Блог

В словах Христа и апостолов видна парадигма отношений Бога и человека, которая уже более тысячи лет стала для нас несколько непривычной и забытой. Согласно Новому Завету, Христос «всех привлекает к Себе» (Ин.12.32) для того, чтобы привести к Своему Отцу, Который хочет, чтобы и мы стали Его детьми (разумеется, не по природе, а по дару усыновления, как учат свв. отцы).

Христос не зря назвал Себя дверью и путем: в дверях не стоят и на дороге не останавливаются, но и через первую, и по второй идут к цели: «Я есмь путь, и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин.14.6). Итак, наша цель — сначала придти ко Христу, а через Него — к Отцу.

Новизна учения Христа была, кроме всего прочего, и в том, что Он говорил об отеческом отношении Своего Отца к каждому отдельному человеку. Евреи и до Христа называли Бога своим Отцом, но имея в виду, что Он — Отец не для каждого еврея, но для всего народа: «Так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой» (Исх.4.22); «Сын чтит отца и раб — господина своего; если Я Отец, то где почтение ко Мне? и если Я Господь, то где благоговение предо Мною?» (Мал.1.6).
О том, что через Христа немыслимый прежде доступ к Отцу получили как евреи, так и язычники, говорит ап. Павел: «Через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе» (Еф.2.18). Дух Отца, почивающий на нас, Его детях, побуждает нас обращаться к Нему очень по-семейному: «Вы приняли не духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва, Отче!» (Рим.8.15). Арамейское слово «авва» переводится как «папа», при этом подразумевается ближневосточное отношение детей к своему отцу — с любовью и благоговейным страхом.

Из такого отношения к Отцу, Сыну и Духу еще у апостолов родилась новая практика молитвы: они, а с ними и все христиане первых трех веков, молились Отцу через Сына во Святом Духе (или, что то же, Духом Святым). Образцы такого типа молитвы можно увидеть в апостольских посланиях:

«Благодарю Бога моего через Иисуса Христа» (Рим.1.8);

«Единому Премудрому Богу, через Иисуса Христа, слава во веки» (Рим.14.26);

«Всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца» (Кол.3.17);

«Возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым, сохраняйте себя в любви Божией» (Иуд.20-21).

Из такого отношения к Лицам Св. Троицы родился новый тип благочестия: если Бог нам Отец, а мы Ему дети, то наше отношение к Нему должно быть не отношениями животного страха подсудимых перед грозным Судьей, но отношениями любви, детской простоты, доверия и благоговения. Известно, что раннехристианские молитвы были обращены к Отцу (как и молитва «Отче наш», которая в древности не оканчивалась нынешним возгласом). Большинство молитв оканчивалось примерно таким славословием: …и Тебе славу воссылаем — Отцу, через Сына, во Святом Духе, ныне и присно… Молитва Христу была настолько необычной, что, когда в III в. в Александрии появилась такая практика, то Ориген отнесся к этому как к невиданному новшеству, с которым был категорически не согласен (О молитве, 15).

На Западе раннехристианская доксологическая формула сохранилась до сих пор. Почему же у нас она исчезла бесследно? Ответ — в полемике свв. отцов с арианами. В качестве одного из аргументов ариане использовали эту формулу, выводя из нее онтологическое неравенство Сына и Отца. В ответ на это появилось множество молитв, обращенных к Христу, появилась даже литургия, приписываемая свт. Григорию Богослову, молитвы которой обращены не к Отцу, как во всех других литургиях, а к Сыну. Всё это делалось для того, чтобы подчеркнуть равенство Сына и Отца. В то же время свт. Василий Великий ввел новое славословие в окончаниях молитв:

«В недавнем времени, когда молился я с народом и славословие Богу и Отцу заключал двояко, то словами “с Сыном и со Святым Духом”, то словами “через Сына во Святом Духе”, некоторые из присутствовавших восстали против этого, говоря, что мной употреблены выражения странные и притом противоречащие одно другому» (О Святом Духе. Гл. 1.3).

Со временем славословие «Слава Отцу с Сыном и со Святым Духом» превратилось в «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» и стало добавляться даже к тем молитвам, к которым оно совершенно не подходит.

Характерно, что из-за отсутствия сильных споров о Духе Святом не было необходимости подчеркивать в молитвах Его равенство Отцу и Сыну, поэтому даже сейчас во всем гигантском массиве церковной гимнографии молитвы, обращенные к Духу Святому, практически не встречаются.

Интересно, что и первые египетские монахи в качестве краткой непрестанной молитвы выбирали какой-нибудь стих из псалмов, который они традиционно относили к Личности Отца, например, «Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися» и т.п. Иисусова молитва как непрестанное занятие появилась позже. Первое упоминание о ней содержится в творениях св. Диадоха Фотикийского (V в.), где она приведена в очень кратком виде (Господи Иисусе Христе):

«Когда памятью о Боге мы затворим нашему уму все исходы, то для удовлетворения его приснодвижности необходимо дать ему какое–нибудь дело, обязательное для него. Ему должно дать только священное Имя Господа Иисуса, Которым он да удовлетворяет всецело свою ревность в достижении предположенной цели. Но нужно знать, что, по словам апостола, «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12.3). С нашей стороны требуется, чтобы упомянутое речение (Господи Иисусе Христе) было непрестанно изрекаемо умом, в себе утесняющимся, в сокровенностях его так, чтобы при этом он не уклонялся ни в какие сторонние мечтания…» (Подвижническое слово в 100 главах. Гл. 59).

Итак, на Востоке, в отличие от Запада, бушевали арианские споры, из-за которых «маятник» благочестия качнулся в сторону подчеркнутого почитания Христа как равного Отцу; с тех пор он и остался в таком положении, так и не вернувшись к апостольской норме. Из-за арианских споров на Востоке на Св. Троицу привыкли смотреть «извне», по-философски, говоря о Ней как об объекте исследования, тогда как в первые три века христиане смотрели на Нее как бы «изнутри», ощущая близость к себе Небесного Отца, чувствуя на себе Его Дыхание и свою облеченность во Христа.

Но с веками эта парадигма сильно изменилась, что связано, во-первых, с привившимся новым, «внешним» отношением к Троице, а во-вторых, с необычайно развившимся почитанием святых. Теперь в народном благочестии Бог Отец как бы отступил на задний план, а Его место занял Сын, но уже не столько в качестве отца, сколько в качестве грозного Судии (на Балканах во время «Отче наш» на литургии священник нарочито поворачивается к иконе Христа); к Духу Святому по-прежнему почти не обращаются. Место Христа, как нашего Ходатая перед Отцом (1Ин. 2.1), в сознании простых людей занял сонм святых во главе с Богородицей, которые стали восприниматься не как наши предшественники, собратья и отцы, а как единственные посредники между Небом и землей, как придворные Небесного Царя, к Которому доступ возможен только через них. Отсюда появление многочисленных образцов невозможной для прежних веков гимнографии, например:

«Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице, Ты нам помози. На Тебе надеемся и Тобою хвалимся, Твои бо есмы раби, да не постыдимся».

Из этого кондака следует, что у его автора на Бога надежды уже нет, а отношение к Богородице у него — как к владычице, хозяйке рабов, а не как к матери, хотя именно сыновнее отношение к Ней было когда-то нормой (мы в лице ап. Иоанна были усыновлены Ей Христом во время распятия, Ин.19.26). Если древние христиане и называли себя рабами, то рабами Бога и Христа (Иак.1.1), но никак не святых.

Как бы то ни было, Церковь Христова, согласно Символу веры, — это Церковь апостольская, и, по-видимому, именно апостольская парадигма благочестия должна быть для нас нормой. Впрочем, прежде чем вернуться в народное благочестие и занять в нем подобающее ей место, она сначала должна быть донесена до сознания народа Божия.

Блог автора