Сирия хранит вещественную память о множестве эпох и государств. поэтому жизнь здесь не бежит, не проносится, не бурлит, а течет, как спокойная равнинная река, оставляя любителям древностей дивной красоты «старицы».
Путешественник, отправившийся сегодня в недельную, скажем, поездку в Сирию, чаще всего притягивается к нескольким наиболее известным достопримечательностям. Конечно, даже краткое знакомство с Дамаском, Пальмирой или Крак-де-Шевалье позволяет понять, что Сирия в некотором роде ― центр мира, что вы находитесь в удивительном средоточии времен и цивилизаций, которые тысячелетиями сменяли на этом пространстве одна другую. Но совершенно особое чувство появляется, когда убеждаешься, что некогда бурлившая тут жизнь может неожиданно проступить, стать видимой даже в центре пустыни.
Глубинка по-сирийски
Тому, кто отправится в юго-восточную Сирию из Дамаска, придется одолеть несколько сотен километров пустыни. Поэтому туристы здесь появляются не слишком часто. Забираться сюда стоит лишь в том случае, если вы увлечены историей и готовы потратить два дня на то, чтобы достигнуть камней, по которым ступал праотец Авраам, наконец, если вы стремитесь почувствовать вкус подлинной жизни сирийской глубинки.
Путешественнику вряд ли удастся спланировать поездку так, чтобы не заночевать в пути, а это возможно в единственном городе региона ― Дейр-эз-Зоре. Если разговор о нем зайдет где-нибудь в другой точке страны, вас, скорее всего, предупредят, что следует быть осторожным. Со времен последней войны в заливе здесь много иракских беженцев, в результате чего «криминальный фон» несколько отличается от обычного для всей остальной Сирии ― почти нулевого. Но и тут без всякой опаски вечером можно гулять по центральным улицам, где, как обычно, теснятся и скромные лавки, и вполне респектабельные магазины.
Очень важная часть жизни для сирийского торговца, каким бы ни был его магазин, совсем простым или роскошным, ― ближе к закрытию вынести на улицу столик и пару стульев, чтобы посидеть и попить с друзьями чай. Если у вас с продавцом найдется общий язык ― может быть, даже и русский (множество сирийцев в советские годы обучались в наших институтах; в сирийских аптеках, например, особенно если вас встречает человек лет сорока или старше, на русскую речь почти наверняка ответят), ― то чаем угостят и вас. Заварят его прямо здесь же, вскипятив на специальной печечке чайник или джезву ― на кофейный манер, в раскаленном песке. Сирийцы очень любят общаться, пуская в дело разом весь запас знаний по части иноземных языков, часто совсем не богатый. Не стесняются совершенно: факт разговора важнее его содержательности.
Едва ли не главная городская достопримечательность ― мост, построенный французами в конце 1920-х годов. Никаких древностей в Дейр-эз-Зоре нет, разве что в недавно открытом здесь новом археологическом музее ― одном из лучших в Сирии. В остальном Дейр-эз-Зор не слишком отличается от крупнейших сирийских городов. Прямые улицы в центре ― чуть покороче, чем в Дамаске, машины ― чуть поменьше числом, магазины ― не такие роскошные, но вполне себе с брендами. На окраине по большей части ослики и небольшие лавчонки. И повсюду на огромных плакатах теннисистка Шарапова, рекламирующая, кажется, шампунь. Общий пейзаж окраины ― как после войны: почти все дома «украшены» двутавровыми балками с приваренной арматурой ― для тех будущих поколений, что надстроят к семейному дому новые этажи.
В Дейр-эз-Зоре большая армянская община, но в целом город мусульманский. Об этом трудно забыть: вот у вас на глазах парень, выжимающий вам фреш, вдруг делает жест рукой ― извините, несколько минут, ― отходит в угол, раскатывает коврик и начинает намаз. А рано утром, вернее, ночью, еще до света, прямо за приоткрытым от духоты окном гостиничного номера раздается с близкого минарета усиленный динамиками без всякой скидки на время суток голос муэдзина ― его должно быть слышно на всех ближних к мечети улицах. «Запевают» муэдзины, кстати, каждый в своем стиле, это особенно заметно, когда слышишь их сразу нескольких, там и тут, ближе и дальше. Человека, любящего даже не этническую, а сложную современную композиторскую музыку, эта мультитональная полиритмия, помноженная на акустические эффекты, возникающие от близко расположенных друг к другу и порой сплошных, без окон, стен домов, может по-настоящему заворожить.
Но вечером в центре нечасто встретишь араба в традиционной одежде. Многие молодые сирийские женщины носят костюмы, хотя и напоминающие об исламской строгости, но вполне современного вида: темные брюки и расшитое спереди платье-пиджак до колен. У мусульманок голова обязательно покрыта платком-хиджабом. В холодную погоду встречаются очень красивые, строгие темные пальто «в пол» с меховыми воротниками. Но многие ― а мужчины в большинстве своем ― одеты, как в Америке или Европе: кто помоложе ― в джинсах и свитере, кто постарше ― в темных костюмах. Арафатку (по-арабски ее называют «шемах») здесь вечером на улице и не увидишь, хотя на окраине в них будут, конечно, четверо из пяти.
Вообще, в этом совершенно не туристском городе особенно отчетливо чувствуешь, что жизнь течет. Не бежит, не проносится, не бурлит ― именно течет, как спокойная равнинная река. У сирийцев в крови какое-то особое умение проживать всякую выпавшую им минуту. Вроде бы народа в восемь-девять вечера на улице полным-полно, на тротуарах тесно, и у каждого из этих людей есть какая-то цель, многие даже спешат. Но вместе с тем каждый из них как будто знает, что нет такой абсолютной и важной цели, которая не позволила бы ему притормозить, уступить дорогу, перекинуться парой фраз с незнакомым человеком, не говоря уже о тех, кого час назад где-то встречал и теперь увидел снова… Даже короткая прогулка здесь способна оказать на состояние души путешественника такое благодатное воздействие, каким мог бы гордиться опытный психотерапевт.
Военно-морская дружба
В Сирии — единственной из стран дальнего зарубежья — сохраняется российское военное присутствие. Еще с советских времен в Тартусе находится база материально-технического обеспечения российского ВМФ. В свое время она даже рассматривалась в качестве резервной точки базирования Черноморского флота — на тот случай, если Украина все-таки отказала бы России в продлении аренды военно-морской базы в Севастополе.
Светящийся город
Из Дейр-эз-Зора вглубь Сирии ведут две дороги: одна ― на юго-запад, на Пальмиру и Дамаск, другая ― на северо-запад, вдоль Евфрата и по кромке пустыни, ко второму по величине сирийскому городу Алеппо. Если, проехав по второй несколько десятков километров, повернуть к югу, вглубь пустыни, в единственной точке, где это вообще можно сделать, вскоре окажешься в одном из самых таинственных мест Сирии. Недаром его называют городом-призраком. Нынешняя Расафа, древний Сергиополис, еще более древний Анастасиополис, а прежние его имена теряются в пучине веков. Какое-то поселение было здесь еще в ассирийские времена, но первая крепость появляется при римлянах в I веке. Затем уже византийцы устроили тут большой по меркам того времени город. Когда император Анастасий I обнаружил, что город ― место активного паломничества к мощам святых Сергия и Вакха (на латинский манер ― Бахуса), двух римских офицеров-христиан, принявших смерть за веру во времена диоклетиановых гонений, то приказал переименовать его в честь Сергия: он среди двух братьев-мучеников оказался как бы главным, может быть, потому, что Вакха казнили быстро, а для него придумали изощренные истязания.
Сергиополис выстроен из странного камня ― светло-серого или розоватого мраморного известняка с блеском. Говорят, на рассвете и вообще в солнечный день город буквально сияет. Руины всякого древнего города в Сирии имеют свой отчетливый оттенок, и он нигде в точности не повторяется. Но загадка Сергиополиса в том, что нигде более нет ни одной постройки из подобного мерцающего камня, и каменоломни с такой породой ныне в этом регионе неизвестны.
Другая тайна Сергиополиса ― вода: совершенно непонятно, откуда ее в древности могли брать в количестве, достаточном для снабжения такого крупного поселения. Стоит город-призрак посреди пустыни, оазиса рядом нет и, судя по всему, никогда не было, артезианские воды залегают глубоко, а гигантские подземные хранилища для воды сохранились! Историки всерьез рассматривают версию, что от Расафы к Евфрату ― а это 25 километров! ― был проложен подземный водопровод. Во всяком случае, когда в начале 1970-х годов при помощи Советского Союза на Евфрате было устроено водохранилище Эль-Асад, строители накануне заполнения искусственного ложа озера обнаружили два входа в большие тоннели, впоследствии сходившиеся в один общий, и вел он именно в сторону Расафы.
Закончил свое существование Сергиополис в 1269 году, когда знаменитый мамлюкский султан Бейбарс переселил отсюда всех жителей (по другой версии, они покинули город сами, спасаясь от монгольского нашествия). С тех пор в окрестностях древнего города обитают только бедуины. Но свет, исходящий от странных сергиополисских камней, по-прежнему наполняет собой воздух.
По дороге на Алеппо будет возможность увидеть почти все, что вообще можно увидеть в пустыне. И поле клюющих тяжелыми головами нефтяных качалок, и трудолюбивых земледельцев, умудряющихся в буквальном смысле слова своими руками делать так, чтобы эта тяжелая земля давала какой-никакой урожай, и окопавшиеся посреди равнины гаубичные батареи (оружие и военная техника здесь в основном советские, легко узнаваемые). Я недоумевал, с кем они собрались тут воевать, и уже задним числом получил объяснение: военная стратегия Израиля во многом основывается на проведении десантных операций. Сирия ― страна очень милитаризованная, и военные объекты можно наблюдать в самых неожиданных местах, но вот проявлять к ним заметный интерес решительно не стоит.
Русский след
Сергиополис дает повод вспомнить о множестве связей, символических и культурных, между Сирией и Россией. Имя прославившегося здесь мученика принял один из самых почитаемых русских святых — Сергий Радонежский.
На юго-западе страны, в поселке Эзраа, стоит христианский храм, где, как считают сирийцы, упокоен святой Георгий Победоносец, тот самый, что скачет на московском гербе. Правда, по общепринятой версии, мощи святого Георгия находятся в Израиле, а голова — в Риме, но сирийцы по поводу многих гробниц христианских (как правило, почитаемых и в исламе) святых имеют свое особое мнение.
Российский император Николай II это мнение, судя по всему, разделял. И когда в 1899 году в результате землетрясения рухнул купол храма, восстанавливали его на личные средства последнего российского императора.
Настоящий Алеппо
Непросто объяснить, отчего Алеппо из всех сирийских городов производит самое сильное впечатление. Ну не из-за мороженого же невероятной вкусноты! С виду-то город тяжеловат, полон восточной суеты, причем не так, как, например, Дамаск. Столица словно все время чуть-чуть красуется, как будто ощущая зрителя, а Алеппо зритель не нужен. Эта самодостаточность особенно заметна, если окажешься здесь в мусульманский выходной день, в пятницу, и будешь бродить по совершенно пустым улицам между серых стен с закрытыми окнами. Ощущение поначалу прямо жутковатое, по крайней мере пока не доберешься до армянского квартала.
Особенно бьет в глаза эта пятничная безлюдность, если видел те же улицы, лавки, едальни, мастерские… накануне. Тогда на них было не протолкнуться. Тут жарили мясо, там торговали рыбой, а в ряду напротив резали на куски громадные покрышки от грузовиков и гнули жестяные трубы. Дым, гул толпы, всевозможные запахи. А уж пересечение проезжей части представляло собой целое авантюрное предприятие: автомобили в сирийских городах ездят по неведомым европейцам правилам, водители на кнопку сигнала давят не реже, чем на педаль газа (притом что в целом их поведение на дороге совершенно неагрессивно), а регулировщики выходят на перекресток не с целью управлять движением, но исключительно чтобы пронзительно посвистеть в свое удовольствие. Тротуары часто разбиты или находятся в состоянии бесконечного ремонта, Старый город порой выглядит как опасные развалины, особенно верхние, деревянные части домов, нависшие над улицей и вроде бы вполне готовые рухнуть тебе на голову.
Обнаружив ваш интерес, сирийцы могут предложить свои услуги в качестве своеобразного гида в скрытое от чужих глаз пространство города за очень небольшую плату. В лавке антиквара-армянина, где я перебирал монеты, со мной заговорил на чистом русском случайный человек лет сорока пяти и предложил показать места, где я могу найти нечто интересное. Я согласился. И он отвел меня туда, где делается сирийский «антиквариат».
Постучав бронзовой рукой (эта форма дверных ручек, весьма изящных, здесь очень распространена) в дверь в глухой стене, мы попали во внутренний дворик, который весь был заставлен, завешен по стенам и лестницам, на перекрывающих рейках жестяными, железными, медными предметами: от обычных кувшинов до сосудов неведомой формы и назначения, от алебард и щитов с чеканкой до корон. Тут же сколачивали и обивали металлом сундуки, скоро их выставят на пару недель в пустыню, и поди отличи после на глазок ― тридцать дней им или три века.
Поторговавшись с хозяином и не сойдясь в цене, мы отправились дальше по улочкам жестянщиков, чьи лавочки, набитые под потолок покрытыми толстым слоем пыли кофейниками, джезвами, светильниками, блюдцами и блюдами всех размеров, оказались куда ближе к моему детскому, сказочному представлению о Востоке, чем даже большие рынки сладостей и пряностей. Сирийцы, особенно христиане, любят сниматься, и если у вас на груди болтается внушительная камера, вы непременно будете привлекать к себе внимание. «Погоди, погоди, ― зазывал меня на здешнем многоязычном волапюке хозяин рыбной лавки, ― я сейчас позову друга, снимешь нас вместе. Он вот такой толстый! Тебе понравится!»
Письмо к Толстому
До революции в Сирии российским паломническим обществом было устроено несколько десятков русских школ, некоторые из них действуют и по сей день. Интерес к русской культуре проявлялся здесь порой очень трогательно.
Самый яркий пример — история жительницы городка Захле , выпускницы Московского Филаретовского епархиального женского училища Рамзы Ававини. В октябре 1904 года Рамза написала Льву Толстому письмо от имени сирийских почитателей писателя с просьбой прислать его фотопортрет «для вмещения его в хороших и любящих Вас домах, а также в нуждающихся газетах и журналах». Толстой портрет отослал, хотя и с некоторой задержкой — в феврале 1905 года, и его действительно напечатали центральные сирийские газеты. Кстати, когда сегодня заходишь в сирийский книжный магазин (если он не специализированный коранический), первое, на что обращаешь внимание, — книги Толстого, Чехова и Бродского, переведенные на арабский.
Древнее не бывает
Вообще-то есть мнение (и разделяют его не одни сирийцы), что Алеппо ни много ни мало самый древний из «действующих» городов на земле. В XVIII веке до христовой эры царство, центром которого он был, уже достигло вершины своего могущества. Впоследствии город и близлежащие территории много раз переходили из рук в руки: Алеппо владели хетты, арамеи, вавилоняне, персы, Селевкиды, Рим, Византия, арабы…
Цитадель, возвышающаяся над городом на холме, где, по преданию, останавливался Авраам на пути из Ура в Ханаан, появилась еще в селевкидские времена. Но нынешний вид приобрела во времена борьбы с крестоносцами. Здесь вам с гордостью сообщат, что это самая большая крепость в мире. Поверить в этот факт легко, когда видишь, что внутри привратной башни булыжная мостовая, на которой разъедутся две машины, делает еще и необходимые оборонительные зигзаги. Крестоносцы Алеппо так и не взяли, зато брал Тамерлан, завалив, как передают историки, окружающий крепость очень глубокий и широкий ров трупами своих воинов.
Помимо всего прочего это еще и настоящая восточная крепость. Вовсе не потому, что в пределах нее расположены древние мечети. Но вот прямо в верхнем ярусе воротной башни был устроен тронный зал мамлюкских правителей (он прекрасно отреставрирован). Здесь в полу устроен люк, под которым глубоко внизу располагается специальное помещение, где содержали то голодных тигров, то множество ядовитых змей. И если правитель был кем-то недоволен, то несчастного прямо из тронного зала медленно опускали вниз на веревке.
По крепостной стене можно пройти добрых пару километров, а по многоярусным ступенчатым развалинам былых построек вполне себе задорно скачут, забыв про возраст и ощущая себя едва ли не трейсерами, немолодые участники европейских тургрупп. В конце концов любая прогулка в крепостных стенах приводит на смотровую площадку, откуда открывается такая панорама светло-серого города ― очень яркого, почти сияющего в солнечный день и сурового в пасмурный, ― что по-настоящему захватывает дух. Говорят, мечетей в Алеппо больше тысячи. Ну уж пару сотен минаретов терпеливый путешественник насчитает отсюда без труда.
В пределах городских стен нынче старые жилые кварталы, рынки да мечети. Есть тут своя мечеть Омейядов ― «младшая сестра» Великой мечети в Дамаске. Построили ее лишь немногим позже, но впоследствии тут было проведено множество переделок, так что от первоначального вида не осталось почти ничего. Без знаменитых мощей такая мечеть, понятно, не останется, и здесь ― это глава пророка Захарии, отца Иоанна Крестителя.
Стоит выбраться и в ту часть города, которую называют Новым Алеппо. Горожане очень ею гордятся. У нее и цвет другой ― дома здесь из камня теплых тонов, светло-желтые, даже розоватые. И какие дома! Ну не виллы, но такая очень буржуазная, малоэтажная ― в три-четыре этажа ― просторная застройка. Понятно, что приобретают их не работяги: недвижимость в больших городах Сирии не такая уж дешевая. Есть просторный парк в европейском духе ― единственный, наверное, во всей стране. Тут же и громадная мечеть-новостройка, бетонная архитектура которой ― и это свойственно многим современным постройкам в Сирии ― заставляет вспомнить наши позднесоветские годы. Таков же, кстати, и стиль памятников, представляющих главным образом прежнего президента Хафеза Асада, большого друга Советского Союза. Часто экс-президент запечатлен в странной позе с выставленными вперед ладонями. Вероятно, этот жест обозначает что-то вроде благословения, но, на наш взгляд, выглядит скорее отстраняющим или чуть испуганным.
Приятно вспомнить, прощаясь с Алеппо, своеобразный рекорд, который мне удалось поставить. Такси в Сирии вообще удивительно дешевы каким-то чудесным образом, потому что цена бензина на заправках сравнима с российской. Главная проблема ― отсутствие у пассажира мелкой разменной монеты: шофер везет вас по счетчику и большего не требует, но вот сдачи у него гарантированно не бывает. Так вот, предусмотрительно поднакопив монет, я как-то в отсутствие пробок умудрился проехать существенную часть города за эквивалент семи российских рублей.
Путеводная книга
С путеводителями по Сирии — беда. В Интернете можно найти несколько наименований, и даже от фирм, продукция которых бывает обыкновенно очень качественной, но мне приобрести в России не удалось никакого.
Существует между тем удивительная книга «Вся Сирия», написанная и изданная работавшими в Дамаске корреспондентом РИА «Новости» Дмитрием Осиповым и корреспондентом «Литературной газеты» Сергеем Медведко. Написанная с большой любовью и интересом к стране, она имеет все положенные достоинства современного путеводителя, но относится скорее к другому, более почтенному жанру — описанию страны, какое делали путешественники древности. Оригинального издания больше не существует — когда-то разошлось и кануло. И только в российском центре в Дамаске можно еще найти самодельный, ксероксный вариант — со схемами, но без иллюстраций.
Вокруг да около
Окрестности Алеппо представляют собой местность исключительную ― в этом районе располагаются около сотни мертвых городов. На то, чтобы осмотреть их все и описать, потребовались бы годы. Но эти города хотя бы известны, открыты. А вот на северо-востоке, за Евфратом, находится район Эль-Джазира, куда туристов возят крайне редко. Так там, как утверждают археологи, едва ли не под всяким холмом скрыт город, который некогда был столицей царства, и об этих царствах мы пока еще не знаем ровным счетом ничего. Первыми в регионе, еще в 1920-е годы, были открыты и изучены памятники древнего арамейского города Гузана, найденные возле поселка Тель-Халаф. В Гузане, как оказалось, существовало очень самобытное, несмотря на заметное ассирийское влияние, искусство. Хорошая коллекция из Тель-Халафа собрана в музее Алеппо: базальтовые скульптуры, рельефы, утрированно изображающие людей (или антропоморфных богов), каменные львы с глазами, покрашенными белой краской, и восемью ногами, чтобы при перемене ракурса создавалось ощущение движения… Собственно, фасад музея является реконструкцией парадного крыльца дворца в Гузане, выполненного в неохеттском стиле.
Из множества сирийских мертвых городов нужно все-таки выделить частично раскопанный ныне центр еще одной древней цивилизации ― Эблы. Это государство достигло высочайшего расцвета в середине III тысячелетия до н. э., но в конце тысячелетия его уничтожили аккадские цари. В Эбле найдено множество клинописных глиняных табличек ― весь царский архив (большую его часть можно увидеть в местном музее). Если подняться на холм, где, собственно, и расположена главная площадка для обозрения, раскопанный древний город смотрится внизу, как топографический план. Указатели (давно, правда, требующие подновления) более-менее внятно объясняют, что именно ты перед собой видишь: вот храм Иштар, вот царский дворец, вот некрополь…
На родине Симеона Столпника
Из христианских достопримечательностей в окрестностях города самая яркая ― монастырь Святого Симеона Столпника. Возведен он на месте, где когда-то знаменитый монах-аскет (Сирия и славилась именно аскетическим направлением в монашестве) воздвиг свой столп ― каменную башню, на которой провел, по преданию, 37 лет. Причем столп свой он все время достраивал и делал выше, чтобы посетители не отвлекали его от молитв. Жил Симеон в IV–V веках и почитался христианами-современниками весьма высоко уже при жизни. Через несколько десятков лет на месте подвижничества Симеона построили огромный храм, который состоял из четырех базилик, расположенных радиально вокруг центрального восьмиугольника, в центре которого и размещался столп. Впоследствии вокруг выросли еще и монастырские постройки.
Сохранились остатки монастырской остеотеки ― хранилища костей. По монастырскому уставу, монахи не имели собственных могил. Была как бы одна общая ― и временная. В нее тело помещали на тот срок, за который оно полностью разлагалось, а потом доставали уже сухие кости и укладывали их общим плотным слоем в специальные ниши в стене.
Алеппо находится на линии раздела природных зон. С востока от города ― зона пустынь и полупустынь. Это не всегда видно, поскольку чем ближе к городу, тем лучше пустынная земля мелиорирована, и на ней (во всяком случае весной) что-то плотно и радостно зеленеет. Но любое земледелие здесь нуждается в постоянном искусственном орошении, и на этих полях всегда можно видеть земледельца в красной арафатке или его жену в абае, которые буквально руками, из ведра, на ходу разбрасывают вокруг себя воду. А вот к западу от Алеппо начинаются горы и плодородный так называемый «зеленый полумесяц», который тянется вдоль морского побережья на север ― он снабжал провиантом армии и население античного мира. Здесь вода уже течет или падает с неба сама, хотя, может быть, и не так обильно, как к тому привыкли европейцы. Здесь даже можно встретить «водоемких» коров, немыслимых в более восточных районах страны. И со стен монастыря Св. Симеона, расположенного на довольно высоком месте, уже практически на горе, во все стороны видны зеленые, цветущие по весне склоны со свободно посаженными оливковыми и фисташковыми деревьями, разделенные невысокими каменными стенками. Эти изгороди не только не дают разбредаться скотине, но и служат для сбора влаги. После того как вы неделю провели в пустыне, эта картина ― праздник для глаз.
Из жизни римских легионеров
Апамея, лежащая чуть в стороне от современной дороги из Алеппо в Хаму, некогда была третьим (после Антиохии и Селевкии) по величине городом в селевкидском государстве, да и названа по имени жены Селевка I согдианки Апамы. Это был действительно крупный центр на Ближнем Востоке тех времен. Здесь жили знаменитые античные философы-неоплатоники Порфирий и Ямвлих. Селевк держал в Апамее большое войско, в частности пять сотен боевых слонов. Нужен был немалый экономический потенциал, чтобы прокормить такое стадо.
Сегодня Апамея Селевкидов под землей и раскопана еще далеко не до конца. А посещение древнего города состоит в прогулке по главной его улице, где восстановлена мощная колоннада из белого камня. Она, правда, уже не селевкидская: ее построили римляне во II веке от Рождества Христова, но оттого не менее внушительная.
Тем, кто добрался до Апамеи, следует потратить еще час и посетить местный музей, разместившийся в караван-сарае в поселке неподалеку. Крытая часть в основном посвящена перенесенным сюда из раскопок и реставрированным римским и византийским мозаикам, а двор уставлен надгробиями римских воинов. Тут испытываешь странное чувство. Когда видишь такое надгробие в российском или европейском музее, представляешь себе воина, который всю жизнь провел в походах и погиб в бою, чем, собственно, и заслужил себе небольшой памятник. А здесь, в далекой римской провинции, понимаешь, что жили легионеры оседло, заводили семьи. Брачное законодательство у римлян со временем менялось, но в общих чертах сохраняло разделение брака на два вида ― формальный и неформальный. Первый влек за собой юридические последствия в отношении гражданства, детей, имущества и т. д.
Второй, именовавшийся конкубинатом, был более свободным и представлял собой дозволенное законом сожительство. Так вот, браки первого типа римским легионерам по большей части не дозволялись, а вторые, в результате которых ни супруга (конкубина), ни общие дети не приобретали права на социальный статус и имущество супруга, ― пожалуйста.
Легионеры жили с семьей, службу в лагере несли в очередь по наряду, получали регулярную зарплату. Так проходила жизнь, которую в спокойные десятилетия (правда, такие в римской истории бывали не так уж часто) разнообразило лишь несколько походов. А заканчивалась она на местном кладбище под надгробием довольно примитивной работы. Рельефные фигуры условны. По тому, что они держат в руках и в какой позе стоят ― ну и если кто-нибудь поможет прочитать высеченные на камне латинские надписи, ― можно определить, так сказать, военно-учетную специальность покойного, узнать номер легиона и когорты. Есть в этом нечто трогательно-домашнее, как на деревенском погосте.
Возвращение к себе
Прикасаясь к здешней жизни ― хотя бы чуть-чуть, к самому краешку, ― получаешь то, от чего давным-давно отвык дома. Вспоминаешь, что в отношениях даже между людьми незнакомыми, мимолетно встретившимися, может заключаться куда большая мера внимания друг к другу, чем принято сегодня у нас. Сириец, скажем, не может просто спросить у другого дорогу или время, поблагодарить и сразу пойти дальше. Поскольку ничего столь важного, ради чего следует спешить так, чтобы не выказать своей благорасположенности к человеку, просто не существует, они обязательно побеседуют хотя бы пару минут. И что элемент стяжательства в торговле можно удивительным образом сделать почти неощутимым. И что многие услуги могут быть с радостью оказаны абсолютно бесплатно, а мест, где незнакомцу первым делом стремятся показать, что он здесь совсем чужой и лишний, существовать просто не должно, разве что за исключением религиозных, культовых (скажем, не стоит ходить в пятницу в мечеть, если вы не мусульманин) и сугубо служебных.
…Вернувшись из поездки, я на следующий день отправился на работу. В редакцию, куда хожу уже 16 лет. И все эти годы я набираю на электронном замке входной двери один и тот же код. А тут остановился перед дверью совершенно оторопелый. Потому что за две сирийские недели я начисто этот код забыл.
Михаил Бутов
Вокруг света
Фото вверху: Gerster/ PANOS PICTURES/AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU