Герменевтическое усилие (в значении askisis) в отношении текстов литургии может выработать в нас иммунитет к той волне “литургического кризиса”, которая обрушилась на современное общество. Этот «кризис» принимает вполне конкретные очертания: у христиан в целом присутствует крайне расслабленное сознание в отношении литургии, в том смысле, что все сводится к посещению только воскресного богослужения, без видения перспективы и напряженного ожидания того, чтобы как можно чаще приступать к служению Господу. В этом смысле (некоторые) миряне превращаются в простых зрителей литургического акта. Все сводится к ощущениям того, «как хорошо мне сегодня было на службе». При этом мы не чувствуем, что благодаря участию в Евхаристической трапезе наша жизнь перестраивается с самых ее оснований: «Соделай меня жилищем Святого Твоего Духа, чтобы через причащение мне больше не быть вместилищем греха, но обителью для Тебя». Эта инертность духа в отношении Евхаристии тесно связана с ложной дилеммой между редким и частым причащением, которая получила свое широкое развитие в рамках соотношения между достоинством и недостоинством.
Божественная Евхаристия являет собой неисчерпаемый дар, приобщающий нас к полноте божественной жизни. Это место встречи неба и земли, ангелов и людей. Это «небо на земле» – небо как богословский тропос (средоточие божественной жизни, схождение Святой Троицы в пространство дольнего: «Да буду я просвещен и спасен и стану жилищем Твоим, имея через причащение святым таинствам живущим во мне Тебя, вместе с Отцом и Святым Духом») и тропос ангелологический (пространство coслужения ангелов с людьми: «Соделай же, чтобы со входом нашим вошли святые ангелы, вместе с нами служа и прославляя Твою благость»).
Когда в Божественной Евхаристии мощь горнего преизливается на хрупкость дольнего, человек становится литургическим существом. Иными словами, он начинает проживать свою жизнь, радости и заботы, внутренние потрясения и тревоги в свете литургии, осознавая, что нить его бытия должна пролегать в литургическом пространстве. Всеми фибрами своего существа такой человек впитывает хлеб и вино Евхаристии, вкушает сладость от того, что литургия претворяется в жизнь («Ты увлек меня, Христе, любовью и изменил меня божественным к Тебе стремлением»). Любое «выключение» из этого литургического контекста означает, что человек попадает в мир танатоса. Из опыта святых мы знаем, что литургия дает жизнь, и жизнь с избытком.
Евхаристия – «лекарство бессмертия»
В Божественной литургии, преломляя единый Хлеб, мы принимаем «лекарство бессмертия», святое причастие, которое очищает и исцеляет, становясь противоядием от смерти. Здесь нам приносит Себя в дар Сам Христос через хлеб и вино Евхаристии, преложенные в Его Тело и Кровь. Это место нашей реальной – личной и общей – встречи со Христом и через Него со всей Святой Троицей. Это топос и тропос нашего нашего обожения.
Это «лекарство» может исцелить нас от всех смертельных ран, нанесенных секуляризацией, которая понимается как отсутствие любви к литургической жизни Церкви. Более того, если мы верим, что причастие – это “лекарство”, мы больше не будем воспринимать его как “премию”, как “награду” за наши подвиги, но как пищу, которая нас обоживает и делает нас “в большей степени людьми”.
Вялая готовность “потребить” и “переварить” эти глубинные богословские смыслы, раскрываемые в литургии, “катапультирует” нас в то состояние, которое многие богословы называют “литургическим кризисом”.
Необходимо познавать тайну Божественной литургии, заключенные в ней глубинные смыслы, чтобы появилась жажда претворять услышанное в жизнь, чтобы совершался этот акт собирания Церкви. Если не понимаешь литургию (необязательно через призму логики), то не можешь ее проживать, а если ее не проживаешь, то не можешь ее понять. Воплощению в жизнь предшествуют понимание, толкование литургических актов и текстов. Герменевтическое усилие (в значении askisis) в отношении текстов литургии может выработать в нас иммунитет к той волне “литургического кризиса”, которая обрушилась на современное общество.
Этот «кризис» принимает вполне конкретные очертания: у христиан в целом присутствует крайне расслабленное сознание в отношении литургии, в том смысле, что все сводится к посещению только воскресного богослужения, без видения перспективы и напряженного ожидания того, чтобы как можно чаще приступать к служению Господу. В этом смысле (некоторые) миряне превращаются в простых зрителей литургического акта. Все сводится к ощущениям того, «как хорошо мне сегодня было на службе». При этом мы не чувствуем, что благодаря участию в Евхаристической трапезе наша жизнь перестраивается с самых ее оснований: «Соделай меня жилищем Святого Твоего Духа, чтобы через причащение мне больше не быть вместилищем греха, но обителью для Тебя».
Редкое или частое причащение – ложная дилемма
Эта инертность духа в отношении Евхаристии тесно связана с ложной дилеммой между редким и частым причащением, которая получила свое широкое развитие в рамках соотношения между достоинством и недостоинством.
Аргумент, который чаще всего приводится в пользу как можно более редкого причащения, является недостоинство. На наш взгляд, это обоснование – от лукавого, даже если такое определение звучит крайне жестко. Почему? То недостоинство, которое держит нас вдали от Христа, внушается врагом. Божественным же является то недостоинство, которое приближает нас ко Христу – Единственному, Кто делает нас по-настоящему достойными (“И удостой меня неосужденно причаститься непорочным Твоим таинствам“), если наши сердца сокрушены болью покаяния.
Лукавый всегда действует от противного. Когда Господь сказал первым людям Адаму и Еве не вкушать от древа познания добра и зла, то враг стал нашептывать им, чтобы они отведали этих плодов и стали такими, как Бог. Когда же Христос по Закону благодати говорит нам: “Примите, вкусите (…), пейте из нее все (…)“, то лукавый внушает нам, что мы недостойны и, значит, не должны вкушать. Таким образом, лукавый подстрекает нас есть как раз тогда, когда этого делать не надо, и, наоборот, побуждает нас не есть тогда, когда это необходимо.
В сознании очень многих существует такой штамп: частое причащение означает профанацию; соответственно, редкое причащение предполагает сознательность, благоговение, почтение. На наш взгляд, эти штампы можно перевернуть: частое причащение связано с благоговейным страхом и трепетом, а редкое причащение говорит о небрежении. Возможно, “истина где-то посередине”:
“Лично я не думаю, что произвольное преподание Святых Тайн полезно для души и застраховано от тривиализации. Но, на мой взгляд, не менее прискорбен тот духовный вакуум, образующийся перед священником, который с Чашей в руках возглашает: «Приступите!», а в ответ никто не двигается с места. Между этими двумя крайностями – неограниченной частотой причащения и благочестивым непричащением – истина может быть, как обычно, посередине”, – писал архиепископ Клужский Варфоломей (Анания) [1].
Господь ждет от нас чистой совести и жажды приобщиться к Нему в Евхаристии, а не дебатов вокруг дилеммы между редким или частым причащением.
Евхаристия – школа, где мы учимся благодарению
Божественная Литургия является по преимуществу актом благодарения за все те блага, которые Бог изливает на человеческий род и все творение («За все это благодарим Тебя, как и единородного Твоего Сына и Духа Твоего Святого, за все ведомые и неведомые, явные и неявные благодеяния, соделанные нам»).
Через красоту служения и участия в Евхаристии мы по-настоящему учимся благодарить. Евхаристия – это первообраз всякого благодарения («Твое из Твоего Тебе принося всегда и везде»). Именно из него проистекают все наши акты благодарения («Возблагодарим Господа!»).
Если мы не умеем благодарить за все («крест, гроб и воскресение»), то это говорит о том, что мы еще не учились в школе благодарения в Божественной литургии, в пространстве Евхаристии. Любая неблагодарность с нашей стороны связана с отрывом от духа литургии, вплоть до ее вольного или невольного отвержения.
[1] Bartolomeu Anania, arhiepiscopul Clujului. Cartea deschisă a Împărăţiei. O însoţire liturgică pentru preoţi şi mireni, Bucureşti, Editura Institutului Biblic şi de Misiune al Bisericii Ortodoxe Române, 2005, p. 251.
Об авторе: епископ Мурешанский Игнатий (Триф) – викарный архиерей Румынской православной епископии Испании и Португалии.
Перевод с румынского Елены-Алины Патраковой.