Блог

Благодарим редакцию Телеграм-канала t.me/Anacampsis за любезное разрешение опубликовать эту статью.

«Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование!»

Ис. 1:13

Введение

Среди всех религий и конфессий нет службы Богу более красивой, торжественной, праздничной, многосоставной, как наше православное богослужение. Это стало одной из ярких особенностей нашей Церкви. И даже древнегреческое слово «ὀρθοδοξία» у нас переведено как «правильное славление», в то время как его лучше было бы перевести «правильным мнением».

Посещение богослужений считается в Церкви обязательным, и это небезосновательное требование. Это особая часть нашей жизни, где мы откладываем все мирское попечение ради самого главного – своего духовного развития во Христе.

Однако, наверняка многие из читателей или смутно ощущали, или осознавали ясно и отчетливо, что не вполне получают то, зачем они приходят в храм. Это принято списывать на личное нерадение, слабую волю, искушение диавола, что без сомнения имеет место. Но есть и другие факторы, о которых не принято говорить с высоких амвонов, и именно этим проблемам посвящена эта статья.

Те наблюдения и выводы, которые озвучены ниже, основаны исключительно на практике церковной жизни. Автор делает попытку выявить те проблемы и вызовы, с которыми мы встречаемся на богослужении и ответить на вопрос: нужна ли Церкви богослужебная реформа?

Целью данной работы не является подробный анализ богослужебных практик и их актуальность, но лишь желание обозначить основные вехи данного вопроса. Им еще предстоит глубокое литургическое исследование и рассмотрение специальными богословскими комиссиями.

1. Зачем нужен храм

Зачем верующему нужно богослужение в храме? Этот вопрос встает еще более остро после заявления патриарха Кирилла, произнесенного в начале периода пандемии коронавируса, что и «…без посещения храма можно спастись»[1].

Первая причина, приходящая на ум, что в храмах совершаются Таинства Церкви. Однако, Таинства могут совершаться и в других местах: Елеосвящение возможно на дому; Крещение в реке, как делали в первые века; а Евхаристия служиться на мощах мучеников в любом месте, под открытым небом. Аналогично и другие Таинства. Известно, что первые христиане не имели храмов, поэтому совершали Евхаристию в домашних условиях. Просто молиться можно и дома. Более того, любой православный может служить службы мирянским чином (о чем знают не все миряне).

Храмы, в современном понимании – здания в которых совершаются богослужения, стали появляться только в конце II века. До этого времени верующие собирались для совершения Агапы по своим домам или в любом подходящем помещении. В связи с этим, имеет смысл не сам храм, а собрание верующих.

Первые христиане собирались вместе имея несколько целей:

– исполнить слова Христа об Евхаристии: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк 22:19). Участие в других Таинствах и обрядах (на тот момент только зарождавшихся);

– больше узнать о своей вере от апостолов и их преемников и получить практическое наставление в обыденной жизни;

– учиться молитве и творить ее совместно «едиными усты и единым сердцем»;

– быть знакомым с другими христианами, пребывать в единомыслии и мире; чувствовать свою принадлежность общине, общей вере, общему делу (психологический фактор).

Казалось бы, современные христиане преследуют те же самые цели посещая храм, однако существуют существенные различия:

1. Сегодня верующие причащаются раз в 2-4 недели или реже, в отличие от первых христиан, причащающихся за каждой Литургией/Агапой.
2. Узнать о вере на службе можно только на проповеди за Литургией, потому что за другими богослужениями она больше не произносится, синаксарии не читают, а службу на церковнославянском языке сложно понимать. При этом проповедь имеет зачастую формальный характер несистематического изложения высоким стилем неглубоких вероучительных истин.
3. Создается видимость общей молитвы, но по факту атмосфера в храмах к молитве не всегда располагает (об этом подробнее ниже). Из-за того, что среднестатистическому прихожанину ничего не понятно что происходит на службе, каждый молится сам по себе, как умеет.

Современный храм, как и во все времена, остается местом встречи человека и Бога. Однако богослужение, совершаемое в храме, теряет ряд важных функций бывших в нем изначально. Рассмотрим подробнее этот вопрос.

2. Причастие – не награда, а лекарство

Первые христиане причащались без специальной подготовки за каждой Литургией/Агапой. При этом, случаи неподобающего отношения к Телу и Крови (1 Кор. 11:20-29.) еще в апостольское время показали необходимость создания правил подготовки для принятия Тела и Крови Христовой.

Благоговейное отношение ко Причастию возрастало, тем временем, как требования становились все жестче. Практика евхаристического поста – полного воздержания от пищи перед причастием окончательно сложилась только в IV веке и закреплена 50-м правилом Карфагенского Собора. До этого христиане без зазрения совести вкушали пищу накануне службы или во время собрания (формат Агапы). А традиция обязательной подготовки – только с XI-XII века. Далее, во время Литургии перед выносом Чаши стали читаться молитвы (с XI-XII века), а верующие неукоснительно постились. Постепенно молитв стало так много, что их стали обязывать читать дома, чтобы не затягивать богослужение (XIII-XIV век).

Начиная с IV века, в Церкви постепенно сложился уклад, по которому большинство верующих стали причащаться раз в год. По канонам такой человек должен быть отлучен от евхаристического общения. В Российской Империи и вовсе из Причастия сделали некоторую формальность, через которую каждый гражданин проявлял свою лояльность к вере и власти, обязательно причащаясь не менее, чем раз в год.

Редкое причащение сформировало соответствующие традиции: обязательная исповедь перед причастием, недельный пост и вычитывание целого ряда молитв. Получалось, что верующие как бы отпадали от Церкви, и снова в Нее возвращались через Исповедь и Причастие.

Спустя столетие, в светской России вера перестала быть обязательной, а Церковь больше не является частью государственного аппарата. В храмы идти никто не заставляет, это делается в полной мере добровольно. Те верные, кто участвует в жизни Церкви, приступают к Чаше намного чаще, чем раз в год, но требования остались такими же строгими. Прихожане от службы к службе молятся за богослужением, но причащаются, в лучшем случае, раз в две недели. От некоторых священников даже можно услышать, что якобы частое Причащение – это страшный грех. А в отдельных храмах не причащают на Пасху по сложившейся в советские годы традиции.

Это не только не логично, противоречит заповеди Христа, но и вступает в резонанс с практикой первых веков. Христиане изначально причащались за каждой Агапой – четыре раза в неделю. При этом, на протяжении первого тысячелетия, никто понятия не имел что перед Причастием необходимо неукоснительно что-то несколько часов «вычитывать» и продолжительно поститься.

Те правила допуска ко причастию, которые применялись к причащающимся раз в год, стали «бременами неудобоносимыми» (Мф 23:4) для современных православных, желающих чаще соединяться со Христом. Признаться, сами священники, требуя от мирян тщательной подготовки к принятию Святых Тайн, в большинстве своем накануне не постятся и не читают молитвы. Это не секрет: можно спросить у любого священника на исповеди, соблюдает ли он эти правила сам.

Будет не лишним вспомнить, что в некоторых других Поместных Церквах исповедь совершается не перед каждым причастием. Она не превращается в формальность, когда ты только вчера исповедовался перед Причастием, а сегодня снова, если собрался приступить ко Христовым Тайнам, выдавливаешь из себя грехи за последние восемь часов: «Согрешил осуждением… гневом… и объедением». Исторически, Таинство Покаяния было соединено с Таинством Евхаристии искусственно.

В рамках данной статьи автор старается не поднимать богословские вопросы, но позволю здесь выразить мнение, что чрезмерная любовь к обряду поставила в центр православной жизни – Евхаристию, в то время как ее сущность в покаянии. Покаянии не в значении исповеди у священника, а метанойи (μετάνοια – греч.) – перемена ума, раскаяние. Причащайся хоть каждый день – святым от этого не станешь. Смысл жизни – в очищении своей души. Мы стремимся попасть после смерти в рай, но не причастие нас приводит в райские обители, а то, насколько мы к этому внутренне готовы. Призыв участвовать в Евхаристии встречается в Библии только один раз – в Великий Четверг Христос повелел «сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19), в то время как тема покаяния проносится через все книги Священного Писания. Что важнее: вспоминать Христа, или исполнять Его заповеди? Кто действительно любит Христа: тот, кто часто причащается, или тот, кто исполняет Его заповеди? «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21).

Евхаристия является лишь в той степени центром православной жизни, что все мы, верующие, собираемся вокруг нее и вместе соединяемся со Христом. Итак, человеку, для которого главное – покаяние, другими словами, работа над собой, – не страшны запреты ходить в храм, которые звучали во время пандемии короновируса. Запрет ходить в храм страшен тому, кто живет обрядом и не представляет без него духовной жизни. Будем считать, что именно это имел ввиду патриарх Кирилл в «знаменитой» проповеди, что по примеру святой Марии Египетской и без храма можно спастись.

В нашей Церкви уже устойчиво пребывает мнение, что священник является неким стражем, строго решающим кто достоин соединения с Богом, а кто нет. Христос не давал никому таких регалий на Тайной Вечере. И откуда вообще взялось понятие, что ко святой чаше должны подходить люди именно «достойные» причастия?

Когда говорят про недостойность причащения, обычно ссылаются на слова апостола Павла из Послания к Коринфянам (1Кор. 11:27,29), при этом не учитывая, что в греческом варианте явно указано не про «недостойных», а про тех, «кто недостойно» причащается. В контексте главы ими были те, кто приходил на Агапу и неблагоговейно объедался и обпивался, когда другие недоедали. Именно они едят и пьют «в осуждение».

Здесь вспомним события Тайной Вечери. Христос прекрасно знал, какой грех задумал Иуда, Он видел его черную душу насквозь, но не сказал ему: «Ты сегодня не достоин причастия». Иуда вкусил Тела и Крови вместе с остальными апостолами, тем самым Господь разрешил причащаться всем своим ученикам, в то время как последствия такого вкушения бывают различны: апостолы приняли в себя Господа, а в Иуду тотчас же вошел диавол (Ин. 13:27).

Итак, известно, что верующие на протяжении первых веков не только причащались за каждой Литургией, но и самостоятельно причащались на дому когда захотят, делая это иногда даже несколько раз в день. Об этом свидетельствуют древние авторитетные источники. Например, Тертулиан пишет к одной женщине, у которой муж был язычник: «Неужели муж не заметит, что ты тайком съедаешь перед каждым приемом пищи? [т.е. евхаристический хлеб]… (гл. 5)»[2]. Также святитель Василий Великий в IV веке повествует: «В Александрии и в Египте каждый крещеный (мирянин) имеет у себя причастие в доме и сам себя причащает, когда захочет» (Письмо к Кесарю 89-е. Русск. пер. 1849 г. ч. 6, стр. 220)[3].

Обращение к древним практикам не означает, что мы должны делать все точно также. Многое, что раньше было нормальным – современному человеку может показаться странным или непривычным. Однако первоначальная традиция показывает, что Причащение без предшествующего поста и «вычитывания» молитв допустимо и не несет в себе греха. В этом случае грех совершается не против Бога, а против правил (канонов), которые придуманы людьми. В нашем случае получается так, что человек, становясь православным (католиком, протестантом, и т.д.) добровольно принимает на себя определенные правила, которые не должен нарушать. Но катастрофическая опасность таится для тех, кто забывает первоначальные значения и смыслы, – а этот феномен сейчас наблюдается массово.

Здесь скажем несколько слов о причащении младенцев и опишем те проблемы, с которыми мы сталкиваемся. Начнем с того, что, как правило, родители приносят младенца (по понятным причинам) не к началу службы, а к концу. Таким образом, взрослые христиане лишают себя большей части богослужения. При этом, на больших приходах на каждой воскресной службе есть опоздавшие, ради которых священники дополнительно (до 3х раз) выносят Чашу. В древней Церкви такое и представить невозможно, потому что на Литургии верных двери храма неукоснительно закрывали. Те кто приходит «вовремя», на запричастном стихе, создают излишнюю суету в храме, а повсеместный младенческий плач создает впечатление, что мы находимся в роддоме, а не в Доме Божьем. Далее, причащение младенцев создает массу неудобств, как для церковнослужителей, так и для родителей ребенка, и напоминает больше пытку, чем благое дело: ребенка кладут горизонтально на правую руку, один пономарь держит плат и надавливает пальцем на подбородок, второй – держит под платом руки младенца, чтобы он не дергался. Нередко они сопротивляются, пытаются опрокинуть лжицу с Кровью Господа и кричат на весь храм. От одного младенца паника передается другим.

Каждый раз, участвуя в этой «операции», должно быть понимание, что происходящее не что иное, как насилие над волей этого маленького человека. Мы причащаем его против его воли, и он ничего не понимает про происходящее Таинство. Кроме этого, в его подсознании потом отложится этот образ, когда представители Церкви делали с ним что-то неприятное.

Без сомнения, все дети по-разному принимают Причастие, более или менее спокойно, общий принцип остается один – мы причащаем их без их желания. Зачем, для кого это нужно и кого мы пытаемся этим обмануть? Мы делаем это для своего успокоения, считая, что такое причащение автоматически сделает для ребенка благо, но благо не приходит через насилие. Как вырваться из этого логического круга: младенцы крещены, значит должны участвовать в Таинствах. И этот вопрос легко решается, если мы обратимся к истории. Дело в том, что в первые века принимали крещение в сознательном возрасте. Практика крещения младенцев стала повсеместной только с IX века[4]. По этому же поводу святитель Игнатий (Брянчанинов) восклицает: «Какая может быть польза от Крещения, когда мы, принимая его в возрасте, нисколько не понимаем его значения? Какая может быть польза от Крещения, когда мы, принимая его в младенчестве, остаёмся в полном неведении о том, что́ мы приняли?»[5]. Таким образом, сознательное крещение решает сразу несколько проблем.

Итак, подводя итоги, скажем, что Таинство Причастия – не награда достойным, а лекарство для больных. «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2:17) При этом отметим, что правильная подготовка ко Причастию также важна, но не нужно ее делать препятствием к этому важному элементу жизни христианина. Идеал причащения – приступать к Чаше за каждой Литургией.

3. Богослужение утрачивает просветительскую функцию

За каждой Литургией священник произносит проповедь. Иногда это только несколько слов, поздравление с причастием и праздником, порой, напротив, затянутое получасовое, или больше, вещание. Необходимость проповеди сложно недооценить. Это тот инструмент в руках пастыря, который указывает путь в Царствие Небесное. И от его качества зависит очень многое. В Библии понятие «священнодействие» означает ни что иное как благовестие: «…быть служителем Иисуса Христа у язычников и совершать священнодействие благовествования Божия, дабы сие приношение язычников, будучи освящено Духом Святым, было благоприятно Богу». (Рим.15:16).

Казалось бы, в наш век можно найти в сети интернет информацию на любую интересующую тему. Однако в нем переизбыток религиозного контента, в котором можно легко заблудиться и прочитать что-либо неверное. В проповеди совершается передача не только знаний, но и духовного опыта. Важно и невербальное общение, живая передача слова Божия. Многим из нас знакомо то чувство, когда после разговора с добрым священником и на душе становится легко, отступают дурные помыслы и появляется желание исправляться.

Проповедь принято произносить высоким стилем, со ссылками на Священное Писание. Самое оптимальное время произнесения – 15-20 минут. По своей ревности некоторые священники любят длительное увещевание, до получаса и больше. Но, к сожалению, количество не всегда переходит в качество. Слушающему сложно сохранять постоянное внимание к духовной проповеди продолжительное время. Думаю, многим знакомо чувство, когда чем дольше слово, тем больше думаешь «о ногах». Также и проповеднику затруднительно придерживаться одной темы, если слово длится больше 20 минут: тематика соскакивает из одной области в другую, в итоге превращается в вещание «обо всем святом». Такая несистематическая проповедь крайне плохо усваивается. Беспорядочная информация, пусть и верная во всем, не запоминается, и, следовательно, не несет в себе пользы, также как не несет в себе пользы отсутствие проповеди.

На форму проповеди в храме влияет то, какая «целевая аудитория» его наполняет. Ни для кого не секрет что преобладающая часть прихожан – женщины преклонного возраста. И священнику ничего не остается, как подстраивать свое слово под них. Проповедь получается простая, вроде того, что нужно «поститься, молиться и слушать радио Радонеж».

Каждое слово священника на проповеди должно являться конкретным призывом к действию. Не отдаленными теоретическими размышлениями, а практическим руководством: «Что я должен сделать сегодня, сейчас». Общие слова о любви, прощении и милосердии не эффективны, если их не применять к своей жизни.

К сожалению, незаметно для многих проповедников, в их словах (как и в жизни), происходит подмена главного и второстепенного. И здесь мы подходим к одному из важнейших тезисов статьи. Речь идет об одном фундаментальном заблуждении, сбивающих с толку верующих, пасомых Церковью.

Порой сталкиваешься с пожилыми людьми, которые всю жизнь регулярно посещали все главные службы в храме, постились, причащались. Можно подумать, что теоретически такой человек к концу жизни должен если не стать святым, то хотя-бы приблизиться к святости. Но этого почему-то не происходит. Такие люди (мы здесь не говорим про всех, есть разные примеры) имеют православное мировоззрение, правильные взгляды на жизнь, они вели церковную жизнь, но в целом остаются такими же людьми, с теми же непоборотыми страстями, как и их неверующие сверстники. Одному Богу известно, попадут ли они в рай. Но важно разобраться в том, что происходит: почему посещение церкви не гарантирует спасения?

Нас учат с амвонов тому, как важно ходить в храм по праздникам и в выходные дни, участвовать в богослужениях и Таинствах. С этим нельзя поспорить, здесь все складно и правильно, но проблема в том, что часто бывает смещен самый важный акцент. Истинная задача проповедника: привести человека не в храм, а привести человека к Богу. Если человек приведён к Богу, то он будет ходить и в храм, а если человек приведён только в храм, он может не прийти к Богу.

Здесь не очень уместен следующий пример, но мы его приведем. Карл Маркс вводит понятия базиса и надстройки. Есть вещи первостепенные и второстепенные. Также и в христианстве есть то, что на первом месте, и то, что ему сопутствует. Мы не увидим в Евангелии призывов Христа ходить в храм и участвовать в богослужениях, ни одного! Христос нас учит и показывает то, как должен жить христианин. Он говорит о жертвенности, доброте, смирении, послушании, рассудительности, честности, искренности, о всем том, что в совокупности можно назвать одним словом: любовь. И это базис. Надстройка – это все то, что нам помогает этого добиться: пост, молитва, богослужение.

Сущность проблемы заключается в том, что мы часто эти вещи меняем своими местами. И человек, исполняя букву канона, ходит по праздникам в храм, строго исполняет все посты, вычитывает полное молитвенное правило, но выйдя из храма проходит мимо человека, нуждающегося в его помощи. Он проходит мимо своего спасения. Это великий обман, чудовищная иллюзия спасения. Искренне пытаясь спастись, верующий человек может попасть в эту коварную ловушку, когда внешне он все делает правильно, но внутренне получает не столько пользу, сколько бессмысленно толчется на месте.

Оказывается, главное для христианина это жить по-христиански, так, как учит Христос, – это базис, а остальное, – тоже важная, но надстройка.

Архимандрит Спиридон (Кисляков), прозревая это после 23 лет служения в Церкви, в своей «Исповеди…» пишет: «В настоящее же время в моем религиозном мировоззрении получилась большая перемена: что прежде было главным, основным и на первом месте, теперь оказалось как раз обратно. Раньше на первом месте, как главное и самое основное в моем религиозном мировоззрении, была прежде всего Церковь со всеми ее догматами исторической преемственности священства, таинствами, обрядами и т. д. Живой же Христос со Своим учением о жизни в то время находился как бы где-то далеко-далеко по ту сторону самой Церкви; Он был во мне совершенно вытеснен этою Церковью с ее историческою внешнею святыней. Теперь же как сама Церковь, так и все ее таинства и соборы являются для меня на втором месте, как нечто производное, придаточное; сама Церковь со всеми своими таинствами должна быть ничем другим в христианской жизни, как живым плодом Евангельской богосыновней внутренней, духовной жизни христиан… Нужно сказать правду, в Своем учении Христос не знает ни иерархии, ни церковных таинств, ни икон, ни культа святых, ни мощей, ни храмов, ни монастырей, ни церковных уставов и т. д., Он знает лишь то, что проповедовал, а проповедовал Он только одну чистую волю Своего Небесного Отца, которая вся есть духовная богосыновняя жизнь, вся есть живое действительное ношение в себе Бога, вся есть чистые принципы евангельской морали»[6].

Путь, по которому идет христианин – путь очищения души, жизнь в согласии с учением Христа. Другими словами, весь смысл нашей жизни в покаянии, изменении, приближении к совершенству. Христос, который в тридцать лет вышел на проповедь, начал ее с призывов: измените свою жизнь, покайтесь (Мф. 4:17). Часто мы на проповеди в храме слышим все что угодно, но не самое важное.

Если у человека нет покаяния, то он не может научить им другого. И если у него самого сбиты правильные духовные ориентиры, то он сбивает их и у других. Когда нет Духа и духовности, остается единственный выход, – фарисейство, слепое следованию законам и традициям.

Как показывает практика, одно лишь богослужение не может обеспечить верующему качественное религиозное образование. Первые христианские собрания, напротив, эффективно совмещали в себе и богослужебные и катехизаторские функции. Обрядовая сторона богослужения I-II века была еще слабо развита, поэтому основное место в богослужении занимала именно проповедь. Ученики апостолов, а потом епископов, собирались вместе, чтобы слушать поучения, зачитывать послания и письма святых мужей и совместно молиться. Обязательные проповеди и чтения святых отцов также вошли в Типикон, который предписывает таковые на вечерне, утрени и на литургии.

По прошествии времени богослужение дополнялось множеством вставок, бурно развивалась гимнография, появлялись новые жанры, пока однажды не началось сокращении служб, где в первую очередь стали убирать поучения (проповеди и синаксарии). Таким образом, акцент сместился: песнопения увеличивались, поучения сокращались – красота службы оказалась важнее научения Евангельской мудрости.

В наше время, если священник отслужит молебен или литургию, любую службу, и не скажет после этого ни слова, никто из прихожан не удивиться, это в порядке вещей (даже, возможно, обрадуются, что служба не затянулась). При том, что апостолы, как мы видим, имели к этому другое отношение: «Горе мне, если я не благовествую!» (1Кор 9:16), – писал святой Павел. К сожалению, проповедь оказалась практически вытесненной из богослужения, оставаясь формальностью, вынесенной на задворки Литургии.

По сравнению с первыми веками богослужение во многом утратило проповедническую функцию. В связи с этим, сейчас у нас появилась острая потребность создавать при храмах отдельные богословские кружки и организовывать встречи; назначать специальное время и отводить отдельное помещение для их проведения.

Создание отдельных кружков является дополнительной нагрузкой и обузой и без того занятых священников. Некоторые попросту не успевают, а некоторые не горят желанием этим заниматься. Впрочем, и самим мирянам оказывается неудобно приходить в храм отдельно на службу, отдельно на богословские беседы.

В некоторых храмах прихожане бывают «брошены на произвол», с ними никто не работает. Верующий пришел на службу, отстоял ее (при этом мало что понял из того, что происходит), попытался помолиться, и благополучно ушел.

Необходимо повышать низкий уровень религиозной грамотности более частой проповедью. Ввести ее на каждое богослужение, не только на Литургию, вернуть проповедь после Евангелия. Возобновить древнюю практику чтения синаксариев (на русском языке). Не грехом для этого будет частичное сокращение гимнографии для восстановления баланса молитвы и живого Евангельского слова.

В нашем понимании священник часто является жрецом (к слову сказать, «иерей» переводится с греческого как «жрец»), который только отслужил службу, исповедовал, причастил, помазал, поздравил всех с праздником и перекрестил крестом. В то время, как он еще и проповедник, и пастырь душ человеческих.

4. Церковнославянский язык препятствует пониманию службы

Для верующих большим препятствием к пониманию службы является церковно-славянский язык. Неоспоримым фактом остается то, что прихожане не в полной мере понимают что читается и поется в храме. Улавливаются общие, поверхностные смыслы и отдельные слова, глубина богословия при этом остается непонятой.

Проблема понимания верующими церковного языка не нова. Не многие знают, что церковно-славянский язык на протяжении столетий изменялся. Тот язык, который мы слышим в храмах вовсе не язык времен Кирилла и Мефодия. Язык времен Кирилла и Мефодия назывался старославянским и записывался даже не кириллицей, а глаголицей.

В начале прошлого столетия разрыв между русским и церковнославянским языками стал наиболее ощутимым, в связи с чем, актуальным становится вопрос не только его редакции, но и перевода. Данная тематика обсуждалась на Поместном Соборе 1917-1918 года. Произошедшая революция помешала воплощению многих идей, обсуждавшихся на этом Соборе.

Вопрос перевода, спустя столетие, поднимается и в наше время, но официальные заявления Церкви сводятся к тому, что для понимания верующими богослужебного чтения и пения нужно не переводить тексты на русский, а стимулировать прихожан учить церковнославянский.

Так, комиссией Межсоборного присутствия в 2011 году был создан Проект документа, в котором указывается, что проблема «требует своего решения, как путем повышения уровня знания нашими современниками церковнославянского языка, так и посредством продолжения начатых Святейшим Синодом работ по редактированию книг»[7]. Церковные власти можно понять: они, небезосновательно, бояться смуты в народе.

Обратим внимание на то, что по прошествии девяти лет, верующие лучше понимать церковный язык не стали.

С.К. Льюис в «Письмах Баламута» в художественной форме выражает размышления беса: верующий, войдя в храм «…увидит местного бакалейщика с елейным выражением лица, а тот предложит ему лоснящуюся маленькую книжку, где записано содержание службы, которое никто толком не понимает»[8].

Противники перевода на русский обычно ссылаются на то, что нужно попросту чаще ходить в храм, изучать язык самостоятельно, читать параллельные тексты для лучшего понимания. Практика показывает, что это не работает, – крайне малое количество людей имеет время и желание заниматься дополнительным изучением языка.

Во время первой волны пандемии короновируса мы слышали от церковных иерархов просьбу смотреть службы онлайн, хотя было бы правильнее призывать верующих служить дома мирянским чином. Однако такой призыв не получил бы распространения по двум причинам: 1. Большинство не умеет или плохо читает по-церковнославянски. Для правильного чтения необходимо иметь как минимум несколько месяцев усиленной практики под контролем опытного наставника. 2. Православная служба стала настолько сложноструктурной, что разобраться в ней среди мирян может только пономарь или певчий, которые потратили на ее изучение не один год, остальным это не под силу. Даже если не открывать в домашней молитве октоих и минею, не каждый может сориентироваться как правильно служить по часослову.

Дискуссия о переводе языка вызывает немалые дебаты среди верующих и заслуживает углубленного изучения. В рамках этой статьи мы лишь кратко коснемся основных моментов.

Можно выделить следующие основные аргументы за перевод богослужебных текстов на русский язык:

• В Русской Православной Церкви богослужение переведено на многие национальные языки. И здесь парадокс: в русских храмах разрешено молиться на любом языке мира, кроме русского.
• Церковнославянский язык всегда развивался, создавались новые переводы, уточнения, дополнения. Лишь в последнее время разрыв между богослужебным и русским языком стал катастрофически велик.
• Богослужение на малопонятном для русского человека языке ведет к отделению Церкви от народа. Это напоминает ситуацию в средневековой Европе, когда службы было только на латыни, и понять, что во время нее происходит, могли только церковнослужители.
• Сакрализация богослужебная языка – ересь. Какая получилась бы миссия Церкви первых и последующих веков, если бы каждый миссионер заставлял верующих читать тексты только по-гречески? Во время сошествия Святого Духа на апостолов они заговорили не просто на разных языках, а именно на языках понятным присутствующим людям. На праздник Пятидесятницы приходили иудеи из разных стран: из Египта, Сирии, Греции, Рима. И каждый из них слышал Слово Божие на понятном ему наречии. Если ставить во главу вопроса сакральность богослужебного языка, то святым равноапостольным Кириллу и Мефодию нужно было не заниматься переводом, а массово учить славян греческому языку, что обрекает миссию на провал.
• Некоторые церковнославянские слова звучат для русского человека неблагозвучно. В богослужении можно встретить такие выражения как: «риторов бляди безбожных…», «сосца, еже еси ссал…», «влагалище» и проч.

Если быть кратким, то вопрос актуальности перевода сужается до одного лишь маленького, но существенного вопроса: что важнее – сам текст или его содержание? Когда мы правильно ответим на него, то поймем, нужен нам перевод или нет.

Церковнославянский язык красивый, мелодичный, чистый и молитвенный. В конце концов, он привычен. Для спасения не важно на каком языке возносить молитвы к Богу, но произносимые молитвы должны быть понятны в первую очередь самому взывающему. Нужно продолжать молиться и служить на церковнославянском – тем, кто его хорошо понимает и может перевести любое предложение. Однако широким массам верующих был бы более полезен понятный для восприятия русский язык.

Компромиссным вариантом, дабы не создавать разногласий между сторонниками и противниками реформы должен стать частичный перевод. Аргументом за частичный перевод является также то, что отдельные тексты сложнопереводимы, либо буквальный перевод которых будет неблагозвучным. Например такие выражения, как «ложесна разверзая» или «окалях душу грехми» лучше оставить в оригинале или иносказании. В любом случае уже сейчас тексты Священного Писания – Евангелие, Апостол, Паремии можно читать на богослужении на русском языке.

Переход богослужебного языка на русский (или комбинированный вариант) однажды точно совершится. Это лишь вопрос времени. Но пока что не все верующие способны правильно отреагировать на такую реформу. В связи с этим ее необходимо проводить осторожно, без резких действий, чтобы не повторять ошибок патриарха Никона. Старообрядческий раскол мы все еще не смогли преодолеть, даже по прошествии многих столетий.

Учитывая уроки истории, разумным подходом является оставить решение о переходе на рассмотрение каждого прихода по отдельности. А на данный момент, верующим остается лишь больше молиться на русском языке в личной, домашней молитве. Хорошей помощью для мирян будет распространение на приходах молитвословов и часословов на русском языке.

5. Что может мешать молитве

Остановимся более подробно на молитве. Молитва – главный инструмент духовной жизни, общение с Богом. Богослужение во многом теряет свой смысл, если в нем нет этого общения.

Люди веками украшали храмы, создавали в ней ту атмосферу, которая располагала бы к молитве. Но сегодня мы сталкиваемся с тем, что на богослужении появляются факторы ей мешающие. В чем они заключаются и кого касаются в большей степени, мы попытаемся рассмотреть ниже.

5.1 «Отче наш… от лукавого»

В современной приходской практике принято сокращать службу. При этом урезается чтение (кафизмы, псалмы) и немного пение (стихиры). В результате остается то, что условно назовем «богослужебный концентрат»: оставлены только те моменты, в которых необходимо совершать непосредственные действия. Таким образом, действия следуют один за другим. Их очень много, и в каждом храме они имеют свои особенности. Получается, что церковнослужитель почти непрерывно находится в движении, занят чем угодно, только не молитвой. Почти нет возможности остановиться и сконцентрироваться на общении с Богом: все внимание, все умственные силы прикованы к тому, чтобы держать в голове последование многосоставной службы и стараться все сделать «правильно».

Еще большая суета создается во время архиерейского богослужения. К таким службам обычно тщательно готовятся, обсуждают все повороты, каждения, поклоны, до последних мелочей. В то время, как многие элементы богослужения – каждения архиерея, снятие и одевание омофоров, благословения и целования рук, поклоны, крестные знамения в то или иное направление, диаконские призывы к молитве – реверансы для воздаяние почестей императору (епископу), не несущие ни сакрального, ни практического значения. Будем называть своими словами то, что мы на них видим: бого-служение заменяется человеко-служением. Есть ли смысл оставлять все эту наносную суету, мешающую молитве, только лишь ради красоты?

Тот, кто служил на архиерейской службе, знает, что молиться во время нее почти нереально. Кроме этого, почти каждый архиерей считает своим долгом сделать всем замечания, в первую очередь «дать наставления» как служить диаконам и священникам. Дело в том, что часто они в этих наставлениях не нуждаются. Выполнить все действия, все повороты и очередность идеально, нигде не забыться и не промедлить в нашем сложносоставном богослужении бывает достаточно сложно. А делать замечания после каждого чьего-то неудачного действия – значит создавать атмосферу, где у каждого развивается комплекс дурака, когда не важно виноват ты или нет, но обязательно получишь упрек в свою сторону. Здесь уже не место молитве, – все твое желание устремлено не разгневать лишний раз преосвященнейшего владыку.

Усугубляет положение и то, что служба на многих приходах и вовсе превращается в гонку. Существует даже такая шутка, что в храмах читают «Отче наш… от лукавого», настолько быстро и невнятно его произносят. И если пономарь не торопится, то на таком приходе его обязательно поторопят или священники, или другие пономари и певчие. Это тот случай, когда служащим богослужение в тягость, они не получают от него то, что должны были получать.

Как ни странно, все церковнослужители отдают себе отчет в том, что сокращенная таким образом служба или спешка на ней не позволяют полноценно помолиться. Однако об этом не принято говорить – принято придумывать различные оправдания целесообразности таких действий.

5.2 Концерты на службе

Возможно ли молиться, исполняя песнопения? Автор статьи спрашивал об этом многих знакомых певчих из разных приходов. Кто-то сразу сознается в том, что молиться не получается, но некоторые говорят, что изредка это все же удается.

Одна певчая из разряда «профессиональных», на данный вопрос ответила, что иногда бывает такое состояние, при котором пение идет от души, и молитва полностью ее наполняет. В тот момент мне стало очевидно, что мы говорим о разных видах молитвы. Она говорила о молитве душевной, и в этом отношении она действительно не обманывалась, что пела с искренней молитвой. Я же имел ввиду молитву духовную, которая стяжается в глубоком сосредоточении, когда ум погружен в небесное, а чувства спокойны. Тогда твое существо отрешается от чувственного мира и Бог действует в твоем сердце. При душевной молитве сердце наполняется чувствами. Эти чувства яркие, искренние, умилительные, но все-таки приземленные.

Партесное пение, самое распространенное в наших храмах, располагает именно к душевному восприятию. Оно эмоциональное и навязывает человеку чувства, что вполне устраивает основной тип прихожан наших храмов – женщин, часто преклонного возраста. Женщины лучше чем мужчины воспринимают душевные мотивы.

С духовной молитвой партес практически несовместим. Он не только не располагает к молитве, но и всячески ей мешает. Человека, редко заходящего в храм, такое пение может восхитить до глубины души. Но постоянные прихожане этого уже не переживают. Их дух требует нечто более возвышенного. Чтобы послушать красивое пение можно просто сходить в консерваторию или оперу. К тому же, у них репертуар постоянно меняется, а в храме – нет.

В перевес многоголосному (партесному) пению, перешедшему к нам от католиков в XVII веке, самыми способствующими молитве являются древние напевы, византийское, знаменное пение. Смысл текста при партесе трудноуловим, акцент делается на эмоциональном восприятии отдельных фраз в тексте, которые показались важными композитору. Без того не до конца понятный для восприятия церковнославянский текст распевается на всевозможные мотивы, медленные и быстрые.

Хорошо петь небольшим составом, немногоголосно и без спешки, чтобы избежать пафосности. Примером этого выступают многие отдаленные монастыри и приходы, где поют один-два певчих. Поют по-простому, непрофессионально. Там, где много лет день за днем звучат одни и те же напевы богослужебных текстов, это позволяет без суеты, со спокойствием служить Богу и голосом и умом.

Климент Александрийский, живший на рубеже II-III веков, был следующего мнения про церковное пение: «Должна быть отвергнута музыка чрезмерная, надламывающая душу, впадающая в разнообразие, то плачущая, то страстная, то неистовая и безумная. – пишет он в «Строматах» (6:11)»[9].

Иеромонах Никон (Беляев), последний духовник Оптиной Пустыни, так писал в своем дневнике: «Как-то с Батюшкой я стал говорить о нотном пении в церквах. Я лично его не любил и не люблю, как развлекающего мысли и внимание молящегося, вследствие чего не могущего способствовать молитве»[10].

Монахи раньше и вовсе не были сторонниками пения на службе. Протоиерей Александр Шмеман приводит такие слова одного из египетских пустынников: «Что касается пения тропарей и канонов и употребления музыкальных мелодий, то это прилично мирским священникам и людям светским, чтобы привлекать народ в храмы; монахам же, которые живут вдали от мирского шума, подобные вещи не полезны»[11]. Удивительно в этой цитате и то, как предельно точно выражен смысл пения: «Чтобы привлекать народ в храмы». Именно этой «развлекаловкой» мы и занимаемся сегодня.

Авва Памва с горем восклицал: «Горе нам, настанут дни, когда оставят монахи твердую пищу, преподанную Духом Святым, и последуют пению и гласам… если пред Богом стоим, во многом умилении подобает нам стоять, а не для развлечения. Ибо не для того монахи оставили мир, чтобы развлекаться и гнаться за красивым пением, выдумывать искусные мелодии»[12].

Наш современник, митрополит Питирим (Нечаев) также был за восстановление древнерусских напевов: «Сейчас в наших храмах преобладает полифония. Мы уже отвыкли от древнерусских напевов, хотя сейчас интерес к ним растет, и это радует: они создают внутреннюю гармонию души, — там, где музыка построена на авторских эмоциональных всплесках, на молитвенный лад настроиться очень трудно»[13].

В свою очередь С.И. Фудель писал: «Всякое оперное пение отнимает в церкви у людей соборную молитву и дает вместо нее развлечение, т.е. лишает их последнего духовного руководства»[14].

Профессор А.И. Осипов рассказывал, что как-то обсуждал с одним владыкой возможность молитвы на торжественных богослужениях:

– Что такое служба? – спросил Алексей Ильич.

– Служба – это молитва – незамедлительно проследовал ответ.

– А разве может быть молитва торжественной?

Очевидно, что нет: торжественными бывают возгласы, призывы, клятвы, песни. Глас же молитвы тих и скромен.

Молиться духом при концертном, праздничном звучании сложно для верующих, но еще сложнее это делать певчим. И это возможно только когда знаешь наизусть ноты произведения, которого поешь. Тогда твой ум может быть занят не мелодией и нотами, диезами и бемолями, а молитвой. А на наших клиросах во вред себе стараются каждый раз исполнить что-то новое, заставляя певчих усиленно следить за нотами, а не за духовным состоянием, смотреть в книгу, а не в свою душу.

Возможно, именно поэтому самыми неблагоговейными церковнослужителями являются певчие. Они, распевая на службе «церковные концерты» более всех остальных подвержены этому недугу. И это происходит не только в наше время, но и было в прошлом. Так, П. Басинский пишет про семинаристов XIX века: «…Иван был назначен старшим над певчими, публикой самой независимой во всякой бурсе, а попросту пьющей и распущенной»[15]. Почему-то именно певчие сильно страдают недугом пьянства. Особенно это касается профессиональных хоров, в которых помимо алкоголя некоторые не брезгают даже выкурить сигарету в перерыве между службами. Думается, что именно этот разящий диссонанс между той духовностью, которую они не получают, и той, что должны были получать, толкает их к внутреннему отчаянию, который они пытаются «залить вином». Автор данной статьи знает не мало случаев, когда скромные и благоговейные молодые люди буквально спивались через нескольких лет пения в профессиональном церковном хоре.

Кураторами концертного пения являются сами священники, те из них, которые не любят не только спокойные молитвенные мотивы, но и терпеть не могу тишины во время богослужения. Так заведено, что едва хор прекратит пение «Херувимской…» как ее приходится петь ее снова и снова. Для некоторых священников пауза настолько невозможна, что они прерывают свою «молитву» в алтаре и гневно выбегают на солею, как только у хора образовалась небольшая заминка.

Напротив, паузы в службе настраивают молящегося на благоговейность. У нас принято ругать католическую службу, в то время как их служба проходит в большей, чем у нас, сосредоточенности и благоговейности. Из-за пауз между возгласами священника, верующие слушают тишину, не ходят по храму, не переговариваются между собой, как это бывает у нас, не отвлекаются от молитвы, напротив, еще более концентрируются. В наше православное богослужение необходимо вернуть благоговейные паузы перед чтением Евангелия и особыми молитвами.

Красота необходима в Церкви, и красивое пение одно из главных ее украшений. В красоте присутствие Бога, ведь у Бога везде порядок и величие. Но ее не нужно ставить на первое месте, как это хотят сделать сейчас. Незачем жертвовать молитвой и благоговением в угоду концертного пения.

5.3 Императорские регалии власти

В контексте превращения службы в красивое представление необходимо сказать еще об одной вещи, никак не соотносящейся с Евангелием и верой: это разнообразие и красота богослужебных облачений.

Христос (на Тайной Вечери) и апостолы совершали богослужения в повседневной одежде. Обычная одежда постепенно вышла из употребления на службах примерно с IV века, ко времени, когда уже сложился канон.

Традиция носить специальные облачения формировалась первые четыре века, получив, в итоге, повсеместное признание. Но за последние семнадцать веков она пережила многие изменения, каждое из которых абсолютно не имеет отношения к духовной жизни.

С тех пор, как император Константин сделал христианство разрешенной религией оно «вошло в моду», и привлекло в Церковь огромные массы людей, часто совершенно случайных. С этого времени светское оказывает сильное воздействие на церковное. В среде священноначалия начинают развиваться и укореняться тенденции к человеческой славе, красоте и роскоши, чего до этого не было, а сама Церковь по своей структуре начинает приближаться к имперской. Императоры вмешивались во внутрицерковные дела, участвовали в формировании догматов, влияли на многие храмовые и богослужебные традиции.

Большинство элементов священнического, а тем более архиерейского облачения это не что иное, как царские регалии власти. Византийские императоры в знак милости дарили Патриархам символы своего могущества. А те передавали их епископам и священникам.

В античные и средневековые времена пышная служба поражала воображение. Человек работал в поле, в лесу или на фабрике, раз в неделю приходил в храм, который был самым высоким, красивым, богатым зданием в округе и восхищался пышностью и красотой богослужения. Далеко не каждому были доступны театры, консерватории и прочие поражающие воображение места. Теперь этой красотой не удивить ничье воображение. Каждый может себе позволить сходить в любое развлекательное место. Мир стал красивым. Но люди приходят в Церковь не ради красоты, а за поиском Истины. И часто не могут ее найти во всем этом нагромождении никому не нужной суеты.

Епископы до XI века не имели других облачений кроме туники, фелони и омофора[16]. После этого у них появляется сакос – царская верхняя одежда (ХIII-XIV век), поручи – элемент одежды, чтобы стягивать рукава сакоса (ХIII-XIV век), митра – головной убор царя (поствизантийский период)[17]. Орлецы стали стелить под ноги Византийских архиереев с XIII века[18], дикирий и трикирий используются с XII века[19]. Наперсные кресты и панагии также далеко не сразу вошли в употребление. В Русской Церкви обязательное ношение креста для священников было введено (государственным указом!) только в 1896 году[20].

Современный епископ с ног до головы обвешан знаками императорской власти. К чему архиерею, образу Христа, одеваться как император Византийской империи тысячелетней давности? К чему этот маскарад и что хорошего он может принести? Совершенно не странно, что с течением времени каждый из вышеперечисленных атрибутов получает сакральное значение. Если почитать святого Симеона Солунского[21], то можно удивиться с каким трепетом придается священное значение тому, что никогда его не имело.

«Традиция» заставляет архиереев приобретать все эти недешевые архиерейские атрибуты. Каждый епископ обязан купить гардероб облачений разных цветов в желтом, зеленом, фиолетовом, черном, голубом, белом, красном исполнении. Кроме этого, посох, жезл, дикирий и трикирий, наперсный крест и панагию. Облачения обычно имеются в двух-трех экземплярах, двойник (крест и панагия) – у «маститых» архиереев в наличии под разные цвета облачений. Многие архиереи, продолжая соревноваться между собой кто лучше себя украсит, даже четки (которые для них стали лишь украшением, отнюдь не помощником в молитве) к каждой службе подбирают под общий цвет. Такие епископы становятся придирчивыми к своим подчиненным: то панагию принесли не того цвета, то облачение по узору не подошло. Сложно представить себе апостола, скажем Петра, или Павла, который оделся в императорские облачения, вышитые золотом и украшенные камнями и кричит на своего ученика, что ему принесли четки не в цвет облачения.

В противовес нищенскому, скромному образу первых апостолов, современные священнослужители нередко даже соревнуются между собой в красоте своих «нарядов». Примечательно и то, что архиерейские облачения покроены так, что один человек не может их одеть самостоятельно, что образует необходимость иметь при себе свиту прислужников, без которых владыка не может сам облачиться.

В годы обучения в семинарии нас учили считать, что современные изменения церковных традиций относительно первых веков вызваны необходимостью и они регулируются Святым Духом. Отчасти так и есть. Но признаем, что люди бывают порой плохими слушателями гласа Божия, и способны принимать неправильные решения. То же касается и этого нагромождения облачений и атрибутов на всевозможные вкусы и цвета. Все приемлемо и полезно, что пребывает в согласии с главным авторитетным источником – Евангелием. То, что не соответствует духу Евангелия – наносное и лишнее.

Автору статьи довелось быть знакомым с одним скромным монахом, которого избрали во епископы. Высокий статус и дорогие атрибуты чужды монашеству. Было видно, с какой неохотой и внутренним отторжением ему приходилось вживаться в эту новую «роль». Первое время доходило даже до раздражения и отказ от ведения службы архиерейским чином. Кроме того, этому монаху теперь было необходимо заниматься финансовыми вопросами, первым из которых становиться вопрос приобретения всего спектра облачений «на все цвета радуги».

В отличие от нашего времени, в древней Церкви цвет облачений был только белый. В Апокалипсисе праведники «Омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца» (Откр. 7:14). Следуя этим и другим цитатам из Библии, в ризницах первых священнослужителей было только одно облачение, одного цвета. К примеру, как пишет про цвет фелони блаженный Симеон Фессалоникийский: «Белизна этой одежды означает чистоту, святыню и сияние славы Божьей»[22]. При этом не было ни митр, ни сакосов, ни дикириев с трикириями, ничего лишнего, не относящегося к служению Богу.

Цветовая гамма облачений развивается и в позднейшее время. Например, черный цвет пришел в Россию с запада в XVIII веке[23]. Кроме красного цвета используется бордовый, наряду с желтым бывает золотистый. Каждому присвоен свой искусственный священный смысл. Не удивительно, если скоро появятся розовые, лиловые, оранжевые и другие цвета.

И это не только «ударяет по карману» священнослужителей, но и образует излишнюю суету. Пономарю, к каждой службе, приходиться менять по цвету не только облачения священников, диаконов и пономарей, но и все одежды престола, жертвенника, завес, аналоев, покровцов и закладок в книгах. Все это делается якобы для красоты и благолепия, которую, теоретически, должны оценить молящиеся, но практически имеет значение лишь для священников и пономарей. Это театральное представление оказывается нужным только самим актерам.

5.4 Сценический свет

Когда служба лишена молитвы, она превращается в хорошо отрепетированный, однообразный спектакль, а храм превращается в театр.

Одна моя знакомая как-то сказала маленькому сыну, что завтра мы вместе собираемся в храм. На что он ответил: «Спасибо, я там уже был». Обычно так говорят о фильме, концерте, или о спектакле, на который ходить второй раз не имеет смысла.

Историк В.О. Ключевский так отзывался о нашей службе: «Что такое наше церк[овное] богослужение? Ряд плохо инсценированных и еще хуже исполняемых оперно-истор[ических] воспоминаний. Верующий приносит из дома в церковь куплен[ную] свечку и свое религиозное чувство, ставит первую перед иконой, а второе вкладывает в разыгрываемое перед ним вокально-костюмированное представление и, пережив нравственно-успокоительную минуту, возвращается домой»[24].

У хорошего спектакля должен быть правильно поставлен сценический свет. И в наших храмах этому уделяется немало внимания. При каждом открытии Царских Врат иерей или диакон первым делом (нет, не совершают молитву) кричит пономарю: «Свет!», даже если свет был уже включен. Поскольку сокращенная служба более «концентрированная», им приходиться кричать это часто. Среди пономарей есть такая шутка, что на утрене во время славословия, когда на открытии Царских Врат резко в темноте включается весь свет, ослепляя молящихся, нужно говорить не «Слава Тебе, показавшему нам свет», а «Слава тебе, включившему нам свет», – настолько ярко и неестественно выглядит это включение света в темном храме.

Еще в недалеком прошлом, когда электрического света не было, на паникадилах зажигались свечи, и это делалось только несколько раз за службу. Электрификация внесла удобство в этот процесс, и теперь в каждом храме устраивают иллюминационное шоу: в одни моменты включаются только настенные лампочки, подсветку иконостаса, в другие – паникадило первое, паникадило второе.

Здесь вспоминается выключатель в алтаре одного из храмов, где приходилось служить, на котором было написано: «Праздник: Вкл/Выкл». Впрочем, каждый день нашей службы превратился в праздник. В Византии и на Руси не случайно строили храмы с небольшими окнами, что и в дневное время там было достаточно темно. Это было связано не только с оборонительной и практической функцией узких окон, – в сумраке создается атмосфера, при которой все предметы земного мира как-бы растворяются, уходят на второй план. Свет лампад и свечек освещает святые образа, храм погружается в тишину. И сам читатель этой статьи наверняка замечал по себе, что молитвенное состояние посещает лучше во время шестопсалмия, чем полиелея.

В древности именно для освящения приносили в храм свечки. Ныне священнослужители почему-то не объясняют прихожанам, что свечи не имеют никакого сакрального значения, а служат для освещения храма (в чем сейчас нет необходимости). Это не значит, что их не нужно покупать: свечи стали символом молитвы, а приобретая их, вы жертвуете на храм, но первоначальной функции они уже не исполняют.

Молитвенный полумрак хорошо сохранен на богослужениях Афона. Там используются свечные паникадила. Их также как и у нас зажигают в торжественные моменты, но они слепят не так ярко, сохраняя таинственность в храмовой атмосфере. Это не значит, что мы по примеру Афона должны возвращать свечи на место лампочек, но можно уменьшить количество и яркость последних, чтобы пространство храма снова могло способствовать более молитвенному состоянию души.

5.5 Поклоны на службе

Богослужения Афона удивляют и другим моментом. Монахи-греки крестятся крайне редко, потому что, как бы это не прозвучало банально, их основное занятие на службе – это непрерывная глубокая молитва. Каждый стоит в своей стасидии и перебирает четки, лишь изредка осеняя себя крестным знамением. У нас напротив, выражение постоянной молитвы осуществляется как можно более частым изображением на себе креста.

Пусть для отдельных людей покажется кощунственным то, что написано ниже, но частые поклоны мешают нам углубиться в молитву. У нас в сознании уже прочно стали синонимами слова «креститься» и «молиться», но два эти действия о разном. Вспомним слова великого святого XIX века – святителя Игнатия, который советовал: «Поклонов кладите как можно меньше. Земных поклонов полагайте всего два в течение литургии, в конце ее: когда дважды выносят Чашу со Святыми Тайнами»[25].

6. Кому нужна богослужебная реформа

Выше мы рассмотрели те факторы, которые могут затруднять молитву к Богу. В этом отношении самую выгодную позицию занимают прихожане. Они могут максимально абстрагироваться от «чувственного» пения, не замечать резкое включение и выключение света, могут меньше креститься и не совершать никаких телодвижений, сконцентрировавшись на общении с Богом. При сильном желании мирянина его молитвенное состояние неколебимо ни перед чем.

Намного сложнее дела обстоят у церковнослужителей. Только во время некоторых молитв (в основном это кафизмы, которые не в каждом храме читаются полностью) есть надежда сконцентрироваться на молитве. Остальное время заполняется действиями, которым придуман сакральный смысл. К их правильному исполнению приковывается основное внимание служителя алтаря, тогда как должно приковываться только к Богу.

Даже если церковнослужитель хочет молиться, у него это мало получается. Посещение храма, тем более алтаря должно приносить человеку духовную пользу, но бывает, что приносит вред. Здесь приведем одну показательную историю, бывшую у друга автора данной статьи.

Иподиакон P, благочестивый и искренний молодой человек, много лет ответственно нес свое служение, из-за чего даже пропускал много занятий в университете. Но как-то в один день он не пришел на службу, не сообщив ничего заранее. Время шло, иподиакон Р так и не появлялся. По прошествии года мне удалось с ним увидеться и узнать что произошло. Он признался мне, как однажды осознал, что нахождение в алтаре приносит ему лишь сплошное напряжение и раздражение. Находясь в старшей паре иподиаконов, ты ежесекундно продумываешь каждый свой следующий шаг, при этом готовый всегда получить нервное замечание от владыки. Уставший от этого, духовно изнеможденный, он стал ходить простым мирянином в другой храм, и чувствует себя сейчас духовно намного лучше.

Будем честны сами перед собой: каждый из служителей алтаря понимает, – наше современное богослужение построено так, что мы не успеваем молиться. В связи с этим придуман миф, в соответствии с которым нам Бог засчитывает в праведность участие в службе, а не молитву. Но это не более чем оправдание.

К сожалению, мы, церковнослужители, привыкаем не молиться. Со временем для многих это становится нормой. И лишь изредка, некоторые еще стараются напоминать себе, что в алтаре следует молчать, а не рассказывать друг другу интересные истории, не ругаться на подчиненных, не создавать суету. К счастью, стоящие в храме люди из-за высоко иконостаса не видят наше поведение.

Таким образом, реформа нужна и церковнослужителям, и мирянам, но оказывается, что первым она нужна намного больше.

7. Устав

Итак, мы видим, что православное богослужение перестает выполнять свои первоначальные функции. Его атмосфера все меньше располагает к молитве, превращаясь в зрелище. Просветительская деятельность в храмах почти сошла на нет. А служба не на русском языке мешает полноте ее восприятия русским человеком. И чтобы наша служба снова беспрепятственно способствовала общению с Богом, – в нее нужно многое вернуть. Кроме перечисленных изменений есть еще одно важное дело, давно ожидающее своего воплощения.

Для этого мысленно вернемся на полтора тысячелетия назад. Не все миряне знают, что те замечательные службы, за которыми мы молимся в храмах – пришли к нам не из первого века Христианства, а гораздо позже. Сформировавшиеся на территории Византии в IV-X веках, они и сегодня продолжают «обогащаться» новыми обрядовыми традициями.

Действительно, было время в истории нашей Церкви (достаточно продолжительное с человеческой точки зрения), когда не существовало ни вечерни, ни утрени, всенощных бдений, повечерий, полунощниц, и даже Литургии в современном понимании. А молитв было небольшое количество, большую часть из которых составляли Псалмы. Христиане молились три раза в день (что стало позже богослужебными часами) и по вечерам собирались на «вечери любви» – Агапы.

Христианское богослужение испытало на себе глубочайшую метаморфозу. Для наглядности приведем здесь время включения различных молитв в чинопоследование Литургии святителя Иоанна Златоустого, составленное по результатам исследования В.А. Алымова:

• Великая ектения – конец IV века,
• Трисвятая песнь – IV век,
• Просительная ектения – V век,
• Богородичные молитвы на Литургии – не старше V века,
• Символ Веры – до V века читали раз в год,
• Единородный Сыне – VI век,
• Херувимская песнь – VI век,
• Проскомидия – повсеместно с VII-VIII века,
• Аллилуарий – на Востоке с VII века,
• Антифоны изобразительные – VIII-IX век,
• Сугубая ектения – X век,
• Достойно есть – X век[26].

Также первоначально в чинопоследовании не было тропарей и кондаков, не включались молитвы до и после Причастия. Т.о. простые богослужебные формы «обрастали» более поздними слоями молитв, в разных местностях принимая формы различных уставов.

Не нужно считать, что развитие богослужения в какой-то определенный момент остановилось. Напротив, оно развивается и ныне, чему примером служит, например появление Пассии, совершаемой в дни Великого поста, получившие широкое распространение только в конце XX века[27].

Устав – это традиция, которая была в конкретный исторический период в отдельном монастыре, храме или местности. Самые успешные уставы распространялись на другие регионы и даже Поместные Церкви, впитывая в себя что-то новое, влияя друг на друга. Таким образом, на протяжении веков было много форм совершения служб, и каждая местность имела свои особенности. В итоге, самыми распространенными стали уставы Студийский и Иерусалимский. На Руси был воспринят первоначально Студийский устав, но позже поменялся на Иерусалимский, более торжественный.

Нельзя сказать, что средневековые греки создали нечто идеальное и универсальное. Также не будем забывать, что мы некогда были одной Церковью с армянами, коптами, ассирийцами и католиками, каждые из которых создавали свои чинопоследования обрядов, которые мы признавали в то время возможными.

Мы знаем из истории, что Церковь заходила в тупик каждый раз, когда провозглашала те или иные обрядовые особенности обязательными. Последствием этого непременно следовали расколы и разделения. Вспомним здесь и русскую историю XVII века. Русский народ помнит ошибку своих предков, допустивших старообрядческий раскол на фоне излишней любви к обрядовости. Богослужение – это не догмат, закрепленный на века, а динамически развивающаяся, живая молитва к Богу.

С.И. Фудель предостерегал: «Опасность устава начинается тогда, когда забывается его историческая условность, и его начинают как бы догматизировать, возводить в догмат. Тогда и возникает это «оцеживание комаров и поглощение верблюдов» (Мф. 23:24), то есть подмена христианства ветхозаветной обрядностью»[28].

На практике получается, что по каким-то причинам (обычно практическим) мы свято соблюдаем одни обрядовые особенности, полностью игнорируя другие. В сознании ревнителей устава этому всегда находится оправдание. В то время как некоторые богослужебные особенности действительно стоило бы вернуть на свои места.

К примеру, служения молебнов и литий после Литургии. Незаслуженно забывается, что это противоречит церковному уставу. Литургия – вершина богослужения. И когда что-то другое совершается после нее, акцент незаметно смещается от главного к второстепенному.

В противоречие уставу некоторые службы смещены со своих мест. Например, утреня часто служится вечером, а в Великий пост утреня и вовсе поменялась местами с вечерней. Утреннее богослужение мы служим вечером (благодарим за благополучно прошедшую будущую ночь), вечернее – утром (просим мирно провести прошлую ночь и проснуться утром). Понятно, что молящиеся в храме особо не понимают произносимых молитв, но священнику и дьякону должно быть не по себе при чтении утренних молитв вечером или возглашая в вечернем полумраке: «Исполним утреннюю молитву нашу Господеви…».

Также, богослужебные часы в наше время утратили заложенный в них первоначальный смысл. Они были призваны освящать сутки в первый час после восхода, третий, шестой и девятый напоминаниями об отдельных событиях жизни Христа. Сейчас они присоединяются к другим богослужениям. В приходской практике их можно опускать, как мы это делаем с полунощницей и повечерием. В монастырях, напротив, вернуть их каждый на свое время.

На пороге третьего тысячелетия мы накопили колоссальный литургический опыт. Большинство литургических элементов, которые мы видим сегодня во время службы – являлись в свое время новшествами. Но сегодня нет необходимости составлять новый чин Литургии или утрени с вечерней, нам нужно возвращаться к древним практикам, проводить разумную оптимизацию, опираясь на прошедший опыт и современные условия.

Такое решение назрело уже давно. Его необходимость уже сто лет назад ясно понимали члены Поместного Собора 1917-1918 года, но не успели ничего изменить из-за сложной политической ситуации. За советский и постсоветский период накопилось еще больше вопросов, требующих рассмотрения высшей церковной властью.

Одним из вопросов, поднятых на Поместном Соборе, было создание отдельного устава для проходов. Необходимость этого обусловлена тем, что устав перестал быть реальным правилом богослужебной жизни. Иерусалимский устав монастырский, создан для молитвы в монастырях, характеризующихся более долгой службой, всенощными бдениями, полунощницами и повечериями. Продолжительное богослужение уже включает в себя некий аскетический элемент. Когда долго стоишь на ногах, – ты борешься со своей усталостью, ленью, смиряешь свою плоть. А аскетика – всегда добровольное дело и не может быть навязанным.

Если даже монахи не исполняют все, что предписано нашим Типиком, то приходы тем более с этим не справляются. Миряне, работающие на светских работах, физически не могут молиться в таком ритме. В связи с этим служба на каждом приходе сокращается, но сокращается всеми по-разному, и не всегда грамотно. Для того, чтобы в приходских службах было однообразие, нужно создать одно, общее, сокращенное последование.

Здесь ставится актуальным вопрос: каким должно быть это новое последование? Оно однозначно не должно стремиться к реанимации богослужения первых веков, как это попытались сделать протестанты.

На протяжении первых двух веков молитвы христиан были по большей части харизматичными. Как ни странно, стали появляться случаи злоупотребления такой молитвой, что стало поводом распространения еретических учений (монтанисты и др.), в результате чего появилась необходимость в более фиксированных формах. К IV веку сформировалось огромное количество таких строгих форм, – число одних только анафор исчислялось многими десятками. Великие отцы Церкви: свт. Иоанн Златоуст, свт. Василий Великий, свт. Кирилл Иерусалимский и др., провели колоссальный труд по систематизации многих местных молитвенных чинов, из которых бралось все самое лучшее для создания унифицированных литургических последований.

В этом контексте, возвращение к богослужению первых веков было бы неоправданным шагом к обрядовому плюрализму, в котором нет четких ориентиров. Напротив, период IV-VII веков в богослужебной перспективе является для нас как бы итогом предшествующих веков, с одной стороны, и, с другой стороны, пока еще не имеет излишнего нагромождения слоев последующих веков.

Наше современное богослужение стало многосоставным, каким изначально не являлось. Нет сомнения, что этот процесс протекал, следуя благочестивым побуждениям. Но здесь проблема заключается в том, что многосоставность службы не позволяет её участникам (церковнослужителям) сконцентрироваться на молитве, приковывает все внимание к себе.

Новое последование не обязательно должно реконструировать службы указанного периода, но должно лишь ориентироваться на него. Многое из того, что окажется на переферии храмовых молитвословий должно отойти в область добровольного подвига домашней молитвы, и важной задачей является и то, чтобы эти молитвы на русском языке были для мирян в свободном доступе.

Есть также и другая негативная сторона сложносоставности богослужения. Приведем здесь один из случаев в нашем алтаре:

Перед началом всенощной заходит протодиакон и басом спрашивает:

– Кому мы сегодня служим?

Один из священников кротко отвечает:

– Богу… [покатистый смех во всем алтаре].

Тот, кто участвует в богослужении, без проблем поймет, что послужило поводом для всеобщего смеха. Каждый день Церковь вспоминает разных святых, и книга богослужебных указаний предлагает несколько вариантов кому мы сегодня служим. В Древней Церкви количество святых было небольшим. В дни их преставления осуществлялась их особая молитвенная память. А многие праздники, которые особо чествуются ныне, не отмечались первыми христианами. Например, только в IV-V веках появились дни памяти Рождества Христова, Сретения, Крестовоздвижения, Благовещения и Успения Богородицы. В первых веках почти все молитвы возносились Христу, и лишь небольшое количество – святым заступникам, ходатаям перед Богом.

В честь святых или особых событий уже значительно позже (активно с VI века) стали составлять гимны, тропари, кондаки, каноны, стихиры и акафисты. Гимнография настолько преумножилась, что теперь составляет огромную часть богослужения. И до сих пор книги минеи и акафистники непрерывно утолщаются. В то время как почти ничего нового не создают посвящённого напрямую Богу. В итоге, ежедневно мы служим разным святым, часто забывая при этом, что служим Христу.

Почитание святых – важная часть духовной жизни, но лишь до той меры, когда святой для человека не становится заменой Бога.

Нужно заметить, что первоначальная экклесиологическая жизнь христиан во многом была другой по отношению к нашему времени. Например, ранее не было выделения алтаря как такового. Он появился позже, как проекция иудейских традиций в христианстве, с одной стороны, и вызванный практическими соображениями, с другой. В IV веке Церковь наполнилась формальными христианами, вчерашними язычниками, и чтобы не допускать кого попало ко престолу, ограничились сначала низкими перегородками, далее каменными стенами, и, наконец, многоуровневым иконостасом. Последнее привело к полному отделению священнослужителей от мирян. Нельзя не отметить, что клир пользуется этим не всегда подобающе. Священники, диаконы и пономари, которые должны быть примером для мирян, нередко общаются в алтаре, шутят, пользуются телефоном. Автор статьи не видит больших проблем в отделении алтаря иконостасом, однако низкая или полупрозрачная алтарная преграда способствовала бы более серьезному поведению молящихся в алтаре. И это не только теория, но и практика, подтвержденная отдельными приходами.

Конечно, не нужно проводить реконструкцию уже существующих храмов. Но новые лучше исполнять в простоте, – это и низкий иконостас, и белые стены без росписи, и минимальное количество богатых кивотов и икон. Это не только не будет рассеивать внимание от самого главного, но и выгодно с практической точки зрения: настоятелю такого храма получится сэкономить десятки миллионов рублей на роспись, убранство и расходы на эксплуатацию.

Мы не имеем такой необходимости в пышности храмов и служб. Пусть лучше храм будет без фресок, с малым количеством икон, скромным иконостасом и двумя певчими, но верующие, зайдя в него, окажутся в атмосфере молитвы и покаяния. Такие места у нас есть, и каждый, кто присутствовал в подобном месте, знает, о чем идет речь.

Не все верующие вполне осознают тот факт, что богослужение, совершаемое в храмах, нужно не Богу, а самим людям. Бог самодостаточен. У Него есть все, Он не нуждается в наших молитвах, славословиях, полиелеях, акафистах и проч. Не Богу нужны наши посты, каждения, кропления и бдения, а нам самим.

Не всем может понравится эта идея, но из самодостаточности Бога вытекает тезис, что богослужение должно быть подстроено под наши нужды и потребности, потому что призвано нам в помощь. В рамках изменение устава для наших нужд и потребностей, можно предложить деление на монастырский и приходской уставы следующим образом:

МОНАСТЫРИ		ПРИХОДЫ
· Уменьшение доли пения (гимнографии), увеличение доли чтения · Уменьшение торжественности службы в угоду молитвенности · Совершать все богослужения на своих местах (в том числе часы)	· Возвращение синаксариев · Проповеди за каждой службой · Переход на русский или комбинированный язык богослужения		· Сокращение богослужения (ориентируясь на чинопоследования IV-VII веков) · Служение «часов» сделать добровольным келейным правилом (как полунощницу и повечерия)

Новый устав нужно предлагать как альтернатива старому, при этом каждый приход должен самостоятельно определять, какого устава придерживаться.

Итоги

В итоге, партесное пение, суета, спешка, яркий свет и непрерывные крестные знамения не оставляют нам надежды на глубокое, тихое и благоговейное общение с Богом. Наша служба все больше напоминает хорошо спланированное божественное шоу, и все меньше – мистическое действо. Поэтому наш устав требует изменений, в том числе выделение отдельных правил для служения на приходах.

Русскому человеку необходимо пересмотреть свой взгляд на службы в храмах. Для этого необходимо знать историю развития христианского богослужения, особенно период его зарождения. Именно поэтому на протяжении всей статьи часто применялись отсылки к истории. Не зная прошлого невозможно в полной мере оценить настоящее.

На данном этапе мы должны не только изменить свой взгляд на богослужение, но и приложить максимальные усилия, каждый, в своей мере, для создания благоприятного информационного пространства для литургической реформы. При этом, мы ни в коем случае не должны нарушать правила и постановления Церкви, но честно исполнять все, что Она от нас требует вплоть до времени, когда изменения будут приняты на официальном церковном уровне.

Без сомнения, в каждом храме можно молиться не смотря ни на какую внешнюю атмосферу, но где-то для этого условия лучше, а где-то хуже. И если миряне всегда имеют возможность внутренне от всего отстраниться и сосредоточиться на самом главном, то церковнослужители такой возможности не имеют из-за описанных выше факторов. Служители алтаря, если лишены внутренней молитвы, предстают как-бы актерами божественного действа, где молитва лишь изображается внешне. Богослужебная реформа нужна в первую очередь церковнослужителям, а потом и мирянам.

Первые христиане, если бы увидели наши дни, были бы крайне удивлены и даже шокированы современным богослужением и традициями Церкви. Архимандрит Спиридон (Кисляков) так писал по этому поводу: «Если бы сейчас пришел на землю Сам Христос и посмотрел бы на всю нашу жизнь, Он совершенно не признал бы нас христианами, потому что в нашей жизни со всем ее церковным культом Он не нашел бы ничего Своего»[29].

Задача нашей жизни – стать этими настоящими христианами, которых Христос признает своими. И в этом нам большим помощником является служба, которую мы совершаем в храмах. Так сделаем же все максимально возможное, чтобы в нее снова, как в древние времена, вернулась проповедь, поучение, молитва, размеренность, простота, а главное, – молитва.

Основные тезисы статьи

1. Посещение церкви не гарантирует спасения.
2. Имеет смысл не сам храм, а собрание верующих.
3. Богослужение, совершаемое в храмах, нужно не Богу, а самим людям
4. Богослужебный устав, который сегодня используется в РПЦ – не идеален и не универсален. Настало время изменения богослужебного устава, адаптации его под потребности, отдельно, монахов и мирян.
5. Православное богослужение построено так, что есть факторы, мешающие молиться священнику, пономарям, певчим, мирянам.
6. Богослужение во многом утратило просветительскую функцию.
7. Каждое слово священника на проповеди должно являться конкретным призывом к действию.
8. Истинная задача проповедника: привести человека не в храм, а привести человека к Богу. Если человек приведён к Богу, то он будет ходить и в храм, а если человек приведён только в храм, он может не прийти к Богу.
9. Суета на службе, многоголосное пение, часто включение яркого света, чрезмерное количество поклонов – могут мешать молитве в храме.
10. Наше современное богослужение стало многосоставным, каким изначально не было.
11. Многосоставность службы не позволяет церковнослужителям сконцентрироваться на молитве, приковывая все внимание к себе.
12. Архиерейское богослужение особенно создает много лишней суеты.
13. Архиерею нет смысла носить царские атрибуты власти.
14. Первоначальной монашеской традиции была чужда торжественность службы, пение и обильное наличие гимнографии.
15. Церковнославянский язык не в полной мере понятен верующим.
16. Парадокс: в русских храмах разрешено молиться на любом языке мира, кроме русского.
17. С позиции и веры, и практики нет необходимости во многообразии облачений и их цветов. Оптимальной является традиция первых столетий иметь одну фелонь одного цвета.
18. Низкая или полупрозрачная алтарная преграда способствует более серьезному поведению служащих в алтаре.
19. Таинство Причастия – не награда достойным, а лекарство для больных.
20. Сложившая ныне практика допуска ко Причастию сформировалась в период редкого причащения мирян.
21. Нужно стремиться причащаться за каждой Литургией, как это делали первые христиане.
22. Нельзя причащать людей без их желания.
23. Для участвующих в богослужении часто память святых затмевает память о Боге.

Что необходимо сделать

То, что нуждается в решении высших церковных органов:

1. Необходимо адаптировать богослужение под современные реалии, разделив устав на монашеский и приходской.
2. Провести частичный перевод богослужебных текстов с церковнославянского языка, разрешить совершать службы с использованием данного перевода. Уже сейчас начать использовать русские тексты Священного Писания.
3. Архиерейскому богослужению необходимо исключить признаки человеко-служения, культа епископа с императорскими атрибутами власти. Сделать службу более простой и молитвенной, либо стараться вовсе переходить на служение иерейским чином.
4. В монастырях все богослужения, в том числе «часы», служить в соответствующее время, как это было изначально в древности.
5. Уменьшить требования ко причащению мирян, снять «бремена неудобоносимые».
6. В случаях если верующий часто причащается – отменять обязательную исповедь перед каждым причастием.
7. Вернуться к традиции употребления облачений одного, белого, цвета. Вывести из употребления сакос, митру, орлецы, жезл, дикирий и трикирий, набедренник и палицу.
8. Постепенно вернуть центральное литургическое внимание Христу, не допуская памяти святых превалировать над памятованием о Боге.
9. Не допускать к Церковным Таинствам в несознательном возрасте.

То, что можно делать на приходах уже сейчас:

1. Чтобы избежать «богослужебного концентрата» необходимо следить за отсутствием спешки и больше внимания уделять чтению, чем пению.
2. Вернуть проповеди за каждым богослужением, синаксарии.
3. Стараться отказываться от партесного пения в пользу древних напевов.
4. Применять в храме приглушенный свет для создания молитвенной атмосферы.
5. Меньше уделять внимания дороговизне и яркости внутреннего убранства храмов, стремиться к простоте.
6. Не служить молебен и литию после Литургии.
7. Служить вечерню вечером, утреню утром.
8. Стимулировать прихожан причащаться за каждой Литургией.
9. В церковных лавках распространять часословы на русском языке.

То, что могут сделать миряне:

1. Молиться дома на русском языке.
2. На службе стараться не создавать суеты частыми поклонами.
3. Стараться причащаться за каждой Литургией. При необходимости посоветоваться со священником о послаблении в подготовке ко Причастию.
4. Самое главное – вооружиться рассудительностью и разумностью в вопросах веры и богослужения. Осознать, что нам необходимы срочные изменения.

Уважаемый читатель! Благодарю за живой интерес к вопросу богослужебной реформы! По всем вопросам и предложениям направляйте письма в чат на канале https://t.me/Anacampsis

Сноски

[1] Патриаршая проповедь в Неделю 4-ю Великого поста после Литургии в Храме Христа Спасителя // URL:http://www.patriarchia.ru/db/text/5613859.html (дата обращения: 12.04.2020 года).

[2] Алымов В. Лекции по Исторической Литургике. // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Pravoslavnoe_Bogosluzhenie/lektsii-po-istoricheskoj-liturgike/#0_38 (дата обращения: 25.09.2020 года).

[3] Алымов В. Лекции по Исторической Литургике. // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Pravoslavnoe_Bogosluzhenie/lektsii-po-istoricheskoj-liturgike/#0_33 (дата обращения: 25.09.2020 года).

[4] Осипов А.И. Крещение детей. // URL:https://alexey-osipov.ru/books-and-publications/uchebnoe-posobie-po-apologetike/kreshchenie-detey/ (дата обращения: 25.09.2020 года).

[5] Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. Т. 2. М., 1993. С. 391.

[6] Спиридон (Кисляков), архим. Исповедь священника перед Церковью. // URL:https://predanie.ru/book/219490-ispoved-svyaschennika-pered-cerkovyu/ (дата обращения: 08.05.2020 года).

[7] Проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской православной церкви ХХI века» // URL:http://www.patriarchia.ru/db/text/1542499.html (дата обращения: 28.03.2020 года).

[8] Льюис. К.С. Письма Баламута Письмо 2. – М.: Из-во АСТ, 2018. – с.27.

[9] Алымов В. Лекции по Исторической Литургике. // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Pravoslavnoe_Bogosluzhenie/lektsii-po-istoricheskoj-liturgike/#0_58 (дата обращения: 25.09.2020 года).

[10] Никон (Беляев), иером. Дневник последнего старца Оптиной пустыни. 26 ноября. // URL:https://books.google.ru/books?id=q1LSCwAAQBAJ&pg=PT92&lpg=PT92&dq=#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 03.10.2019 года).

[11] Шмеман Александр, прот. Введение в литургическое богословие // URL:http://www.golubinski.ru/ecclesia/shmeman/liturg44.html (дата обращения: 16.04.2020 года).

[12] Из творений святых отцов. Журнал русский инок № 23 Декабрь 1910 Г. Джорданвилль, США. // URL:http://www.russian-inok.org/books/ri23.html (дата обращения: 15.05.2020 года).

[13] Питирим (Нечаев), митр. Русь уходящая. https://www.litmir.me/br/?b=313669&p=1 (дата обращения: 09.02.2020 года).

[14] Фудель С.И. У стен Церкви // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Fudel/u-sten-tserkvi / (дата обращения: 10.05.2020 года).

[15] Басинский. П. Святой против Льва. // URL:https://books.google.ru/books?id=1fFhAAAAQBAJ&pg=PT53&lpg=PT53&dq=#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 30.04.2020 года).

[16] Адамова Т. В. История богослужебного облачения на основании анализа памятников изобразительного искусства // Вестник ПСТГУ. Серия V: вопросы истории и теории христианского искусства, 2019. Вып. 35. С.14, 16.

[17] Адамова Т. В. История богослужебного облачения на основании анализа памятников изобразительного искусства // Вестник ПСТГУ. Серия V: вопросы истории и теории христианского искусства, 2019. Вып. 35. С.26, 28.

[18] Настольная книга священнослужителя. Богослужебная утварь. Гл. 3. Принадлежности архиерейской службы. // URL:http://www.magister.msk.ru/library/bible/comment/nkss/nkss16.htm (дата обращения: 08.012.2019 года).

[19] Дикирий. Православная энциклопедия. // URL:http://www.pravenc.ru/text/172026.html (дата обращения: 12.05.2020 года).

[20] Настольная книга священнослужителя. Одеяния духовенства. Гл. 2. Кресты, панагия и посох // URL:http://www.magister.msk.ru/library/bible/comment/nkss/nkss17.htm (дата обращения: 08.05.2020 года).

[21] Симеон Солунский, свт. Премудрость нашего спасения. Гл.3 О священной литургии // URL:azbyka.ru/otechnik/Simeon_Solunskij/premudrost_nashego_spaseniia/3 (дата обращения: 15.03.2020 года).

[22] Настольная книга священнослужителя. Одеяния духовенства. гл. 3 Богослужебные одеяния диакона и иерея. // URL:http://www.magister.msk.ru/library/bible/comment/nkss/nkss17.htm (дата обращения: 19.04.2020 года).

[23] Настольная книга священнослужителя. Одеяния духовенства. гл. 5. Цвета богослужебных облачений. Символика цветов. // URL:http://www.magister.msk.ru/library/bible/comment/nkss/nkss17.htm (дата обращения: 18.03.2020 года).

[24] Ключевский В.О. Афоризмы и мысли. 1880-1905. // URL:https://proza.ru/2014/02/14/2076 (дата обращения: 05.05.2020 года).

[25] Симфония по письмам святителя Игнатия (Брянчанинова). Молитвенное правило. // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/simfonija-po-pismam-svjatitelja-ignatija-brjanchaninova/193 (дата обращения: 20.04.2020 года).

[26] Алымов В. Лекции по Исторической Литургике. // URL:https://azbyka.ru/otechnik/Pravoslavnoe_Bogosluzhenie/lektsii-po-istoricheskoj-liturgike/#0_69 (дата обращения: 25.09.2020 года).

[27] Усов Павел, иер. Пассия: история ее возникновения. // URL:https://eparhia-saratov.ru/Articles/article_old_8909 (дата обращения: 08.05.2020 года).

[28] Фудель С.И. У стен Церкви // URL: https://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Fudel/u-sten-tserkvi/ (дата обращения: 08.05.2020 года).

[29] Спиридон (Кисляков), архим. Исповедь священника перед Церковью. // URL:https://predanie.ru/book/219490-ispoved-svyaschennika-pered-cerkovyu/ (дата обращения: 08.05.2020 года).