Опыт создания новых переводов литургических текстов на современный язык в свете славяно-русской переводческой традиции

Доклад иеромонаха Амвросия (Тимрота), прочитанный на Кирилло-Мефодиевских чтениях 17 июня 2008 г. в Институте русского языка им. В.В.Виноградова РАН.


В рамках моего доклада хотелось бы поделиться теми мыслями, которые родились как обобщение работы по переводу богослужебных текстов, ведущейся мною уже достаточно давно и с целями не столько научными и литературными, сколько пастырскими и миссионерскими. Несовершенство самих этих опытов, думаю, не может быть препятствием для размышлений о том, чем для нас является духовное наследие свв. Солунских братьев и продолжателей их дела, и в чем должна быть задача тех, кто дерзает касаться сего дела, вызывающего и по сей день большие пререкания.


Итак, нужен или не нужен современным православным перевод богослужения на русский язык?


Здесь взгляды расходятся подчас диаметрально. Для большинства, наивно полагающего, что, как выразился недавно приобретший в последнее время большую известность епископ Чукотский Диомид, “если человек хоть в какой-то мере русским языком владеет, он поймет и церковнославянский”, проблемы вообще нет. Другие признают, что при отсутствии богословских и канонических препятствий для перевода, не родился еще тот гений, который смог бы это сделать. Третьи опасаются смешения священного языка молитвы с языком улицы. Четвертые – того, что разговоры о переводе – только симптом приближающейся реформы РПЦ по образцу Второго Ватиканского собора. Другие осторожно, с оговорками высказываются “за”. И вот, наконец недавно новый первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Иларион без всяких оговорок заявил о том, что “назрела необходимость в переводе молитв со старославянского на русский язык”.


Предваряя вопросы скажу, что сам я, как и большинство здравомыслящих людей не являюсь сторонником полной и тем более повсеместной замены церковнославянского языка русским, что впрочем, и невозможно ввиду того, что абсолютное большинство богослужебных текстов просто еще не переведены на русский язык.


По моему мнению более важно осознать смысл разных подходов к решению данной проблемы и те реальные трудности, с которыми сталкивается здесь переводчик.


Первая возможность: продолжение правки и”поновлений” церковнославянских текстов, в духе той деятельности, которая шла в РПЦ на протяжении веков, сперва стихийно, а потом осознанно, вплоть до работы в начале 20 века комиссии во главе с архиепископом Сергием (Страгородским). Думается, что этот путь уже себя исчерпал: в наше время исправление отдельных слов вряд ли может сделать текст более понятным. Кроме того это есть признак неуважения к самим славянским текстам, которые невозможно постоянно и до бесконечности изменять и перекраивать (поразительна изменчивость церковнославянских богослужебных текстов на фоне неизменности текстов греческих!)


Доведенный до логического завершения процесс правки текстов являет собой их т. наз. “русификация”. По сути это создание некоего ” среднего” языка – то ли русского со славянскими вкраплениями (наиболее часто встречающимися словами и оборотами), то ли славянского, “осовремененного” множеством русизмов. На подобном языке (в сущности, испорченном славянском), по сей день составляются новые молитвы, службы, акафисты. Иногда же “русифицированными” эвфемистически называют тексты по сути на русском языке.


И наконец, третья возможность: перевод на русский язык, который бы мог сосуществуя с традиционными и всем известными богослужебными текстами восполнять у современных православных недостаток понимания церковной службы и как следствие этого – отсутствие живого интереса к богослужению. Понятно, что здесь дело не только в языке, но все же, как показывает опыт, это дает очень много реальной пользы и значительно проще, чем пытаться сделать, как предлагают некоторые, всех наших прихожан филологами-славистами.


Но для того чтобы опыты перевода были поистине церковными, глубже приобщали людей к апостольскому и святоотеческому Православию, а не были попыткам “модернизации” богослужения, его приспособления к духу ” века сего” (по этому пути пошел христианский Запад и эта тенденция все более и более ощущается в РПЦ), следует отталкиваться от предшествующей традиции, веками освященной и созданной трудами многих подвижников и святых.


Вся сложность в том, что Русская Церковь уже живет в условиях фактического ” двуязычия”. Есть язык на котором мы, православные, общаемся, проповедуем, богословствуем, отчасти молимся, читаем дома св. Писание, сятых отцов, жития святых – русский. Как язык богослужения и, отчасти, домашней молитвы, у нас безраздельно господствует церковнославянский.


Так что нам следует опираться одновременно на две традиции, бесспорно связанные преемственностью, однако во многом различные. Славянская традиция насчитывает уже более тысячи лет и обладает безусловным первенством и непререкаемым авторитетом. Славянские тексты идеально приспособлены к передаче греческих “первообразов”, к богослужебному чтению и пению. Однако, удельный вес этой традиции в реальной жизни православных становится все меньше. За исключением ее важнейшей части – корпуса богослужебных текстов, основой которого являются переводы, выполненные некогда святыми Кириллом и Мефодием, и, в меньшей степени, церковнославянская Библия, она становится практически недоступной рядовым членам церкви. Осмелюсь утверждать, что даже к житиям святых и святоотеческим текстам на церковнославянском языке ныне обращаются единицы.


Вторая же, “русская” традиция, насчитывающая немногим более двух столетий, завоевывает все более прочные позиции. В контексте нашего доклада мы будем говорить прежде всего о той совокупности текстов, которая соответствует обозначенному нами выше “ядру” текстов церковнославянских. Это прежде всего русская, т. наз. “Синодальная” Библия. Данный перевод, хотя и был выпущен ” для домашнего чтения” (вполне в духе протестантского благочестия), ныне безусловно признается всеми русскими (не только православными) христианами за основной и, в известном смысле, образцовый. Кроме Синодальной Библии мы имеем великое множество опытов перевода богослужебных текстов с 18 века до наших дней. Все они создавались с научными, учебными, катехизическими и отчасти литературными целями. Для них еще в большей степени, чем к русской Библии характерна подчеркнутая “не-литургичность”. И это, конечно, не могло не сказаться на их литературной форме, мало приспособленной для молитвенного, тем более богослужебного употребления.


Таким образом, даже столь, казалось бы простое дело, как введение в богослужение чтений из св. Писания на русском языке, т.е. замена церковнославянского Лекционария на русский наталкивается на большие препятствия. Если в отношении Новозаветных чтений особых проблем нет, то обращаясь к Ветхому Завету (а именно он, по преимуществу Псалмы), образует неизменяемую основу Богослужения, мы видим, что Синодальная Библия дает по сути совершенно новую версию Ветхозаветных книг. При этом часто речь идет о местах, важных догматически и литургически. Все это объясняет тот факт, что и после выхода в свет Синодальной Библии в учебных и научных изданиях св. Писание продолжали (и отчасти продолжают) цитировать по церковнославянски. Еще в большей степени это касается к множества прямых и скрытых цитат из св. Писания, которыми преисполнены Богослужебные тексты. Русская Библия дает для многих мест другой, иногда противоположный смысл. Вот немногие примеры:


Числ. 24, 7 (2 паримия на вечерне Рождества Христова) Слав: Изыдет человек из семени его. Рус:Польется вода из ведр его.


Ис. 8, 9 (Чин великого повечерие) Слав: Разумейте языцы и покаряйтеся. Рус: Враждуйте народы, но трепещите.


Ис. 26, 18 (Из т.наз. “песни пророка Исаии” – образца пятой песни всех канонов)


Слав: И родихом Дух спасения Твоего.


Рус: И рождали как бы ветер, спасения не доставили земле…


Пс. 23, 7 (Из службы Вознесения Господня – стихиры 1-я на “Господи воззвах”, 6-я на литии и мн. др.)


Сл: Возмите врата князи ваша.


Рус: Поднимите, врата, верхи ваши.


Пс. 44, 10 (Чин Проскомидии и мн. др.)


Слав: Предста Царица одесную Тебе в ризах позлащенных одеяна, преиспещрена.


Рус: Стала царица одесную Тебя в Офирском золоте.


Пс. 67, 36 (Прокимен на литургии в дни памяти некоторых святых)


Слав: Дивен Бог во святых Своих.


Рус: Страшен Ты, Боже, во святилище Твоем.


Список этот можно умножить многократно. Причины этих разночтений известны людям образованным, но у “простецов” они до сих пор вызывают смущение, недоумение и даже подозрения в сознательной порче текста Писания. Это конечно, не так, но факт разрыва с традицией, идущей от апостольского века – отдавать предпочтение Септуагинте – налицо.


С точки зрения формы – напевности, ритмичности, тексты псалмов в синодальном переводе бесспорно проигрывают славянской версии.


Достаточно сравнить два варианта начала Пс 103: 1-3:


Слав: 1 Благослови, душе моя, Господа. Господи, Боже мой, возвеличился еси зело. Во исповедание и в велелепоту облеклся еси. 2 Одеяйся светом, яко ризою, простираяй небо, яко кожу. 3 Покрываяй водами превыспренняя Своя, полагаяй облаки на восхождение Свое, ходяй на крилу ветреню.


Рус: 1 Благослови, душа моя, Господа! Господи, Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием; 2 Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; 3 устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра.


Но виноват ли здесь русский язык? Или установка на создание текста лишь для домашнего чтения? Ведь достаточно незначительные изменения в тексте дают вариант значительно приближенный к церковнославянскому, причем без всякого отказа от “дословного” перевода:


Наш вариант: 1 Благословляй, душа моя, Господа! Господи Боже мой, возвеличен Ты весьма, славословием и благолепием облекся Ты, 2 одеваясь светом, как одеждою, простирая небо, как покров из кожи. 3 Ты скрываешь в водах горние чертоги Свои, назначаешь облака для восхождения Своего, шествуешь на крыльях ветров.


Как мы видим, лексически отрывок почти не отличается от синодального текста. И по нашему мнению для переводчика богослужебных текстов именно язык Синодальной Библии (за исключением, может быть наиболее архаичных слов и оборотов), как раз в силу своей “нейтральности” и общепризнанности должен быть фундаментом, который не следует ни нарочито осовременивать, ни пытаться сделать более ярким и выразительным, так сказать “художественнным”. Ведь в церковно чтении, пении и вообще литургическом искусстве не должно быть ничего сугубо личного, эмоционального. Личность автора как бы растворяется в том церковном делании, где он лишь “соработник у Бога” (ср. 1 Кор. 3,9)


Напротив, отказ от буквальности перевода, тенденция к более современному ” смысловому” переводу, в особенности следующим за современными (а не святоотеческими) толкованиями, всегда ведет к разрыву традиции. В особенности недопустимы попытки “приблизить свой перевод к “пониманию” современного человека. Перевод слова “раб” как “служитель”, вместо: “Пресвятая Богородице, спаси нас” – “помогай нам” и т. п.


Таким образом можно сделать первые выводы: Переводам, которые мы обозначим как “литургические” (это не значит, что их сразу же следует вводить в богослужебную практику) необходима как большая точность передачи смысла, так и эстетическая приемлемость, не переходящая, однако, в самодовлеющий эстетизм. Красота Слова Божия, текстов молитв и песнопений не нуждается ни в каком дополнительном приукрашивании, однако требует подобающих, возвышенных слов и интонаций.


Если мы от русской Библии перейдем к русским литургическим текстам, то здесь картина будет еще сложнее. Во-первых мы не имеем здесь текстов общецерковно признанных. Сосуществуют многочисленные варианты передачи тех или иных греческих или (реже) славянских молитв и песнопений. Нареканий на эти тексты еще больше, и подчас они справедливы. Что же в них отталкивает? Как правило это как правило это прозаический, лишенный ритмичности, угловатый подстрочник. Часто причина этого – изменение порядка слов, сделанное ради большей “понятности”. Вот как звучит известный тропарь Богородице:


Слав: Не умолчим никогда, Богородице, / силы Твоя глаголати, недостойнии: / аще бо Ты не бы предстояла молящи, / кто бы нас избавил от толиких бед, / кто же бы сохранил до ныне свободны? / Не отступим, Владычице, от Тебе: / Твоя бо рабы спасаеши присно от всяких лютых.


В переводе Ник. Нахимова (1912): Мы, недостойные, никогда не перестанем говорить о могуществе Твоем, Богородица. Ибо, если бы Ты не становилась нам на защиту Своими молитвами, кто бы нас избавил от стольких бед, кто сохранил бы нас доныне свободными? Мы не отступим от Тебя, Владычица! Ибо Ты всегда спасаешь рабов Твоих от всяких бедствий.


Даем свой вариант перевода, где частично возвращаем порядок слов славянского (и греческого) текста:


Наш вариант: Не прекратим никогда, мы, недостойные, / возвещать о могуществе Твоем, Богородица, / ибо если бы Ты не защищала нас Своими молитвами, / кто бы нас избавил от стольких бед, / кто бы сохранил нас доныне свободными? / Не отступим, Владычица, от Тебя, / ибо Ты всегда спасаешь рабов Твоих от всяких бедствий.


В ряде случаев вызывает вопросы лексика, не соответствующая священному значению текста. Приведем примеры из того же сборника (Молитвы и песнопения православного молитвослова: (СПб, 1912, репр.М, 1993)


Хотя камень был припечатан Иудеями…( тропарь воскресный 1 гласа, с.166)


Христос, Спаситель наш, пригвоздив ко Кресту запись грехов на нас, тем ее зачеркнул… (стихира воскресная 2 гласа, с.168)


Все выше понимания, все преславны тайны Твои… (на стиховне Богородичен, глас 2, с. 169)


…освободившись от наследственного осуждения (тропарь воскресный 4 гл., с.175)


…Церковь, очищенная от бесовской скверны истекшею из бока Твоего…(ирмос 6 песни воскресного канона 4 гл., с.176


Все это, вкупе со множеством славянизмов производит весьма дисгармоничное впечатление. Еще один пример – ирмос 1 песни канона Богородице:


Слав: Отверзу уста моя, / и наполнятся Духа, / и слово отрыгну Царице Матери, / и явлюся, светло торжествуя, / и воспою, радуяся, Тоя чудеса.


Пер. Н. Нахимова: Открою уста мои, и они исполнятся Духа: и я изреку хвалебное слово Царице-Матери, явлюсь весело торжествующим и радостно буду воспевать чудеса Ея. (там же, стр. 151-152)


Наш вариант: Отверзу уста мои, / и они исполнятся Духа; / и слово изреку Царице Матери, / и явлюсь светло торжествующим, / и воспою радостно Ее чудеса.


Все изложенное показывает, насколько внимательно следует относиться к славянскому (чаще всего дословно копирующему греческий) тексту, отступая от порядка слов лишь в необходимых случаях – ради ясности смысла и сохранения ритма оригинала.


Что касается лексики, то мы, приняв за основу нормы современного литературного языка, сознательно оставляем сравнительно немногие слова и обороты, характерные для нашей Богослужебной традиции.


присно (…всегда, ныне и присно…)


слова несущие особую богословскую нагрузку (Ипостась, Единица, сверх-существенный, со-вечный, Приснодева)


привычные и понятные всем, церковным людям греческие слова, (алавастр, трапеза, елей (а не масло!) фимиам и т.п.;


“Рог” в значении “сила”, “семя” в значении “потомство”


Обороты типа “Благословлением благословлю”, характерные для древне-еврейского языка.


Синтаксические конструкции, характерные для греческого (и вслед за ним церковно славянского)


Оставляем звательный падеж в словах: “Боже, “Господи”, “Иисусе Христе” “Отче”:(может быть есть смысл ради благозвучия оставить его в некоторых из имен собственных – напр. в службах святым: “отче наш Сергие” и т. п.)


Оставляем и слова, характерные для “высокого стиля”: очи, уста, воззвать, возглашать т.п., подчас наряду с русскими эквивалентами: глава – голова, сыны – сыновья, крыла – крылья, град – город, сей – этот


Подчас ради точности перевода отклоняемся от славянского, передавая славянское “очисти” (гр. ιλάσθητι) как “будь милостив”, “щедрый” (гр. οικτίρμων) как “милосердный”, “молиться” (гр. πρεσβεύω) как “ходатайствовать”, “ходатай” (гр. μεσίτης) как “посредник”, “умиление” (гр. κατάνυξις) как “сокрушение” и др.


В то же время мы отказываемся и от некоторых привычных славянизмов, некоторые из которых оставлены даже в Синодальной Библии, ввиду того, что неискушенного читателя они постоянно ставят в тупик (а переводы нашего типа делаются именно для людей неискушенных): купина, Чермное море, глагол в знач. “слово” и др.


Все это, надеемся, не нарушает обозначенной нами как нечто желательное “нейтральности” языка и стиля, не “снижает” его уровень и не делает текста слишком литературным, что подходит для тех случаев, когда речь идет о поэтической передаче текста, но приводит к диссонансу с общим стилем богослужебной поэзии а также ведет к отказу от точности передачи текста,


что мы считаем для себя обязательным условием. Для наглядности приведем три варианта перевода 1 ирмоса 2-го (ямбического) канона св. Иоанна Дамаскина на Рождество Христово:


Слав: Спасе люди чудодействуяй Владыка, / мокрую моря волну оземленив древле; / волею же рождся от Девы, / стезю проходну Небесе полагает нам. / Егоже, по Существу равна же Отцу и человеком, славим.


Пер. М Скабаллановича (1916г.): Спас народ чудесно Владыка, осушив в древности влажные морские воды. Добровольно же родившись от Девы, Он проложил нам проходимую стезю на небо. Его, равного по существу и Отцу и людям, мы прославляем.


Поэтический перевод С.С. Аверинцева (1970-е гг. От берегов Босфора…с286):


Ты Свой народ избавил древле, Господи Рукою чудотворною смиряя хлябь, И Ты же ныне к Раю путь спасительный Нам открываешь, Девой в мир рождаемый, Хоть человек всецело, но всецело Бог.


Наш вариант: Спас народ творящий чудеса Владыка, / осушив некогда влажные морские волны, / а родившись по Своей воле от Девы, / Он пролагает нам удобопроходимый путь на небо: / Его, по естеству и Отцу равного и смертным, / мы прославляем.


Бесспорно, превосходный перевод С.С. Аверинцева именно в силу своих поэтических достоинств трудно представить себе звучащим за богослужением.


Таким образом, проводя планомерную работу по переводу богослужебных текстов мы должны делать свои усилия подобными усилиям реставратора, который осторожно промывая и расчищая древний образ пытается выявить его первозданную красоту и ни в чем не повредить авторской живописи. Даже делая тонировки он должен всецело подчинить свой стиль стилю древнего мастера.


Насколько предложенный нами подход к переводу адекватен великой и ответственной задаче сделать более доступным драгоценное литургическое наследие Православия нашим современникам судить не нам. Однако опыт показывает, что многие люди разного культурного уровня и степени воцерковленности пользуясь подобными переводами (особенно богослужебной Псалтирью) получили пользу. В ряде изданий с параллельным текстом были помещены наши переводы из Молитвослова ( к сожалению, подчас с изменениями не в лучшую сторону – напр. с полным отказом от звательного падежа, что сразу же придало молитвам “протестантский” характер). Были попытки и богослужебного использования переводов (вместе со славянскими), в том числе и исполнения переведенных песнопений, вполне опровергающие распространенный тезис о том, что русские переводы петь нельзя.


Все это, конечно, только начало. Безусловно сейчас в первую очередь нужен полный перевод Ветхого Завета с Септуагинты, нужны доступные небольшие двуязычные издания богослужебных текстов, что, кстати, должно помочь церковным людям и лучше понимать славянские тексты, и сохранять чистоту русского языка.


Надеюсь, что все о чем мы говорили о работе над русскими переводами будет воспринято не как отрицание дела, которому положили основание великие просветители славян, но напротив, как свидетельство того, что дело их – не только знак нашей связи с прошлым, но и залог не иссякающего действия благодати Святого Духа, Который все освящает и животворит, и направляет к благому завершению всякое доброе дело, предпринятое во славу Господа и ко благу святой Церкви Его.


Азбука веры

Цей запис має 5 коментар(-ів)

  1. Любовь

    "В то же время мы отказываемся и от некоторых привычных славянизмов … неискушенного читателя они постоянно ставят в тупик… купина, Чермное море, глагол в знач. "слово" и др." – Вы прямо все хотите разжевать! Уж если слово "глагол" может в тупик поставить, что такой человек может вообще в Библии понять? А Неопалимая Купина? Название иконы тоже нужно будет переводить или как? Если уж человек заинтересовался православием, он сможет найти объяснения словам и понятиям.

  2. свящ. Антоний

    К сожалению, значительную часть текстов нужно не переводить, а писать заново. А если оставлять то, что есть – пусть уж лучше будут непонятными.

  3. Павел Малый

    Лично мне из проиведенных вариантов, славянский самый понятный. А я,между прочим,дурак и невежа,не имею даже высшего образования. Стоит ли из хорошего создавать тоже самое,только хуже? Кому в угоду стараетесь?

  4. Юрий Тимчук

    Мне нравится подход – переводить заново с греческого (с подглядом в славянский) на русский (украинский, белорусский) языки, с сохранением молитвенности славянской литургии. Тщательно, неспеша. Кстати можно использовать интернет, бывает кому-то даст Бог хорошую строчку или две. И с вот такого уровня редактором. Может и есть такие проекты уже?
    p.s. На украинский мне кажется легче переводить, язык более певучий.

  5. Околоточный

    Какая-то гнильца всеже есть в этих русских переводах. Ритмичность и динамизм присущие славянскому языку теряется. Можно читать эти русские тексты, но молиться по ним врядли.

Залишити відповідь