Вниманию читателей предлагаем исследование историка Сергея Павловича Брюна о церковной политике, проводимой Антиохийской Церковью, о ее контексте и взаимоотношениях со Вселенским православием и Московским патриархатом.
Схизмы и соборы
2016 год войдет в историю как год великих испытаний, тяжких поражений и неожиданных побед соборности в Православной Церкви. После более чем полувековой подготовки Святой и Великий Собор Православной Церкви наконец-то собрался – в день Пятидесятницы, в Ираклионе, на острове Крит. Однако это долгожданное событие было омрачено отсутствием четырех Поместных Церквей: Антиохийской, Русской, Грузинской и Болгарской. Несмотря на то, что эти Поместные Церкви «дезертировали» буквально за несколько недель (а то и дней) до Пятидесятницы 2016 года, Святой и Великий Собор все же состоялся. И невзирая на все сложности и противостояния, более 160 епископов собрались вместе, чтобы соединиться с литургическом служении и честно – с братской любовью – поспорить и поговорить друг с другом в соборных прениях. Столь естественный и центральный – для Православной Церкви – процесс оказался столь сложно-достижимым; многие же сочли этот простой и естественный процесс для себя в принципе невозможным. Миллионы православных верующих – греков, румын, сербов, албанцев, палестинцев и иорданцев, поляков, чехов, словаков, украинцев, русских, карпатороссов, эстонцев*, финнов, американцев, православных народов Африки – были представлены своими архиереями и делегациями. А соборные прения и документы – вопреки всем ожиданиям и дефектам «повестки» и «протокола» — оказались гораздо более живыми и содержательными. Собор состоялся. Именно Собор – а не просто синаксис Предстоятелей. Богослужения сменялись богословскими спорами, а встречи сопровождались вдохновляющими речами и напряженной работой над документами. Но четыре Церкви отсутствовали. В том числе – Церковь Антиохии.
[* Когда речь идет о русских, украинцах, карпатороссах и эстонцах, имеются ввиду их церкви, епархии и приходы, находящиеся в ведении Вселенского Патриархата (это Западноевропейский экзархат русских приходов, Украинская Православная Церковь в США, Украинская Православная Церковь в Канаде, Карпаторосская Епархия в Америке, Эстонская Апостольская Православная Церковь). К сожалению, русские, украинские, эстонские приходы Московского Патриархата – без какого-либо права на волеизъявление и вопреки постановлению Архиерейского Синода – были отрезаны от Собора решением своего Патриарха.]
В отличие от Церквей Грузии и Болгарии (чей протест может быть, отчасти, назван «фундаменталистским», отчасти «политическим»), у Антиохийского Патриархата была особая причина для неучастия. В 2004 году православный приход – церковь Св. Исаака и Вмч. Георгия – была основана в закрытой зоне на окраинах Дохи, столицы Катара. В соответствии с желаниями главных спонсоров прихода (преимущественно греков), для служения были приглашены греческие клирики из Иерусалимского Патриархата*.
[* На самом деле, община состоящая из греков, молдаван, русских, румын, украинцев, сербов и арабов, существовала в Дохе уже за несколько лет до начала строительства церкви. Начиная с 1997 года там – с благословения Патриарха Иерусалимского Диодора I – служили клирики из Святогробского братства. Первым настоятелем общины в Катаре стал ныне действующий Патриарх Иерусалимский Феофил III (тогда еще – архимандрит). Решение обратиться к греческому клиру из Иерусалимского Патриархата, а не к арабоязычному клиру православного Патриархата Антиохийского и всего Востока, принадлежала старшему из патронов общины – Полномочному Послу США в Катаре, Патрику Теросу, американцу греческого происхождения. Несмотря на то, что пребывание Тероса в Катаре завершилось в 1998, его решение сыграло центральную роль в юрисдикционной принадлежности прихода. Подробнее об истории прихода Св. Исаака и Вмч. Георгия, см. St. Isaac and St. George Greek Orthodox Church of Qatar, Doha. Orthodox World.]
В марте 2013 Патриарх Иерусалимский принял решение «возвести» настоятеля прихода – архимандрита Макария (Маврогианнакиса) – в сан Архиепископа, а недостроенную церковь в закрытой зоне – в ранг Архиепархии. Это дурная шутка (или скорее – пародия) на православную церковную политику была воспринято очень серьезно Антиохийской Церковью. Исторически Аравия являлась канонической территорией Антиохийского, а отнюдь не Иерусалимского Патриархата; и священноначалие Антиохийской Церкви естественным образом посчитало этот шаг как попытку посягнуть на ее права и отторгнуть ее земли – шаг вдвойне непростительный, если учесть, что в этот самый момент клир и паства Антиохийской Православной Церкви переживали мученические испытания Сирийской гражданской войны (начавшейся в 2011).
Синод Антиохийской Церкви издал строжайшее предписание своему епископату и клиру, приказывая им не вступать более в евхаристическое общение и никоим образом не сослужить с клиром Иерусалимского Патриархата. Так недостроенный храм, скрытый от глаз бетонной стеной, стал причиной схизмы между двумя великими Патриархатами Востока. Синод Антиохийской Церкви пошел дальше, запретив своим архиереям участвовать в Ассамблеях православных епископов и в других всеправославных собраниях в так называемой «диаспоре». В Северной Америке это привело к тяжелейшему (и вынужденному) бойкоту Антиохийской Церковью всех встреч Епископской Ассамблеи на протяжении всего периода с 2013 по 2015 год*.
[* Учрежденные по инициативе Вселенского Патриархата (и по общему решению 14 Автокефальных Православных Церквей) Епископские Ассамблеи объединяют всех православных епископов (принадлежащим к различным каноническим юрисдикциям) в регионах т.н. «диаспоры» (в Северной и в Южной Америки, в Западной Европе, в Австралии и Океании, в Юго-Восточной Азии) для ежегодного сослужения и решения основополагающих проблем. К сожалению, далеко не все региональные собрания на сегодняшний день показали себя продуктивными; некоторые даже не в состоянии соответствовать базовому требованию и собираться раз в год. Ассамблея Северной Америки – под руководством Старца-Архиепископа Димитрия (Тракаттелиса) – показала себя наиболее активной и продуктивной из региональных ассамблей.]
На протяжении почти двух лет третья по численности православная юрисдикция в Америке не принимала никакого участия в работе Ассамблеи, невзирая на регулярные приглашения и многочисленные просьбы – как других епископов, так и собственных прихожан. Слава Богу, эта кризисная полоса завершилась к исходу 2015 года. Антиохийские епископы вернулись в Северо-Американскую Ассамблею. Более того, Епископская Ассамблея 2016 года даже состоялась в Антиохийской базилике Пресвятой Девы Марии в Ливонии (штат Мичиган) – в знак примирения и надежды на единство Православной Церкви, посреди всех схизм и разделений*.
[* Хотел поблагодарить своего глубокоуважаемого коллегу, историка Антиохийской Церкви Самуэля Нобла (Samuel Noble, PhD) за предоставление необходимых данных и корректировки некоторых моих положений, касающихся положения в Северной Америке.]
В Южной Америке «бойкот» антиохийских епископов сказывался еще в большей мере, поскольку в этой части света чада Антиохийской Церкви превосходят по численности все прочие православные юрисдикции вместе взятые. Так, любая попытка собрать «всеправославное» совещание или ассамблею в Южной Америке было абсолютно невозможным, поскольку подавляющее большинство православных Бразилии, Аргентины, Чили, Венесуэлы просто не были бы представлены*.
[* Здесь также необходимо уточнить, что южно-американские епископы Антиохийской Церкви отказывались принимать участие в региональной Ассамблеи и до схизмы с Иерусалимом, во многом – из-за конфликтов с председательствующим в Ассамблее греческим Митрополитом Мексики Афинагором (Анесте).]
Вселенский Патриарх пытался разрешить создавшийся кризис и помочь своим двум восточным собратьям преодолеть схизму, однако переговоры в Афинах и Дамаске оставили желать лучшего. Несмотря на официальные и неофициальные заявления и обещания представителей Вселенского Патриархата, становилось очевидным, что Патриарх Варфоломей не сможет разрешить создавшуюся проблему до Святого и Великого Собора. «Юрисдикционное пиратство» Иерусалима и непоследовательность Константинополя породили волну анти-греческих настроений в Антиохийской Церкви – волне, подобия которой и предпосылок к которой не было уже несколько предшествующих десятилетий*.
[* Конечно же, рассуждая об «анти-греческих» настроениях среди арабоязычных православных, необходимо четко разделять их уважительное отношение к Вселенскому Патриаршему престолу и к Церквям Александрии, Кипра и Эллады от их страстной (и во многом – оправданной) критики Иерусалимской Патриархии и греческого Святогробского братства, под управлением которых находятся православные в Израиле, Палестине и Иордании. Критика «святогробцев» и Иерусалимской Патриархии со стороны православных арабов только нарастала на протяжении последних тридцати лет.]
Стоит напомнить о том, что многие антиохийские епископы (в том числе и Патриарх Иоанн X) закончили греческие богословские школы, академии и семинарии (в Афинах, Фессалониках, в Бруклайне под Бостоном и т.д.); и в принципе, на протяжении последнего полувека среди православных Сирии и Ливана не было даже тени той ожесточенной анти-греческой риторики, которую можно было наблюдать на рубеже XIX-XX столетий во время панарабско-фанариотского противостояния. События 2013-2016 гг. дали новый повод греко-арабского отчуждения – отчуждения, которым не преминули воспользоваться и внешние политические силы. Лозунги о «предательстве греков» стали все слышнее среди православных общин Ближнего Востока – и эти лозунги нашли быстрый отклик в других частях православного мира, особенно в Грузии, Болгарии – и России. Кризис набирал обороты. И наконец, Патриарх и Синод Антиохийской Церкви приняли решение – воздержаться от участия в Святом и Великом Соборе (Подробнее см.: Statement of the Secretariat of the Antiochian Holy Synod. Antiochian Orthodox Christian Archdiocese of North America). Так или иначе – с первых дней «катарской схизмы» Синод Антиохийской Церкви запрещал своему клиру появляться там, где будут появляться клирики из Иерусалима. И этому прещению намерены были следовать до конца.
Схизма между Антиохией и Иерусалимом была использована как главный и финальный аргумент Московской Патриархией в ее стремлении саботировать Святой и Великий Собор. Московский «саботаж», в свою очередь, дал многотысячным критикам главный аргумент в попытке дискредитировать Собор. Игнорируя полувековую подготовку, игнорируя сбор 160 епископов и 10 Поместных делегаций, игнорируя документы и сессии Собора, критики уверяли, что Святой и Великий Собор ничего не значит, поскольку на нем не представлено численное большинство православных. Конечно, здесь можно было бы возразить на «аргументы Московской Патриархии». Можно было бы сказать, что нечестно (и с юридической, и с канонической, и с христианской точки зрения) бойкотировать Собор, участие в котором уже было подтверждено и самим Патриархом, и Синодом, и Архиерейским Собором РПЦ. Или что присутствие всех Поместных Церквей не является критерием признания или непризнания Собора (даже Вселенские Соборы подчас не объединяли все Церкви пентархии). Или что численное превосходство чьего-либо епископата также не является критерием «соборности» (особенно если представители этого епископата назначаются и переводятся с кафедры на кафедру Патриархом, без какого-бы то они было участия или право голоса со стороны епархиального клира и паствы). Но для некоторых Поместных Церквей «размер имеет значение». И Антиохия – невольно – была использована Московской Патриархией в ее стремлении подорвать соборные усилия, столь тесно связанные с первенством чести ее Матери-Церкви (Константинополя).
Смена курса в Антиохийской Церкви
За последние годы я достаточно много писал об Антиохийской Церкви, о ее истории, о ее наследии. Это дает мне хоть частичное право выражать определенные опасения, связанные с нынешним развитием ситуации и с печальной ролью, которую этот великий Патриархат вольно или невольно начинает играть на фоне всеобщего разделения Православной Церкви. К величайшему сожалению, «смена политического курса» в Антиохийской Церкви (а точнее – возвращение к не так давно забытому курсу) стала заметна в последние годы, в сопряженные с тяжкими испытаниями годы патриаршества Иоанна X.
Быть может, читателю стоит напомнить о том, что с конца XIX века (точнее, с 1899 года) Православный Патриархат Антиохии оказался в положении «клиента» или «вассала» Синода Российской Церкви. Связано это было прежде всего с тем, что именно Российская Империя и ее Церковь активнее всего поддержали притязания арабоязычных православных в Сирии и Ливане, и сыграли решающую роль в избрании и признании первого (со времен схизмы 1724 года) араба на Антиохийском патриаршем престоле – Мелетия II Думани. Преемник Мелетия – Патриарх Григорий IV Хаддад – лично прибыл в Россию (в 1913 году), где возглавил церковные торжества по случаю 300-летия Дома Романовых. Примечательно, что тогда он возглавил хиротонии молодых епископов Алексея Симанского (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси) и Дионисия Валединского (позднее – первого Предстоятеля Польской Православной Церкви). Третий «арабский» Патриарх из этой череды – Патриарх Александр III Тахан, выпускник Киевской Духовной Академии – открыл новую эру «антиохийско-московских» связей, период, который можно справедливо назвать временем «московского послушания» Антиохийской Церкви.
В 1920-1930-х гг. Антиохийский Патриархат был в достаточной мере свободен от какого бы то ни было русского (государственного или церковного) влияния… Что понятно, учитывая, в каком положении была Православная Церковь в России, и какую «церковную» политику проводили в те годы большевики. Однако начиная с 1940-х гг., точнее – со времен сталинского «второго восстановления патриаршества» в 1943 году – Патриарх Александр III Тахан и многие архиереи Антиохийского престола (в первую очередь Митрополит Гор Ливанских Илия Карам) проявили поистине завидное рвение в своем «соработничестве» как с московскими иерархами, так и с государственными органами С.С.С.Р. Это в достаточной мере отражает даже «приветственная» риторика Патриарха Александра, Митрополита Илии и других представителей Антиохийской Церкви. Фактически, Патриарх Александр III позволил своему Патриархату превратиться в прямого «агента влияния» Москвы на Ближнем Востоке и в «церковном» мире. Так, Александр прямо поддержал желание Сталина провести «всеправославный» Собор в Москве, что неминуемо было сопряжено с передачей фактического первенства чести (и власти) возрожденной по воле грузинского семинариста Московской Патриархии. Корпус документов Московской Патриархии, Совета по делам религий, МГБ (позднее – КГБ) ясно дает понять, что и «светская» («советская») и «церковная» власть в Москве считала Антиохийский Патриархат своим прямым, зависимым и потому – самым верным сторонником, если не сказать – агентом влияния, согласным на любой поворот политики. Это подчиненное положение вызвало ожесточенное противостояние внутри Антиохийской Церкви, иерархи, клир и паства которой разделились на две партии: «Русси» (про-московской ориентации) и «Антаки» (сторонники фактической и полной независимости Антиохийской Церкви). Конфликт между «Русси» и «Антаки» даже привел к схизме между православными антиохийцами в Северной Америке. После преставления Александра III Тахана (в 1958 году) партия «Антаки» стала постепенно одерживать победу за победой во внутреннем противостоянии, что становилось все более очевидным в годы патриаршества Феодосия VI (1958-1970) и Илии IV (1970-1979). Главный их триумф пришелся на 1970-е гг., когда молодое поколение епископов (обучавшихся в Греции или в Западной Европе, в том числе в Свято-Сергиевском Богословском Институте) стало восходить на кафедры Востока. Среди этих молодых иерархов был Георгий (Ходр), Митрополит Гор Ливанских, Илия (Ауди), Митрополит Бейрута, Илия (Хури), Митрополит Триполи, и Игнатий (Хазим), Митрополит Латакии, в 1979 взошедший на Антиохийский патриарший престол.
В период патриаршества Игнатия IV (почившего 5 декабря 2012 года) Антиохийская Церковь вошла в новый период своего расцвета. В эти годы православный Патриархат Антиохийский и всего Востока инициировал целый ряд образовательных и благотворительных проектов, был необычайно активным и успешным в своей миссионерской работе, вызывал уважение и признание в области экуменических связей, строил новые и реставрировал древние храмы. Антиохийская Церковь и ее первосвятитель удивительным образом проявили себя – свое мужество, свое свидетельство, свою щедрость и отдачу – посреди ужасов Ливанской гражданской войны. С политической точки зрения, Антиохийская Церковь и лично Патриарх Игнатий IV занимали совершенно самостоятельную позицию среди других Поместных Православных Церквей. Антиохия не входила ни в «греческую» партию (Константинополь, Александрия, Иерусалим, Кипр, Эллада), ни в «московскую» (куда Антиохийская Церковь входила при Александре III Тахане, и куда по-прежнему входила Грузия, Сербия, Болгария, и автокефальные Церкви Польши и Чехословакии). Совместно с Румынской Церковью и возрожденной на заре 1990-х Православной Церковью в Албании, Антиохия удерживала вселенское Православие от «тотального» разделения на «греческий» и «московский» лагеря. Еще одним свершением этой эпохи следует считать миссии Антиохийской Церкви в Новом Свете*. Под руководством Митрополитов Антония Башира и Филиппа Салибы Антиохийская Церковь в США отказалась от роли «гетто» для сиро-ливанских эмигрантов, и открыла свои двери тысячам американцев. В 1990-х гг. Антиохийская Православная Церковь входило в число самых быстро-растущих религиозных групп в США.
[* Данные процессы активизировались уже в 1950-х гг., получая поддержку и Патриарха Феодосия VI, и все возраставшую поддержку Патриарха Илии IV и Игнатия IV.]
Начавшееся в 2012 году патриаршество Иоанна X ознаменовало совершенно новую эпоху в жизни Антиохийской Церкви и резкий поворот ее политического и миссионерского «курса»: поворот, явно диссонирующий с «золотым веком» и курсом Патриарха Игнатия IV. Конечно же, Патриарх Иоанн X вынужден был столкнуться (и по сей день – изо дня в день борется) с ужасами Сирийской гражданской войны, с геноцидом христиан на Ближнем Востоке. Это, бесспорно, один из самых страшных сценариев, который может выпасть на долю Церкви. Служением Патриарха Иоанна, его редким мужеством и мудростью перед лицом гонений, его верой и кротостью остается только восхищаться. Однако в годы его патриаршества стали заметны две «перемены», свидетельствующие о «повороте на 180» от курса, по которому вели Антиохийскую Церковь предшествующие три Патриарха.
Первая перемена касалась северо-американских миссий. Как уже было сказано выше, при митрополитах Антонии (Башире) и Филиппе (Салибе), Антиохийская Архиепархия Северной Америки направляла значительные усилия не только на окормление сиро-ливанских православных общин, но и на миссионерскую работу – обращая тысячи американцев, и ратуя за объединение всех православных США в единую Поместную Церковь. При новом митрополите – Иосифе (Аль-Зелауйи) и при Патриархе Иоанне X – северо-американская Архиепархия оказалась в совершенно ином положении. По сути дела, она вынуждена была вновь «сосредоточиться» на своем сиро-ливанском «наследии», на новой волне эмигрантов. Более того, Архиепархия оказалась в весьма тесных «объятиях» Матери-Церкви (Патриархии в Дамаске), к политике которой отныне была прикована (вне зависимости от того, соответствовали или нет эти политические решения Дамаска интересам американской паствы). Лучшим примером подобного «колониального» отношения Дамаска можно считать патриарший (и синодальный) указ, запрещающий американским епископам Антиохийской Церкви (в ведении которых были десятки приходов, сотни клириков и тысячи верующих) участвовать в работе Ассамблеи Православных Епископов Америки. На протяжении двух лет (2013-2015) тысячи северо-американских антиохийцев вынуждены были пребывать в изоляции, поскольку их Патриархия была полностью занята проблемами одного прихода в Катаре.
Реакция Патриарха Иоанна на «катарский кризис» действительно создала лишь новые проблемы для Православной Церкви. Конечно же, никто не спорит с тем, что действия Патриарха Иерусалимского Феофила III – нарекшего «Архиепархией» недостроенный храм на канонической территории своей Сестры-Церкви (которая, к тому же, в этот самый период переживала период чудовищных, поистине мученических испытаний) – достойны самого жесткого порицания. Однако аргументы Антиохийской Церкви, и ее реакция на кризис вокруг данного прихода (пусть иерусалимский первосвятитель и имел глупость/наглость назвать его «Архиепархией») также зашли слишком далеко. Это может подтвердить каждый человек, кто хоть немного знает историю Антиохийского Патриархата. Во-первых, если иерусалимское «присвоение» одного прихода в Катаре создал повод для схизмы, то почему Антиохийский Патриархат полностью проигнорировал аналогичный, так и не оформленный «переход» в ведение Иерусалима целой епархии, а именно – Акры (Акко), совершенный еще в XIX веке? То же можно сказать и об антиохийских епархиях в закавказском Ахалцихе, насильно переданных в ведение Священного Синода Российской Церкви в 1829 году. Эти епархии были фактически «захвачены» Синодальной Церковью одновременно с занятием Ахалциха русскими войсками; антиохийскому же престолу (точнее – Митрополиту Феодосиополя) была post factum выплачена компенсация*.
[* Подробнее об истории антиохийских епархий в Ахалцихе, см. Панченко К.А. Митрополиты и епархии православной Антиохийской Церкви в описании Патриарха Макария III аз-За’има (1665 г.) // Вестник церковной истории. – 2012. – № 1-2 (25-26), C. 156.]
Однако наиболее веским следует считать другой прецедент, связанный с возникновением «новой» Церкви на исторической территории Антиохийского Патриархата. Напомним читателю, что каноническая территория православного Патриарха Антиохийского и всего Востока распространялась не только на Сирию, Аравию, Месопотамию, но и на Среднюю Азию. И до XIII столетия на Востоке существовала отдельная ветвь халкидонской Антиохийской Церкви – католикосат Ромагиры, чьи общины (состоявшие из православных арабов, персов, тюрок, алан, согдийцев) располагались на территории современного восточного Ирана, Туркменистана и Узбекистана. Эти земли, как известно, подверглись тотальной исламизации. Православный католикосат Ромагиры исчез*, а православное присутствие на его землях было восстановлено лишь в середине XIX века, после завоеваний Средней Азии – Российской империей и, опять же, было исключительно русским начинанием.
[* Подробнее об истории католикосата Ромагиры и его общинах, см. Брюн С.П. Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI-XIII вв. К истории соприкосновения латинских и византийских христиан на рубежах Востока. – М.: Маска, 2015. – Том I. – С. 85-92.]
Ныне в Средней Азии располагаются многочисленные епархии (и даже митрополии) Русской Православной Церкви. Но и этот шаг Российской империи (и Российской Церкви) не вызвал ни «гнева» Антиохийской Патриархии, ни притязаний на былую каноническую территорию, ни тем более – схизмы между Антиохийским престолом и Российской Церковью (или Московской Патриархией). Подобный шаг, безусловно, показался бы безумием. Но так ли сильно отличается данный прецедент от «катарской схизмы»? В «среднеазиатском прецеденте» мы имеем дело с регионом, где более 600 лет не было православного присутствия, и где новая Поместная Церковь основала приходы, епархии и митрополии на былой канонической территории Антиохийского Патриархата. В случае с Катаром мы видим регион, где более 1,300 лет не было православных христиан, и где возник один единственный приход (пусть его настоятель и именуется ныне «архиепископом»). Опять же, я ни в коей мере не пытаюсь оправдать деяния Феофила III Иерусалимского, которые достойны самого жесткого порицания. Приводя вышеуказанные прецеденты (епархии Акры и Ахалциха, католикосат Ромагиры), я лишь пытаюсь доказать, что ежели Антиохийский Синод и Патриарх так обеспокоены «принципом» и «прецедентом», то необходимо сохранять принципиальность в соответствии со всеми историческими прецедентами. Если один приход может стать камнем раздора и «уважительной» причиной для саботажа всех православных соборов и встреч – от Америки до Крита – то почему Антиохия не вступает в новые схизмы и не требует возвращения Акры у Иерусалима, Ахалциха – у Грузии, Средней Азии – у Московского Патриархата? Потому что это было бы безумием? Безусловно. Но ровно таким же безумием был саботаж Святого и Великого Собора из-за недостроенной церкви в Катаре.
Более того, если Антиохийской Церкви так дороги принципы, и если Антиохийский Синод настаивает на необходимости полного воздержания от общения с Иерусалимом, то кто может объяснить, что произошло в декабре 2017 года в Москве? И здесь мы подходим к еще одной «перемене», связанной с патриаршеством Иоанна X. Эта перемена прямо касается отношений Антиохийского Патриархата с другими Поместными Церквями, и выражена она была не только в отсутствии Антиохии на Святом и Великом Соборе 2016 года, но и в присутствии Антиохийского Патриарха на финальных сессиях Архиерейского Собора Русской Православной Церкви и на встрече Предстоятелей Поместных Православных Церквей с Президентом России В.В. Путиным в декабре 2017 года. Когда Антиохийский первосвятитель отказывается участвовать в Великом Соборе Православной Церкви из-за конфликта с Иерусалимским Патриархом, но затем оказывается с ним бок о бок – мирно и тихо – на встречах в Москве, это может говорить лишь об одном: о «воскрешении века Тахана», о том, что вопреки всем надеждам, Антиохийская Православная Церковь вновь оказывается на положении вассала сильной «северной» державы и ее Поместной Церкви. Бойкот Великого Собора и последний визит Антиохийского Патриарха в Москву оставляет массу вопросов. К чему было ехать? И почему нужно было появляться рядом с Феофилом III не на Великом Соборе – в День Пятидесятницы, а в назначенные русской службой протокола дни в Московском Кремле и в Храме Христа Спасителя? Ради единства? Но почему единство… а точнее – лояльность Московскому Патриархату или «сильной» российской политической власти перевешивает чувство ответственности антиохийцев перед проблемой единства Православной Церкви – в Западной Европе, Северной и Южной Америке, Австралии, Океании? Почему приглашение на встречу с Президентом РФ перевешивает призыв Вселенского Патриархата собраться для сослужения и собора в день Пятидесятницы? Прошу понять меня правильно, я не пытаюсь самодовольно бичевать Блаженнейшего Патриарха Иоанна X… Ученик великого Георгия Ходра, выдающийся профессор литургики, епископ доброго имени и удивительной скромности, брат похищенного террористами Митрополита Павла Алеппского, Иоанн X заслуживает искреннего уважения – не только как Патриарх, но и как человек. Но уважая его личные качества не значит, что нужно закрывать глаза на тяжкие последствия политических решений, свидетелями которых мы становимся.
Многие скажут, что Предстоятели Поместных Православных Церквей (в том числе Церквей, принимавших участие в Святом и Великом Соборе) прибыли, чтобы «почтить» жертв коммунистических гонений и помянуть Поместный Собор 1917 и его деяния. Но ведь «поминовение» соборов и мучеников никак не связано ни с появлением на банкете, ни даже со служением праздничной литургии в переполненном соборе (в присутствии VIP гостей). Мы чтим соборы и святых мучеников, защищая те принципы, ту веру, те основы христианской жизни, о которых они свидетельствовали. Но когда наследие Св. Патриарха Московского и всея России Тихона, наследие Московского Собора 1917 года, наследие молодого Святого и Великого Собора на Крите намеренно «умаляется», искажается, подвергается поруганию или же забвению… причем исключительно со стороны одной, невероятно богатой и мощной Патриархии, Предстоятели других Церквей предпочитают покорно прибыть в указанный день и своим присутствием «скрасить» празднество той самой Патриархии. Для чего? Чтобы в очередной раз продемонстрировать, что в отсутствие единства и кризис соборности в Церкви Предстоятели готовы «подменить» совместными банкетами, богослужениями и многословно-сладкими речами? Показать миру, что Предстоятели Поместных Церквей готовы молча наблюдать за тем, как одна из их Сестер подрывает самую серьезную (на протяжении последних столетий) попытку созвать Собор, объединивший бы всех желающих того чад Православной Церкви? Более того, даже не молча наблюдать, но поддержать эту Сестру, скрасив ее праздник? Или засвидетельствовать о том, что два православных Патриархата – Антиохия и Иерусалим – не могут сесть за стол переговоров ни перед лицом геноцида христиан на Ближнем Востоке, ни перед лицом Святого и Великого Собора, но с радостью (или по крайней мере – с покорностью) оказываются за одним и тем же столом, будучи призванными светским властителем или самым богатым из православных Патриархов? Все это было продемонстрировано с такой четкостью, что говорить об этом, кажется, не имеет уже смысла. В этом плане приходиться лишний раз удивляться мужеству Вселенского Патриарха Варфоломея, направившего участникам Архиерейского собора и пастве РПЦ пастырское приветствие, но отказавшегося появляться на московских празднествах из-за отказа Московской Патриархии признать Святой и Великий Собор на Крите. Редкий случай – когда защита соборности представлена не «собравшимися» в зале, а пустующим креслом «первого среди равных», зияющим как открытая рана посреди «праздничного» президиума.
Антиохия – великий Патриархат, церковь где ученики «в первый раз стали называться христианами» (Деян. 11:26) – оказалась в тяжелом и зависимом положении. Положении, которого – несмотря на тяжесть мусульманского давления, и на ужасы Ливанской гражданской войны – избегал Патриарх Игнатий IV и два его предшественника. Предпочтет ли Патриарх Иоанн X идти по «пути Тахана», или же он выведет доверенную ему Церковь на положенное ей место великой защитницы соборности и единства Православия? Решать ему. Нам остается лишь открыто думать, писать, работать и возносить искренние молитвы о Блаженнейшем Патриархе Иоанне, о епископстве, пресвитерстве, диаконстве и всех чадах Антиохийской Церкви.
Об авторе. Брюн Сергей Павлович (р. 1986) – российский историк и публицист. Автор более двух десятков публикаций по истории христианского Востока (государств крестоносцев, Антиохийской Церкви, христианских общин Сирии, искусству Эфиопии), а также двухтомной монографии «Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI-XIII вв. К истории соприкосновения латинских и византийских христиан на рубежах Востока» (Москва, 2015).