Интервью газете “Церковный вестник” и информационному агентству “Благовест-инфо” во время Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Порту-Алегри (Бразилия) 22 февраля 2006 года
Ваше Преосвященство, давайте представим контекст, в котором проходит очередная Генеральная ассамблея Всемирного Совета Церквей (ВСЦ). Что сегодня происходит в экуменическом движении? Можно ли говорить о том, что есть доминирующие тенденции? Каковы роль и место православных в ВСЦ?
В отличие от доктора Филиппа Поттера, который присутствует здесь и который участвовал во всех ассамблеях Всемирного Совета Церквей, начиная с ассамблеи в Амстердаме в 1948 году, я участвовал только в двух ассамблеях, в Хараре в 1998 году и в настоящей ассамблее. Поэтому, основываясь на своем собственном опыте, я могу сказать только о том пути, который ВСЦ прошел между ассамблеями в Хараре и в Порту-Алегри.
Ассамблея в Хараре по времени совпала с апогеем неудовлетворенности деятельностью ВСЦ со стороны Православных Церквей. Незадолго до ассамблеи в Хараре из ВСЦ вышли Грузинская и Болгарская Православные Церкви. Это было вызвано тем, что в повестке дня ВСЦ доминировали темы, неприемлемые для православных. Например, у многих протестантских церквей было желание обсуждать тему женского священства, говорить о дискриминации женщин в тех церквах, где женского священства нет, активно муссировалась тема сексуальных меньшинств. И сама атмосфера во Всемирном Совете Церквей, сам его, как здесь принято говорить, “этос” в значительной степени определялись протестантскими церквами Севера, где в последние десятилетия наблюдается последовательная либерализация вероучения и нравственности, отказ от богословских и этических норм, основанных на многовековой церковной традиции.
Давайте подробнее проанализируем то, что происходит в межхристианском сообществе.
Происходит постепенное и очень очевидное расхождение между “Церквами традиции”, то есть Церквами, в которых Предание играет центральную роль, это прежде всего Православная Церковь и Римско-Католическая, и церквами, в которых следование традиции не является нормой, в которых в последние десятилетия наблюдается либерализация догматического и нравственного учения. В частности, подвергаются пересмотру основополагающие нравственные нормы христианства, которые основаны не только на Священном Предании, но и на Священном Писании. Один из наиболее очевидных “результатов” этого процесса – признание “однополых браков” в некоторых протестантских церквах Европы и Северной Америки.
На каких изменениях в структуре и повестке дня ВСЦ настаивали православные?
Православные в ВСЦ всегда были меньшинством и во всех структурах Совета составляли не более 25 процентов. При той системе, которая существовала до недавнего времени, когда серьезные решения принимались простым большинством голосов, православные всегда оказывались в меньшинстве. Это было одним из вопросов, вынесенных на обсуждение Специальной комиссии по православному участию в ВСЦ, созданной по инициативе, прежде всего, Русской Православной Церкви и лично митрополита Кирилла. В комиссии православные составляли половину ее членов, и все обсуждения велись на паритетной основе. Впервые в рамках этой комиссии православные получили возможность не защищаться, будучи меньшинством, а вести спокойный и вразумительный диалог с инославными. Мне кажется, что в целом опыт этой работы был успешным, потому что все те предложения, которые исходили от православных, были приняты.
В соответствии с рекомендациями Специальной комиссии, ВСЦ, во-первых, отказался от практики голосований и теперь основные решения принимаются на основе консенсуса.
Это касается всех решений или есть исключения?
Речь идет, прежде всего, о принципиальных решениях, касающихся богословской и нравственной проблематики. Голосованием решаются только вопросы, связанные с финансами и персоналиями. Теперь уже протестантское большинство не может навязать православному меньшинству какие-либо решения. Во-вторых, создан Постоянный комитет по консенсусу и сотрудничеству, который, так же как и Специальная комиссия, состоит наполовину из православных, наполовину из инославных. В задачу этого комитета входит мониторинг повестки дня ВСЦ, для того чтобы можно было вовремя определить те темы, обсуждение которых для православных неприемлемо. В-третьих, православные выражали серьезное недовольство тем, как были организованы межхристианские молитвы. На предыдущих ассамблеях, особенно это касается ассамблеи в Канберре, в практике так называемых “экуменических молитв” имели место случаи открытого синкретизма, и эти молитвы шокировали православных участников. Специальная комиссия выработала руководство по организации молитв во время межхристианских мероприятий, согласно которым эти молитвы проходит по конфессиональному принципу. Например, в один вечер за основу берется православная вечерня, на следующий день – англиканская служба и так далее. Это дает возможность представителям тех конфессий, которые заведомо не хотят участвовать в какой-то молитве, не присутствовать на ней. В-четвертых, ВСЦ принял решение о возможности участвовать в работе ВСЦ в двух формах. Первая – полноценное членство, вторая – “церковь в ассоциации”. Если есть церкви, которые по экклезиологическим или иным причинам не хотят быть членами ВСЦ, они могут участвовать в его работе, не будучи его членами. Все перечисленные решения были восприняты православными положительно.
Очевидно, что впервые за многие годы ВСЦ отнесся с максимальной серьезностью к участию православных. Именно это обусловило тот факт, что по сравнению с Хараре состав делегации Русской Православной Церкви увеличился в семь раз, и ее возглавляет не иеромонах, а епископ. Этим же объясняется тот факт, что Болгарская Православная Церковь, которая вышла из ВСЦ перед ассамблеей в Хараре, на ассамблею в Порту-Алегри прислала двух наблюдателей в сане митрополитов, а Иерусалимский патриархат, чьи официальные представители отсутствовали в Хараре, прислал в Порту-Алегри полноценную делегацию. Это показывает, что православные более положительно воспринимают настоящую ассамблею, чем предыдущую.
Если оценить работу в прошедшие семь дней, что можно отметить особо? Какие задачи преследует участие православных?
Прежде всего, необходимо пояснить, что ассамблея не является органом, принимающим основные решения. Это находится в компетенции Центрального комитета ВСЦ, который собирается раз в полтора года и является основным руководящим органом ВСЦ. Ассамблея – это скорее место встречи. На ней присутствуют делегации всех церквей-членов Совета. И для них ассамблея – это редкая возможность увидеть друг друга лицом к лицу, больше узнать друг о друге, и в атмосфере большого форума поделиться своим опытом, выразить свою точку зрения.
Для православных участие в ассамблее ВСЦ – это, прежде всего, возможность свидетельства о своей вере, своем учении, своем Предании перед лицом инославного мира. Во-вторых, это уникальная возможность встретиться друг с другом. Я, например не помню другого такого случая, за последние восемь лет, когда встречались бы православные из разных Поместных Церквей в таком количестве – а это около 200 человек.
Лично для меня духовным центром этой ассамблеи были две Божественные литургии, которые мы совершили в праздник Сретения Господня и в прошедшее воскресенье. На богослужении в воскресенье с нами вместе молились делегаты из Болгарской Церкви, Православной Церкви в Америке и других поместных Церквей. Это свидетельствует о том единстве, которое существует между Православными Церквами и которое утрачено на межхристианском уровне. Мне кажется, что Божественная литургия свидетельствует об этом единстве красноречивее любых документов и заявлений.
Мы еще не коснулись собственно богословских проблем и, прежде всего, экклезиологии. Как вы оцениваете те богословские термины и понятия, которым усваивается новое, специфическое значение в контексте экуменического диалога? Прежде всего, я имею в виду такие понятия как “экклезиологическое самопонимание” или “экклезиологические традиции”, а также “кинония”? Последнее в православном богословии связано с полнотой общения и предполагает евхаристическое общение. Как трансформировалось это понятие здесь, в документах ВСЦ и в выступлениях участников ассамблеи?
Здесь необходим предварительный комментарий. Всемирный Совет Церквей – это именно совет “церквей”, а не каких-то групп, агентств или благотворительных организаций. В то же время, членство в ВСЦ не обязывает одну церковь считать все другие церкви “церквами” в полном смысле слова. Поэтому мы не возражаем против названия этой организации – Всемирный Совет Церквей. Если бы это было иначе, православные в таком Совете не могли бы участвовать, потому что очевидно, что для нас многие члены Всемирного Совета Церквей не являются церквами в том смысле, как мы понимаем Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь и принадлежащими к который мы себя считаем.
Внутри ВСЦ существуют определенные богословские критерии, по которым та или иная церковь может стать членом ВСЦ. Эти критерии следующие: вера в Триединого Бога, Отца и Сына и Святого Духа, исповедание Христа как Бога и Спасителя, и следование богословским положениям никео-цареградского Символа веры. Если та или иная церковь не согласна с верой, выраженной в этом Символе, она не может быть членом ВСЦ.
Насколько строго действует этот критерий? Есть ли здесь примеры того, когда именно на этом основании кому-то было отказано в членстве?
Недавно в членстве в ВСЦ было отказано одной из африканских церквей, чья доктрина и экклезиология не соответствовали Символу веры.
Кроме того, в рамках ВСЦ есть традиция с пониманием относиться к экклезиологии церквей-членов. От нас не требуется признания протестантских церквей церквами в полном смысле слова. Но мы учитываем их экклезиологическое самопонимание, а они учитывают наше. Кстати, именно поэтому в ВСЦ не могут войти схизматические православные группы, такие например, как “Киевский патриархат”. Канонические Православные Церкви никогда на это не согласятся, а протестанты, уважая наше экклезиологическое самопонимание, не будут на этом настаивать.
Что касается термина “кинония”, то для православных есть только одна кинония – это евхаристическое общение. Оно существует между Православными Церквами. Его нет между православными и Ориентальными Церквами, его нет между православными и католиками, его, тем более, нет между православными и протестантами.
Термин этот используется иногда некоторыми протестантами для выражения мысли о том, что между христианами всех конфессий имеется некое общее единство, которое пока еще не выявлено, но которое тем не менее существует. Для православных такое понимание неприемлемо. Православные отрицают так называемую “теорию ветвей”, согласно которой существует некая невидимая глобальная церковь, которая имеет единый ствол, а все существующие конфессии являются как бы ветвями этого единого древа. У нас есть другое экклезиологическое понимание, согласно которому есть дерево и есть отсеченные от него ветви, которые рано или поздно засыхают.
В то же время мы не можем отрицать, что всех христиан объединяет вера во Христа не просто как учителя нравственности или пророка, но как Бога и Спасителя. Все церкви, которые входят в ВСЦ, это исповедуют. Мы не можем сказать, что признание Божественного достоинства Христа не составляет для нас общей веры и общей богословской основы. То есть мы не можем сказать, что для нас не имеет значения, с кем вести диалог – с протестантами, с мусульманами или с атеистами. Это разные степени близости или отдаленности.
Ваше Преосвященство, давайте вернемся к словам о свидетельстве перед лицом инославного мира о православии. Вам не кажется, что это клише? Что реально стоит этими словами? Как члены русской делегации свидетельствовали о православии? Как в вашей деятельности в эти дни выражалось православное свидетельство?
Наши делегаты выступали на пленарных заседаниях, круглых столах и в рабочих группах. Конечно, возможность нашего свидетельства на пленарных заседаниях сведена к минимуму, и это связано с тем, что слово имеют только заранее определенные докладчики и вклиниться в обсуждение достаточно сложно. В рабочих группах участвовать в обсуждениях значительно проще. Так, в рамках ассамблеи работало более 20 рабочих групп, и практически в каждой из них выступали наши делегаты. Мы обсуждали широкий круг тем, таких как религиозный плюрализм, миссия, межхристианский и межрелигиозный диалог, проблемы биоэтики, борьба со СПИДом, христианская диакония, благотворительность, новые информационные технологии и другие.
Существенная часть нашей работы – это встречи с представителями других конфессий лицом к лицу в кулуарах или на двусторонних переговорах. Именно в ходе этих встреч мы имеем возможность разъяснить нашу позицию по тем или иным вопросам. Например, несколько дней назад ко мне подошел епископ Йонас Йонссон из Церкви Швеции, с которым мы хорошо знакомы и на протяжении многих лет встречались на различных межхристианских конференциях. Он с большой озабоченностью и едва скрываемым недовольством спросил меня о том, почему Русская Церковь разорвала отношения с Церковью Швеции. Я подробно разъяснил ему позицию нашей Церкви и сказал, что существуют пределы, дальше которых с нашей точки зрения идти невозможно. Диалог имеет смысл только тогда, когда есть надежда на то, что наши позиции могут сблизиться. Если же принимается решение, которое вопиющим образом противоречит и Преданию Церкви, и Священному Писанию, а именно решение о благословении однополных браков, то диалог представляется бессмысленным. Епископ спросил меня, почему мы не проконсультировались с Церковью Швеции прежде, чем принять такое решение. На что я спросил, почему они не проконсультировались с нами прежде, чем принять свое решение. Совершенно очевидно, что такое решение не может сблизить наши Церкви, оно может только отдалить нас друг от друга и поставить по разные стороны той пропасти, которая отделяет “Церкви Традиции” от церквей либеральной направленности. Это был трудный и долгий разговор, вряд ли я убедил своего собеседника в правильности позиции нашей Церкви, но, по крайней мере, я ее разъяснил.
Второй пример – это беседа, которая состоялась у меня с одним африканским пастором. Он случайно услышал часть нашего разговора со шведским епископом, и через несколько дней подошел ко мне, сказав: “Я слышал ваш разговор, и я полностью на вашей стороне. Для нас в Африке это глубочайший шок, когда мы слышим, как протестантские братья в Скандинавии или в Западной Европе принимают решения, поддерживающие сексуальные меньшинства или благословляющие однополые браки. Мы с этим категорически не согласны, мы против этого, и в этом мы с вами полностью солидарны”.
В ходе таких встреч и бесед обнаруживается, что отнюдь не все протестанты – либералы, и не по всем вопросам, по которым мы расходимся с церквами Севера, мы также будем расходиться с церквами Юга. На самом деле по очень многим вопросам, в том числе богословским и нравственным, у нас в христианском мире есть немало союзников. Я думаю, было бы большой ошибкой, если бы Православные Церкви отказались от диалога с ними.
Какова в этом диалоге роль Всемирного Совета Церквей?
ВСЦ облегчает этот диалог, но это не значит, что мы всегда и непременно должны оставаться членами ВСЦ. Эта организация эволюционирует: сегодня она больше нас удовлетворяет, завтра может так случиться, что она будет удовлетворять нас меньше.
Нельзя ставить под сомнение сам принцип участия православных в межхристианском диалоге. Это миссия, это свидетельство. Мы не для того ездим на ассамблеи, чтобы сдавать православные позиции или идти на компромиссы. Мы сюда приезжаем, чтобы “свидетельствовать об Истине”, а уж услышат нас или нет, это зависит от Промысла Божия.
Беседовал Сергей Чапнин, ответственный редактор газеты “Церковный вестник”
Источник: Europaica