Блог

Публикуем заключительную часть эссе Анны Голубицкой о богословии слушания. Читайте также первую часть.

Подобно тому, как среди живописцев нередко бытует мнение, что академическое образование «убивает» живое чувство образа, цвета, композиции, так часто и в святоотеческой традиции мы находим, что теологические штудии «огрубляют» чувство Бога Живаго, ослабляют слух. Древние отцы пишут по этому поводу: «Чтение тонких исследований о Боге иссушает слёзы и прогоняет от человека умиление» [цит. по 6 С.29]. Однако, тут мы вступаем на тонкую грань, где может оказаться табуированной всякая попытка богоузнанавания. Сам рассудок, наше ratio может оказаться своеобразным антропологическим «придатком», наростом, и откинуться на задворки. Но это противоречит христианской позиции. «Бог как бы видит того, к кому Он говорит, и потому говорит так, чтобы быть услышанным и понятым», – говорит о.Георгий Флоровский [16 С.443]. Другой вопрос, что масштаб услышанного (зримого, постигаемого) гораздо превышает возможности восприятия слушающих (видящих, познающих), то есть нас пред лицем Господа. И потому тот же самый разум, по слову о.Георгия Флоровского, «должен быть трансформирован. Из двухмерного мира мы должны переместиться в трёхмерный: мы должны чувствовать глубину» [18 С.480]. Но даже это преображение, трансформация будет недостаточной. Бог превышает всякое представление о Себе, и никакая богословская формула не может дать исчерпывающее Его определение. Всевышний «неизречен, неведом, невидим и непостижим», – как утверждается в анафоре литургии св.Иоанна Златоуста [цит. по 20]. В этом смысле становится понятным предпочтение Дионисия Ареопагита добавлять приставку «сверх» ко всему, что связано с Господом: «Сверхблаго, Сверхсущность, Сверхжизнь, Сверхмудрость» [6 С.28]. Мы же, по замечанию А.С.Филоненко, в своём общении с Богом разговариваем не непосредственно с Ним, а со своими представлениями о Нём, которые a-priori являются ущербными. Потому, когда через эти напластования иногда всё-таки пробивается Голос Божий, мы не всегда удовлетворены услышанным, порой не можем разобрать слов Говорящего, а то и вовсе величие Сказанного может вызывать у нас протест. «Ищите убить Меня, потому, что Слово Моё не вмещается в вас», – говорит Христос книжникам и фарисеям, объясняя их неприязнь (Иоан. 9:39 [2 С.1042]). И цель богословия не предоставить нам некую стройную мировоззренческую программу, но защитить нас от «интеллектуальных ловушек» [6 С.30], помочь осознать нам ограниченность возможностей нашего «слухового аппарата» пред Голосом Божиим, помочь избавиться нам от всяких искусственных «беруш», препятствующих слышанию Господа. В некотором смысле реабилитация слушания как практики богопознания – одна из задач современного богословия. Ведь слушание под влиянием философии с её тотальной гегемонией визуального было слишком дискредитировано. Кардинал Йозеф Ратцингер говорил когда-то: «Богословы слышат и думают. Философы мыслят и говорят». При этом мыслить, знать в философии фактически становится тождественным «зреть», «видеть» [12]. Но эта установка слабо работает в ситуации богопознания, где не я обретаю знание о Боге, а знание о Боге находит меня. Такая позиция философа сродни претензии Икара долететь к солнцу. Богословие, в основе которого заложены знаменитые слова «Бог стал Человеком, чтобы человеку стать богом», парадоксальным образом в то же время учит нас трезвости по отношению к своим возможностям. И в этом его антиномия и величайшая загадка.

«Ещё многое имею вам сказать, но вы теперь не можете вместить» (Иоан. 16:12 [2 С.1050]). «Вместить» означает сохранить и творчески применить. Митрополит Антоний Сурожский пишет, что Слову Божию недостаточно быть просто услышанным, дабы расширить горизонты нашего миро- и Богопонимания – оно должно трансформировать всю нашу жизнь[4], чтобы произошла своеобразная «переориентация», о которой говорит профессор Поль Валлиер. Человек может многое услышать от Бога, при этом ничего не расслышать или не внять Слову (достаточно привести пример Иосифа Сталина, учившегося в духовной семинарии). А бывает достаточно нескольких слов, короткого зова, дабы человек откликнулся и полностью поменял курс своего жизненного корабля. Здесь можно приводить множество примеров. Ограничусь несколькими. Так, жившему в IV веке в Египте св.Антонию было достаточно случайно зайти в храм на богослужение и услышать слова: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим», – чтобы принять радикальное решение уйти в пустыню и впоследствии стать основателем христианского монашества [20]. Или более близкий к нашему времени пример владыки Василия Родзянко, который будучи послушником, спросил у своего духовника митрополита Антония Сурожского, кого слушаться следует ему, дабы исполнять заповедь христианского послушания, ведь он сам вскоре станет епископом и вынужден будет руководить людьми. На что владыка Антоний дал удивительный (и, казалось бы, невыполнимый) совет: «А ты будь в послушании у всякого человека, который встретится на твоём жизненном пути». Родзянко с тех пор, уже будучи архиереем, неотступно следовал этому совету, и своей участливостью и безотказностью нередко удивлял окружающих его людей. «Преосвященнейший послушник», например, находясь в сане епископа (!), мог час трястись в стареньком общественном автобусе, с пересадками добираться на окраину Москвы, дабы освятить крохотную комнатушку в хрущёвке какой-то незнакомой старушки, обратившейся к нему на улице. Или мчаться за сотни километров в костромские леса в глухую деревеньку в ответ на просьбу незнакомого и неробкого сельского священника послужить у него на приходе [22 С. 497-502]. Таких примеров самозабвенной переориентации собственной жизни в ответ на Слово Божие множество.

Однако, бывают ситуации, когда мы вообще не можем разобрать, что именно говорит нам Бог. Мы должны быть готовы к слушанию без понимания. И в этом смысле следует говорить даже не столько об ученической позиции нас как христиан, но скорее о нашем «сыновстве». «Сыновство больше, чем ученичество», – как-то сказал С.С.Аверинцев [1]. По отношению к Нам Бог – всегда безусловный Взрослый, Родитель, непостижимый и таинственный в своей инаковости, «другости». И потому мы должны осознанно принять роль Ребёнка, готового идти за Взрослым, не ведая Его замысла, не понимая его слов. Принимая путь Ребёнка, мы, по замечанию А.С.Филоненко, соглашаемся на ситуацию близости к Абсолютному Другому в непонимании [14]. «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное», – заповедует нам Христос (Мат. 18:3 [2 С.949]). Ребёнок не замыкается в скорлупу схемотворчества, не требует логической выверенности, не претендует на понимание Говорящего и Ведущего его за руку, но жаждет лишь близости Взрослого, будучи абсолютно уязвимым пред ним. Пример Иова Многострадального – это как раз образец поведения Ребёнка, доверившегося Взрослому. Иов усилием воли останавливает лавину собственных бесконечных «почему?» и «за что?», отказывается принимать «богословские» объяснения сложившейся ситуации от своих троих друзей, в конечном итоге вообще отказывается от всякой претензии на понимание путей Божьих и принимает Господа в его необъяснимости. «Верую, ибо абсурдно». Иов оказывается абсолютно уязвимым и открытым к действиям Всевышнего. И тогда вновь ощущает Его присутствие и слышит Его Глас.

Здесь я позволю себе несколько остановиться на проблеме Голоса.У Иосифа Бродского есть замечательные слова: «Я слышу не слова, а голос». «Слышать слова» означало бы, по слову Манусакиса, «схватывать смысл» их [12]. Пример апостола Павла продемонстрировал нам, что Слово Божие само «захватывает» человека и выступает не столько объектом, сколько субъектом. На этом же принципе, когда я нахожусь под властью слова (произносимого мной, в данном случае), построен и богослужебный язык – доксология (славословие [12]). Подобную же ситуацию мы обнаруживаем в обращённом к нам Слове Божьем, точнее в Его Голосе. В восприятии Его, в слушании мы не властны над Ним так, если бы мы визуально воспринимали Его (могли б «зажмуриться, отвернуться и т.д.) Мы можем попытаться изолироваться, закрыться от внешнего Его источника (например, если Господь говорит нам через какого-то человека). Но Глас Божий может зазвучать изнутри нас самих, и здесь уже нет возможности каким-либо образом скрыться от него. Такой зов изнутри меня самого мог бы быть обозначен, как совесть. Но отец Георгий Чистяков отмечает, что слово «совесть» (по-греч. «сюнейдесис», на латыни conscientia) вообще отсутствует в Библии – в Ветхом Завете в близком значении употребляется слово «сердце» [20]. Но это всё частности, в какой форме обращается к нам Бог: как голос ближнего, как жизненная ситуация, как голос совести или сердца. Голос Бога свидетельствует о Его близости. И в ситуации, когда мы не бежим от Него, но жаждем услышать, Он является для нас своеобразным эквивалентом протянутой Руки. Неслучайно в Библии так часто упоминается образ «десницы Божьей, «перста Божьего» и т.д. Тут невольно вспоминается образ Руки как знак присутствия Божия в фильме Ангелопулуса «Пейзаж в тумане». Посредством Голоса Говорящий может находиться вблизи слушающего, будучи сокрытым от него. Нам важно личное присутствие Божие, как ребёнку важно чувствовать родительскую руку в тёмной комнате. Во мраке нашего неведения и непонимания, когда Бог сокрыт от нас в своём величии, Его Голос, как отмечает Манусакис, даёт возможность ощущать Его «присутствие в отсутствии» [12].

Но чтобы услышать Голос, нужно создать подобающую ситуацию тишины. Молчание и тишина – одно из ключевых понятий богословия слушания. Манусакис приводит пример слушающего музыку, который надевает наушники, чтобы не звук усилить, но «сопровождающую его тишину» [12]. Чтобы услышать Бога, мы должны быть готовым замолчать на какое-то и доверить право говорить Ему. У Макаревича есть строки:

Давайте делать просто тишину,
Мы слишком любим собственные речи,
И из-за них не слышно никому
Своих друзей на самой первой встрече.
Давайте делать просто тишину.

Итак, необходимо дать возможность Богу как Другу (а именно так обращается Хрисос к своим ученикам: «Вы, друзья мои…» (Иоан. 15:14 [С. 1049]) говорить «на самой близкой Встрече». Для этого необходима тишина. Тишина – своеобразное «бегство к Богу» [21]. Манусакис пишет, что визуальным аналогом тишины является мрак. И действительно, если мы обратимся, н-р, к иконографии Спасителя на (древне-) русских иконах, посвящённых таким событиям, как Преображение, Вознесение, Успение и др., то обнаружим Христа, изображённого в тёмно-синей мандорле. Однако, как замечает В.С.Кутковой, «центростремительные круги тёмно-синего цвета символизируют «скорее даже «не мрак небытия, не сгущение темноты, а Божественный свет» [9 С.219]. Ведь «синий в древнерусском языке – сияющий тёмный цвет и притом не обязательно синего тона (синяк попросту багров, а синец, как называли тогда цвет кожи негров, – совсем не синий), – естественно было использовать это определение только в тех случаях, когда было необходимо подчеркнуть внутренний блеск, свечение тёмного предмета или вещества» [цит. по 9 С.219]. Этот же ослепляющий Свет, «сквозь который не способно проникнуть зрение человека» [9 С.221], изображается иконографически золотым цветом. Этот свет ослепляет нас, подобно тому, как мы не можем смотреть на солнечный диск или вспышку сварки. Именно поэтому скрывался Моисей в трепетном ужасе в расселине скалы, покрытый рукой Божьей, во время явления ему Славы Господней (Ис.33:18-23 [2 С.95]). Поэтому и апостолы Пётр, Иаков и Иоанн во время Преображения Христова «пали на лица свои и очень испугались» (Мф. 17:1-7 [2 С.948]). В данном случае мрак, который на самом деле оказывается ослепительным светом, как и его эквивалент, тишина, является образом Божественной полноты. Тишина является той полнотой, из которой рождается всякое звучание. «Горизонт звука – это тишина», – пишут Иде и Слотер [по Манус.]. Связь между звучащим словом и молчанием огромна. Митрополит Антоний Сурожский приводит высказыванием одного анонимного подвижника XI века, согласно которому Христос – слово Божие, а Бог-Отец – это «бездонное молчание, из которого оно рождается в тишине» [5 С.67]. Тишина и молчанье как полнота потому не всегда возможны, что «вних слишком много правды и Бога, и это кого-то может испугать и оттолкнуть… Это тот язык, которому человеку предлагает Бог, чтобы рассказать о том, что словами высказать невозможно» [21]. «Мы обманываемся, когда думаем, что общаемся словами»: если и возможно какое-то подлинное понимание между двумя общающимися, то оно возможно в «глубине молчания» [5 С.67]. Одного из пустынников, авву Памво, братья как-то попросили сказать приветственное слово навестившему их архиерею. Старец сказал, что ничего не скажет епископу. «Почему?», – удивились монахи. «Потому что, если он не может понять моего молчания, ему никогда не понять моих слов» [5 С.67]. Только сумев настроиться на волну правильного, глубинного молчания и тишины, мы будем способны расслышать Глас Божий и подобрать в ответ нужные слова, сможем достойно свидетельствовать об этой Встрече и о Говорившем нам. У свят. Тихона Задонского есть молитва: «Господи, дай мне молчание, рассуждающее словеса!» [3].

Теперь попытаюсь подвести некоторую черту под моими размышлениями. Протоиерей Георгий Флоровский сказал как-то, что всё Откровение Божие осуществлялось лишь для человека как слушающего, и иначе было бы невозможно [16 С.444]. Господь создал человека «по образу и подобию Своему», как способного воспринимать, сохранять Его Обращение и свидетельствовать об Услышанном. Мы ответственны за то, как мы слышим. « Наблюдайте за тем, как слышите», – говорит Христос (Лк.8:18 [С.1001]) .«Если бы Я не пришёл и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения в грехе своём» (Иоан. 15:24 [С.1050]). Поэтому человек после обращения к нему Бога уже не может оставаться таким, как прежде – возможно или падение, отступление назад, или движение вперёд, осуществляемое посредством свидетельства.

Список использованной литературы

1. Бибихин В.В. Сергей Сергеевич Аверинцев
2. Библия. – М.: Миссионерское общество, НОВАЯ ЖИЗНЬ – Советский союз, 1991. – 1225 с.
3. Блум Антоний, митрополит Сурожский. О слышании и делании // Блум Антоний, митрополит Сурожский. О слышании и делании. – М.: Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1999.
4. Блум Антоний, митрополит Сурожский. О слышании и проповеди Слова Божия// Блум Антоний, митрополит Сурожский. О слышании и делании. – М.: Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1999.
5. Блум Антоний, митрополит Сурожский. Человек перед Богом. – К.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», QUO VADIS, 2010. – 67-68.
6. Гамалий Савва, иеродиакон. Вопреки логике// Отрок. – №2 (50). -2011. – С.28-30.
7. Иоффе Георгий, протоиерей. Ложные представления о Боге как источник суеверий
8. Карицис Максим, архимандрит. Почему Бог удаляется от нас?
9. Кутковой В.С. Краски мудрости. – М.: Город, Паломник, 2008. –С.218-221. – ISBN 5-88060-149-8Ю – Тираж 4000 экз.
10. Льюис К.С. Просто Христианство
11. Льюис К.С. Сила молитвы
12. Манусcакис Иоанн. Бог после метафизики. Богословская эстетика
13. Сахаров Софроний, архимандрит. Об истощании и богооставленности
14. Филоненко А.С. Гостепреимство бездомных: семья и богословие уязвимости
15. Филоненко А.С. Собирающий Зов Другого: сотериология и философия благодарения
16. Флоровский Георгий, протоиерей. Богословский отрывки //Флоровский Г.В. Христианство и цивилизация. Сост. И.И.Евлампиева. – СПб.: РХГА, 2005. – С.443.
17. Флоровский Георгий, протоиерей. Непрестанно молитесь
18. Флоровский Георгий, протоиерей. Промысел Божий. //Флоровский Г.В. Христианство и цивилизация. Сост. И.И.Евлампиева. – СПб.: РХГА, 2005. – С.480.
19. Флоровский Георгий, протоиерей. Христианин в Церкви//Флоровский Г.В. Христианство и цивилизация. Сост. И.И.Евлампиева. – СПб.: РХГА, 2005. – С.781.
20. Чистяков Георгий, протоиерей. Свет во тьме светит
21. Чистяков Георгий, протоиерей. «Язык обитателей Неба»: О природе молчания
22. Шевкунов Тихон, архимандрит. «Несвятые святые» и другие рассказы. – М.: Издательство Сретенского монастыря; Симферополь: Издательство Шпатакова «Родное слово», 2012. – С. 481-520.
23. Шмалий Владимир, протоиерей. Жизнь в отсвете Пасхальной радости