Попытка краткой философской рефлексии на проблему соотнесения фрейдизма и духовной жизни.
В своё время при лечении неврозов Зигмунд Фрейд особое внимание уделял тому, что происходило с человеком в детстве. Фрейд полагал, что ребенок – целостное существо, жизнь которого не омрачена конфликтами психологического плана, хотя в ней и могут быть физические страдания. Поэтому психологические травмы, нанесенные в детстве, имеют свое следствие в будущей жизни человека. И если врач наблюдает у пациента невроз, очень часто истоки этого невроза (а иногда и физического заболевания) следует искать в детстве пациента. То детское гармоничное мироощущение, которое было с возрастом вытеснено из нашего сознания через ту или иную психическую травму, опосредованно, стремясь воссоздать утерянную целостность, «бьет» по нашему организму через бессознательное. Так, по Фрейду, возникает довольно широкий спектр неврозов. Лечение, которое предлагал Фрейд, так или иначе соотносилось с этим опытом прошлого.
Однако всегда ли нужно во что бы то ни стало воссоздавать эту первоначальную целостность? Человек по мере взросления сталкивается с огромным количеством психических и физических воздействий, каждое из которых может травмировать. Более того, постепенно человек все более осознает себя существом не только психическим, т.е. имеющим центр своего бытия в себе самом, в своей личности, но и существом социальным, где он — лишь часть некой более крупной общности. Также человек осознает себя не только существом биологическим, имеющим в качестве среды обитания физический и психобиологический мир, но и существом духовным, соотносящимся с неким высшим измерением бытия.
Поэтому психологическое «расщепление» человека, приводящее его к нарушению первоначальной (детской) целостности, может также послужить отправной точкой для изменения «размера» человека, когда человек ищет уже не психологическую, а онтологическую целостность. Эта целостность более высокого порядка и включает в себя не только физическую и психобиологическую среду обитания, но уже расширяет эту среду до социального и духовного измерений. И для человека, вступившего на путь обретения такой целостности, а, значит, и нового единства на макроуровне, предстоит, во-первых, оторваться от родовых корней, которые задают «первую точку опоры» в его экзистенциальных выборах, а, во-вторых, установить отношения с теми субъектами бытия, с какими он встречается в новой реальности жизни. И здесь тема других и другого выходит на первый план. Так, удачный опыт установления семейных отношений («с этим другим, не таким как я»), во многом служит критерием взрослости человека и способности опираться на ту «вторую точку опоры», которой изначально не было в его бытии и которая была создана «из ничего», причем это бытие не становится чужим, оно наделяется всеми необходимыми атрибутами своего.
Размышляя подобным образом, можно прийти и к более дерзновенному обобщению. Подлинную целостность, а, значит, и путь к душевному здоровью человек обретает именно в тренсценденции своего сознания, когда он прикасается к неким высшим смыслам бытия, соединяя свою жизнь с действием Духа Божьего. Этим путем шли святые. И здесь определяющим становится уже не опыт прошлого, а чаяние будущего. Несмотря на то, что на этом пути есть свои искушения, связанные с темными двойниками и всевозможными подменами этой целостности и единства, человек, идущий по нему, обретает и себя как личность, раскрывающуюся в некоем новом качестве без потери целостности жизни и сознания. Но это уже опыт веры, а не выводимая логическим образом данность.
Конечно, здесь есть некоторая проблема, связанная с тем, что другой может всё-таки остаться чужим, т. е., мало того, что «он не такой как я», а он ещё враждебен в каких-то своих проявлениях по отношению ко мне. Однако эта проблема должна быть преодолена, когда мы говорим о церковном измерении жизни человека. «Любить ближнего как самого себя» – это, помимо всего прочего, ещё и новое качество любви, когда разделение между собой и ближним исчезает. Оно возможно только через сошествие Духа Божьего, когда оба становятся членами одного Тела – Церкви. При этом другой не перестает быть собой, и «Я» не перестает быть собой. «Я» и другой – одно потому, что они оба свидетели тайны Божьей, т.е. приобщены к чему-то большему, чем есть сами по себе*.
При этом можно ещё говорить о просветлении сознания через действие Духа Божьего, когда область подсознательного перестает быть темной и, постепенно уменьшаясь, исчезает совсем. Также и невротическое состояние как следствие отчужденного от этой новой целостности (уже не только целостности, но ещё и полноты) бытия должно уступить место душевному здоровью как следствию вовлеченности в общую жизнь Тела Христова.
——
* Интересно в связи с темой другого обратиться к работе достоевиста Татьяны Касаткиной «Теодицея от Ивана Карамазова». В этой статье она говорит о существовании двух подходов к образу автора в романе «Братья Карамазовы». Первый подход – это подход Бахтина, и персонажи здесь автономны в известном смысле от автора и находятся в состоянии диалога друг с другом. Второй подход – подход Ветловской. И автор здесь как бог: управляет персонажами, не нарушая свободы каждого. По мнению Касаткиной, эти подходы не противоречат друг другу.
Добрый день, Андрей. Скажите, зачем вы перекручиваете идеи Фрейда до неузнаваемости? Где, по вашему, он говорит о целостности ребенка? Взять хотя бы маленького Ганса или человека-Крысу в детстве. Где же там целостность? Ведь именно о том, что ее нет, и пишет Фрейд, исследуя детские неврозы. И мне непонятен ваш дальнейший ход мыслей. Говоря о подлинной целостности у взрослого, вы хотите сказать, что от своей нецелостности нужно бежать? Закрывать ее верой? Что же тогда вера для вас? Попытка убежать от себя?
Вера – это прежде всего открытость. Человек, должен вылезти из скорлупы и обрести гармонию на другом уровне бытия.
Согласна. Но как вы состыкуете теорию Фрейда с вашей теорией о вере? Ведь вы же зачем-то на Фрейда ссылаетесь, а потом пишете о чем-то своем (найдите у Фрейда что-нибудь о вере, открытости и гармонии). Зачем тогда смешивать ваше мнение с учением Фрейда? И что означает гармония для вас? Сначала была гармония в скорлупе (как там с целостностью?), а затем человек каким-то хитрым образом из нее вылезает (каким, интересно?) и обретает гармонию на другом уровне (на этом уровне он, видимо, тоже целостен, но уже по-другому?)? И если вы заговорили о скорлупе, то вы можете показать ее границы?
Андрей, прекрасная тема. Хотя, Фрейд (при внимательном прочтении) не
считал, что ребенок – целостное существо. Это доказывает его взгляд на психический аппарат. В психоанализе и психотерапии, в отличие от многих психологических убеждений, основной тезис, что
человек изначально не целостен. Это его драма. Это и есть причина конфликтов, именно отсутствие целостности. Поэтому что воссоздавать? Целостность – это состояние человека в раю.
Когда человек социализируется, то его травмированная часть, просто не может выйти в социум. Фрейд приводит пример с войском вышедшим из пункта А в пункт С. Но остановившимся на привал в пункте Б. Часть войска так и застряла там. Причем эта личностная застрявшая сила, это так же любовь.
И в этом еще одна трагедия. Поэтому ни о какой новой целостности речи не идет. Человека раздирают: фобии, панические атаки, прорывы инфантильной агрессии, рассеянность. И, например боязнь взрослого, трудорспособного человека зайти в лифт, или большой магазин, или остаться закрытой комнате, когда тело парализует, учащается сердцебиение и скачет давление. Это проблема инфантильной фиксации, а не страсти.
И это всегда выбор человека, будет он с этим жить или хочет вылечиться. И кто ему судья?
Конечно, Фрейд глубже и тоньше, чем это описано в моей небольшой заметке. А психоанализ интересен не только с философской точки зрения, но и с медицинской. Это всё понятно. Но о целостности у Фрейда есть. Не исключено, кстати, что в этом подходе он философски следует Фихте. Замечательно, что Вы пишете, что целостность – состояние человека в раю. Я склонен думать, что ребенок во многом как раз в раю и живет. Он может потерять этот рай, но может и обрести его вновь во взрослом состоянии. И тогда это будет уже немного другой рай… Фрейд интуитивно какие-то вещи очень тонко чувствовал и хотел помочь человеку….
Андрей, здравствуйте. Если встречается у Фрейда понятие целостность, то он означает только лишь то, что какая-то часть личности была цельной, а потом расщепилась. Но это уже была часть личности. Речь не идет о той целостности, о которой говорит Церковь. Младенец уже раздираем прямо противоположными силами: любовью к матери, и агрессивными импульсами. Сама травма рождения формирует расщепление, которое может вылиться в шизофрению. Ваши предположения, что младенец в раю… С точки зрения психоаналитического подхода, Мелани Кляйн, Файнбер пишут, что ребенок чувствует себя всемогущим, переживает райское единство с матерью и блаженствует. Но от этих фантазий потом приходится человеку всю жизнь избавляться))) Мы ищем этого всепоглощающего единства с другим и не находим.
То, что мы не находим единство с ближним – плохо. Думаю, в Церкви мы как раз и должны находить такое единство. По крайней мере, в раю – точно. Но опыт надмирной гармонии, рая также связан с преодолением внутреннего и внешнего ада и не дается так просто. Святые, прежде чем обрести единство в Боге, проходили многие искушения…
Есть глобальная пропасть между зрелым единством и незрелым слиянием. Но это уже совсем другой вопрос. Инфантильным желанием переложить на другого все свои трудности и заботы. Не стану рассуждать об этом в категориях плохо, хорошо. Думаю, это серьезное недоразвитие личности. Христианство говорит о кресте, а как можно вынести страдания если не готов к ответственности и ждешь наслаждения от слияния с другим. Тогда выход один – ропот.
Спасибо сайту за статью по интересной тематике и спасибо автору за труд.
Вывод из статьи, как я поняла, такой: травма по Фрейду – это вроде как и не травма, а этап взросления. Но генитальный тип по Фрейду – это не детская целостность, а нормальное развитие человека до взрослого уровня. А вот травмированный ребенок часто остается на той стадии, на которой возникла травма – то есть, не становится по-настоящему взрослым.
“Человек по мере взросления сталкивается с огромным количеством психических и физических воздействий, каждое из которых может травмировать. Более того, постепенно человек все более осознает себя существом не только психическим, т.е. имеющим центр своего бытия в себе самом, в своей личности, но и существом социальным, где он — лишь часть некой более крупной общности. ” – по Фрейду ребенок проходит этап осознавания себя как части мира на анальной стадии. Это часть нормального процесса развития. Можете ли вы привести пример травмы, которая социализирует?
Я рассматривал психоанализ с философской точки зрения. В медицинской практике, конечно, могут быть свои нюансы. О травмах, которые “социализируют” хорошо говорит аскетическая литература, в которой болевые столкновения с ближними преодолеваются через борьбу с собственными страстями (гордостью, унынием, завистью, злопамятностью, тщеславием и т.д.). Преодоление страстей приводит к социализации… Кстати, раньше, в 19-ом веке на Руси принято было называть аскетическую литературу душеполезным чтением. Думаю, не случайно.
Я не про медицинскую практику, а про Фрейда и его теорию, раз уж вы о нем написали.
Вы ставите знак равенства между травмой и страстями. Но это ведь не так. Травма причиняется другими людьми. Организм пытается защититься, вытесняя травматичные воспоминания в бессознательное и оберегая Я от разрушения. Во взрослом возрасте отсюда всяческие нарушения. Каким образом тут может помочь аскетическая литература? У человека нога сломана и срослась неправильно, а мы ему предложил физкультуру?
Насколько я понял Фрейда, не организм вытесняет травматические воспоминания в бессознательное, а память о детской целостности, которая была нарушена в результате травмы, “бьет” по организму через бессознательное. Это “битьё” часто осознается Я через возникающие страсти (искаженные стремления компенсировать утраченную целостность). Аскетическая литература предлагает не восстанавливать утраченную целостность, а искать новую целостность на другом уровне. Страсти как ложные путеводители здесь мешают.
Прошу прощения за неидеальную аналогию, но Вы рассуждаете примерно так: зачем лечить больное тело, если ему все равно предстоит умереть, а дальше – воскресение и жизнь будущего века?
То есть, в действительности такая позиция тоже имеет право на существование, но попробуйте предложить ее тому, у кого болит здесь и сейчас.
Надеюсь, я выразился достаточно ясно.
Духовная жизнь – это ведь не только жизнь в посмертии (скажем так). Она происходит здесь и сейчас наряду с обычной психобиологической жизнью.
Андрей Дударев