Блог

Вси насладитеся. Предпасхальное слово

Заканчивая Великий пост, всмотримся в его конечную цель, в священную, в светоносную ночь Пасхи. Эта ночь, в которую Церковь украшается в свои лучшие одежды, и поет свои вдохновеннейшия песни, встречая воскресшаго Жениха – Христа. Бодрствуют христиане православные! В древности особо строго наблюдалось, чтобы никто не спал в эту ночь… Одним словом, готовимся в чему-то великому.

И справедливо: если Владыка Антоний [вероятно, Храповицкий – ред.] проникновенно объяснял, что каждый праздник есть таинство, то праздник праздников – Пасха, есть таинство таинств, о котором я не смею и не умею любомудрствовать.

Впрочем, остановившись над глубиною Пасхи, уловим хотя бы ту истину, что в ту ночь Человеколюбец к нам как бы сугубо милостив. Множество беззаконий наших, в иное время столь тягостных для совести, если только она не усыплена, и если мы сокрушались о них, здесь облегчаются одним вздохом умиления. Поверим в это “богатство благости”, о котором возглашает божественный Иоанн, насладимся “пиром веры”, на который его златыми устами зовет Церковь. Слово Златоуста, на которое я ссылаюсь, так совершенно говорит о Пасхе, что в светлую ночь никто не заменяет его и не дополняет своею проповедью. В русских храмах оно читается неизменно… Впрочем, о русском народе и вообще известно, что ни один другой народ так не празднует Пасху. За это благодарение Господу!

Но минуя наш дорогой и любезный русскому сердцу пасхальный быт, минуя несказанную красоту русского патриархальнаго богослужения, задумаемся о главном, о высочайшем моменте праздника Пасхи. И задумаемся, и смиримся, и признаем, что многие и многие из нас еще не научились истинно церковному празднованию Пасхи.

Что за пир веры, на который зовет нас Златоуст?

В воскресение, в которое читается Евангелие о блудном сыне, когда мы еще приготовляемся к Великому посту, церковное толкование этой притчи, поясняя, что Блудный это мы, а Отец его – Отец наш Небесный, говорит: “И тельца упитанного его ради (т. е. нас ради!) закалает, Сына Своего Единороднаго Отец, и Плоти Его дает причаститися и Крови” (Синаксарий в Hеделю блуднаго сына). Чудная притча, а исполнение ея – Пасха.

Только мы вспомним об Отце нашем Hебесном, только двинемся к Hему, Он отверзает объятия Отча и дает нам причаститься Сына Своего Единороднаго. Если так бывает при каждом обращении грешника, то пасхальная ночь, как бы предельно сокращает грань времени между решением пойти к Отцу и объятиями Отчими, в которые падают души наши, чтобы насладиться совершенно незаслуженной трапезой Тела и Крови Христовых. Вот почему Златоуст все в том же знаменитом слове говорит: “Трапеза исполнена, насладитеся вси, Телец упитанный, никто же да изыдет алчай: вси насладитеся пира веры…”

Слышите: “Вси насладитеся!”

Вот почему в древности именно в пасхальную ночь причащались все – и старцы, и дети, и мужи, и жены, и здоровые, и больные (последним Св. Тайны носились на дом). Даже в вечер Великаго четверга, когда и установлено таинство, причащались преимущественно священники, как служители алтаря, ибо алтарь есть горница Тайной вечери. А на Пасху причащались все.

Читаем в 66 правиле VI-го Вселенскаго собора: “От святаго дня Воскресения Христа Бога нашего до недели новыя, во всю седмицу верные должны во святых церквах непрестанно упражняться во псалмех и пениях духовных, радуяся и торжествую во Христе, и чтению Божественных писаний внимая и святыми Тайнами наслаждаяся… Ибо таким образом (читаем мы дальше) со Христом купно воскреснем и вознесемся.”

Если так разсудили отцы даже о целой светлой седмице, как нам не вспомнить об этом в первый ея и светлейший день.

Ведь от забвения наслаждения Св. Тайнами, увы, многие перешли к тому, что стали пренебрегать пасхальной литургией и, выстояв светлую заутреню, которая служит к ней лишь приуготовлением, уходят разговляться.

Но ведь не к розговенам же нас звал церковный колокол! Не для того были и свечи и многократное “Христос воскресе!”

“Да будет известно, – говорит церковный устав об освященных пасхальных яствах (мясе, куличе, яйцах, сырной пасхе), – что это не Пасха и не Агнец, как некоторые говорят и понимают, и особенно благоговейно вкушают, как бы некую святыню, но простое приношение, ибо его надо приносить не как жертву Богу, а лишь для того, чтобы священник молитвою благословил сие начинающым после поста вкушать мясо и сыр (вообще скоромное)… Ибо Пасха и Агнец – это Сам Христос, взявший на себя грех мiра, приносимый священником на Престоле Богу и Отцу в пречистых Тайнах Честнаго Тела и Животворящей Крови. И тому (Христу) причащающиеся, истинную ядят Пасху.”

Об этом поется и в антифонах Великой Пятницы: “Не якоже иудее празднуем: ибо Пасха наша за ны пожрен бысть Христос” (антифон 15).

Но, скажут мне, мы приобщаемся Христу и тогда, когда приобщаемся Св. Тайнам, на 1-й или на 4-й неделе поста, в Великий Четверг, Великую субботу и другие дни…

Воистину так, и более того! “Пасха вожделенна, – как об этом говорит преп. Феодор Студит, – есть очищение грехов, сокрушение и смирение сердца, слезы умиления, чистота совести, устранение плотских страстей… Кто сподобился достигнуть в таковые дела добродетелей, тот празднует Пасху Господу и совершает светлый и многовожделенный праздник, не однажды в год, но во всю свою жизнь” (преп. Феодор Студит, поуч. огл.).

Явление чаши народу всегда означает Воскресение, и за каждой полной литургией священник, причастившись, тайно читает пасхальные песни “Светися, светися, новый Иерусалиме” и “О, Пасха велия”.

Но почему эти же песнопения все в ту же великую ночь впервые звучат явственно? Почему стих: “Тело Христово приимите, Источника безсмертнаго вкусите”, который обычно сопровождает причастников к чаше, когда таковые имеются, в пасхальную ночь поется непременно еще до явления чаши, как бы всем повелевая приступить? И как можно, имея в иные дни спасительную жажду причащения, не гореть этой жаждой богообщения в Его день – Христов день?

Вот и царские врата от пасхальной ночи семь дней не закрываются. В Великий четверток, в дивный вечер Таинства, их откроют для причащения верных мiрян, как всегда, после Тайной вечери священников. Но на Пасху всем дано видети и самую Тайную вечерю.

“Не сердце ли наше горело в нас?” (Лук. 24, 31), говорит Лука и Клеопа, когда Он открылся им в преломлении хлеба. Как же не загоримся мы, знающе, Кто этот Хлеб, и что Он воскрес?!

И 7 дней перед алтарем будет стоять хлеб-артос в напоминание о хлебе жизни – Воскресшем Христе.

Зачем пасхальную литургию указано совершать “по рану”? Куда это Церковь нас торопит, вернее, куда нас так стремительно влечет в эту спасительную ночь Сам Христос Бог наш?!

“Питие новое… во Царствии Моем… пию, якоже бо Бог с вами, боги (т. е. богами), буду”, – обещает Христос апостолам (канон Великаго четвертка, песнь 4). А в светлую ночь мы все услышим: “Приидите, пиво пием новое… Нетления источник” (ирмос 2 Пасхального канона).

Еще с вечерни Великой Субботы пророческим чтением (Исх. 12, 1-11) о поспешном ядении прообразовательного агнца Моисей подготовил нас к этой стремительности.

Прекрасен русский обычай начинать пасхальное богослужение в полночь, и не прерывая, совершать вечерю Господню до утра.

Немощные естеством, но препоясанные силою свыше, крестообразно сложив руки, и с жезлом молитвы, все поспешим к чаше. Сия Пасха есть Господня! (Исх. 12, 11).

Ты говоришь: не смею, не подготовлен… – Но ты дерзал в иные дни. А в эту ночь Господь всё прощает. К Петру отрекшемуся Он на разсвете этого дня через ангела посылает мvроносиц с благовестием (Марк. 16, 7).

Скажешь: как я буду праздновать, есть и пить? – Но в этот день Церковь не только не спрашивает с нас поста, а прямо запрещает его (Ап. пост. пр. 64 и Гангр. соб. 18).

– Буду в обществе, не смогу удержать ум собранным… – Что же, вспомни, что сила и величие Его отражается в каждой капле.

Слышал я об иерее Божием, который в пасхальную ночь предложил всем оставшимся у литургии причаститься, даже не исповедывавшимся. Если бы он ввел это как всегдашнее правило, было бы крайне соблазнительно. Но если он лишь однажды возревновал, и дерзнул взять на свою совесть неподготовленность паствы, чтобы разбудить ее и показать, что для нея Господь даровал эту св. ночь, я не дерзну поднять на него камень.

Встретил я и другого иерея, который хвалился, что отучил прихожан причащаться на Пасху. “Ведь у нас, говорят, в России этого не было…” Что сказать на это?!

Весь Великий пост есть подготовка к тому, чтобы на Пасху приступить к чаше. Вот за неделю до его начала Церковь поет: “Возведемся к покаянию, и чувства очистим, к ним же брань, вход поста творяще, надеждою благодати сердца извествующе… И снестся нами Агнец Божий во священной и светоносной нощи Воскресения; нас ради приведенное заколение, учеником приобщенное в вечер таинства, и тьму разгоняющее неведения, светом его Воскресения” (неделя мясопустная, стихира на стиховне вечера).

Через два дня слышим: “Помолимся видети образныя зде Пасхи совершение и истинныя явление” (Вторник сырн. на стих. веч).

Еще через неделю молимся: “Да достойни будем причастия Агнца, за мiр закланнаго волею Сына Божия и духовно празднуем из мертвых Спасово Воскресение” (Вторник 1 седм. на стих. веч.).

Проходит два дня, снова поем: “Желающе Божественныя Пасхи причаститися, не из Египта, но из Сиона грядущия, греховный квас отымем покаянием” (Четверг 1 седм. стих. на стих. веч.).

На другой день: “Назнаменаимся Кровию о нас Веденнаго на смерть волею, и не коснется нас губитель: и снемы Пасху Христову священнейшую” (Пятница 1 седм. стих. на утр.)

В среду четвертой седмицы: “Сподоби причаститися и божественныя Пасхи Твоея” (стих. на Господи воззвах).

Чем ближе Пасха, тем неудержимее наше стремление: “Радостию потецем предварити и страшное и святое Воскресение” (неделя 4-ая, вечерняя стихира на Господи воззвах).

Нельзя, чтобы такая напряженная подготовка завершилась только символическим, хотя и вдохновенным празднованием Воскресения Христова!

В этот день, “сотворенный Господом”, когда благовествуется, что “Слово Плоть бысть и вселися в ны” (Иоанн 1, 14), распространим сердца наши, вместим в себя и мы Бога Слово в пречистых таинах Его Тела и Крови, чтобы Он обитал с нами и в нас.

Послушайте: как христианин вообще готовится к причащению? Молитвой, исповедью… А еще? Скажем: постом, чтением духовных книг, примирением с ближними…

А как нас всех Церковь готовит к Пасхе?

Постом… Здесь великая Четыредесятница, и перед самой Псхой единственная в году строго постная Суббота, Великая Суббота.

Чтением… В посту усиленно перечитывается в Церкви Псалтырь, читаются книги Бытия, Притчей, св. пророка Исаии… Перед самой светлой заутреней прочитывается вся книга деяний апостольских.

Что касается примирения с ближними, то вспомни, как в первенствующей Церкви каждый раз перед возношением Св. Даров, после слов “возлюбим друг друга”, верующие (а все они готовилсь причащаться) целовали друг друга. Это, как объясняет Симеон Солунский: “в знак того, что людям должно любить друг друга… что желающий причаститься Его (Христа) должен предстать без вражды, и что в будущем веке все будут друзьями”. Впоследствии этот обычай целования должен был быть уничтожен, може быть, потому же, почему был уничтожен и непременный обычай причащаться за каждой божественной литургией или в каждый празник, потому что те, древние, были духовнее, потому что ослабли мы. Но в пасхальную ночь, которая есть образ будущаго века, и мы, все, все приглашаемся к священной трапезе и поем: “Простим вся Воскресением”, и даем друг другу тройное лобзание мира.

Один иерей рассказывал мне, как мальчиком забегал он в пасхальное утро в уже опустевший после торжественнаго богослужения храм. Светло, нарядно, но безмолвно и безлюдно… И мальчику становилось грустно: Христос один!

Братие! В день Воскресения не подобает оставлять Христа одиноким. Все странноприимем Его, Единаго, не имевшаго где преклонить главу, в сердца наши. Все приимем в себя Тело и Кровь Его. Аминь.

Сборник “Воскресение Христово” 1947 г.

Источник публикации – “Православная Русь”, No 7, 1992 г.

“Око церковное” – литургическая библиотека