Хотя индивидуальная молитва представляет собой духовное усилие, необходимое для каждого из нас, она совершается внутри молитвы литургической. Церковные богослужения помогают возрастать в этом отношении, приводя нас к духовному единению не только с Богом, но и с остальными членами молящейся общины.
Слова Спасителя очень хорошо это иллюстрируют. Когда Христос нам говорит: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них» (Мф. 18:20), то очевидно, что Он предвосхищает наше литургическое собрание.
Мы привыкли делать акцент на индивидуальной молитве. Однако личная молитва не должна неизбежно сводиться к нашей собственной персоне. Безусловно, наши грехи и печали важны, но мы не имеем права забывать, что есть много людей, которые находятся еще в худшей ситуации, чем мы, и они нуждаются в помощи. Литургическая молитва напоминает нам, что мы должны молиться за наших родственников или знакомых, а также за весь мир.
Павел Евдокимов раскрывает эту мысль: “Если сиюминутные нужды естественным образом вдохновляют индивидуальную молитву, то молитва литургическая, напротив, преодолевает обособленность и вводит в соборное сознание, что согласуется со смыслом слова литургия, т.е. «общее дело». Она учит подлинным отношениям между «я» и другими, заставляет понять слова “Возлюби ближнего твоего, как самого себя”, помогает нам освободиться от себя и сделать молитву человечества своей молитвой. Через нее судьба каждого становится нам памятной” (Павел Евдокимов, «Этапы духовной жизни», М., 2003, с. 186).
Литургическая молитва вырывает нас из индивидуального оцепенения и помогает нам действовать как часть живого тела. Конечно, были суровые аскеты или отшельники, которые решили принимать участие в литургическом общении относительно редко. Однако исключения никогда не становятся правилами в Церкви. Если индивидуальная молитва совершается правильно, она должна нас приближать к общине, а не отделять от нее. Если же в молитве мы проявляем махровый эгоизм, мы никогда не поймем, что литургия – часть живого организма Церкви, и тогда еще больше погрузимся в бездну собственных страстей. Так мы не сможем открыть свои объятия нуждающимся.
“Ектеньи возводят молящегося от себя к собранию, затем к отсутствующим, к страждущим, и, наконец, к умирающим. Молитва охватывает город, народ, человечество и просит мира и единства для всех. Всякая отчужденность, всякий индивидуализм звучат фальшивой нотой в этой совершенной симфонии: всякий дух, прошедший формирование литургией, узнает на опыте, что он не может предстоять Богу в одиночку, что он спасается для других, с другими, литургически. Местоимение в литургии никогда не стоит в единственном числе” Местоимение в литургии никогда не стоит в единственном числе” («Этапы духовной жизни», с. 187).
Даже если в нашей индивидуальной молитве мы вспоминаем о тех, у кого как мы знаем, есть серьезные проблемы, это не может сравниться с литургической молитвой, в которой мы молимся вместе с другими ради общего блага. Павел Евдокимов подчеркивает этот аспект, говоря об обретении спасения. Спасение невозможно обрести индивидуально, посредством личных усилий, но только через других людей. Об этом говорил св. Антоний Великий: “От ближнего нам и жизнь, и смерть. Ибо если приобретем брата, то приобретаем Бога, если же соблазним брата, то согрешим против Христа” («Египетский патерик»).
Признание значимости ближнего в нашей жизни – это не столько обязанность, сколько непреложный закон бытия. Поэтому в литургическом пространстве это признание значимости ближнего возводится на самую верхнюю ступень, являя себя в общине, которая молится не только за себя, но за весь мир.
Adrian Agachi. Pronumele liturgic nu este niciodată la singular. Ziarul “Lumina”, 01.11.2011.
Перевод с румынского Елены-Алины Патраковой