояснення.
    2. Поширення по приходах літератури щодо євхаристійного життя. Коротки і дешеві брошурки Шмемана, наприклад. Підійти до настоятеля і запропонувати їх виставити на церковній розкладці і т.д.

    З Богом!

    Святослав

Залишити відповідь до Анонім Скасувати відповідь