По поводу “Основ Концепции миссионерской деятельности Русской Православной Церкви”[1] за последнее время было уже немало сказано и немало сломано копий[2], и одним из наиболее пререкаемых вопросов являются тут т.н. “миссионерское богослужение” и “миссионерские приходы”. Решил и аз многогрешный, как говорится, “внести свои пять копеек” в обсуждение этого неоднозначного вопроса.
Как верно заметил[3] пользователь Живого Журнала Олег Дорошенко[4], называемое в Концепции “миссионерским богослужением” на самом деле таковым не является: из всех т.н. декларированных в Концепции “миссионерских особенностей” (служить Литургию всегда с открытыми Царскими вратами, читать Священное Писание лицом к народу, читать Священное Писание на двух языках, (на русском и церковнославянском), или вообще только на русском, священнические “тайные” молитвы читать вслух, по ходу службы объяснять народу, что означает, символизирует тот или иной момент богослужения)[5] к собственно “миссионерским” особенностям можно отнести (по мнению О. Дорошенко) только последнее[6], но это-то как раз и является наиболее сомнительным[7]. По мнению О. Дорошенко, под видом “миссионерского богослужения” просто делается попытка легализовать проводимую “тихой сапой” литургическую реформу – идея, которая из-за своего лукавства способна только дискредитировать как литургическое возрождение, так и миссионерство и уже вызывает соответствующую реакцию[8].
Попытаемся для начала, как говорится, “отделить мух от котлет”. Во-первых, необходимо отдавать себе отчет в том, что есть две разные (хотя и тесно связанные вещи) – миссия (свидетельство о Христе), которая направлена на то, чтобы привести человека “внешнего” в Церковь, и воцерковление (оглашение), направленное на то, чтобы научить человека основам православной веры и морали, а самое главное – ввести его в православное богослужение, прежде всего – подготовить к участию в Таинствах Церкви. В этом смысле вышеназванные “миссионерские особенности” к собственно миссионерству никакого отношения не имеют[9] и более того – могут оказаться просто вредными для целей миссии[10]. А вот с оглашением у кое-что из означенного имеется порой весьма прямая связь, хотя конкретные реализации могут предлагаться совершенно неудовлетворительные[11]. Итак, произведя вышеупомянутое разделение, сосредоточимся в дальнейшем на оглашении, а не на миссии в собственном смысле слова, благо т.н. “миссионерское богослужение”, как было замечено выше, имеет к ней весьма опосредованное отношение.
Во-вторых, надо отдавать себе отчет в том, что оглашение и миссия не должны быть каким-то “навесным агрегатом” к церковной жизни на уровне “попили чайку в трапезной”, а должны быть составной и неотъемлемой ее частью – только тогда от этого может быть толк. В этом свете т.н. “миссионерские храмы” имеют право на существование, но это должны быть не какие-то “резервации для любителей литургических экспериментов”[12] (литургические особенности в них могут быть, но отнюдь не факт, что именно те, о которых говорится в Концепции – подробности ниже), а просто храмы, где всерьез занимаются катехизацией новоначальных (при нормальной и полноценной церковной жизни основного приходского “ядра”, разумеется), возможно – приходы, которым разрешено священноначалием совершать таинство Крещения[13].
В-третьих, вспомним, что т.н. “миссионерское”, а точнее – огласительное богослужение в истории Церкви было, и отнюдь не на какой-то периферии церковной жизни: напротив, оно в определенные эпохи являлась буквально ее “стержнем”, во многом определяя самый ее строй, в частности такие базовые составляющие богослужебного Устава, как лекционарий, т.е. расписание библейских чтений, и календарь[14]. Речь идет о том, что огласительные занятия были инкорпорированы в регулярное богослужение. Вот, например, что пишет известный современный литургист диакон Михаил Желтов: “частота совершения Преждеосвященной исторически обусловлена тем, что в Иерусалиме и Константинополе (а может, и еще где) в 4-5 веках среды и пятницы поста были огласительными днями. Между дневной и вечерней службой совершалось оглашение, на которое должны были приходить не только оглашаемые, но и все верные (потому что книг/аудиокассет и т. д. катастрофически не хватало). Соответственно, после окончания поучения оглашаемые с молитвой уходили. А верные, раз уж собрались, должны же (по апостолу Павлу) совершить литургию. Поскольку пост, и совершается Преждеосвященная“[15], или “Оглашение состояло из: дневного чтения -> продолжительных поучений -> вечернего чтения -> отпуста оглашаемых“[16], или “Паремии 3 дней[17] представляют собой последовательное чтение 3 книг Ветхого Завета – Исхода (1. 1-20; 2. 5-10; 2. 11-22 соответственно для каждого из 3 дней), Иова (1. 1-12; 1. 13-22; 2. 1-10 соответственно для каждого из 3 дней) и пророка Иезекииля (1. 1-20; 1. 21-28; 2. 3-3. 3 соответственно для каждого из 3 дней) и не связаны непосредственно с темами этих дней (появление подобных чтений в чине вызвано константинопольской практикой прочитывать в течение Великого поста и Страстной седмицы (вероятно, для оглашаемых) 7 важнейших книг Ветхого Завета – Быт, Исх, Пс, Притч, Иов, Ис и Иез).“[18]. Можно привести еще ряд свидетельств.
Так вот: если мы говорим о “миссионерском богослужении”, то речь, на мой взгляд, должна идти именно о возрождении такого вот инкорпорирования огласительных занятий в богослужебный цикл. Дело тут, разумеется, не в “ретромодернистском”[19] стремлении “делать все так, как было в древности”, а в том простом соображении, что жизнь Церкви есть жизнь прежде всего литургическая – стало быть, то, что не, так скажем, “волитургизовано”, не может и считаться по-настоящему воцерковленным. До тех пор, пока огласительные беседы будут находиться на уровне “попить чайку в трапезной”[20], к ним и отношение будет соответствующим как к чему-то такому, что “хорошо бы сделать, конечно, но и без этого можно”, а вот как соответствующая практика станет частью богослужебного круга и войдет в обычай – тогда отношение может со временем и измениться. Опять-таки важно, чтобы огласительные занятия самими оглашаемыми и всей Церковью воспринимались не просто как “лекции”, усваиваемые исключительно “через голову”, но именно как богослужение, где важное место занимает молитва[21].
Разумеется, необходимо действовать так, чтобы вводя “миссионерское богослужение” (а на самом деле – “богослужение для оглашаемых”), ненароком не порушить красоту и чинность основного богослужебного строя. Именно в этом отношении идея “литургии с пояснениями” и не выдерживает критики по целому ряду соображений. Но тут плоха не сама идея, а ее реализация: во-первых, надо четко определить “целевую аудиторию” – кто это должен быть? Оглашаемые ли в строгом смысле, т.е. некрещеные, готовящиеся ко крещению? Кающиеся ли, т.е. в наших условиях прежде всего люди, крещеные в детстве[22] и не ведшие церковной жизни, у которых первой исповеди и Причастию должен предшествовать покаянный искус, сопряженный с огласительным научением, подобному тому, что проходят собственно оглашаемые? Неофиты ли, т.е. новокрещенные и прошедшие покаяние и начинающие жизнь в Таинствах? На мой взгляд – именно последняя категория. Из этого и будем исходить.
Обратимся к церковной традиции. В эпоху развитого оглашения (по 5-й век примерно) для неофитов[23] после их Крещения в течения какого-то периода (в одних традициях и в одно время это была Светлая Седмица, в других могла быть вся Пятидесятница и т.п.) произносились таинствоводственные (мистагогические) поучения, где разъяснялся смысл богослужения, в котором они участвуют[24]. Эти “Мистагогические слова” сохранились в святоотеческих Творениях (Златоуста, Кирилла Иерусалимского и т.д.), как, впрочем, и “Слова огласительные” – есть, что за образец взять[25].
Разумеется, такие вот “мистагогические проповеди” для неофитов[26] не могут и не должны быть единственным примером “миссионерского богослужения” (будем уж этот термин использовать) – нельзя, разумеется, забывать и оглашаемых в строгом смысле слова. И тут тоже ничего придумывать совсем уж с нуля не надо – можно вспомнить про уже упоминавшиеся “чтения для оглашаемых” в (древний) Великий Пост. Было бы разумно в будни[27] по вечерам[28] совершать[29] подобного рода богослужения весьма простого строя: относительно короткое вводное пение, например, антифонное пение псалмов, м.б. еще каких-либо песнопений[30] – чтение Священного Писания (и скорее всего – на русском языке[31]) – проповедь огласительного содержания – молитва над оглашаемыми, их благословение и отпуст (подозреваю, что и некоторая часть верных тоже захочет на такие службы ходить, как и в древности они ходили).
На мой взгляд, такое вот инкорпорирование оглашения в богослужение имеет целый ряд преимуществ[32]. Во-первых, снимается ряд проблем, вроде тех, что назвал известный российский филолог и специалист по библейскому переводу Я.Тестелец[33] в ходе дискуссии в “Живом Журнале” Наталии Базилевич[34]: “представьте себе, что во время чаепития возник спор на тему понимания некоторого отрывка из Писания. Значит, непременно будет нарушен канон о недопустимости самочинного толкования Слова Божьего, потому что это не приватное, а общинное мероприятие“[35] – если такие огласительные собрания есть дело церковное, то в немалой степени снимается проблема самочинности толкований: собрания возглавляются священником, которому дано право проповедовать от имени Церкви и который все-таки как-никак образование должен иметь и которому в хиротонии дается благодатный дар учительства (при необходимости ему может помогать диакон или кто-то из мирян)[36].
Во-вторых, как уже говорилось, придание оглашению литургического характера сразу переводит его с периферии церковной жизни в самую его сердцевину. Кроме того, литургический (по преимуществу) характер оглашения позволяет оглашаемым легче войти в молитвенную и богослужебную жизнь Церкви. Возможны и другие положительные следствия – скажем, может быть наконец-то будут больше востребованы исследования Священного Писания, коль оглашение будет базироваться на чтении Писания и проповеди “по мотивам” прочитанного[37].
Разумеется, а отнюдь не питаю иллюзий на тот счет, что все вышесказанное удастся легко внедрить в церковную жизнь или тем более что это может быть скоро. Скорее все вышесказанное – некая программа для обсуждения, а удастся что-то в этом направлении сделать, не удастся (а если удастся – то как скоро) – Бог весть. Речь идет о другом: не надо, как говорится, “раскачивать вагоны, делая вид, что едем” J – увы, на мой взгляд, предлагаемое “Концепцией” т.н. “миссионерское богослужение” слишком уж напоминает именно этот пассаж из известного анекдота[38].
И последнее. Не секрет, что многое из предлагаемого очень напоминает практику оглашения о. Георгия Кочеткова[39]. Не буду скрывать[40], что я сам “родом” из общины о.Георгия[41], и хотя потом со временем от Братства постепенно дистанцировался и на многое смотрю критически[42], но многое из той практики (это не только оглашения касается) мне хорошо известно, что называется, “изнутри”. Так вот: я уже имел возможность ранее высказаться “о рифе, о который разбилась “система” о.Кочеткова“[43], теперь (в связи с вышесказанным) мне есть и еще что к этому добавить.
На мой взгляд, сама по себе система оглашения о. Георгия была хороша и к оглашению как таковому претензий может быть менее всего. И к описанному выше образцу “миссионерского богослужения” она дает наиболее близкое приближение, хотя имеется и важное различие: – огласительные занятия не строились как церковное богослужение, исключая в какой-то мере Литургию Оглашаемых и вечерни под воскресные дни[44]; но этому есть всем понятное объяснение – о.Георгий не мог позволить себе еще и проводить огласительные занятия в храме как богослужение по собственному чину: мало ли, что ли, было и без того нареканий, что ли?.
Единственная (но, увы, коренная) проблема – в том, что такие вещи, как возрождение оглашения, принципиально невозможно проводить как частную инициативу одного отдельно взятого священника[45] – слишком уж это влияет на сам строй церковной жизни.
Нет, разумеется, попытаться-то было можно – спору нет (что о.Георгий и сделал). Но каковы последствия этого? Прежде всего – все более и более нарастающий разрыв между общиной о.Георгия и основной частью Церкви, в т.ч. и теми, кого отнюдь не назовешь обскурантами и т.п. (вроде круга Свято-Тихоновского Университета). Волей-неволей община становилась слишком уж непохожей на других. Следствием этого напряжения был все больший и больший перенос акцента на “общинную жизнь” – то, что можно было сделать “в частном порядке”, не обращая внимание на окружающую церковную обстановку[46].
Я уже говорил о том, что настоящих “богослужений для оглашаемых” у о.Георгия не было (и объяснил, почему) – их место занимали огласительные встречи по домам. Если учесть еще и то, что под этой опорой на встречи по домам[47] был довольно двусмысленный “бэкграунд”, о котором говорил диакон Андрей Платонов[48], то не удивительна эволюция общины ко все большей и большей замкнутости, распространение “алармистских” настроений, взгляда на “обычных” православных “сверху вниз” и тому подобного. Возможно, все это можно было бы со временем как-то исцелить при мудром отношении священноначалия[49], но увы: то ли, как многие[50] считают, было в свое время принято решение “выдавить Кочеткова из Церкви“, то ли еще что, но случилось то, что случилось: произошли известные “июньские события 1997 года”, о.Георгий попал под запрет, община лишилась храма и вместе с ним – последних “тормозов”, не дававший ей окончательно переродиться в, мягко говоря, “орден”, по меткому замечанию публициста Ильи Переседова[51].
С годами начинаешь понимать мудрость слов о.Димитрия Смирнова, сказанных им о.Георгию, кажется, в кулуарах одной из “антикочетковских” конференций в ПСТБИ в начале 90-х: “отец Георгий, ну что же Вы все пытаетесь вылезти вперед на лихом коне?” (за точную передачу не поручусь, но общий смысл примерно такой). Когда-то я этим, разумеется, возмущался, а теперь мне ясно: в этом было не желание “обскурантов” погубить хорошее начинание или тем паче не желание “утопить конкурента”, а трезвая оценка пределов возможностей того, что можно сделать в рамках инициативы одного прихода и одного священника.
Оглашение должно стать общецерковным делом и стержнем церковной жизни – тогда и только тогда все то, ценное, что было в опыте о.Георгия, сможет быть востребованное, а неверное или ошибочное – отброшено или скорректировано. Понятно, что нынешняя ситуация в Церкви такова, что не дает особых надежд думать, что это может стать возможным в обозримом будущем. Но как известно, невозможное человекам возможно Богу – будем на это уповать, а до времени будем стараться сделать все то, что в наших силах сделать на нашем месте в конкретной ситуации…
Согласен с Вами
Ну есть некоторые перегибы в системе о.Георгия. Есть,и это прискорбно. Нет только перегибов и ошибок только у тех,кто ничего не делает. И опять же,некоторые ошибки и промахи о.Георгия отчего происходят? Оттого,что в нашей Церкви есть тяжелый недуг,именуемый – разобщенностью. Ведь видело большинство московского духовенства,попытки молодого священника принести добро Церкви. Видели,но не проявили желания помочь ему. И непросто помочь,а деятельно принять участие. А вот когда о.Георгий допустил ошибки (у него есть веши которые смущают,не отрицаю),так вот когда он допустил ошибки – тогда все стали тыкать пальцами и порицать его. И все эти комиссии собираемые по поводу "разбора полётов" общин о.Георгия – только лишь усугубляют и без того тяжелое положение. Чем больше будут в "кочетковцах" выискивать сектантов и диссидентов,тем более они будут замыкаться в себе и дистанцироваться от общей массы Церкви. Последователей о.Георгия часто упрекают в том,что "они дескать интилигенты,и смотрят на остальных,сверху вниз". Да,встречается такое. Это один из самых главных промахов. Это нежелание или просто неумение,снизойти к людям которые ещё не обрели настоящих понятий о Церкви о общинной жизни. Но даже и этот промах имеет под собой некоторую питательную почву. Посмотрите вокруг,большинство "церковной массы" это люди ничего не знающие и не желающие знать о нормальной христианской и церковной жизни. Сами понимаете,велико искушение "ходить гоголем" посреди "серости". Да,не досмотрел батюшка Георгий. А потом эта ошибка обросла как снежный ком,и выродилась в большую проблему. И в результате борцы с "кондовым православием" сами того не замечая превращаются в "кондовых". Единственное решение в этой сложившейся ситуации,это не упрекать эти братства.и не называть их "кочетковцами",ареально жить и трудиться с ними вместе. И если они нам близки по духу,а не на словах – мы вместе преодолеем эти недуги и разногласия. А все эти комиссии и "частные мнения" по поводу деятельности о.Георгия – приносят только вред,и ничего более.