Блог

Первая часть опубликована ранее.

Основы социального учения Церкви

Патриарх Варфоломей является сторонником открытого общества, в котором обеспечены все права человека, и в особенности – свобода совести. Патриарх утверждает: “То, что современное, особенно секулярное западное общество пропагандирует как свое культурное достижение – выражение и защиту личной свободы в отношении к религиозному сознанию, – прямо вытекает из учения трех монотеистических религий: христианства, иудаизма и ислама” (с. 305). При этом Патриарх отсылает к словам из Корана, Нового Завета и иудейских писаний.

“Читаем в Коране: “И скажи: “Истина – от вашего Господа: кто хочет, пусть верует, а кто хочет, пусть не верует”” (18:29). Та же свобода видна и в Евангелии, где Христос неоднократно повторяет: “Если кто хочет идти за Мной – … следуй за Мной” (Мф 16:24). И в иудейских писаниях: “Он от начала сотворил человека и оставил в руки его произволения его” (Сир 15:14). Как же мы осмелимся, игнорируя и переворачивая с ног на голову все эти священные писания, навязывать другим свою веру?” (с. 306).

Сегодня во всем мире рушатся перегородки, и представители различных религий, культур и цивилизаций оказываются живущими рядом или же живущими вместе. Некоторых православных нарастающее разнообразие пугает, и они инстинктивно хотят замкнуться в рамках собственной цивилизации, собственной культуры. Патриарх Варфоломей напоминает святоотеческое учение о том, что Церковь есть единство уникальных личностей с их разнообразными свойствами, а не одинаковых индивидуумов, особенности которых унифицированы по образцу какой-то одной культуры или цивилизации. Согласно Патриарху, “разнообразие – необходимое предварительное условие как для единения мира, так и для единства членов Церкви. Игнорируя ценность разнообразия, люди принижают славу творения Божьего” (с. 305). Бог своим промыслом управляет миром и сложившееся разнообразие как мира вообще, так и каждого общества в отдельности есть дар Провидения. Отвергать этот дар означает оскорблять Творца. Патриарх напоминает всем православным, желающим замкнуться в рамках собственного мирка: “Согласно православному богословию, разнообразие мира напрямую связано с понятием Бога-Троицы – Бога как общения, выражающего тот же принцип и в Своем творении. Все люди, независимо от расы национальности, религии, убеждений, цвета кожи и пола – живые и уникальные иконы Божьи” (с. 308). Даже в рамках одной культуры или цивилизации, в рамках одной религиозной общины сохраняется место и для личной уникальности, и для разнообразия – полового, возрастного. Стремление избежать встречи с другим, с чужим – глупо и бессмысленно. Другими могут выступить собственные дети. Чужим может оказаться любой человек. Боязнь столкновения с другим, боязнь чужого порождены самолюбием, которое, по словам св. Максима Исповедника, есть “матерь всех грехов”. Патриарх стремится доказать, что ксенофобия (“греческий термин, означающий “страх перед чужими” или подозрительность по отношению к другим” – с. 309) есть грех онтологический, принципиальный. “Возможно, первый случай ксенофобии мы видим в Книге Бытия, где рассказывается, как Адам отказался от близкого общения со своим Создателем, предпочтя отстраненность и отчуждение” (с. 309). Люди, допустившие в свою душу ксенофобию, чужды Богу. Ведь “в объятиях Бога люди смотрят друг на друга не как на чужаков, которых надо опасаться, а как на братьев и сестер, которых надо любить” (с. 309).

Приемлемым, с точки зрения учения Патриарха Варфоломея, является то общество, которое обеспечивает диалогические отношения, позволяет развиваться разнообразию внутри себя и обеспечивает свободу творить добро и ответственность перед лицом общества и будущего за творение зла. Это общество должно строиться на принципах уважения личности и толерантности. “Противоположностью уважения и толерантности являются страх и самооправдание, ведущие к фундаментализму и расизму” (с. 309). Представители некоторых культур ищут оправдания для своей недемократичности. Такой путь ведет к гибели. Ведь самооправдание, по слову святых отцов, есть “мерзость перед Богом”, проявление гордыни и тщеславия. И коллективное самооправдание народов не менее пагубно, чем индивидуальное самооправдание и самовозвеличивание. Патриарх Варфоломей упоминает и некоторые “цивилизационные проекты”, вызвавшие принципиальную реакцию Константинопольской Церкви: “Еще в 1872 году, когда национализм широко шагал по Европе и другим регионам, создавая разнообразные шовинистические теории и давая начало панславянским, пангерманским и другим пан-националистическим движениям, Вселенский Патриархат официально осудил национализм и расизм формальным синодальным (т.е. соборным) решением” (с. 312). Сегодня панславянский проект съежился до учения о “единстве трех народов”, но его националистическая и шовинистическая суть не изменилась. В осуждении 1872 года особо подчеркивается греховность привнесения такого рода национализма и шовинизма в церковную общность. Любое учение о необходимости отдельной церковной или духовной замкнутости в рамках одного или нескольких народов осуждено и не может быть оправдываемо. Единство национальное или единство цивилизационное не только не имеет отношения к заповеданному Господом единству церковному и общечеловеческому. Замыкание в единстве национальном или цивилизационном – греховно, и является прямым нарушением заповеди Господа о единстве. Все попытки для обоснования особой ценности национального или цивилизационного единства ссылаться на слова Христа или апостолов являются демагогией и не имеют ничего общего с христианским православным вероучением.

Главная угроза будущему человечества

Патриарх уверен, что человечеству грозит гибель из-за культа потребления, рожденного на Западе, но сегодня охватившего весь мир. Погоня за все большим потреблением породила несбалансированное развитие мировой экономики, уничтожающее окружающую среду. И экологическая катастрофа становится непосредственной угрозой для существования человечества.

Несбалансированность мировой экономики, ориентированной на возрастание потребления в “развитых странах”, приводит обнищанию основной массы населения стран “развивающихся”. Это обнищание, с которым человечество еще не борется решительно, может привести к катастрофам социальным, к повсеместным войнам и беспорядкам.

В начале ХХ века знаменитый немецкий философ Макс Шелер предвидел современные проблемы и тогда пришел к важнейшему выводу: или культура безудержного потребления будет сменена культурой разумного самоограничения (“аскезы”), или человечество погибнет. Трудности перехода к обществу разумного самоограничения связаны с необходимостью изменить духовный климат в обществе. И если общество потребления не нуждается в опоре на религиозное мировоззрение, то общество самоограничения без такой опоры, скорее всего, невозможно. Патриарх Варфоломей стремится доказать, что религиозные основания для общества будущего можно найти в православном учении. И его аргументация во многом выглядит убедительной.

В основе потребительского отношения к природе лежит ошибочное суждение, согласно которому природа принадлежит человечеству. На самом деле у природы есть Творец, Которому она принадлежит. Нам же природа дарована в пользование, и мы ответственны как за сохранение этого дара, так и за его разумное использование. Ограничение потребления и может родиться из осознания ответственности за творение перед Творцом.

Эти утверждения Патриарха, при всей своей необычности для секулярного мышления, имеют одно преимущество. Они очевидны для непредвзятой мысли. Ведь не мы же сотворили природу. Она слишком сложна, гармонична и красива, чтобы можно было говорить о ее самоорганизации. То, что Высший Разум сотворил мир и даровал его нам – это предположение кажется вероятным нашему разуму. “Природа – это безмолвная книга, распахнутая для всех, чтобы все могли читать и постигать ее. Каждое растение, каждое животное, каждый микроорганизм рассказывает нам историю, раскрывает свою тайну, указывает на необычную гармонию и равновесие, взаимосвязанность и взаимодополняемость” (с. 180). А при интуитивном созерцании природы мы можем почувствовать, что бытие мира действительно даровано нам Творцом, чей замысел прекрасен, а исполнение – величественно. А потому религиозное переживание красоты творения ведет к исчезновению потребительского отношения к природе. Ведь при таком видении мира очевидно, что “к природе необходимо подходить с таким же благоговейным трепетом, с каким мы стоим перед шедеврами великих мастеров” (с. 179). Понимание мира как дара выражается в евхаристическом благодарении. “Православная Церковь напоминает нам, что тварный мир – … дар от Бога-Творца: дар исцеляющий, дар чуда и красоты. Когда тебе предлагают такой дар – его надо принимать с благодарностью” (с. 192).

Понимание мир как дара – за который надо благодарить Того, Кому мир принадлежит – и рождает возможность ответственного отношения к природе.  Понимание природы как дара уже есть признание, что наши права на природу не безграничны. Они не есть права собственности, но права пользования. Осознав это, можно принять путь самоограничения, путь аскетического отношения к природе. “Аскетический путь – пишет Патриарх, – это труды, направленные на сохранение дара творения и спасение природы. Это борьба за самоконтроль, за то, чтобы мы не срывали с дерева любой плод, какой нам вздумается, но проявляли умеренность и воздержание от некоторых плодов. Защита и самоограничение суть выражения любви ко всему человечеству, ко всему природному миру” (с. 194).

Этическая ответственность за творение есть не только ответственность перед Богом. Это ответственность перед нашими детьми. Важнейшая максима этической мудрости гласит: “не пожелай ближнему того, чего не желаешь себе”. Но есть люди, которые уже не желают себе блага. Но все люди, не потерявшие человеческий облик, желают своим детям только блага. Если в связи с этим Патриарха попросили бы переформулировать знаменитую максиму, то он, вероятно, написал бы так: “относись ко всем людям так, как ты относишься к своим детям (относился бы к своим детям)”. Отсюда и возможность сформулировать правило для отношения к миру. Оно может звучать примерно так: “относись к миру так, как если бы он после тебя принадлежал твоим детям”. Мы должны понять, что мир после нас достается нашим детям в буквальном смысле, а потому изуродование мира есть наша вина перед нашими детьми. Конкретизация ответственности, на которой настаивает Патриарх, предполагает, что мы должны думать не об ответственности перед абстрактными “будущими поколениями”, а об ответственности буквально перед нашими детьми. Из-за нашего уничтожения природы болеют конкретные дети, страдают реальные маленькие личности. Заповедь “не навреди своему ребенку” находит свое непосредственное продолжение: “а значит, не навреди и природе, в которой ему жить”.

Современный кризис: где выход?

Патриарх Варфоломей верно замечает, что человек живет в двух мирах, которые служат ему домом. Без них человек просто бы не существовал, не был бы человеком. Первый мир – это материальная окружающая среда природы. Второй мир – это духовная и материальная “окружающая среда” общества. Патриарх считает знаменательным, что основная наука о первой окружающей среде называется “экологией”, а о второй – “экономикой”. Фактически – обе есть учение о доме человека. И если экологические проблемы связаны с недооценкой значения природы, с тем, что человек слишком стал “хозяином” ее, то в сфере экономики произошло обратное. То цивилизационное устройство, которое должно быть “домом для человека”, все больше обслуживает само себя, а человек оказывается рабом экономики. Подчинение экономике возникает из-за рабства человека у страсти к потреблению. И потому люди становятся рабами экономического механизма в принципе по той же причине, по которой уничтожают природу. Экономика превращается в молоха, которому была привнесена в жертву не только природа, но и сам человек.

Патриарх Варфоломей подмечает, что первопричиной современного кризиса является идеология потребления, а непосредственными причинами – стремление к обогащению и превращение средств экономического развития в самоценности. Жажда безудержного потребления приводит к тому, что главной ценностью человеческой жизни многие считают деньги. Средство для обмена и торговли становиться самоценностью. Все, что хорошо для обогащения, считается хорошим вообще. Формирование и развитие глобального рынка объявляется самоценным и благим делом, ради которого возможно потерпеть и некоторые негативные последствия глобализации.

Патриарх точно подмечает связь этого клубка причин и следствий с фактором власти. Человек-потребитель становится объектом манипуляций. “Если люди сводятся к положению потребителей, на первое место выходит потребность манипулировать ими и влиять на потребительский спрос” (с. 268-269). Патриарх наблюдает два последствия разжигания потребительской психологии. Стимулирование потребления приводит к росту экономики, но этот рост экономики и потребления происходит за счет природы. Таким образом, стены дома возводятся все быстрее, но материал для их возведения берется строителями из фундамента. Второе последствие есть катастрофа антропологическая. Человек, которым манипулируют, не имеет достоинства в глазах манипуляторов. Таким образом, возникает ситуация, когда права личности признаются юридически, но нет морального уважения к личности со стороны манипуляторов общественным мнением.

Разжигание страсти потребительства уничтожает возможности для важнейшего шага в деле спасения природы. Ведь нельзя сегодня навязывать человеку установку “потребляй больше” – ради развития экономики, а завтра заставить принять максиму “потребляй меньше” – ради сохранения природы. Инерция культуры потребительства приводит к тому, что на грани бездны человечество устремляется вперед. Патриарх подмечает, что в современности господствует “ненасытная жадность, заставляющая “имущих” накапливать богатства и кичиться ими перед “неимущими”. Эта жадность выражается в накоплении не только богатства как такового, но и военной или политической силы, или даже способности контролировать идеи и влиять на мир в целом” (с. 269).

Патриарх не предлагает отвергнуть глобализацию из-за того, что ее первопричиной является жажда потребления. Патриарх замечает, что “нет такой стороны человеческой жизни, нет такого свойства человеческой натуры, которое нельзя, путем молитвы и аскезы, преобразить и перенаправить к духовной задаче и божественной цели” (с. 151). Экономическую глобализацию человечество может и должно использовать для преодоления бедности. По мысли Патриарха, “бедность – больше не “злая судьба”, не неизбежность. В наше время бедность перестала быть “уделом” бедняков: она стала проблемой, которую можно решить – и нужно решить целенаправленными и сострадательными усилиями” (с. 273).

Помощь бедному органична для религиозного способа жизни. Ведь щедрость и милосердие – это необходимый элемент подлинно человеческого общения. “Наш Бог – Бог общения, общности и любви… Бог участвует в жизни мира, щедро расточая ему Свою благодать и благословения… Благотворительность не унижает ни дающего, ни берущего, пока смыслом ее остается распределение ресурсов ради блага всех жителей Земли, а также будущих поколений. Блага, расточаемые во все стороны, рано или поздно возвращаются к дарителю. … В ответ на бедность религия призывает нас относиться к беднякам как к членам нашей общины, даже как частям собственного тела. … Если мы научимся различать в других (неважно, сколь удаленных от нас географически и культурно) свою собственную плоть и предназначение, то сможем отвечать на их нужды так же, как членам собственной семьи” (с. 276-277). Такое отношение к другим как детям или родителям привносит в экономическое распределение не просто нравственные ценности, а принципы любви. “Если мы относимся к нуждающимся, как к членам семьи, то любим их, щедро делимся с ними всем, что у нас есть и заботимся об их благосостоянии и прогрессе, стремясь дать им возможность крепко стоять на ногах и существовать самостоятельно” (с. 277).

Сегодня невозможно откладывать на будущее привнесение в экономическую жизнь моральных регулятивов. “”Невидимая рука рынка не способна справиться с безработицей и неравенством или защитить неэкономические блага – например, этнические и культурные особенности наций и народов” (с. 280). Отделение экономики от морали приводит во многих обществах к гибели общественной морали, а это непосредственно препятствует экономическому росту. “Социальная несправедливость и моральное разложение могут стать препятствиями на пути к экономическому процветанию и финансовому благополучию. Они неизбежно повышают стоимость безопасности и отпугивают инвесторов. Кроме того, они угрожают благосостоянию всех граждан, подрывая репутацию страны на международной арене. Социальная несправедливость и моральное разложение наносят ущерб даже базовым экономическим процессам, задерживая или даже останавливая экономическое развитие общества” (с. 278).

Итак, решение проблем распределения возможно в рамках принятия религиозной морали, так же как и введение самоограничений ради сохранения природы. Однако, современный Запад боится опереться на религиозную мораль, отстаивая принцип секулярности общества. “Широко распространено злосчастное убеждение, что религия мешает или каким-то образом угрожает прогрессу” (с. 319). Но сегодня не только прогресс, но и само существование человечества оказалось в зависимости от принятия или непринятия религиозных ценностей. “Наше общество остро нуждается в признании значения религии в современном социуме и в жизни граждан” (с. 319). Но со стороны светского сознания существует своего рода ревность к религиозному мировоззрению. “Современное сознание, сформированное европейским Просвещением, не понимает, как что-то, кроме науки и техники, может влиять на историю” (с. 318). Единственным аргументом сторонников секуляризации является утверждение о том, что религиозное разнообразие несет угрозу для единства общества. Однако еще большие угрозы существуют со стороны идей светских – национальных, имперских, расистских. Кроме того, сама религия – это общение с Богом, который Другой, чем мы. Религия – это путь принятия другого. “Религиозный” фундаментализм и фанатизм не есть порождение религии, но возникают из привнесения светской ксенофобии в религиозную сферу. А основная причина этой ксенофобии – нерешенность глобальных экономических проблем. “Религиозным” фанатикам на самом деле не хватает “религиозности”, то есть умения общаться с Богом и всеми другими.

Секуляризация губительна для человечества. “В конечном счете, происходит исчезновение духовного взгляда на жизнь и мир, потеря чувства тайны. Секуляризм – ересь, изолирующая человечество от Бога и мира: он игнорирует изначальное призвание человека как существа евхаристического и аскетического” (с. 294). Таким образом, Патриарх ясно дает понять, что альтернативой секуляризации считает именно религию, утверждающую открытость и общение культур. Все монотеистические религии по своему замыслу являются такими религиями открытости, а потому и надежда на выживание человечества имеет твердое Основание.