Что для современного православного христианина является доминирующим в его восприятии Церкви и всего того, чем она живет? Посты ли, акафисты, благочестивый лексикон или что-то гораздо более значимое, а точнее, Кто-то более значимый. Для облегчения шествия к Которому, в общем-то, и существуют посты и акафисты, и весь аскетико-богослужебный устав Церкви.
Есть событие в жизни Церкви, значение и смысл, которого, может быть, затушевался в нашем сознании. Это — Евхаристия, Таинство приобщения Жизни, Тепла, Радости — во Христе.
В наши дни Евхаристия, литургия, литургическая жизнь многими переживается по-разному. Для одних это средство частного освящения, для других богослужение есть наиважнейшая и, чуть ли не единственная «религиозная функция» Церкви; третьи переживают её как, своего рода, духовно-эстетическое бегство от мира, от его неизбывных проблем и задач. Касательно последнего вспоминаются дневниковые записи Владимира Марцинковского, известного христианского проповедника, организатора Христианского молодёжного движения на Западе в послереволюционные годы. Выйдя из тюремного заключения, он отправился в православный храм. Шла Литургия — люди, свечи, ладан, возгласы священников всё это создавало особое настроение, — «Я не мог надышаться всей этой эстетикой, я жадно впитывал её в себя» — говорит он. Это эстетическое переживание Литургии как чего-то прекрасного, неземного. Все три утверждения верны, но лишь отчасти; они касаются самой поверхности глубокого смысла Литургии как причастности Христу. Не духовному, не символическому причастию, а самому что ни на есть телесному. «Я есть хлеб жизни… Хлеб же, который Я дам, есть Плоть моя, которую Я отдам за жизнь мира. Тогда иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою. Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам, если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни… ядущий Мою Плоть и пиющий мою Кровь пребывает во Мне и Я в нём… Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! Кто может это слушать?… с этого времени многие из учеников отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6. 48, 51-53, 56, 60, 66-67). Здесь уместно было бы остановить Своих учеников, сказав им, что, дескать, всё это нужно понимать духовно, эзотерически. Но звучат нелицеприятные слова Христа: «Не хотите ли и вы отойти?»
В Евхаристии каждый человек мистериально (таинственно) соединяется друг с другом во Христе и «Христос в нас», созидая в «Себе Самом из двух одного нового человека» (Еф. 2. 15). Здесь происходит что-то гораздо более значительное, чем просто эстетическое переживание, — созидается новый человек и это происходит не благодаря эстетике Литургии, не благодаря моей молитве, а «по дару Христа» через реальное причастие Ему — Свету, Истине и Жизни. Человек внутренне, экзистенциально убитый и втоптанный в грязь жизненными ошибками и своей оторванностью от Источника Смысла и Радости, вновь становится тем, к чему он призван. Он снова у истока Бытия, его жизнь вновь засияла светом подлинной Жизни и Смысла, — у него появились силы идти дальше по нелёгкому пути жизни. И, пожалуй, можно согласиться с греческим богословом Христосом Яннаросом, что «сегодня многие, похоже, забыли об этой основополагающей истине, определяющей и выделяющей Церковь. Церковь есть собрание вокруг Евхаристической трапезы. Не учреждение не религиозный институт, не иерархическая административная структура, не здания и служебные конторы, но народ Божий, собравшийся ради преломления Хлеба и благословения Чаши…».
Мы настолько привыкли к Литургии, что не воспринимаем её как «чудо из чудес Бог явился во плоти»; Литургия для нас стала выражением нашего благочестия, но какой толк в моём благочестии, если смысл, конечный результат моего стремления (да и стремления ли?) утерян.
На Церковь клевещут, когда говорят, что её дело «удовлетворять религиозные инстинкты верующих», — дело Церкви разжигать жажду Бога, Правды и на последней глубине приобщения, соединения в Любви. Священник, читая благодарственные молитвы после Причастия, просит: «подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего». Ещё сильнее, ещё ближе позволь нам быть к Тебе, о, Троице! На Церковь клевещут, когда говорят, что она духовна и только духовна, нет, она ещё и жизненна. «Сколь многие сегодня говорят: желал бы я видеть лицо Христа, образ, одежду, сапоги? — говорит свт. Иоанн Златоуст. — Вот, ты видишь Его, прикасаешься к Нему, вкушаешь Его, а Он даёт тебе не только видеть Себя, но и касаться, и вкушать и принимать внутрь».
Через Хлеб и Вино Евхаристии люди становятся в полной мере христианами и получают привилегию составлять Церковь. Именно привилегию, а не тяжкую повинность — приходить в Церковь по воскресным и праздничным дням. Потому что человек отходит от Чаши неизмеримо богаче и человечней, я бы даже сказал божественней, нежели он был до принятия Святыни. Цель и исполнение Евхаристии в освящении, оживлении человека. «Священник просит не о том, чтобы огонь ниспал свыше и попалил предложение, но чтобы благодать, низошедши на Жертву, через неё воспламенила души всех» (Свт. Иоанн Златоуст).
Некогда К.С. Льюис сказал о человеке, который обрёл веру: «Смотрите! Изваяние ожило, статуя стала живым человеком!» О человеке, который принял в себя Тело Христа можно сказать ещё сильнее: «Смотрите! Замысел Творца исполнен, падший человек возведён в своё достоинство, он «причастен Божескому естеству», он обожен, он бог!» И вся драма жизни человека заключается в отказе от этого страшно трудного и ответственного становления. Первый человек не понял, не вынес всей трудности своего призвания, он отказался от него, согласившись на более лёгкий путь, предложенный ему гордым Денницей: «вкусите их (плоды), откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3. 5)». Путь, предложенный падшим ангелом — это путь, ведущий от Дела к безделью. Дело, порученное Адаму, заключалось в том, чтобы свободным актом своей воли насытить, согреть новый мир своей любовью и затем в порыве этой ликующей, благодарной любви принести в дар Творцу, чтобы Бог был «всяческая и во всём». Таков был замысел, в котором имеется доля риска. По мысли В. Н. Лосского, Бог рискует, вызывая к жизни подобное Себе существо, которое не выдержит своего призвания, отвернётся от него, навсегда заболев грехом и впустив в пространство «доброго» мира «злую» смерть.
И не было с того момента никакой надежды у человека на возврат утерянного им — никакой… Не потому что Господь разгневался, а потому что природа человека и зла такова, что, однажды войдя в пределы зла, он уже не может самостоятельно их покинуть — он находится на территории детерминизма, несвободы, все его способности и силы ослаблены и искажены. Из тьмы его может вынести, как погибающую овцу, только Сам Пастух, но сделать это Он может только став одним из нас, изнутри, не нарушая человеческой свободы, не вламываясь в наши души и не круша исковерканный Свой образ, а смиренно предлагая Себя в Пищу. «Примите… сие есть Тело Мое, которое за вас предаётся,… сия чаша есть новый завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк. 22. 19-20). «И если услышит, кто слова Мои и не поверит, Я не сужу его: ибо Я пришёл не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12. 47). Творец и Спаситель сделал для нас максимально возможное: сотворив, не бросил несчастного человека на растерзание злу. В «Себе Самом» (Еф. 2. 15) Он исцелил «всего человека» и раздал, и раздает по сей день Себя — «всегда ядомый и никогда же иждиваемый» — всем жаждущим подлинной человечности и исполненности бытия в Боге. Об этом, как бы от лица Господа, говорил блаженный Августин: «Я есть пища твоя, но вместо того, чтобы Мне преложиться в тебя, ты Сам преобразуешься в Меня… Будьте же тем, что вы видите и примите то, что вы есть». Каждый человек приглашён на пир Жизни, независимо от меры содеянных грехов, и отказаться от полноты Жизни просто не умно.
Потерявшие смысл в жизни, обиженные, угнетённые, не находящие смысла в ежедневном повторении прожитого вчера (работа, телевизор, еда), задавленные бременем жизненных ошибок и промахов, «затерявшиеся в мелькании недель, в слепых годах без праздников» — «примите, ешьте, это есть Тело Мое за вас и за многих изливаемая», — не отмахивайтесь от Меня, дайте Мне возможность исцелить вас, позвольте Мне приобщить вас Моей Жизни, Моему Свету, Моей Радости — войдите в радость Господина своего, станьте Моими друзьями, « Я стою у двери и стучу… и не дерзаю взломать то, что было создано Мною с такой любовью и лаской…».
Опубликовано в газете «Илимский ковчег».