Блог

Обычно на этот вопрос отвечают так: «это некий врожденный нравственный ориентир», или классически: «это голос Божий в человеке». Этот афоризм прекрасен своей лаконичностью, но в жизни мы видим, что разным людям в примерно одинаковых ситуациях совесть порой подсказывает разные, а то и противоположные решения. Что же такое совесть? Откуда она в нас? Она у всех одинаковая или разная? Она неизменна или может меняться? Я предлагаю рассмотреть эти вопросы с позиции апостольских посланий.

Наше слово «совесть» является калькой с греческого συνείδησις, которое у античных авторов означало сознавание чего-либо. Например, кто-то понял сам, или ему сказали, и он согласился, что молиться без благоговения – это плохо. Если после того, как он это осознал, он помолится без благоговения, то усвоенное им знание подскажет ему его ошибку. Такие подсказки мы называем обличениями совести. Если человек продолжает делать противоположное этим подсказкам, то они превращаются в муки совести. А если эти муки становятся для человека привычными и он перестает обращать на них внимание, то о таком человеке говорят, что он бессовестный, а ап. Павел назвал бы его человеком со сгоревшей совестью (ср. 1Тим. 4:2).

Обычное представление о совести говорит нам, что это знание того, в чем добро, а в чем зло, вложено в нас Богом, а разница в этих представлениях вызвана неправильным воспитанием и привычкой к греху. Но так ли представляли себе совесть апостолы?

На первый взгляд, ап. Павел именно так совесть и понимал, когда писал: «Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают (φύσει τὰ τοῦ νόμου ποιῶσιν), то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2:14-15). Напомню, что контекст говорит об исполнении заповедей Закона Моисеева.

Здесь Павел говорит о трех вещах, имеющих отношение к нашей теме:

1) о некоем природном, врожденном знании добра и зла (φύσει τὰ τοῦ νόμου ποιῶσιν),

2) о совести (συνείδησις), которая подтверждает (συμμαρτυρεῖ) правильность того или иного нравственного выбора, или же обличает его неправильность, и

3) о борющихся друг с другом мыслях (λογισμοί), обвиняющих или оправдывающих человека.

Мы бы теперь все эти три вещи назвали одним словом «совесть», но Павел почему-то их разделяет, а совестью называет лишь одну из них. Рассмотрим их подробнее.

Начнем с последнего, как самого простого. «Мысли, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» – это не просто мысли, это обдумывание (λογισμοί) решений или действий.

Теперь о природном знании добра и зла. Такое знание есть не только у человека, оно присуще всем животным. Это знание не усваивается благодаря научению, оно инстинктивное и скорее чувствуется, чем осознается. Например, у многих стайных животных есть свой кодекс поведения: нельзя делать того, что вредит группе. Нарушающие этот кодекс наказываются вожаком или даже изгоняются из группы, что для виновного практически равносильно смерти. К такому природному, инстинктивному знанию в человеческих сообществах относится, например, запрет посягательства на чужую жизнь, здоровье и собственность. Язычник, не знающий заповедей Закона Моисеева, но руководствующийся этим знанием, действительно исполняет многие «дела Закона»: не убивает, не крадет, не прелюбодействует, не лжесвидетельствует, уважает родителей.

Но не это Павел называет совестью. Ею он называет здесь приобретенное знание о добре и зле. Это подтверждается также тем, как употребляется слово συνείδησις в апостольских посланиях.

1. В двух местах это слово употреблено в значении “признание существования”:

«Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге ( точнее, «за то, что он признает существование Единого Бога» – διὰ συνείδησιν Θεοῦ), переносит скорби, страдая несправедливо» (1Пет. 2:19).

«Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, признающей идолов (букв. «признающей идола»: τῇ συνειδήσει τοῦ εἰδώλου), едят идоложертвенное как жертвы идольские» (1Кор. 8:7).

В Послании к евреям о совести говорится в близком к этому значении – как об “осознании наличия”:

«… иначе перестали бы приносить их (жертвы), потому что приносящие жертву, быв очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов (συνείδησιν ἁμαρτιῶν)» (Евр. 10:2).

«…насколько более Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному» (Евр. 9:14).

Очевидно, что в приведенных местах слово συνείδησις обозначает знание приобретенное, а не природное.

(Кстати, в этих двух стихах видно то понимание искупления, которое было свойственно восточным отцам: оно заключается не просто в снятии с человека вины за грех, но в даровании ему способности не грешить. Согласно этим стихам, мы, благодаря Крови Христовой, освобождаемся от рабства мертвым делам, т.е. грехам, за которые совесть нас уже не обличает, если мы, разумеется, их не совершаем).

2. Апостолы прилагают к совести различные эпитеты. Совесть может быть:

доброй (ἀγαθή): «Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом (точнее, «для Бога» – τῷ Θεῷ) до сего дня» (Деян.23:1).

хорошей (καλή): «Молитесь о нас, ибо мы убеждаемся, что имеем хорошую совесть, во всем желая вести себя хорошо (καλῶς)» (Евр. 13:18, перевод мой).

непорочной (ἀπρόσκοπος): «Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми» (Деян. 24:16).

чистой (καθαρά): «…хранящие таинство веры в чистой совести» (1Тим. 3:9).

порочной, злой (πονηρά): «Да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной (πονηρᾶς) совести (Евр. 10:22).

немощной (ἀσθενοῦσα): «Согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа» (1Кор. 8:12).

Все эти эпитеты (за исключением «немощная») являются нравственными оценками, которые не могут быть приложимы к природному знанию.

3. Примечательны глаголы, имеющие совесть своим объектом.

Она доводится до совершенства, дозревает (τελειοῦται): «Она есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным (κατὰ συνείδησιν τελειῶσαι) приносящего» (Евр. 9:9).

Совесть созидается (οἰκοδομεῖται): «Ибо если кто-нибудь увидит тебя, имеющего знание, возлежащим на трапезе в капище, то совесть его, как немощного, не настроится ли (οἰκοδομηθήσεται) есть идоложертвенное?» (1Кор. 8:10, перевод мой).

Она может оскверниться: «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены (μεμίανται) и ум их и совесть» (Тит. 1:15).

И даже может сгореть: «…лицемерие лжецов, совесть которых сгорела (κεκαυστηριασμένων τὴν ἰδίαν συνείδησιν)» (1Тим. 4:2, перевод мой).

Очевидно, что в последних случаях речь идет об искажении представлений о добре и зле.

4. Часто в апостольских посланиях совесть персонифицируется, что, вероятно, является продолжением ветхозаветной персонификации мудрости в книге Притчей (1:20-33):

Совесть свидетельствует (μαρτυρεῖ): «Ибо эта похвала наша есть свидетельство (τὸ μαρτύριον) совести нашей» (2Кор. 1:12).

Она сосвидетельствует (συμμαρτυρεῖ), т.е. свидетельствует кому-то вместе с мышлением человека: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует со мною совесть моя (συμμαρτυρούσης μοι τῆς συνειδήσεώς μου) в Духе Святом (Рим. 9:1-2, перевод мой).

Она оценивает: «..представляем себя всякой совести людей пред Богом» (2Кор. 4:2, перевод мой).

«Зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям» (2Кор. 5:11).

Она судит (κρίνει): «Для чего моей свободе быть судимой чужою совестью? (ἱνατί γὰρ ἡ ἐλευθερία μου κρίνεται ὑπὸ ἄλλης συνειδήσεως)» (1Кор. 10:29).

(В книге Премудрости Соломона совесть преследует (συνέχει) нечестие: «Осуждаемое собственным свидетельством нечестие боязливо и, преследуемое совестью (συνεχομένη τῇ συνειδήσει), всегда придумывает ужасы» (17:10).

5. О совести апостолы говорят как о знании иерархии добра и зла, которое должно служить нравственным ориентиром:

«Надо повиноваться не только из страха наказания, но и ради совести» (Рим. 13:5, перевод мой).

«Всё, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести (букв. ради совести)» (1Кор. 10:25. Такое же употребление в стихах 27 и 28).

Это знание передается в Израиле из поколения в поколение: «Благодарю Бога, Которому служу от прародителей с чистою совестью (ἐν καθαρᾷ συνειδήσει)…» (2Тим. 1:3).

Это знание должно быть полным и неискаженным. Его мы просим у Бога в таинстве Крещения: «Так и ныне сообразное этому крещение – не омытие плотской нечистоты, но просьба у Бога доброй совести (συνειδήσεως ἀγαθῆς ἐπερώτημα εἰς Θεόν) – спасает нас благодаря воскресению Иисуса Христа» (1Пет. 3:21, перевод мой).

Наконец, это знание, вместе с чистотой мыслей и нелицемерной верой, должно стать для христианина источником любви:

«Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры» (1Тим. 1:5).