Бенедиктинский монастырь Шевтонь (Chevetogne) известен далеко за пределами Бельгии. С самого основания обители в 1925 году католические монахи служат здесь по двум обрядам – латинскому и византийскому. Их цель – не прозелитизм, которого многие опасаются на христианском Востоке, а более глубокое знакомство с православием и, в конечном счете, сближение и примирение двух Церквей.
В конце мая по приглашению ОВЦС Русскую Православную Церковь посетили двое монахов из Шевтони – настоятель, аббат Филипп Вандерхейден и монастырский библиотекарь, иеромонах Антоний Ламбрехтс.
Отцы Филипп и Антоний ответили на вопросы корреспондента “Благовест-инфо”.
– Дорогие отцы Филипп и Антоний, монастырь в Шевтони хорошо известен в России. Тем не менее, я попрошу вас вкратце напомнить нашим читателям историю вашей обители.
О. Антоний Ламбрехтс: – Наш монастырь был основан в 1925 году бенедиктинским монахом Ламбером Бодуэном (1873-1960). Сначала он был епархиальным священником, окормлял рабочих. Привлеченный красотой монастырских богослужений, он поступил в бенедиктинский орден, где еще больше осознал богатство литургической жизни бенедиктинцев в частности и Католической Церкви вообще. Вскоре дон Ламбер понял, что должен поделиться этим богатством с другими верующими.
Дело в том, что к началу ХХ века участие мирян в богослужениях носило на Западе очень поверхностный характер. Можно сказать, месса страдала своего рода “аритмией”: пока священник читал евхаристические молитвы, миряне читали свои собственные молитвы и медитировали.
Дон Ламбер Бодуэн понял, что для выхода из этого кризиса нужно обратиться к святоотеческим истокам. В 1909 году, вскоре после поступления в бенедиктинский монастырь в Лувене, он основал Литургическое движение. Его целью было не осуществить какие-то богослужебные реформы, а донести до простых прихожан богатство богослужения, восходящего своими корнями к Святым отцам.
И, надо сказать, его идеи привлекли огромное количество верующих.
В 1920-е годы Ламбер Бодуэн познакомился с русскими эмигрантами и понял, что на католическом Западе практически ничего не знают о благочестии, богословии и богослужении Православной Церкви. Он также понял, что для того, чтобы понять православие, нужно понять его богослужение. Но адекватно понять богослужение можно только через участие в нем.
И тогда он захотел создать монастырь, который стал бы местом встречи католиков и православных, где они могли бы делиться друг с другом сокровищами своей духовности и, в частности, литургической жизни.
Лучше узнав друг друга, полагал дон Ламбер Бодуэн, католики и православные смогут постепенно понять, в чем истинные причины их разделения, и преодолеть их.
В конце 1925 г. он основал такую обитель в Амэ-сюр-Мёз, недалеко от Льежа. Это был очень скромный и бедный монастырь, но дон Ламбер смог привлечь сюда многих людей. Вскоре после основания монастыря он начал издавать журнал “Иреникон”, посвященный богословским проблемам, существующим между Католической и другими Церквами. Это журнал выходит по сей день.
– Известно, что жизнь дона Ламбера Бодуэна была непроста. Насколько я знаю, он столкнулся с непониманием со стороны многих собратьев и даже подвергся наказанию…
О. А.Л.: – Поначалу инициативы Ламбера Бодуэна были с симпатией встречены в Риме. Сам Папа Пий XI написал письмо генералу бенедиктинского ордена, в котором поддержал дона Ламбера. Окрыленный успехом, Бодуэн планировал открыть монастыри, подобные Амэ-сюр-Мёз, и в других странах.
Но в то же самое время ряд прелатов в Риме отнеслись к делу Ламбера Бодуэна резко негативно. В первую очередь, речь идет о епископе Мишеле д’Эрбиньи. Этот прелат, часть идей которого нельзя назвать иначе как авантюристическими, хотел созидать Католическую Церковь на руинах Православной, подвергшейся жесточайшим гонениям в России. И для этих целей он хотел использовать наш монастырь.
О. Филипп Вандерхейден: – Дон Ламбер с самого начала отказался участвовать в этой деятельности. И вся братия поддержала его.
О. А.Л.: – Надо отметить, что в конце 20-х Пий XI издал энциклику “Mortalium Animos”, в которой запрещал католикам участие в экуменическом движении. Это глубоко разочаровало многих монахов обители Амэ, и некоторые из них перешли в православие. Это, в частности, о. Лев Жиле и Давид Бальфур, бывший личный секретарь Ламбера Бодуэна. Разумеется, эти переходы также нанесли удар по позициям дона Ламбера.
О. Ф.В.: – Нужно назвать еще одну причину опалы Ламбера Бодуэна. Он был близок к выдающемуся бельгийскому иерарху кардиналу Мерсье, архиепископу Малинск-Брюссельскому и помогал ему в организации в городе Малин англикано-католической конференции. По поручению Мерсье дон Ламбер написал резолюцию этой конференции, в которой шла речь об “объединении без поглощения” с Англиканской Церковью.
О. А.Л. – Да, дон Ламбер предлагал создать особый “англиканский патриархат”, в котором сохранялись бы все обряды и традиции англиканства.
О. Ф.В: – Этот текст вызвал громкие протесты со стороны английских католиков: им, сохранявшим верность Римской Церкви, несмотря на гонения властей Британии, показалось, что их предают.
Вскоре стало известно, что автор спорного документа – Ламбер Бодуэн. Пока был жив обладавший огромным авторитетом кардинал Мерсье, дон Ламбер и его община оставались под его защитой. Но в начале 1926 Мерсье скончался…
О. А.Л.: В конце 20-х дон Ламбер был обвинен в просчетах в экономической деятельности монастыря, и он был вынужден оставить аббатство и переехать во Францию, где он жил с 1931 по 1951 год.
Хотя в течение двух лет он находился буквально “под арестом” в одном из монастырей, следует отметить, что он никогда не подвергался запрещению в служении, поскольку для этого не было никаких оснований.
Ламбер Бодуэн смог воспользоваться “ссылкой” во Францию для распространения своих идей – о его общине узнали за пределами Бельгии.
Дон Ламбер приобрел новых друзей из числа православных, в том числе среди преподавателей знаменитого Свято-Сергиевского института в Париже. Многие из них стали авторами “Иреникона”. А после Второй мировой войны Ламбер Бодуэн неоднократно участвовал в конференциях Свято-Сергиевского института.
Тем временем в монастырь был назначен новый приор, о. Теодор Бельпер. До поступления в монастырь это уроженец Антверпена был ученым – физиком и математиком. Некоторое время он прожил на горе Афон и хорошо знал Православную Церковь. На посту аббата он придерживался более дипломатичной линии, чем его предшественник, и сохранил обитель.
В 1951 кардинал Тиссеран разрешил Ламберу Бодуэну вернуться в свою общину, которая в 1939 переехала из Амэ-сюр-Мёз в Шевтонь.
– Расскажите, пожалуйста, о контактах Шевтонского монастыря с православными в России.
О. А.Л.: Поначалу контакты нашего монастыря с русским православием ограничивались средой эмиграции. Но в начале 1960-х произошли два знаменательных события: главой ОВЦС был назначен митрополит Никодим (Ротов), а епископом Брюссельским – Василий (Кривошеин). С этих пор у нас начались активные контакты с представителями РПЦ, приезжавшими в Бельгию.
Дело в том, что о. Василия Кривошеина в нашей общине знали очень давно – практически со времени основания монастыря. Ведь наши монахи часто бывали на Афоне, а о. Василий, в то время молодой монах, в этой время жил на Святой Горе.
Приехав в Бельгию, он сохранил с нами связь. И когда из России в Бельгию приезжали архиереи, он всегда вез их в Шевтонь. Так, мы познакомились с богословами из Ленинградской духовной академии, митрополит Никодим служил у нас в монастыре. В 70-е годы он смог пригласить наших братьев в Россию – тогда они побывали в Ленинградских духовных школах, Псково-Печерском монастыре, в Москве.
Ну а с 1988 – года 1000-летия крещения Руси – контактов между Шевтонью и верующими в России стало еще больше. К нам в гости стали приезжать не только официальные делегации, но и простые священнослужители и миряне.
– Поддерживаете ли вы связи с другими поместными Церквами?
О. Ф.В.: – Конечно, наши контакты с православием не ограничиваются Русской Церковью: у нас братские связи с другими Церквами – Греческой, Грузинской, Румынской. В свое время нашим гостем был Патриарх Румынский Юстиниан.
О. А.Л.: – Мы дружим и с представителями древних восточных Церквей – Коптской и Армянской. Наши монахи изучают историю, богословие и литургику Коптской и Армянской Церквей, у нас даже есть серьезный специалист по Эфиопской Церкви. Но мы не служим по этим обрядам, а только по византийскому (не считая латинского).
– Сколько братьев сегодня в монастыре?
О.Ф.В.: – У нас очень интернациональная община – 26 монахов из 10 стран. Причем они происходят не только из традиционно христианских Европы и Северной Америки – есть один японец и один уроженец ЮАР.
Хочу особо подчеркнуть, что монастырь называется “Приорат единства Церквей”. И наша главная цель – молиться о единстве Церквей. Двумя другими средствами, с помощью которых мы стараемся способствовать единению, являются наш журнал “Иреникон” и то гостеприимство, которое мы оказываем христианам из Восточных Церквей.
– На каком языке совершаются богослужения?
О. А.Л.: – Еще со времен дона Ламбера Бодуэна мы чаще всего служим по-церковнославянски и используем типикон Русской Православной Церкви. В 20-е годы это было обусловлено тем, что дон Ламбер хотел сугубо молиться о гонимой Русской Церкви, но эта традиция сохранилась и по сей день.
Мы служим и на других языках. Например, четыре раза в месяц Божественная литургия совершается по-гречески.
И конечно, когда к нам приезжают паломники из разных стран Европы, мы служим для них на их родных языках: французском, голландском, немецком.
О. Ф.В.: – Мы также служим по латинскому обряду. У нас есть два храма – латинский и византийский, и по будням службы совершаются параллельно в них обоих. А по большим праздникам мы собираемся в церкви восточного обряда.
Все наши послушники – даже если они принадлежат к латинскому обряду – изучают церковнославянский язык. Во время византийских служб они поют на клиросе.
Хочу отметить, что все мы, будучи латинского, западного происхождения, искренне стремимся к сближению с Восточной Церковью.
Присутствие в нашем монастыре византийского духа дало нам очень много, мы многому научились.
И мы хотим передать католикам и протестантам, приезжающим в нашу обитель, богатство и величие духовной и литургической традиции Православной Церкви.
– В последнее время в католическом мире много говорят о возвращении к Тридентской мессе. Что вы думаете об этом?
О. А.Л.: – Я думаю, что будущее Церкви заключается не в возврате к архаичным формам богослужения. Можно вдохновляться истоками богослужения, восходящими к Святым отцам, но не стоит возвращаться к некоей застывшей форме.
Сторонники средневековых обрядов в Католической Церкви напоминают мне русских старообрядцев. Надо понять, что реформы имели свой положительный смысл – и реформы Никона в XVII веке, и реформы II Ватикана. Ведь речь идет не только о частичном изменении обряда, но и об экклезиологической концепции. Конечно, реформы 1960-х привели к ряду злоупотреблений, и “латинское старообрядчество” стало реакцией на эти злоупотребления.
Но критики забывают, что реформы II Ватикана в огромной степени обогатили Церковь. Возьмем хотя бы лекционарий Католической Церкви – насколько богаче он стал после II Ватикана. Сегодня он распределен на три года, что позволяет верующим услышать за богослужением все основные тексты Библии. А до соборных реформ каждый год читалось одно и то же…
– Дорогие отцы, расскажите, пожалуйста, о себе, о вашем пути к монашеству. К восточному монашеству.
О. Ф.В.: – Я родился в 1941 году в Бельгии, в 19 лет поступил в монастырь норбертинцев в Тонгерло – то самый, в братии которого состоял знаменитый о. Веренфрид ван Страатен, основатель фонда “Помощь Церкви в нужде”. Орденское начальство направило меня окормлять католическую общину в Гамбург. Католики в то время составляли всего 5% населения этого 2-х-миллионного города (абсолютное большинство составляли протестанты).
Там я познакомился с восточными христианами – как греко-католиками, так и православными: сербами, украинцами. Там я впервые прикоснулся к духовному богатству Востока. Я познакомился с сербским епископом Лаврентием, побывал по его приглашению в Сербии.
В 1980-м я вернулся в Бельгию и год спустя перешел в бенедиктинский орден. К тому времени я уже знал о Шевтони и решил поступить в этот монастырь. Будучи монахом “со стажем”, я снова стал послушником, потом – полноправным членом братии, а в1997-м стал аббатом.
О. А.Л.: – Я родился в 1955 году в Бельгии. Изучал в университете германскую и славянскую филологию. Еще в юности полюбил русскую литературу, в 15 лет впервые прочитав Достоевского и Толстого. Меня сразу привлек мир “Братьев Карамазовых” – можно сказать, это роман стал моим первым контактом с Православной Церковью.
О Шевтони я узнал от своего брата, который, видя мой интерес к восточно-христианской духовности, посоветовал мне туда съездить. Продолжая учебу в университете, я три года посещал этот монастырь, и вот однажды понял, что если я останусь тут, это будет приятно Богу. Я хотел быть просто монахом, чтобы просто молиться.
В 23 года я поступил в Шевтонь послушником, после двух лет новициата, в 1980, принял монашество и был отправлен изучить богословие в Грецию, год учился в Салониках. Но потом я понял, что прежде чем изучать православное богословие, надо познакомиться с католическим, и продолжил учебу в католических университетах. Три года я учился в Бельгии и еще два – в Восточном институте в Риме.
Итого я был студентом одиннадцать лет.
Вернувшись в Шевтонь, я стал работать в редакции “Иреникона”. Почти десять лет я вел хронику православной Церкви. И при этом продолжал изучать историю русской духовности – в частности, историю Оптиной пустыни.
А в 1988 я стал библиотекарем.
У нас очень богатая библиотека. Лучшая в Бельгии по православию. Она насчитывает 200 000 томов.
– Что в России удалось вам посетить за время этого визит?
-О. Ф.В. и О. А.Л.: – Мы хотели бы выразить особую благодарность приглашающей стороне – в первую очередь главе ОВЦС митрополиту Илариону. Нельзя не упомянуть и секретаря митрополита, священника Димитрия Агеева, который в свое время целый год жил в нашем монастыре, изучая французский язык – во время визита он постоянно находился рядом с нами. Мы очень рады, что ответственным за межхристианские связи в ОВЦС назначен еще один наш добрый знакомый – о. Димитрий Сизоненко, которого мы знаем около двадцати лет.
За десять дней, что мы провели в России, мы побывали в Троице-Сергиевой лавре, Оптиной пустыни, Ново-Голутвином и Старо-Голутвином монастырях в Коломне, в Николо-Угрешском, Новодевичьем, Даниловском, Донском монастырях. Посетили Московскую духовную академию, Синодальную библиотеку, Свято-Тихоновский университет. Мы имели возможность молиться в Бутово – месте мученической кончины тысяч христиан, как православных, так и католиков.
Мы имели возможность встретиться с Патриархом Кириллом (он вспоминал, как был в нашем монастыре около 40 лет назад, будучи молодым архимандритом), с митрополитом Иларионом. Мы также приняли участие в конференции, посвященной русскому монашеству, которая прошла в Общецерковной аспирантуре.
Беседовал Дмитрий Власов
Благовест-инфо
Ну так это отлично! Не понимаю противоположности, когда христиане, видимо из любви, чуть ли проклинать друг друга ни начинают. Не думаю, что этого хотел Христос.
А это – пример настоящего служения. Они не смотрят на обрядовые нюансы, они смотрят на человека. И при этом не мнят из себя общину избранных, как многие "истинно православные".
С нашим уровнем ксенофобии еще поучиться надо такому уровню терпимости.
"У них, между прочим, при вступлении в монастырь человек выбирает, к какому обряду –
Особо выбирать не приходится – или испохабленный арджонаменто латинчкий литургический чин или византийский "тришкин кафтан".
"А методы не изменились – сохраняйте обряд но станьте папистами. Не дождетесь!"
О! Это по нашему! В 18 веке в Польше было поселение – Ветка. Там проживало до 40 тыс.старообрядцев. Ксендзы , чтоб их привести в лоно РКЦ пооьращивали бороды, начали 2 перстами креститься, аллилую сугубить и прочее… За 40 лет такой "миссионерской" деятельности не перешло в РКЦ ниодно старовера. Так шо , ребята, держим хвости пистолетом.
Еще митрополит Антоний Сурожский говорил, что у Ватикана одна цель – подчинить Православие своей ереси. А методы не изменились – сохраняйте обряд но станьте папистами. Не дождетесь!
Мне кажется, комментаторы-критики судят о том, чего сами не знают.
"туповатый политический либерализм"
"плевать на обряд" – это совсем из другой оперы. У них, между прочим, при вступлении в монастырь человек выбирает, к какому обряду – византийскому или латинскому – хочет принадлежать, и должен до конца жизни принадлежать этому обряду и не вправе его менять. А то что монахи-европейцы учат церковнославянский, чтоб понимать наше богослужение – тоже подвиг.
Так что типичная совковость – "я не читал, но осуждаю".
Согласен с Аввакуумом. Только они ничего не выпили – вся эта псевдохристианская возня в Шевтонском монастыре – это тот же туповатый политический либерализм под фиговым листком "научности", "любви", "сближения церквей".
Этим "монахам" от либерализма плевать на обряд, потому что плевать на догматику. Они готовы и под тамтамы плясать, что нередко делают "католики" в странах Третьего мира". Реально ортодоксальные католики, резко отрицательно относящиеся к Православной Церкви все же ближе к ней, чем эти "политические христиане". Потому что верующие люди, пусть разных конфессий, все же ближе к нам, чем безбожники. Для них религия – это набор этических норм в лучшем случае.
"Надо понять, что реформы имели свой положительный смысл – и реформы Никона в XVII веке, и реформы II Ватикана."
Ну знаете, ребята….Это сколько надо было выпить, чтоб увидеть положительный смысл в Никоно-Алексеевской реформе и в арджонаменто по второватикански. В первом случае – разделение общества, когда одна часть христиан начала кровавые гонения на других, литургическая, каноническая и частично догматическая метаморфоза официального православия в виде его острой интоксикации латинством. В другом случае – просто апупеоз литургического плюрализма с оч.характерным итогом – пустыми церквями по всей старушке Европе.
В чем именно положительный смысл этих двух реформ в упор не видно…
Да, я жил в этом Великом посту в их монастыре. Очень хорошее впечатление. При чем принцип, что старший (настоятель) служит братии. А еще у них епископ на покое – монсеньор Филипп, так он систематический занимается уборкой в монастыре, заметает – таких православных епископов мало.
Святые люди. Настоящие живые святые.