«Серьезной проблемой остается так называемое “младостарчество” – явление, связанное не с возрастом священнослужителя, а с отсутствием у него трезвого и мудрого подхода к духовнической практике. 28 декабря 1998 года Священный Синод принял весьма важное определение по данному вопросу, давшее оценку некоторым искажениям церковной традиции, встречающимся у отдельных духовников. К сожалению, мы до сих пор не имеем информации о том, что это определение надлежащим образом исполняется во всех монастырях и приходах. Продолжаются случаи самочинного наложения неоправданных прещений, давления на волю пасомых в тех областях их жизни, где Церковь предполагает внутреннюю свободу. Считаю важным прекращение такой практики и строгий контроль правящих архиереев за детальным исполнением упомянутого Синодального определения».

Патриарх Московский и всея Руси Алексий II (из доклада на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 13–16 августа 2000 г).

Было бы ошибкой критиковать исключительно современный секуляризм и деятельность сект, скрывая недостатки приходской жизни Православной Церкви, хотя они вовсе не являются следствием православного учения, а есть скорее нездоровый атавизм, следствие человеческой греховности и заблуждений. Об одном из этих недостатков и пойдет речь в статье.

Многие из читателей еще могли не слышать о том, что такое “лжестарчество” или “младостарчество”, и дай Бог, чтобы они никогда не столкнулись с подобным, начав вести регулярную церковную жизнь (т.е. часто посещать богослужения, исповедоваться и т.д.).

Несмотря на то, что рассматриваемое явление пока еще не доминирует в Церкви, тем не менее, оно вызвало беспокойство у священноначалия РПЦ, которое на заседании Священного Синода от 28 декабря 1998 г. рассматривало вопрос “о злоупотреблениях в духовнической практике, негативно сказывающихся на состоянии церковной жизни”.

Рассмотрим вопрос детально. У некоторых священников “…вместо власти любви возникает стремление к господству над душами пасомых. Наиболее часто эта страсть проявляется в желании добиться от духовных чад исполнения подвига совершенного послушания. Священник, в особенности молодой, сверх меры “ревностный”, начинает стяжать “подвига старчества”, требуя от прихожан безоговорочного послушания, полного отсечения собственной воли, отдачи себя во власть пастыря. Он категорически запрещает даже в непостные периоды чтение светских книг, журналов, посещение театров, кино, концертов, участие в культурных мероприятиях. Подвергая жесткой цензуре всю жизнь своих прихожан, такой пастырь совершенно не считается с личными особенностями, условиями жизни и возможностями каждого из них, а главное, в соблазне гордыни переоценивает собственные дарования, предписывая себе редчайший дар прозорливости, которым обладали лишь избранные духовные старцы, например преп. Серафим Саровский, оптинские подвижники, протоиерей Иоанн Кронштадтский и Алексей Мечев и некоторые другие”. (Настольная книга священнослужителя, т. 8.,стр.637-638, М.1988)

Следует добавить, что искушение властью и авторитетом может постигнуть священника в любом возрасте и, самое главное, это грех священника лишь на 50%. Потому что остальные 50% — это вина тех прихожан, которые подобное провоцируют. В психологии это называется “комплекс спасителя”, когда пациент заслугу своего выздоровления всецело переносит на личность врача, приписывая ему чуть ли не сверхъестественные свойства, отчего и сам врач заражается этим комплексом. Сейчас самая распространенная литература в православной среде, особенно среди простых прихожан,— это книги про различных старцев и стариц, которые, обладая особыми благодатными дарованиями, руководили, советовали, наставляли своих духовных чад, отличались прозорливостью и даром пророчеств. Однако, поиск “старцев” не столько обусловлен исключительно начитанностью вышеуказанными книгами, сколько инфантильностью и слабоволием многих верующих, которые вместо того, чтобы систематически изучать серьезную православную литературу, ограничиваются лишь обскурантскими брошюрками да советами священника, возводимыми в ранг откровения.

Вот что пишется в выше цитированной “Настольной книге священнослужителя”: “Люди, жаждущие найти себе духовную опору, выбирают духовное лицо, почему-то либо им симпатичное, и предают себя ему совершенно. Хорошо, если духовник окажется опытным и честным, тогда он отстранит такое отношение. В противном же случае возникает зависимость, таящая в себе угрозу непоправимого вреда для души опекаемого”. (там же, стр.491.).

У читателя возникнет вопрос: “А какова же тогда функция духовника?” Отвечаем: следует различать духовничество в миру и духовничество в монастыре. Смешение этих принципов как раз и ведет к лжестарчеству, когда “…некоторые духовники “переносят сугубо монашеское понятие беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной и семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых, забывая о богоданной свободе, к которой призваны все христиане”. (Иеромон. Иларион (Алфеев). Православное богословие на рубеже столетий. М., 1999). Абсолютное послушание в монастыре необходимо в силу того, что поступающий туда человек отрекается от всего привычного: профессии, семьи, материальных благ, мирских увлечений и даже имени; он нуждается в адаптации и поэтому поручается для духовного окормления опытному старцу. Здесь полное послушание обусловлено теми особенностями монастырской корпорации, куда попадает послушник. А в миру, если появляется “монастырский” принцип духовничества, то получается следующая картина: около приходского священника формируется группа духовных чад; решение всех вопросов личной и деловой жизни зависит всецело от последней инстанции – благословения или запрещения духовного отца. Он, как заботливый сват, подбирает молодежи будущих супруг и супругов, будущим студентам сам подсказывает, в какие следует поступать ВУЗы, может заставить уйти с работы, характер которой покажется ему “не христианским”, может настоять на разводе или принятии пострига, может запретить прихожанам вкушать пищу зарубежного производства (кока-колу, рис, кофе и т.д.) или украшать елку на Новый год. Мне известен случай, когда подобный “старец” запретил своей духовной дочери с диагнозом рак груди пройти химиотерапию, тем самым рискуя ее жизнью, даже не приняв мер, чтобы, может быть, самому ее исцелить. Есть еще множество подобных примеров.

Таким образом формируется внутрицерковная группировка с культом личности священника, настроенная враждебно и подозрительно ко всему окружающему их: к светской культуре, к другим верующим и священникам, к власти и даже архиереям. Структура таких группировок – чисто сектантская с тревожным эсхатологическим настроением, все жизненные процессы им кажутся апостасийными (как пример: «антикодовики»), только своей общине они приписывают возможность спасения. Есть более-менее националистично настроенные младостарческие общины, которые последним оплотом православия считают Россию или Украину (часто их вместе), в то время как весь остальной мир для них населен исключительно масонами, слугами антихриста и закоренелыми грешниками. О существовании других Поместных Православных Церквей они и не хотят знать, по крайней мере, зарубежное Православие олицетворяется у них с личностью «коварного прокатолического интригана патриарха Варфоломея».

У таких группировок свой взгляд на нравственность — неумеренно ригористический. История христианства уже знает примеры подобных образований, наиболее характерное из них – монтанизм (II век). Это образование не имело существенных догматических отличий от кафолической Церкви, а только нравственные.

В вышеуказанном труде иеромонаха Илариона (Алфеева) говорится об отношении к духовничеству митр. Антония Сурожского: “Священник должен приводить людей к Богу, а не к самому себе; он должен быть проводником благодати Божией, не своих собственных идей; должен собирать людей вокруг Христа, вокруг храма и Евхаристии, а не вокруг себя. Мисиия духовника — привести человека ко Христу; когда же человек встретит Христа в своем личном опыте, священник должен отступить в тень и не заслонять собою Бога”.

Как же следует осуществлять духовническую деятельность на обычном приходе? Мне кажется, если священник не обладает особыми благодатными дарами, как оптинские старцы (Амвросий, Лев и т.д.), преп. Серафим Саровский, св. Иоанн Кронштадтский и другие известные духоносные люди, то в своих советах прихожанам следует руководствоваться теми основами христианской этики, которые изучаются в духовных школах, следует читать больше серьезной богословской литературы, не спешить с выводами, и, в конце концов, иметь даже элементарную трезвую житейскую мудрость. Не следует навязывать прихожанам свое мнение, а только предлагать, советовать, не полениться выслушать, вместе подумать, разобраться в конкретной ситуации. Если перед духовником стоит дилемма, трудный вопрос, необходимо выбирать такое решение, которое наиболее соответствовало бы христианским принципам. Можно наметить следующие обязанности духовника на обычном приходе: самое главное — исповедь; духовник в первую очередь должен следить за духовным ростом своего чада. Пастырь-духовник должен принимать все усилия к тому, чтобы в семьях его духовных чад царили мир и любовь. По их просьбе пастырь может оказывать влияние на членов их семей, даже не поленясь при этом придти лично к ним домой. Личность духовника не должна оказывать психологического давления на паству, присутствие священника не должно быть в тягость, следует помнить, что пастыри – слуги пастве, а не наоборот. Дух общинности оттого и потерян на многих приходах, что священник далек и замкнут от паствы; даже причащая и исповедуя, он почему-то остается инкогнито. Однако эта проблема нуждается в отдельном рассмотрении.

Продолжая же нашу тему, хочу сказать, что когда лжестарец изрекает что-либо для своих духовных чад, и это не сбывается или не оправдывает себя,— возникает соблазн потерять веру. Настоящий пастырь должен научить свою паству во многих случаях самостоятельно, правильно, по-христиански находить выход из создавшихся ситуаций и принимать решения, не бегая по малейшему поводу к духовнику.

Для этого научения есть воскресные школы для взрослых, приходские библиотеки. Священник сам должен рекомендовать пастве нужную литературу, и ему следует не полениться остаться после службы на час, чтобы побеседовать с людьми и ответить на их вопросы.

Постоянная беготня к духовнику-лжестарцу “за благословением” есть следствие духовной незрелости и той самой инфантильности, благодаря которой многие люди уходят в православные секты. Да и симптоматика лжестарческой общины и тоталитарной секты очень похожа. В одной общине двое иеромонахов преподавали в воскресной школе и разработали свой специальный зашифрованный алфавит, чтобы посторонние не смогли прочесть конспектов (элемент эзотерики) и запрещали своим ученикам посещать уроки священника (в православности которого я убежден), преподававшего на этом же приходе в школе катехизаторов.

“Старцелюбие” многих верующих часто толкает их в лапы к лжестарцам. А если бы они внимательно читали жития святых, то обратили внимание на тот факт, что даже великие святые-пустынники самым счастливым считали тот день, когда к ним приходил обычный священник со Святыми Дарами…

Закончу статью словами из вышецитированных книг: “.лже-старец заслоняет собою Бога, ставя на место воли Божией свою волю, что всегда бывает связано с чувством рабства, угнетенности уныния. Лжестарчество есть явление антихристианское, ведущее даже к духовной катастрофе и гибели… Такой духовник должен быть…запрещен в священнослужении. И во всех случаях, когда такое совершается, Церковь должна поступить со всей строгостью. На это мне раз ответили, что если так поступить и запретить такого-то священника, то несколько сот людей уйдут от Церкви. Они от Церкви не уйдут, они уйдут от лже-церкви; и это надо ясно сознавать. И вопрос не в количестве, а в том, чем эти люди являются. Если они являются только духовными детьми этого священника, этого лже-духовника, то они Церкви, в сущности, не принадлежат, они уже отпали, они стали боготворить идола, отдались в культ его личности, и этот идол должен быть низвержен.” (НГ-религии 11.08.99. Иеромонах ИЛАРИОН (Алфеев)).

Приложение

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий ІІ:

…Прискорбно видеть, что и среди живущих в России находятся люди, стремящиеся подражать «радению о Православии». Даже некоторые клирики нашей Церкви, сохраняя на словах преданность своему Священноначалию, ведут себя как раскольники, претендуя на роль неких «старцев». Критикуя Священноначалие, они, в отличие от духоносных отцов прошлого и настоящего, критикой пытаются привлечь к себе внимание и таким образом создать себе авторитет. Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая ему дарована Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества.

Подлинный старец, прежде всего благодаря высокой духовности, бережно относится к каждому конкретному человеку. В силу своей опытности и благодатного дара он раскрывает образ Божий в человеке теми средствами, которые созвучны его духовному устроению и возрасту. Отдельные же современные «старцы» (а вернее их будет называть «младостарцами»), не обладая духовным рассуждением, налагают на воцерковляющихся неудобоносимые бремена (Лк. 11:46), применяют в своей пастырской деятельности штампы, губительные для духовной жизни, необоснованно применяют к мирянам, по большей части духовно еще не окрепшим, формы духовного руководства, уместные только в монашестве.

Нередко в доказательство преданности себе они требуют от приходящих к ним продать их скудное имущество, в результате чего те, лишившись имущества и жилья, попадают в абсолютную зависимость от такого пастыря. Столь превратное толкование слов Спасителя: все, что имеешь, продай… и… следуй за Мною (Лк. 18:22) больше согласуется с практикой современных тоталитарных сект, наводнивших Россию в последние годы, чем с духом Евангельских заветов.

“Церковь и время” №2’1999