Священник Владимир Зелинский
Апостол Андрей в Евангелии
Представим на минуту мозаику, одну из тех старинных мозаик, которые покрывали купола или стены старинных византийских храмов. Предположим, что каждая из плиток этой мозаики – строка из Евангелия, вглядимся в эти строки и увидим за ними изображение Христа в окружении 12 апостолов. Есть апостолы, фигуры которых выписаны или выложены евангельскими стихами с наибольшей щедростью и полнотой; таковы Петр и Иоанн, если же взять весь Новый Завет, то и Павел. Однако от большинства из них осталось лишь имя, все остальное – житие, мученичество, прославление – сложилось в какой-то цельный образ лишь позднее, в Священном Предании, которое складывается в истории Церкви. Рядом с этими апостолами как бы “первого ряда” и остальными, оставшимися в тени, Андрей стоит где-то посередине. Образ его составлен лишь из нескольких евангельских стихов или мозаичных стекол, освещенных изнутри и извне светом Солнца Правды (Мал. 4,2), как Писание и наша гимнография называют Спасителя. Вот по немногим отражениям этого света можно попытаться восстановить всю фигуру апостола или скажем, услышать ту весть, которая нам через него посылается. Ибо все, что мы узнаем затем об Андрее из его жития – его апостольских странствиях к берегам Черного Моря, “в страны Вифинийския” и Пропондитския”, как сказано у св.Димитрия Ростовского, благословлении будущему Киеву, а затем и мученическоой смерти в Патрасе – служит словно продолжением и раскрытием той вести. Вчитываясь в эти отрывки, попробуем выложить их как камешки, по которым можно сложить недостающие звенья нашей мозаики.
Начнем с Первой главы Евангелия от Иоанна.
“Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он перый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию (что значит: “Христос”); и привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит “камень” (Петр)” (Ин.1,40-42).
“Мы нашли Мессию“
На первых порах Андрей был учеником Иоанна Крестителя. От него будущий апостол должен был впервые услышать слова, которые в устах Христа станут Радостной Вестью: “Приблизилось Царство Небесное“. Но что означало это Царство в устах Иоанна? Каким воспринималось оно “слухом сердца” его современников? Когда проповедовал Иоанн, казалось, Царство, оставаясь невидимым, стояло грозным и огненным перед слушателямию Его Ангелы готовы были миловать и спасать, но и нести весть о суде и гневе Божием, который вот-вот прольется. “Порождения ехиднины! – восклицал Иоанн, обращаясь к пришедшим к нему креститься фарисеям и саддукеям, – кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния” (Мф.3,7). Лишь покаяние, к возвещаемое устами Предтечи, отверзало двери того Царства Ягве, о котором говорили пророки до Иоанна. Близость и неминуемость Царства Божия была основой их проповеди. И вместе с тем Ягве уже здесь и сейчас царствует над всеми народами. “Престол Его на небесах” (Пс.10,4), Он – “великий Царь над всею землею” (46,3), “Он облечен величием…, потому вселенная тверда и не подвигнется” (Пс.92,1). Народ, избранный Им в удел, Он сделал “Царством священников и народом святым” (Исх.19,6), и с этим народом Он заключил Свой Завет. Но а тех, кто неверен этой данной от Бога святости – а кто может сказать о себе, что верен ей до конца? – Он сожжет как солому. Но все это – Закон и Пророки, наказания, посылаемые за неверность и посещения, даруемые в награду – лишь отблески славы Его, доступные человеческому восприятию. Ибо Господь остается по ту сторону всякого Своего повеления или проявления, Он, по слову Соломона, “благоволит обитать во мгле” (3 Цар.8,12). Но из мглы, состоящей из плотности света, которую мы не способны воспринять, Своей Господь ищет приблизиться к Своему народу, стать его Пастырем и Царем, народ же устами пророков молит о встрече с Ним. “О если бы Ты расторг небеса и сошел! Горы расстаяли бы от лица Твоего” – восклицает Исайя (64,1). Знак “близящегося” Царства – новый завет, заключаемый с домом Израилевым – “вложу закон во внутренность их и на сердцах их напишу их” (Иер.31.33), но также и суд – “Он будет судить вселенную по правду, и народы по истине Своей” – (Пс. 95), как и огонь: “Пред Ним идет огонь и вокруг попаляет врагов Его” (96, 3).
Носителем такого огня и был величайший из пророков, “рожденных женами“, Иоанн Креститель. Его проповедь – о наступающем мессианском Царстве и о суде, время которого, по слову апостола Петра, должно начаться с “дома Божия” (1 Пт.4,17). Однако мы так и не знаем, узнал, признал ли или не признал Иоанн Того, Которого проповедовал? Возможно – но это лишь мое предположение – что, подобно великому своему предшественнику Илии на горе Хорив, Иоанн ожидал пришествия Царства в землетрясении, буре, пламени, но никак не в “веянии тихого ветра” (3 Цар.19,12), повеявшим из Назарета или Капернаума. Иисус же явился не как Судия, но как Целитель душ и телес, изгонявший нечистых духов, Царство Его “приблизилось” в заповедях блаженства, в свете, светящем в сердце и делах милосердия, открывающих перед людьми лик их Небесного Отца.
“Приблизилось Царство…”, и если его приближение не до конца разгадал Иоанн Креститель, его сумел услышать Андрей. Он – первый по времени свидетель величайшего по своему значению преломления или, если прибегнуть к евхаристическому термину, “преложения” взыскующей пророческой веры в веру апостольскую, веру, которая говорит об исполнении всех обетований в явлении Иисуса из Назарета. В том “гласе хлада тонка“, в котором Сын Божий явил себя миру, он узнает мессианское Царство и самого Помазанника, ожидаемого столько веков. И вот первым, еще до Петра, Андрей дает определение апостольской веры. “Мы нашли Мессию, что значит Христос“. Эта формула примет свою богословскую завершенность у Петра: “Ты, Христос, Сын Бога Живого“. Исповедание Петра более дерзновенно и отточенно, исповедание Андрея – соборно, он говорит “мы”. В этом общем исповедании Андрея-Петра звучит голос “приблизившегося” Царства, Закона и Пророков, исполнившихся в Мессии.
Однако Иисус, принимая именование Себя Христом, знает, что это именование станет полным исповеданием лишь после Креста. “Тогда (Иисус) запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос” (Мф.16,20). Ему надлежит исполнить другую часть пророчества – стать страждущим Отроком Божиим, Агнцем, ведомым на заклание, “много пострадать“. Всего этого Андрей, Петр и другие ученики в то время еще не могли принять. Исповедуя апостольскую веру в пришедшего Мессию, они остается пока лишь учениками. Апостолами в полном смысле их сделает сам Иисус, явив делом и жертвой – не проповедью только – Свое предназначение.
“Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающего сети в море, ибо они были рыболовы.
И говорит им: идите за мною, и Я сделаю вас ловцами человеков” (Мф.4,18-19).
“Ловец человеков“
Слова Иисуса осуществляются немедленно: Андрей спешит делать то, к чему он призван. “Ловец” (буквально рыболов), он “улавливает” Петра, затем Филиппа, Филипп же в свою очередь становится “ловцом” Нафанаила. “Апостольские сети” и сегодня остаются символом миссии, даром благовествования. Но в чем же секрет этой “ловли людей”? Откуда у апостолов власть над человеческими душами, следующими, подобно косякам рыб, за Словом, которое было им проповедано?
Еще раз присмотримся к призванию Андрея. Оно начинается с посещения Господа. Иоанн Креститель, “увидев идущего Иисуса, сказал: “вот Агнец Божий“. Услышав от него слова сии, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: Равви, где живешь? Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот”. (Ин. 1, 35-39). Размышляя об этой встрече бл.Августин говорит: “Один из этих двоих был Андрей. Андрей был брат Петра, и из Евангелия мы знаем, что Господь призвал Петра и Андрея оставить их лодки, сказав: “Я сделаю вас ловцами человеков”. Христос показал им, где живет, и они пошли и остались с Ним. Сколь блаженный день должны были они провести! Кто может сказать нам, что услышали они от Господа? Построим же и мы в сердце нашем тот дом, куда Господь мог бы придти и учить нас, и остаться, чтобы беседовать с нами” (Омелия 9).
“Побыв с Иисусом, Андрей, и научившись всему, чему учил его Иисус, – это говорит св.Иоанн Златоуст, – не сокрыл в себе это сокровище, но поспешил к своему брату, дабы сообщить ему о полученном богатстве” -. Вслушайся хорошенько в то, что он сказал “Мы нашли Мессию, что значит Христос” (Ин.1, 41)… Слова Андрея были словами того, кто с нетерпением ожидал прихода Мессии, Его сошествия с небес, и того, кто был весь пронизан радостью, когда увидел Его приход, так что поспешил сообщить об этом другим”. (Омелия 19 на Евангелие от Иоанна) ( PG 59, 120-121).
Даже по тем немногим упоминаниям об Андрее, которые можно найти в патристике, можно проследить внутреннюю структуру его апостольства: ожидание Господа и Царства Его вместе с Предтечей – встреча с Ним лицом к Лицу – радость открытия, твердость исповедания, затем проповедь этой услышанной и усвоенной сердцем вести тем, кто в ней нуждается, тем, кто ищет услышать ее. “Вера от слышания, а слышание от Слова Божия” – говорит Павел (Рим.10, 17). Вслед за Христом Апостол “отверзает слух к уразумению Писаний” (см. Лк.24, 45), однако Писания эти записаны не только “чернилами и тростью” на пергаменте или бумаге, они зхаписаны голосом Христовым “на плотяных скрижалях сердца” (2 Кор.3,3). Дар апостольства в том, чтобы “услышать Писания” и прочитать их в “сокровенном сердце человека” (1 Пт.3,4), дать ему уразуметь самого себя до конца, до последней доступной глубины в Слове Божием, ибо только во Христе мы можем до конца познать и увидеть самого себя. Апостол никого не мог бы поймать в сети Христовы, если бы Христос неузнанным, подобно семени из притчи о сеятеле, не был бы “заброшен” во всякого человека, приходящего в мир.
Как происходит эта апостольская “ловля” мы видим по истории Нафанаила. Филипп, который был из “Вифсаиды, одного города с Андреем и Петром“, приводит ко Христу Нафанаила, знающего заранее, что из Назарета ничего доброго придти не может. Но Христос говорит ему слова, которые словно пронизывают каким-то неожиданным знанием. “Прежде чем позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницей, Я видел тебя” (Ин.1,48). И Нафанаил не только что-то вспоминает, но прежде всего узнает себя под взглядом Бога Живого в только ему и Богу ведомом прошлом “под смоковницей“. Так происходит чудо встречи, отверзающей в человеке “потоки воды живой“; узнавая Господа, человек заново узнает и самого себя. “И таким образом тайны сердца его обнаруживаются, – говорит апостол Павел, – и он падет ниц, поклонится Богу и скажет: “истинно с вами Бог” (1 Кор. 14,25).
“Ловец человеков”, подводит человека к самой глубокой тайне его сердца, таинству узнавания Бога Живого, но сам и этой тайны не касается, и в этой встрече иной души с Богом не участвует. Он должен отойти в сторону, как отстраняется Андрей, который лишь “приводит” кого-то, кому-то “говорит“, представляет, знакомит, указывает путь, а во время земной жизни Иисуса лишь находится рядом с Ним. Так, увидев однажды большую толпу, собравшуюся послушать Его, и видя, что люди проголодались, Иисус говорит Филиппу-апостолу: “Где нам купить хлебов, чтобы их накормить? Говорил же это, испытывая его, ибо Сам знал, что хотел сделать…
Один из учеников Его Андрей, брат Симона Петра, говорит Ему: Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества?” (Ин. 6, 8).
Умножение хлебов, встреча с эллинами
Еще два важнейших евангельских отрывка связаны с участием и посредничеством Андрея, и оба они касается самой сути его апостольского служения. Речь идет об умножении хлебов и первом появлении язычников в евангельском контексте, тех греков, которые пришли на праздник в Иерусалим и захотели увидеть Иисуса. В обоих этих случаях роль Андрея предельна скромна, почти неприметна; в одном из них он говорит старшему из апостолов о пище, которая нашлась у одного из мальчиков, в другом он вместе с Филиппом сообщает Иисусу о пришедших эллинах. Однако если читать Библию, как читали ее некогда отцы, то и за этми двумя отрывками можно услышать то обращенное к нам иносказание, коим отмечена каждая строка Писания. Умножение хлебов не несет ли в себе пророческое видение хлеба, “сшедшего с небес“, как называет Себя Христос, не служит ли прообразом Евхаристии? Иисус насыщает пятью хлебцами и двумя рыбками огромную толпу народа; после Своего Воскресения, Он будет насыщать Телом Своим одно поколение христиан за другим. “Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый, Христе Боже наш”, говорится с священнической молитве православной литургии. В исполнении этого пророчества и состоит как раз одно из апостольских призваний: совершать таинство умножения хлебов, когда Христа по плоти уже нет рядом с нами, “творить в воспоминание Христа” в евхаристическом хлебе, который становится Его Телом и Его Церковью, устраняясь при этом самому. Быть словом Иисуса, жестом Иисуса, вестью Иисуса, чудом, творимым Его руками, наконец самим сакраментальным, тàинственным Его присутствием, не заслоняя ни на краешек это присутствие собой.
Евхаристическое умножение хлебов, наряду с возвещением Слова, есть цель и внутренний смысл апостольства, обращенного прежде всего к “умножению” самого Иисуса, Его имени, Его жизни, Его дела спасения. Это “умножение” началось уже при жизни Спасителя, когда весть об исполнившихся пророчествах, о Мессии, пришедшем на землю, о Слове Божием, заговорившим с людьми устами Иисуса стала быстро растекаться по земле. Греки, пришедшие на праздник в Иерусалим накануне Пасхи, “подошли к Филиппу…. И просили его, говоря: “Господин! Нам хочется видеть Иисуса”. Филипп идет и говорит о том Андрею и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу.
Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому” (Ин. 12, 22-23).
Иисус знает, что Его земной путь уже подходит к концу. Посланный Отцом Небесным только к “погибшим овцам дома Израилева” (Мф.15,24), Мессия, о Котором говорили Закон и пророки, Он идет на Распятие, чтобы “прославиться” затем как Господь всех народов. Встреча с чужеземцами предваряет Его прославление, которое станет делом Духа Святого и апостолов. Им предстоит стать свидетелями новой веры, работниками и носителями пасхальной вести. Эта весть должна предназначена всем народам. Исповедание Андрея-Петра заговорит устами их далеких и неведомых потомков. Имя Христово будет услышано до краев земли.
“По всей земле прошел голос их и до пределов вселенной слова их” (Рим.10, 18) – как, вслед за Псалмопевцем (18, 5), скажет и апостол Павел.
Удел Андрея
Отсюда начинается разделение вселенной на пределы, которые затем станут апостольскими уделами.
“Пределы земли, – читаем в “Истории Русской Церкви” А.В. Карташова, – это только максимальное задание, цель, направление. От Иерусалима как бы мысленно проведены радиусы, и заключенные между ними секторы круга составили уделы апостольства, превышающие по своим вселенским размерам силы и срок жизни человека. Апостолы, уходя на проповедь в предназначенном каждому направлении… были посланы Духом Святым именно… в данные страны; они принципиально и духовно (а в лице своих продолжателей и преемников и конкретно) становились апостолами именно этих стран и обитающих в них народов, их небесными покровителями в истории навсегда” (Очерки по истории Русской Церкви, М., 1993, т.1, стр. 50-51).
Разумеется, после “Истории Русской Церкви” Е.Е. Голубинского посещение апостолом Андреем Приднепровья и благословение им имеющего родиться через пять веков Киева, более не рассматривается в качестве события, которое может быть как-то научно удостоверено, однако духовная реальность этого предания остается действенной и живой по сей день. При этом, смысл самого предания может меняться со временем, повинуясь тому, что, словами Апокалипсиса, “Дух говорит Церквам“. Не столько прямое апостольское происхождение христианства на Руси, коим так гордились наши предки, важно для нас сегодня, сколько восприятие Русской Церкви как удела Иерусалима, исторического и небесного. В сущности, те пределы, куда Духом Святым были посланы апостолы, пусть даже физически они не могли дойти до них, становились новыми провинциями Царства Божия, “приблизившегося” в покаяниии, о котором возвещал Креститель, в мессианской вере, обретенной Андреем, в исповедании Петра, ставшего скалой Церкви, в видениях Иоанна, приоткрывшего тайны Царства Христова. Едва ли мы решимся сказать, что наш или иной из апостольских уделов сумел сохранить до конца верность этого Царству, но от нашей неверности близость его становится не более дальней, но лишь по-человечески более трудной. Ибо, как говорит Иисус, “от дней Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его” (Мф.12,11).
Это “восхищение” Царства Божия, которое в качестве внутреннего задания, дается как отдельному христианину, так и всей Церкви, несет в себе как историческую, так и эсхатологическую память. Царство Божие пришло во Христе, распятом при Понтии Пилате, пославшем “ловцов человеков” пронести его по всей земле, и оно еще должно придти в “Царстве будущего века”, в “Сыне Человеческом, грядущем на облаках небесных” (см.Мф.24,30). Однако оба эти Царства не разделены между собой так, как разделены наши Церкви; земной удел Спасителя; не отделен от небесного и не противостоит ему, это две реальности одного и того же Царства, которое “восхищается” апостольскими усилиями, коим надлежит проложить путь этому Царству в истории, связать обе его реальности, прошлую и грядущую, в одну, котороая станет неописуемым настоящим, жизнью в Боге. Апостолам (и следовательно, их преемникам) дано пространство, “пределы земли“, куда они были посланы, но им дается также и все историческое время, весь путь от одного Царства к другому, который им предстоит пройти. И не только пройти, но и пронести по нему весь свой земной удел, дабы включить его в то грядущее Царство Христово, которому не будет конца.
Так что если Русская Церковь остается “мистическим уделом” Андрея-апостола, то и весь исторический путь этой Церкви от легендарного благословения 1-го века до вхождения в Царство века грядущего может считаться временем его апостольства, начавшегося еще в Галилее, затем после Пятидесятницы в Иерусалиме историческом и возвращающегося к Иерусалиму небесному. И в этом Новом Иерусалиме, наконец встретятся и соединятся все апостольские уделы со всеми Церквами их. Так в Иерусалиме после Вознесения сошлись сместе ученики Христовы; “взошли в горницу, – как говорят Деяния, – где и пребывали Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова“.
И та горница раздвинулась “даже до края земли“(Деян.1,8).
Третье тысячелетие
Где она сегодня, эта апостольская горница? И где станет с ней завтра? Иногда мы так любовно, почти страстно вглядываемся в наше прошлое, в наше предание и драгоценное наследие давно минувших веков, чтобы отвести глаза от будущего. Но оно не дает нам забыть о себе. Оно приходит, как некогда Иоанн Креститель и говорит о суде, о покаянии, о гневе Божием, о близящемся Царстве. Суд может явить себя в гонении, каким была в ХХ веке попытка открытого физического и идеологического уничтожения Русской Церкви или в том духовном, нравственном, культурном удушении христианства, которое как будто исподволь, но неуклонно надвигается на нас. То, что называется сегодня “глобализацией”, если взять ее самый глубинный, почти интимный аспект, это создание новой человеческой породы, породы, не “имеющей уши слышать“, как говорит Евангелие, теряющей слух к Слова Божию, слепнущей к различению Его путей на земле, к сиянию лица Его.
Благодаря средствам обмена информацией, земля до самых краев лежит у нас на ладони, как говорит английская пословица, мир становится нашей устрицей (the world is your oyster), которую мы можем раскусывать где угодно. Однако та же информация, т.е. отражение человека в слове и образе, его разветвленная на миллионы потоков весть о самом себе, может раскусывать, поглощать или распластывать нас, делать нас своим экраном, объектом, энергоносителем. Мы, я думаю, присутствуем лишь при первых родовых схватках, возвещающих о рождении мира, который оказывается как бы в полном владении человека. И в нем, сем “прекрасном новом мире”, на наших глазах словно разряжается, улетучивается куда-то сам воздух, которым дышит христианство. Те слова, которые были полны смысла для нас эти двадцать веков, и по которым мы продолжаем понимать и опознавать друг друга: суд, покаяние, прощение, милость, надежда, спасение, молитва, страх Божий, предстояние перед Господом, как-то незаметно ссыхаются, теряют свое душевное наполнение, и потихоньку переходят в разряд почтенных, забытых, забавных, почти никому не нужных музейных экспонатов. Что станет со всеми апостольскими уделами и нашими историческими Церквами в этом разреженном воздухе нового тысячелетия? В отличие от многих моих собратьев, я с трудом верю, что будущей истории нам больше нечего предложить, кроме скорого кроваво-огненного конца. И если сейчас мы живем во времена кризиса христианства, во времена надвигающейся и во многом уже совершившейся апостасии, пик которой еще далеко не достигнут, то за ним “имеющим уши” может послышаться новое возвращение Благой Вести, которая будет звучать только на языке давно ушедшего, но рождающегося на наших глазах мира, будет понятна ему, будет восприниматься так, как она воспринималась два тысячелетия назад: как радостная весть о спасении во Христе-Мессии Царства. Благая Весть непременно найдет себя и в этом, как будто столь далеком от христианства существовании, сумеет обрести в нем почву под ногами, пройти по земле его “до крайних пределов”, не в пространственном смысле, ибо для слова пространства больше нет, но в антропологическом – сумеет дойти до новых “крайних пределов” человека.
Каким должна стать Церковь Христова, чтобы пройти этот путь, который ей предстоит? Что останется в ней, а что может измениться? Что из ее наследия отмечено нестираемой апостольской печатью? Задавая эти вопросы, вновь мысленно обращаюсь к Первозванному Андрею.
Евангелие от Андрея
Образ Андрея в четырех канонических Евангелиях выписан немногими, казалось бы случайными штрихами. Но в Священном Писании случайного не бывает. Штрихи, эти точные и тонкие, столь тонкие, что они кажутся почти теряющимися, если вглядеться в них внимательней, создают своего рода икону апостола, как бы изображение на фреске еще только строящегося храма.
То немногое, что сказано об апостоле Андрее, помогает нам не только восстановить его образ, но и как бы прочитать заново Благую Весть только по тем немногим знакам, которые отмечают его присутствие. Всюду Андрей появляется лишь как посредник, как вестник. Он приводит брата Симона, которому надлежит стать князем апостолов, говорит Иисусу об эллинах, которые хотят Его видеть, доносит до Него слова о рыбах и хлебе, которые накормят пятитысячную толпу, и все это происходит накануне распятия и прославления Иисуса. За этими жестами и знаками угадывается “иносказание” : “ловец человеков” делает их учениками Спасителя, хлеб земной становится хлебом небесным, посредничество между Иисусом и новыми и новыми “эллинами” становится вселенской миссией – “идите, научите все народы” : “Слово стало плотию” и “Христос Воскрес!”. При этом самого апостола мы почти видим за этой вестью, они – как образ на витраже, через который проникает нездешний свет. Подобно первому своему учителю Иоанну Предтече, он мог бы сказать о себе:
“Тебе расти, а мне умаляться”.
Иоанн возвещал о суде и о Царстве, но и суд и Царство приближаются потаенно, они скрыты в нашей земной текущей истории. Суд или кризис может коснуться всего, даже и того, что считаем для себя священным, неотделимым от буквы и духа нашей веры. И все же думая о судьбе ее в третьем тысячелетии, я люблю вспоминать слова Тейаря де Шардена: за каждым кризисом Христос возвращается обновленным, но и Тем же, Кем был всегда. И после каждого кризиса, во всякую эпоху до скончания веков, будут приходить люди с ликующей вестью, в которой слово, служение, апостольство Андрея будет неожиданно обновляться, как обновляется икона:
“Мы нашли Мессию, что значит Христос”.
Анфалов Антон Александрович, я смотрю вам бы дали волю вы бы сожгли на священном костре ОЛЕГА ВАСИЛЬЕВИЧА. Когда то великие святые сожгли Каперника и говорили, что он безумен… Вам самому не стыдно поклоняться Богу евреев?? А наместе ОЛЕГА ВАСИЛЬЕВИЧА я бы вас засудил за клевету распространённую в СМИ. Либо за раскрытие врачебной тайны если такой диагноз действительно существует. А также за разглашение конфидициальной информации о чеовеке…
А теперь по делу. Скажите мне Иисус в своё время сильно отличался от психа в глазах сомнивающихся?? А вы лично, по христиански себя ведёте?? Хотя если взять поступки известных христианей таких как Гитлер, Наполеон, Владимир убийца- креститель Руси… А святая инквизиция чего стоит. Вспомни кто ты по национальности, по Роду своему. Что ты сделал для своего Рода? В чём твои предки провинились, что ты предал их прах как попы последние. Ну те ладно, те капусту рубят.. Даже в веру свою обратить и то за деньги…Давай братан будь дальше рабом… Не укради у тех кто у тебя ворует ежесекундно в виде НДС , который реально платишь ты ЛОШАРА и РАБ.
ДОЛЖЕН ПРЕДУПРЕДИТЬ, что под ником Даитий здесь выступает ума лишённый и давно мне известный фантазёр, сумасшедший демагог, навязчивый псих и хам ГОРБАНЁВ ОЛЕГ ВАСИЛЬЕВИЧ 1963 года рождения из города Николаев (ул. Строителей 16а, кв. 32). Я знаю этого шизофреника лично и с 2006 года он мне полощет мозги. Человек явно страдает бредовыми идеями (парафренный бред), онейроидным синдромом (выдуманные его сознанием «картинки», которые ему якобы показывают). Никакой это НЕ контактёр, а самый настоящий ПСИХ — больной на всю голову ФУФЛОТЁР.
Типичный случай острого психического расстройства. Человек этот очень навязчив.
Дело в том, что гражданин Горбанёв О.В. (он же- ДАИТИЙ) — инвалид по ТРАВМЕ ГОЛОВЫ, которую он получил по время службы в армии и от последствий которой он много лет страдает, мучая и себя, и других, бессовестно компостируя людям головы. Начитавшись всякой НИЗКОпробной (в основном) мукулатуры про контакты с ВЦ («Ченнелинги». «Книга Урантии» и т.п.) — он и стал «контактировать», беззастенчиво воруя идеи и мысли в прочитанной им литературе и потом приписывая их себе.
В поведении Горбанёв О.В. (он же Даитий) КРАЙНЕ НЕАДЕКВАТЕН. Попрошайничает на разных сайтах.
Тот явно болезненный, и просто глупый, тупой БОЛЬНОЙ БРЕД, который несёт явно ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНОЙ Горбанёв О.В. — просто невозможно комментировать. ПОВТОРЯЮ, Я ЕГО ЛИЧНО ЗНАЮ С 2006 ГОДА -ДАВНО ИМЕЮ НЕСЧАСТЬЕ ЗНАТЬ ЕГО.
Мало того, что человек этот ЯВНО БОЛЕН ПСИХИЧЕСКИ, он ещё крайне умственно ограничен, не имеет даже элементарного высшего образования, имеет крайне низкий общекультурный уровень, периодически агрессивен.
С уважением –
к.э.н., доцент
Анфалов Антон Александрович,
координатор ОНАПОС (Общество наблюдателей аномальных проявлений окружающей среды)
Украина, Крым, helek05@mail.ru
мир вам!чего вы ждёте от тех,кто проповедует БОГА,не зная о НЁМ ничего?это же фарисеи,слепые и вожди слепых!все Религии-искажены до нельзя,почти все слкжители Религий-слуги иллюминатов+тайного правительства ЗЕМЛИ!именно они сковывают тот ПОТЕНЦИАЛ,что ТО БОГА НАМ ДАН,именно они скрывают что мы-ОБРАЗ и ПОДОБИЕ БОГА,а не сделаны по образу и подобию бога!!!да пребудут с вами ГОСПОДЬ БОГ СВЯТЫЙ И АНГЕЛЫ ЕГО! АМИНЬ-АУМ-ОМ-РАМ
Уважаемый автор "V" Я читал только четыре Евангелии. вы пишете что тольлько одно Евангелье является первоичточником – от Христа Нашего. Разве есть и такое? Что то не читал
В своем Послании к галатам, воспринявшим учение посетившего их святого апостола Павла, но отпавших от учения его под влиянием лжеучителей, возбудивших в них недоверие к благовестителю учения Христа, святой апостол пишет им: «Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа. Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине? Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати, а мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью. Ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя.
Прошу ваших молитв о р.Б усопшем Николае