4-й член
Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.
Дело спасения, совершенное Господом нашим Иисусом Христом, совершено целостно и неделимо. Воплощение, Смерть на Кресте, Воскресение – только последовательные этапы одного и того же дела спасения.
Член Символа веры, говорящий о Страстях, отмечает, что событие это произошло “при Понтийстем Пилате”. Этим подчеркнута историчность Страстей Господних. Тогда как предполагаемые подвиги языческих богов и героев отодвигаются в далекое и баснословное прошлое, спасительное дело Христа свершилось в определенный исторический момент и произошло в точно определенной среде.
Отметим повторение выражения “за ны”, уже известного нам из члена Символа, относящегося к Воплощению: искупительная смерть Иисуса Христа есть источник прощения и примирения не только для человечества в его совокупности, но и для каждого верующего в отдельности: между Христом и каждым христианином существует личная связь, и к каждому из нас обращен зов: “если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною” (Мф. 16, 24; Мр. 8, 34-Лк. 9, 23).
Смерть на Кресте неотделима от Воскресения, но следует особо беречься всякого ошибочного толкования, которое лишало бы Страсти Господни присущей им славы, и если Воскресение Господне явило Его победу, то Его смерть на Кресте уже неумолимо ознаменовала поражение силы зла. Слова распятого Иисуса “или, или, лима савахвани” – это слова мессианского псалма, выражающего не только страдание праведника, но и его упование на Бога (Пс. 22), И они должны восприниматься в связи с песнью Раба Иеговы (Ис. 52, 13-53, 12) и последним словом умирающего Иисуса – “Совершилось” (Ин. 19, 30). Эта присущая Страстям слава повсеместно подчеркнута Преданием: на Востоке эпитет Креста всегда “животворящий”, а в западной литургике Страсти (Пассия) обычно именуются “славными” (glorieuses) или “блаженными” (bienheureuses). Это понимание правильно отражает православная иконография, которой чуждо всякое болезненное созерцание Распятия; даже в момент крайнего “кенозиса” (уничижения) Церковь помнит, что “на древе висит”… “землю повесивый” (Восточная служба святых Страстей, 15-й антифон). Однако из этого не следует делать вывод, будто Церковь не останавливается мысленно на великих и действительных страданиях Иисуса распятого. Напротив, потрясенная скорбью и любовью, она вопиет: “Кийждо уд святыя Твоея плоти бесчестие нас ради претерпе: терние, глава; лице, оплевания; челюсти, заушения; уста, во оцте растворенную желчь вкусом; ушеса, хуления злочестивая; плещи, биения, и рука, трость. Всего телесе протяжения на кресте: членове, гвоздия; и ребра, копие. Пострадавый за ны, и от страстей свободивый нас, снизшедый к нам человеколюбием, и вознесый нас всесильне Спасе, помилуй нас” (2-я стихира “На хвалитех” утра Великого Пятка).
Крестная смерть принесла падшему человечеству искупление и примирение с Богом – это один из основных догматов христианского вероучения. Ложно или, по меньшей мере, чрезмерно ущербно толкование этого догмата, когда искупление становится категорией юридическо-этической; это та тенденция, которая, начиная с Средних веков, наложила отпечаток на западное богословие, в ущерб убедительному реализму древней христианской мысли. Юридическо-этическая перспектива подчеркивает нанесенное Богу первородным грехом оскорбление, которое требует – чтобы укротить Боже ственный гнев – возмещения, и смерть воплотившегося Сына Божия есть умилостивляющая жертва.
Православная перспектива, основанная на Священном Писании, равно как и на литургическом и древнем святоотеческом Предании,- в ином измерении: первородный грех был горьким плодом свободы, данной человеку его Создателем; Бог хотел, чтобы Ему поклонялись и Его любили существа свободные, потому что одна только свобода придает смысл любви; без возможности самоопределения, а значит и отказа, любовь человека к Богу была бы только отражением любви Бога к Самому Себе, подобно отблеску света в зеркале. Выбрав зло, человек изменил своему призванию и оказался в рабстве супостата. Но Бог не дал человеку безвольно плыть по течению. Некоторые Отцы – как святые Ириней Лионский и Феофил Антиохийский – объясняют Божественную снисходительность незрелостью первых людей. Хотя человек и согрешил свободно, на нем не было полной ответственности. Дело примирения совершилось в Иисусе Христе, истинном Боге и истинном Человеке. Предав Себя вольной смерти, Он непоправимо сокрушил ее власть, поскольку смерть не смогла победить Человека-Бога. Так поет об этом латинский гимн Victimae Paxali: “Между смертью и жизнью завязалась необычная борьба. Создатель жизни, умерев, живет и царствует”. Человек без греха, Первенец нового человечества, освобожденного от рабства диаволу, Христос предстоит Отцу, как чистая жертва, как непорочный Агнец. Жертвенный аспект смерти Иисуса Христа тесно связан с Ветхим Заветом, который завершен и превзойден. Жертвоприношения древнего Закона совершались, чтобы снискать Божественное умилостивление, с тем, чтобы Бог благоволил очистить грехи; они были предвозвестниками и образом совершенной жертвы Христа, Архиерея и Жертвы, Того, как говорит литургия святого Иоанна Златоуста, Кто “служебный сея и бескровныя Жертвы священнодействие предал еси нам”. Жертва Христа – не только последняя, она единственная истинная жертва, о чем хорошо сказано в Послании к Евреям: “Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес. Который не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносить жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, принесши в жертву Себя Самого. Ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи; а слово клятвенное, после закона, поставило Сына, навеки совершенного” (Евр. 7. 26-28).
После Своей смерти Господь был погребен, и Его Тело оставалось во гробе до третьего дня – Тропарь Восточного пасхального богослужения говорит об этом моменте с великой богословской точностью: “Во гробе плотски, во аде же душею яко Бог, в ран же с разбойником, и на Престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняя Неописанный”. Во время Своего земного служения Господь наш не раз говорил о своем погребении: “Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка” (Мф. 12. 39; Лк. 11. 29; Мр. 8, 12), и еще: “разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его” (Ин. 2. 19).
Сойдя в ад свободителем, сокрушив своею смертью силу счерти, вошедшую в мир через грех, Христос есть Новый Адам, первенец того нового рода. который через свою связь с Христом-победителем может вновь обрести истинное свое призвание – призвание к соединению с Богом.