Для начала два тезиса прп. Максима Исповедника:
1) О грехопадении: Грех первого человека заключается в неправильном движении сил души. Вместо Источника жизни и обожения он обратился, как к чему‑то более реальному, к чувственным благам, и в видимом мире стал искать для себя точек опоры. Вместе с этим все силы души его получили неподобающее направление, наклонились ко злу. Ум забыл свое истинное питание, ведение духовное, и прилепился к чувствам, вместе с чем подпал духовной слепоте, страсти неведения Бога и вещей божественных, утратил способность созерцать божественное, видеть духовную истину, таинственно возвышаться к Богу. Вслед за отпадением от духовной истины и наклонением к чувствам, в человеке — под влиянием чувственного познания природы как источника наслаждений и страданий – в чем и заключалось «познание добра и зла» – возобладали неразумные силы души, то есть страсти. Разум потерял силу нравственного руководства над этими неразумными силами души — и подчинился их беспорядочным движениям, побуждавшим человека стремиться только к удовольствию и избегать страданий, и, таким образом, впал во власть самолюбия, страсти насильничества, побуждавшей к борьбе за мирские блага, средства услаждения, и выражавшейся в ненависти ко всему, что препятствует удовольствию и причиняет страдание (Амбигва, Вопросоответы к Фалассию).
2) О тайне Боговоплощения: Своей жизнью и учением Господь показал человеку путь новой жизни, которая, в противоположность жизни по закону греха и самолюбия, не стремится к удовольствию, и не чуждается трудов и страданий ради будущего блаженства, жизни, которая вражду вытесняет любовью, а неведение красотой духовного ведения Он победил все искушения, вызываемые удовольствием (в пустыне) и страданием (на кресте), а силой любви низложил все разнообразные искушения к гневу (от фарисеев). Так Он совлек с Себя (Кол.2:15) и уничтожил в Своей тленной плоти все козни нечистых сил и отразил все их искушения (Слово о подвижнической жизни, Вопросоответы к Фалассию).
До грехопадения удовольствия и страдания не имели решающего, полностью определяющего жизнь человека, властного значения. Ибо и за тем и за другим человек видел, осознавал, Бога, Его промысел, Его энергию. В этом осознании и заключалось райское блаженство. По сравнению с ним субъективная антитеза добро-зло, удовольствие-страдание не только не имела значения, но и не воспринималась человеком как обязательно нечто хорошее или нечто плохое. Познание добра и зла таким образом и состояло в том, что вкусив от запретного плода Адам понял, что удовольствие это хорошо само по себе, без Бога, а скоро узнал и его непреложную обратную сторону. И человек всеми силами стал стремиться к удовольствиям и избегать страданий. Это собственно именно та жизнь, которая всем нам хорошо известна. Разумеется речь идет не только о чувственных удовольствиях. Более тонкими, но и более властными оказываются стремления к превосходству над другими, к власти, к осознанию себя значащем нечто важное и более важное чем другие, желание иметь о себе некое мнение, лучше высокое, но в любом случае особое, то есть гордость. Невозможность же в силу тех или иных причин достичь подобного мнения воспринимается падшим человеком как страдание.
Возвращение к утраченному в грехопадении и даже к большему, ибо по мнению многих святых отцов Эдемский сад является лишь прообразом Царствия Небесного, лежит через Христа. Христос же есть отказ от стремления к удовольствию и от бегства страданий ради исполнения воли Божьей. В этом собственно и заключается Христианство и путь христианина – последователя Христа. В этом другая, прежняя, забытая, утраченная жизнь. Однако, если в раю жизнь эта была полна блаженства, в падшем, искаженном мире, хозяином которого является известный князь, этот путь связан с колоссальным трудом и нравственным усилием. По этому пути идет Христос.
Да, мир сей полон зла и во зле лежит. И это несмотря на то, что Бог зла не сотворил, а падший дух творческой силы не имеет. Как говорил св. Григорий Нисский, «зло — трава несеяная, без семени и корня» (цит. по Флоровский Г. , Ночная Тьма). Тем не менее очевидно, что зло есть, оно весьма активно и обладает в этом мире огромной силой и властью. С ним сталкивается сам Христос. И Христос побеждает зло и уничтожает его власть над человеком. Победа же эта во многом состоит в том, что перед лицом мучительной смерти, то есть явного абсолютно несправедливого по отношению к Нему зла, Христос видит в происходящем не что иное как волю Бога. Смерть зла заключается в парадоксальном узнавании в нем Бога. От Бога исходит только благо, и словами «Отче мой, да будет воля Твоя». (Мф. 26, 42), сказанными о готовящемся произойти страшном зле Христос буквально отказывает злу в существовании и отправляет его в его законное место, то есть в небытие.
В некотором смысле падший мир представляет из себя некое невероятное смешение бытия и небытия. И цель человека заключается как раз в том, чтобы отделить одно от другого. Отделить зерна от плевел (Мф. 13, 24-30). В Гефсиманском же ответе Христа восстанавливается утраченный в грехопадении модус существования мира: бытие есть, а небытия нет. Восстанавливается в его безусловной реальности и в возможности для человека идти к нему.
Этот путь неразличения благоприятного и неблагоприятного для себя, столь невероятен и труден, что следование по нему было бы невозможно, если бы он не был пройден Христом и, самое главное, если бы Христос и сейчас не находился на этом пути, открываясь в созерцании каждому вставшему рядом. В этом созерцании Царство Небесное и открывается. А осознание того, что все происходящее со мной независимо от моего субъективного разделения на хорошее и плохое есть Бог, это та радость которую никто никогда не сможет у меня отнять. Христианин это тот, кто стремится не к самоутверждению, не к почитаемому приятным и добрым, а к воле Божьей. Другими словами если жизнь в мире заключена в предопределенном выборе между познанными в раю «добром и злом», то жизнь человека ставшего христианином призвана к принципиально другому выбору, а именно выбору между бытием и небытием.
Что есть Бог? Где Он? В чем Он? В известном смысле – во всем. Во всем происходящем со мной. Во всем происходящем, когда оно соединено с моим верным к нему отношением, или лучше сказать отношением верного. С тем отношением, которое Христос показал нам в Гефсимании. Очевидно, что для того, кто стремится так жить, небытия нет.
Есть конечно смерть, но она перестает быть чем-то враждебным человеку и его жизни. Напротив предстает как полнота бытия и промысла Божьего, как завершение временного и и его совершенство, то есть вечность. Можно сказать, что в смерти и верном отношении к ней заключена подлинная жизнь.
В Церкви основанной Христом осуществляется возможность именно этой, другой жизни. Она открыта каждому, кто захочет ее понять и вместить. Дай Бог остроты зрения различать духи бытия и небытия и силу делать верный выбор.
Аминь.