Блог

Доклад на конференции “Молитва и духовность в ранней Церкви” (Мельбурн, Австралия), в котором рассматриваются анахоретский и киновитский подходы к монашескому образу жизни.

Древняя монашеская традиция развила два основных подхода к образу жизни – анахоретский и киновитский. Каждый из них в качестве своего основного идеала проповедовал нищету. Не является случайным совпадением также и то, что тот, кто явился примером для всех монахов, преп. Антоний Египетский, воспринял свое монашеское призвание через призвание к нищете. Св. Афанасий Александрийский в своей книге “Жизнь Антония” пишет: “Идя по обычаю в дом Господень, он (т.е. Антоний) разговаривал сам с собой и размышлял о том, как апостолы оставили все и последовали за Спасителем; и как они в деяниях продавали свое имущество и полагали к ногам апостолов”, для распределения нуждающимся, и о том, какая большая надежда была для них на небесах. Размышляя об этом, он вошел в церковь, и случилось так, что в это время читалось Евангелие, и он услышал Господа, говорящего богатому человеку “если хочешь быть совершенным, иди и продай твое имение и раздай бедным; и следуй за Мной, и приобретешь сокровище на небесах” (Мф. 19.21). (Жизнь Антония, 2). Таким образом, история монашества начинается с бедности как его первого повеления.

Предполагалось, что бедности должны бескомпромиссно следовать все монахи, независимо от того, какой вид монашеской жизни они избрали. В идеале, монашеская бедность рассматривалась как абсолютная. Быть монахом означает избегать какого-либо владения. На практике, однако, идеал бедности должен был быть соединен с неизбежной необходимостью обладать некоторой собственностью для того, чтобы выжить, например, пища, одежда, книги, инструменты и т.д. Это в отношении и к отдельным монахам и к монашеским сообществам приводило к дилемме: как сохранить верность повелению о бедности и одновременно обладать собственностью, чтобы обеспечить свои необходимые потребности? Я считаю эту дилемму одним из ключевых вопросов в теории и практике монашества. Она самым драматичным образом влияла на развитие монашества на протяжении столетий и всегда находилась в основании его кризисов и возрождений. Каждый из монашеских образов жизни, анахоретство и киновитство, дали этой дилемме свое собственное решение. Вопрос заключается в том, были ли эти решения успешными?

Анахоретство, которое являлось первоначальной формой монашества, допускало наличие некоторой частной собственности у каждого отдельного монаха. Имущество должно было зарабатываться ручным трудом и тратиться только на необходимые нужды. То, что превышало эти нужды, должно было распределяться среди бедных. Этот образец монашеского поведения был установлен самим Антонием. По описанию Афанасия, “Он работал своими руками, услышав, что “кто не работает, тот да и не ест”, и часть тратил на хлеб, а часть давал нуждающимся” (Жизнь Антония, 4). Таким образом, анахоретство предлагало решение дилеммы между идеальной бедностью и действительной необходимостью обладать собственностью, на том же самом уровне, на уровне индивида. Один и тот же монах должен был понуждать себя к бедности и в то же самое время обладать собственностью. Даже когда в некоторых случаях анахоретское монашество организовывалось в сообщество, тем не менее, сообщество не занималось приобретением общей собственности. Главным создателем собственности продолжал оставаться каждый член такого сообщества, но не само сообщество. Хотя частное имущество отдельных монахов не должно было превышать их необходимые нужды, решение, что является существенно необходимым, принималось всегда самим монахом. Возможность обладать неконтролируемой частной собственностью в конечном счете привела к оскорблениям. В Апофтегмах, авва Илия жаловался: ” в дни наших предшественников, они были весьма прилежны в трех добродетелях: бедности, послушании и посте. Но среди сегодняшних монахов процветают алчность, самопревозношение и большая скупость”. Таким образом, решение нашей дилеммы, предложенное анахоретским монашеством, не достигло успеха.

Среди причин того, почему было введено киновитское монашество, была необходимость преодолеть слабые стороны анахоретства, включая обвинения в частной собственности. В идеале, киновистское монашество запрещало какую-либо частную собственность для каждого отдельного монаха. Таким образом, киновитство переместило обладание собственностью с отдельного монаха на общину. Это произошло во времена Пахомия. В общинах пахомиан все, включая одежду, пищу, и инструменты, принадлежало “домам” монахов, и контролировалось их старейшинами (Praecepta 38, 41, 81). Например, ведующий сирийский идеолог монашества, Раввула, епископ Ура, наставлял монахов: “пусть никто из братьев, которые находятся в монастырях, не приобретает ничего в свое частное владение, кроме того, что является общим для братства и находится под контролем старейшины”. (Admonitions concerning monks, 12). Таким образом, ответственность за заботу о личных нуждах членов общины была перенесена на саму общину. Однако, этот трюк имел свои негативные стороны. Монашеские общины начали собирать большие имущества, извиняя себя тем, что оно было корпоративным, а не индивидуальным. Иногда эти имущества превышали существенные нужды монастырей и в конечном счете превращались в огромные хозяйства, включавшие в себя земли, инструменты для их обработки, и даже деревни вместе с их жителями.

Таким образом, ни один стиль монашеской жизни не дал идеального решения проблемы собственности. Каждый из них имел свои слабые стороны, что приводило отдельных монахов и целые общины к уходу от идеала бедности. Более того, эти два подхода иногда сталкивались друг с другом. Вероятно, наиболее иллюстративным примером такого вида столкновения был спор, который происходил в средневековой России, когда в конце XV – начале XVI веков столкнулись две идеологии, так называемых “стяжателей” и “нестяжателей”. Ведущими представителями этих двух идеологий были св. Нил Сорский и св. Иосиф Волоцкий.

Нил, который некоторое время был на горе Афон, вдохновлялся анахоретским и исихастским идеалами афонского монашества. Он хотел, чтобы подобных идеалов держались и его последователи в России. Для того, чтобы обеспечить свое проживание, монахам, по мысли Нила, было разрешено иметь индивидуальное имущество, ограниченное их необходимыми потребностями. Монахам также разрешалось принимать пожертвования, достаточные для проживания, но не более этого. Оно принадлежало отдельному монаху, а не общине, и предназначено для поддержания самого себя. Как видим, это была классическая анахоретская парадигма в отношении вопроса о собственности.

Иосиф, напротив, перенес всю заботу об отдельном монахе на общину. Для монастырей, в свою очередь, согласно Иосифу, разрешалось и поощрялось накопление собственности настолько, насколько возможно, включая поля, деревни, крестьян и т.д. Иосиф объяснял эту необходимость на Московском соборе 1503 г.: “Если монастыри не будут иметь деревень, как тогда честный и благородный человек может стать монахом? Следовательно, если не будет честных старцев, где тогда найти епископов для митрополий или архиепископий? Если нет ни одного честного и благородного старца, вера будет нетвердой”. Так, согласно Иосифу, монастырские богатства были благом для Церкви и ее действия в обществе. Они также давали относительную независимость Церкви от какого-либо внешнего влияния, включая и само это государство.

Эти два подхода, Нила и Иосифа, вступили в конфликт. Сами два лидера не полемизировали между собой по этому вопросу. Это делали, главным образом, их последователи, которые пришли в столкновение, когда эти два подхода приняли форму группировок, каждая со своей собственной идеологией и политическим обоснованием. Партия так называемых “нестяжателей” возглавлялась монахом Вассианом Патрикеевым. В определенный период он и его последователи получили поддержку государства, поскольку их позиция помогала государственным чиновникам изъять ценные земли из монастырского владения. Они также имели на своей стороне митрополита Московского Варлаама, который разделял их идеологию. Партия “нестяжателей” использовала поддержку официальной Церкви и государства для того, чтобы подавить противоположную партию, “стяжателей”. Однако, когда они потеряли поддержку государства, ситуация изменилась для них драматичным образом. Новый митрополит Московский Даниил, сменил Варлаама. Причина замены была в том, что Даниил, в отличие от своего предшественника, дал согласие на развод Великого князя Московского Василия III. Даниил представлял партию “стяжателей”, которые использовали его избрание на Московскую кафедру для того, чтобы опрокинуть противоположную партию. Даниил добился изгнания Вассиана в дальний монастырь. Политический наблюдатель этого времени, князь Андрей Курбский писал: “множества зол иосифлян в короткое время довели его (т.е. Вассиана) до смерти”.

Другой приверженец партии “нестяжателей”, преп. Максим Грек, был также изгнан и в конечном счете умер в монастырском заключении. Таким образом, различия в подходах к вопросу о монашеской собственности, в конечном итоге привели к безжалостным преследованиям, которые привели к изгнаниям и смертям. Я полагаю, исторический эпизод со спором партий “стяжателей” и “нестяжателей” в средневековой России был кульминацией споров относительно вопроса о монашеской собственности.

В заключение, можно сказать, что вопрос о собственности всегда был решающим для монашеской традиции. Это было начало монашества и его конец в смысле, что этот вопрос часто искажал и жизнь отдельных монахов, и целых монашеских общин. Существовало множество различных путей, которыми монашество пыталось ответить на вызов собственности, как существовало и множество путей, посредством которых искушенные богатством монахи и монастыри уклонялись от пути бедности. История с очевидностью показывает, что не существует идеальной формы монашества, которая может защитить от искушений богатством. Каждая форма имеет свои сильные и слабые стороны. Следовательно, всегда остается возможность для личной ответственности отдельного монаха или монашеской общины следовать пути Христа – призыву к бедности.