Блог

Личный секретарь Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Владимира архиепископ Переяслав-Хмельницкий Александр (Драбинко) находится постоянно на виду не только по должности: будучи сам пользователем социальных сетей, он регулярно организует встречи активных киевских православных блогеров, в том числе и с Митрополитом Владимиром.

Личность же его, как и любого «администратора» (так он сам называет свою деятельность), остается несколько в тени.

К 5-летию архиерейской хиротонии владыки Александра портал “Православие и мир” предложил развернутое интервью с ним в жанре “портрет”.

Вiльна Украȉна

Жили мы на Западной Украине, на Ровенщине. Эта область вошла в состав СССР только после раздела Польши в 1939 году, а в 1943 была оккупирована немцами. В 1953 умер Сталин, а хрущевские гонения — это всего десять лет. Так что выхолостить веру здесь не успели. Атеистическая идеология была гораздо слабее, а религиозные традиции жили, поскольку не всех расстреляли.

Репрессивная машина прошла до Ровенской области, захватив Житомирскую. Пострадала и семья моей бабушки: прадедушку моего расстреляли в тридцать седьмом.

Так что к коммунизму особой любви не было. В советские годы все наши коммунисты коммунистами были исключительно на работе, а дома — самые обыкновенные православные христиане. Да и политически: куда от своего рода денешься? Частушки пели, песни украинские — это в крови.

После 1988 года, тысячелетия Крещения Руси, стало совсем свободно. Советская система рухнула в один момент, как карточный домик. В 90-м году памятник Ленина свалили.

Конфессиональная мозаика

На Западе Украины до сих пор очень много глубоко религиозных людей, большинство — православные. На пятнадцать тысяч населения (сейчас осталось тысяч восемь) — пятнадцать или шестнадцать храмов. В Киеве при такой плотности должно было быть три-четыре тысячи церквей, о Москве даже не говорю!

У нас просто стыдно быть неверующим. Я сейчас редко бываю дома, но с детства помню, что пропускать воскресную службу (у нас всенощную в субботу не служат — только утреню с литургией по воскресеньям) считалось просто неприличным — немедленно начинают соседки обсуждать: «Маньки не було в церквi. Або больна, або щось зробилося вже». Все храмы были полные!

Многие люди, правда, позже ушли в неканонический Киевский патриархат. Дальше (Тернопольщина, Ивано-Франковщина) — Украинская автокефальная церковь, тоже неканоническая. Много протестантов, еще дальше — греко-католики. Такая конфессиональная мозаика.

Вообще Украина многотрадиционна, но от юрисдикции это не зависит — просто в каждом регионе есть и передаются по наследству свои обычаи. Последнее время накладывает свой отпечаток, отмирают некоторые интересные культурные традиции.

В детстве мы обязательно ходили на Святках колядовать, в Сочельник, накануне Рождества и перед старым Новым годом, собирались на Святвечiр — это было на уровне семейного священнодействия!

С детства на хозяйстве

Происхождение у меня в основном крестьянское. Один дед был сельским войтом при поляках, старостой. Второй дед — из козацкого рода, в котором, говорят, были священники, которые в Сечи служили. Такая колоритная украинская семья.

На Ровенщине нет больших городов. Наш Корец (ему больше тысячи лет) — провинциальный городок, мы жили на его окраине, в частном доме, топили дровами и углем.

Родители работали (мама — экономист, отец — бригадир в колхозе), девочек в семье не было, и хозяйство было на нас с братом. Так что я с самого детства и дрова рубил, и картошку копал, и уток щипал. В Сочельник готовили двенадцать постных блюд, на Багату вечерю (это праздничный ужин 13 января, встреча старого Нового года) — двенадцать скоромных. Я сам готовил обязательные кутью и узвар.

Бабушка

Воспитывала меня, в основном, бабушка, своеобразно воспринимавшая советское время, поскольку была из расстрельных (это отдельная история). Она у нас всегда была хранительницей семейного очага, непререкаемым авторитетом. Именно благодаря ей церковная жизнь органически вросла в самоё мое я. Я теперь сам себе завидую — ведь у кого-то бабушек-дедушек не осталось, традиция церковной жизни прервалась… Наши бабушки были главными катехизаторами.

Помню, как она меня маленького, еще дошкольника, водила причащать. Мы часто ходили в наш Корецкий монастырь (один из семнадцати открытых монастырей на территории Советского Союза) — на Спас яблочки носили освящать.

Единственно о чем сожалею — когда уже учился в школе, не получалось никак ходить туда пасхи освящать.

Отец Иосиф

На меня повлияли очень сильно два священника, удивительно яркие личности. Сначала я ходил в Свято-Георгиевский храм — там служил замечательный приходской священник отец Игнатий. Сейчас он уже скончался.

В 1990-м году при женском монастыре была открыта воскресная школа, я начал ходить туда. В этом монастыре служил отец Иосиф Богаченко — собственно, он и сформировал меня как личность и как будущего священника. Замечательный человек, образец семьянина. Очаровательная дочка, обаятельная супруга — матушка Анна, сестра Днепропетровского владыки Иринея.

Мы вместе часто ездили в паломничество в Почаев и вообще много общались. Было видно, как люди себя с ним ведут, как относятся — и хотелось соответствовать тому же образу.

Отец Иосиф тоже с Западной Украины, из Коломыи, учился в Питере: сначала в семинарии, потом в академии. Потом вернулся на родину, и до сих пор служит в Корецком монастыре. Он давал мне читать сверх программы воскресной школы, так что я прошел все до второго класса семинарии.

Он учил меня чисто практическим, житейским вещам: как нужно ходить священнику, не сутулиться, не горбатиться, как правильно подрясник носить, если торопишься — не беги, а просто делай шире шаг. И главное, не суетись. Очень мне нравилась его фраза, до сих пор пользуюсь: «Если что-то делаешь неправильно, делай уверенно, и все подумают, что так и надо».

Сказки, «Анжелика» и «Иудейская война»

Благодаря отцу Иосифу я много читал: «Иудейскую войну» Иосифа Флавия, Генрика Сенкевича… По «Иудейской войне» даже писал сочинение. Учительница говорит, помню: «Я, конечно, там ничего не понимаю. Буду ставить оценку только за орфографию».

Я вообще в школе любил гуманитарные предметы: литературу, историю. Геометрию и черчение — у меня с детства тяга к рисованию. А вот алгебру списывал. Теоремы доказывать, всякие тангенсы-котангенсы — это нет, не мое.

Читал намного больше, чем в школьной программе. Обожал «Сказки народов мира» с детства, всю «Анжелику» перечитал, Мориса Дрюона «Проклятых королей», «Негоже лилиям прясть». И одновременно — церковная литература. Так что церковная жизнь от мирской у меня в принципе не отделялась.

Так в принципе и осталось. Мне кажется, человек не должен прятаться от общества. Если ты священник, и не знаешь, чем живет твой народ, твоя паства — что ты можешь посоветовать? Только нужно иметь здравый подход и рассуждение о происходящем. Нельзя быть плохим, потому что все плохие. Нужно отделять пшеницу от плевел: указывать на то, что другие делают неправильно. И кто сам искушен был, сможет и искушаемым помочь…

В семинарию!

Я бы не сказал, что с детства хотел быть священником. Это произошло как-то органично: школа обычная, потом воскресная при монастыре, потом там же иподьяконствовал приезжавшим архиереям… От кризисов веры Бог миловал, а так — подросток как подросток, дружил, влюблялся.

В девяносто четвертом я закончил школу (с золотой медалью — авт.), и матушка игуменья Наталия дала рекомендацию в Московскую духовную семинарию.

Еду, поступаю, учусь. На последнем курсе собираюсь принять монашество. Каких-то борений, вопросов, поисков не возникало.

Родители поначалу как-то не понимали. Как и все наши советские граждане, хоть и верующие, смотрели довольно приземленно. Мама хотела, чтобы я был где-то поближе, в Житомире, зоотехником. Отец сказал: «Пускай делает, что желает».

Безобразованщина

Слава Богу, сейчас есть духовное образование. До сих пор многие догматики не знают. Кого у нас в конце 80-х — начале 90-х брали в священники? Читать по-славянски умеешь, в храме кадило подавал — рукоположили, и на приход. Настоятельствуй, батя! Вот, теперь это поколение приезжает к нам студентами-заочниками…

Ведь «Святая Троица — это Христос Спаситель, Божья Матерь и святитель Николай», — это ж не анекдот, так же действительно бывало.

90-е в Лавре

Учился я в Московской духовной семинарии. У нашего аввы Сергия в обители всегда всё хорошо, потому что он сам является и игуменом, и учителем, и отцом и прекрасно знает, кому что нужно.

Мы приехали учиться в разбитые 90-е годы. От самой дороги остались совершенно жуткие воспоминания: все ехали в Москву на заработки, везли какое-то мясо, колбасу… Этот запах, эти проводницы, вагоны, тележки с сумками — их «кравчучками» (по фамилии Леонида Кравчука — первого президента Украины — прим. ред.) называли.

А потом — Лавра. Всегда ухоженная, красивая, она производила огромное впечатление, тем более, на парнишку с периферии.

Началась учёба, хорошие отношения с ребятами, с преподавателями, режим, ритм, богослужения. Всё, как положено.

Любимые учителя

Среди преподавателей были очень яркие личности: преподаватель церковной истории Виталий Кириллович (он сейчас в Жировичах), покойный Глухов — преподаватель катехизиса и догматики, Скурат, отец Платон, отец Макарий, отец Венедикт.

Многие наши студенты вспоминают: первый класс, библейская история, отец Венедикт задаёт вопрос студентам: «Почему Христос пошёл на вечерю к исцеленному прокаженному?» Один ответил — неверно, второй — неверно, третий — неверно. Практически весь класс поднял, и все чего-то мудрят. Сам отвечает: «Да потому, что он Его позвал!»

С огромным интересом слушал лекции, сдавал экзамены и просто общался с Алексеем Ильичом Осиповым. Он дал правильное понимание многих духовных вопросов.

Помню, сдавал ему экзамен. По билету он не спрашивал — мы были уже хорошо знакомы, и он отлично знал, что я расскажу. Поэтому мы стали просто беседовать на богословские темы. Надо сказать, в основном богословии тема искупительной жертвы Христовой — одна из сложнейших. И он предлагает порассуждать: зачем нужен был Крест. «Зачем нужны были страдания Христа? Неужели нельзя было спасти нас одним махом?» Я отвечаю: «Алексей Ильич, это и в обычной жизни так — без труда не вытащишь рыбку из пруда». Улыбнулся: «Спасибо, пять!»

У меня вообще основное богословие и догматика были любимыми предметами.

Семинарию я закончил по первому разряду: из ста двадцати студентов был четвертым.

О важности связей

С некоторыми людьми из своего московского периода жизни у меня сохранились очень теплые отношения. Студентом я нес послушание у нынешнего епископа Кемеровского Аристарха. До сих пор встречаемся — он и на хиротонию ко мне приезжал, и когда в Киеве проходят заседания Синода, удается пообщаться.

А вот с одноклассниками встретиться не удается. Меня полностью захлестнула работа, на тесные контакты времени нет. Только если по интернету.

Очень жаль. О годах учебы остались самые яркие и живые воспоминания…

А сейчас вообще оказалось, что у меня среди светских людей намного больше друзей, чем среди церковных. В тяжелые периоды жизни только взаимная дружеская любовь и спасает.

Как семинарист стал секретарем Митрополита

С девяносто восьмого года тружусь секретарем Митрополита Владимира. По завершении семинарии я собирался продолжать обучение в академии и там принимать постриг. Но 17 июля 1998 года, накануне памяти преподобного Сергия, в Москву приехал Блаженнейшийна конференцию по прославлению новомучеников и попросил помочь на службе (я уже несколько лет был иподьяконом).

Я пришел к нему, а он спрашивает:

— Заканчиваешь? Что дальше делать будешь?

— В академию поступаю.

— В Киев не хочешь?

— Да я Киеве никого не знаю, а здесь уже все — как своя семья.

— Ну, давай, подумай…

Думал я до утра. В шесть часов все сомнения как отрезало. Пришел к Блаженнейшему и говорю: «Ваше Блаженство, решение принял, благословите, поступаю». Через день я забрал документы, что привело многих в недоумение, и уехал в Киев.

Отец

Блаженнейший для меня как отец. Самое яркое его качество — человечность. Он никогда, ни разу на моей памяти не проявил ни надменности, ни гордости. Он абсолютно ровный в отношении ко всем.

Для него абсолютно равнозначно — служить в большом красивом соборе или поехать на освящение храма в село. Для него не имеет значения, служить ли в вышитом золотом облачении или в обычном. Скромный и любвеобильный человек.

Чувствует себя он в последнее время не очень хорошо, несколько скован (в 2011 году перенес тяжелую болезнь), но сохраняет ясный ум, активен. Вот, я с вами беседую, а он тем временем в ста километрах от Киева освящает храм.

Монашество

Еще в старших классах семинарии, с 1997 года, мы часто послушниками ездили в русский Горненский монастырь на Святой земле: матушкам ступеньки чинили, домики латали, помогали облагораживать территорию к Патриаршему визиту на 150-летие Русской Духовной Миссии. Когда в Хевроне отдали участок с Мамврийским дубом, стали и там работать.

Часто бывали на Афоне. Монашеская республика, символ самого монашества…

Я и постриг принял на горе Афон, в Свято-Пантелеимоновском монастыре. Мне было уже двадцать восемь лет, а постригал меня Блаженнейший Митрополит Владимир, на следующий день после праздника Преображения.

Потом всю ночь в Покровском храме читал Псалтирь.

От пострига навсегда остались самые яркие воспоминания, но на слова они не ложатся. Эти чувства не опишешь. Это как картину пересказывать — ее можно только написать или прочувствовать.

Я не могу сказать, что приводит к монашеству. Для меня это был просто естественный ход вещей.

Несколько слов о епископской благодати

Мне было 30 лет, когда Блаженнейший сказал мне, чтобы я готовился к архиерейской хиротонии. На подготовку было десять дней. На мое рукоположение во епископа прибыли около пятидесяти архиереев. Еще несколько человек не доехали, так как были заняты.

Ничего слишком особенного от нового назначения я не ждал. Епископ — это администратор, в первую очередь. Так я тем же самым занимался уже несколько лет, будучи секретарем Митрополита.

Только у архиерея больше полномочий и возможностей делать все намного качественнее: есть возможность совершать богослужения, помогать в администрировании.

Иногда дары Святого Духа проявляются неожиданно. Например, у меня были большие проблемы с голосом и слухом. А тут вдруг запел. Блаженнейший с улыбкой говорил: «Это у тебя после хиротонии».

Творчество

Хотя вообще я человек творческий. Иногда стихи пишу. Во время учебы в семинарии сказалась детская любовь к рисованию — увлекся фотографией. Купил фотоаппарат, так до сих пор и снимаю. Было бы время — позанимался бы в какой-нибудь фотошколе, но — увы. Я только любитель. Мне интересно поймать кадр, макросъемка, ночная съемка. Потом выкладываю на странице «Вконтакте».

Подчиненные

Человеческие отношения с подчиненными у меня сложились замечательные. Если что-то не получается — помогаем, исправляем. Порой воспитываем. Однако в качестве администратора никак в себе смирения не воспитаешь — слишком за многих отвечаешь. Но, кажется, они довольны.

Принцип курятника против Евангелия

Сегодняшним христианам не хватает евангельской простоты. Двуличность бы искоренить из церковной жизни! Принцип курятника — заклевать ближнего, показать дулю исподтишка… Причем, форму-то церковную воспринимаем, а вот содержанием пользуемся далеко не всегда. И это совсем не по-евангельски. Мы даже у святых отцов и старцев привыкли искать наносное, то, что закрывает самую обычную Евангельскую истину: возлюби Бога и ближнего; как хотите, чтобы с вами поступали, так и с ними поступайте.

Эта двуличность для нас является самым главным врагом. Мы подходим к Чаше, принимаем Тело и Кровь Христовы, а за пазухой носим камень. Может быть, лучше быть христианином вне церковной жизни, нежели христианином, который распинает Христа.

Обвинять здесь никого нельзя. Во-первых, мы все травмированы советским периодом, а во-вторых лицемерие — вообще в природе человека.

Преодолевать это должна Церковь, но для этого ей самой надо выйти за пределы институции — из собственного чиновничьего аппарата. «Врачу, исцелися сам».

У нас есть все средства чтобы измениться — церковные таинства, Священное Писание. Есть наставление Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Эта заповедь актуальна на все времена, и именно ее исполнения не хватает современному человеку.

Об искушениях

Чем больше искушений — тем больше сила христианина. Раньше у монашествующих были стены, не было ни интернета, ни работ, ни участия в разных дополнительных мероприятиях — был размеренный график жизни, позволявший попоститься, помолиться, исполнить обрядовую сторону христианства. Не было раздражающих факторов.

Сегодня — масса всего. Но железо закаляется, когда его бьют, золото в горниле очищается. И чем больше современный христианин проходит через искушения, тем более духовно опытным и сформированным для Неба становится.

А самое большое искушение — наш ближний. И вот в этом-то как раз ничего нового нет. Так было во все времена.

Ложь и искренность

Я вообще не переношу в людях лжи и двуличия. Если ты видишь, что человек не искренен, ты никогда не будешь с ним общаться, и у тебя с ним не получится совместного дела, потому что нет доверия.

А если человек искренен по отношению к другому, то на этой почве многое построится. Искренность — самое ценное качество, главная черта, которая должна быть присуща человеку.

Радость и единство

По жизни я оптимист. С детства мало мечтал, довольствуясь тем, что имел. Очень хорошо чувствую слова апостола Павла: «Всегда радуйтесь!» Вся наша жизнь должна быть наполнена радостью!

У меня и сейчас-то есть только одна мечта — чтобы не было дрязг между христианами. Это важно. Бог заповедал нам единство в душах и сердцах, а не разделение. «Единое стадо и единый Пастырь».

Фото Юлии Маковейчук и из архива архиеп. Александра (Драбинко)

 

Православие и мир