Что до сих пор не заметили комментаторы в тексте Совместного заявления папы и патриарха, в чем наивность Римского понтифика, и как встреча двух церковных иерархов такого уровня может касаться жизни простых верующих, рассказывает глава киевской организации Общины святого Эгидия Юрий Лифансе.
Фото: Православие в Украине
«Даже сэлфи было бы громадным прорывом»
— Юрий, известно, что Община святого Эгидия непосредственно участвовала в подготовке встречи Папы Римского и Святейшего Патриарха Кирилла. Значит, к историческому событию в Гаване вы тоже причастны?
— Причастны, но не в этот раз.
Вообще Община святого Эгидия давно мечтала об этой встрече, прилагала усилия для того, чтобы она состоялась, поддерживала любые контакты между Римо-Католической Церковью и Московским Патриархатом. И надо сказать, что всегда нам удавалось найти общий язык между Римом и Москвой.
Профессор Андреа Риккарди, основатель Общины, рассказал в своем интервью, как он участвовал в подготовке встречи между Папой Бенедиктом ХVI и Патриархом Кириллом в 2013 году. Московский Патриархат уже дал согласие на приезд в Милан на торжества, посвященные 1700-летию Миланского эдикта, но в связи с отставкой Папы переговоры не состоялись. «Тогда стала понятна причина медлительности», — рассказывает он.
Так что сейчас непосредственно мы не участвовали, но в общем и наша деятельность способствовала этой встрече.
— Значит, вы представляете себе, каких трудов стоило организовать мероприятие такого уровня. В то же время событие получило не очень положительный отклик у общественности. Имею в виду украинские оценки…
— Присутствуют попытки приуменьшить значение этой встречи, приуменьшить важность подписанного Совместного заявления.
И это ещё задолго до события началось. Говорили, что Патриарх Кирилл и Папа Франциск встретятся в Гаване для того, чтобы сделать общее сэлфи, и на этом всё закончится. Хотя одна общая фотография уже была бы неимоверным прорывом.
Я из поколения, выросшего во время «холодной войны», и помню, как всей семьей мы смотрели встречу Горбачева с Рэйганом. Никаких слов не запомнилось, только видеоряд, и то волнение, с которым всё это тогда воспринималось.
Когда узнал о предстоящей встрече Папы и Патриарха — это было 5 февраля в Риме, — мне пришли на ум фотографии Патриарха Афинагора и Папы Павла VI. Я не мог припомнить ни одного документа, который они подписали в ту первую встречу. Да, по-моему, они так ничего и не подписывали…
Но уже одно только публичное изображение заставляет измениться многое. Благодаря той фотографии Павла VI и Афинагора сегодня католики и православные имеют возможность встречаться и сотрудничать. Благодаря фотографии Горбачева с Рейганом рухнула стена, обломками которой, кстати, оставалась Куба, выходящая из своей коммунистической истории.
Осколком той стены остается недоверие между Русской Православной Церковью и Римо-Католической Церковью на уровне простых верующих, потому что если говорить об официальных контактах, они никогда не прерывались, велись с большей или меньшей интенсивностью.
«В Украине занавес будет не железным, а огненным»
— Ещё говорили о том, что встреча проводится наспех, и всё это неспроста…
— Митрополит Иларион (Алфеев) сказал, что готовилась она более двух лет. С тех пор, как Папа Франциск взошел на престол, с самого момента интронизации велась подготовка. Об этом и понтифик в своем интервью итальянской газете «Corriere della Sera» («Вечерний Курьер») упомянул: «Я своим сотрудникам сказал: хочу встретиться со своими братьями православными. И попросил их всё подготовить». Кардинал Кох этим занимался.
То, что переговоры шли на протяжении двух лет, видно даже из текста декларации. Это сложный документ на четырех страницах, который за две недели не составишь.
И потом, действительно, совпали обстоятельства, которые позволили реализовать этот план. Во-первых, нейтральная территория. До этого с Иоанном Павлом ІІ обсуждалась Австрия, с Бенедиктом XVI – Милан. В этот раз — техническая остановка самолета на Кубе, что позволяло двум иерархам оставаться, прежде всего, вне контекста и вне влияния истории. Трудно себе представить такую встречу где-то в Европе, где обязательно за спиной стояли бы люди с плакатами и требовали чего-то.
В Новом свете всё совершенно по-другому. Территория удобна для Патриарха Кирилла, потому что это до сих пор коммунистическая страна. Удобна и для Папы Франциска: именно он способствовал восстановлению отношений между Кубой и Соединенными Штатами.
И в Гаване были рады принять у себя Папу и Патриарха. Видно даже по тому, как вёл себя Рауль Кастро. В какой-то момент на видео можно увидеть, как он поправляет то ли стакан, то ли микрофон, и выглядит это очень трогательно. Аэропорт в Гаване — захудалый даже по украинским меркам, Распятие и икона смотрелись там совершенно чуждыми. Но несмотря на это Папа и Патриарх захотели встретиться именно там.
— Но в чем причина встречи? Почему это нужно было делать прямо сейчас?
— В мире сложились сложные обстоятельства, которые требуют, чтобы две самые большие Церкви мира общались между собой.
Не общаться сегодня – это способствовать войнам, способствовать несправедливости, способствовать разделению и разрушению. В момент, когда, к сожалению, есть риск новой холодной войны, эта встреча вынула камень из основания для этой войны. Я на это надеюсь.
У холодной войны есть горячие фронты — всегда надо помнить об этом. К сожалению, Украина сегодня и есть одним из таких горячих фронтов. И если допустить возведение нового железного занавеса, в Украине он будет не железным, а огненным.
«Теперь никто не может сказать, что мы враги»
— Что сложного в том, чтобы встретиться иерархам двух крупнейших Церквей? С какими трудностями это связано?
— Святейший Патриарх всегда говорил, что встреча не должна быть только ради встречи. Он согласен встретиться, чтобы решить какие-то проблемы. Сегодня этих проблем стало слишком много.
Для папы Франциска всё немножко по-другому. Это первый Папа из Латинской Америки, то есть не европеец. Первый Папа, который не участвовал во втором Ватиканском соборе, у него отношения с Европой совершенно другие. И все наши европейские распри касаются его так же, как латиноамериканские истории касаются нас. В этом смысле для него нет препятствий для беседы с Патриархом.
В настоящее время то, что происходит с христианами, например, на Ближнем Востоке, что происходит с секуляризированным миром, когда рушатся базовые, мировоззренческие вещи, единые для всех христиан, — такие как семья, экономика, убивающая тех, кто не производит, отсутствие какой-либо солидарности, — думаю, это и заставило их, в конце концов, встретиться.
И они говорят об этом в Декларации. Говорят о том, что проблемы во взаимоотношениях есть, но «мы надеемся, что наша встреча станет знамением упования для всех людей доброй воли».
И потом, это шаг смелости для обоих, ведь для того чтобы встретиться, они оба должны были переступить через множество исторических предрассудков. Их уже критикуют. Святейшего Патриарха — очень сильно в Украине и в Европе, Папу точно так же в Западной Церкви.
Сложность этой встречи сегодня – это и ситуация в Украине. Ведь в Москве всегда говорили, что главным препятствием для общения с первоиерархом Римо-Католической Церкви является ситуация с украинскими греко-католиками.
— Может быть, критикуют ещё и потому, что люди устали от деклараций и заявлений и хотят конкретных действий? А тут опять одни слова…
— Да, сам подписанный документ не подразумевает конкретных решений. Но в то же время указывает путь и направление, согласованные первоиерархами двух Церквей.
Если провести аналогию на государственном устройстве, то президенты встречаются, чтобы договориться о том, как это будет. И только через время собираются снова, чтобы подписать решения, разработанные комитетами двух стран.
Мы стали свидетелями первой встречи, на которой обсуждался фундамент сотрудничества. Папа так и сказал после беседы с Патриархом, что они обсудили и возможные конкретные шаги в будущем.
Декларация не берет на себя никаких обязательств, но это слова, сказанные вслух.
Если в ней говорится: «Мы — братья», уже никто не может сказать, что мы враги. Если говорится о том, что в эту тревожную эпоху необходим межрелигиозный диалог, ты уже не можешь сказать: я не буду с ним встречаться, потому что он мусульманин или иудей.
Мы живем в обществе, в котором слова не имеют никакой ценности. Никто не запоминает обещаний кандидата в депутаты. Никто не воспринимает всерьез фразы «Я буду любить тебя вечно». Отчасти это и наследство той бюрократической системы, в которой мы жили и продолжаем существовать.
Поэтому смысл декларации в том, что она стала отправной точкой. Папа сказал: единство строится по пути. По этому пути мы начали идти, и идем вместе. Мы не знаем, чем кончится этот путь. Но он начался, и есть отправная точка, от которой мы можем отталкиваться и идти вперед, и это – смысл декларации.
Когда Папа летел на встречу, написал в твиттер: «Молитесь о нас. То, что мы встречаемся, это дар от Бога, день благодати». И это именно то, что может сделать христианин, — молиться и надеяться. «Надежда не постыжает», — так сказал апостол. И я полон надежды. Думаю, что встреча двух верующих людей должна принести свои плоды в будущем.
«Украина снова зазвучала на весь мир»
— Вы говорили, что значение Совместного заявления Папы и Патриарха явно приуменьшено. Можете сказать, в чем именно?
— Гаванскую декларацию интерпретируют исключительно с точки зрения национального фактора. Кто-то говорит, что это написано для Латинской Америки, потому что в первых трех абзацах упоминается Латинская Америка.
Кто-то видит эту встречу в ключе Украины, что также сужает смысл.
Мне кажется, главные проблемы в интерпретации – очень узкий подход или полное отвержение значения документа.
— Как на ваш взгляд, почему встречу и декларацию оценивают в Украине с негативной точки зрения?
— Украина сейчас переживает очень сложное время, которое характеризуется, прежде всего, войной и памятью о противостоянии в столице. В эти дни мы вспоминаем погибших на Майдане. Это очень тяжелая память, потому что боевые действия велись в столице нашей страны. Для нас, киевлян, еще сложнее, потому что это город, который мы любим.
Поэтому для страны, которая сегодня несет тысячи жертв, естественным является желание смотреть в тексте, прежде всего, на пункты, посвященные ей.
Но вот какой нюанс. Я только что вернулся из Европы и должен сказать, что Украина там далеко не на первых полосах. Наши события переехали даже не на 10-ые, а на 15-ые полосы, и то мы попадаем туда, если здесь обидят кого-то из инспекторов ОБСЕ.
Что говорить о Европе, если даже у нас на ежегодной пресс-конференции президента журналисты не задали ни одного вопроса о беженцах, ни одного вопроса о восстановлении разбомбленных областей. Даже здесь война на Донбассе — это уже не новость №1. И нужно отдать должное Папе – он постоянно в Европе говорит вслух об Украине.
— Думаете, пунктов № 25, 26, 27 вообще могло не быть?
— Обратите внимание, 10% текста Декларации посвящено Украине. Да, у нас погибло очень много людей – более 9 тысяч. Но в Сирии – 220 тысяч. И всё же 3 пункта из 30 в Совместном заявлении Папы и Патриарха посвящено Украине – это очень много.
В Украине смотрят на эти пункты, и слова в них не находят отзыва в сердце. Военные действия на Востоке – это агрессия одной страны против другой: вокруг этого мнения объединено большинство, и людям хотелось бы видеть в декларации четкие указания именно на это.
Но представьте, если бы вообще не было этих пунктов. Тогда всё происходящее – просто внутренний конфликт, ваше личное дело…
Не знаю, кто настоял на том, чтобы эти три пункта в Декларации появились, но Украина снова зазвучала на весь мир. Теперь трудно закрывать глаза на этот конфликт. И предположить, что в декларации Ватикан употребил бы более жесткие формулировки, означало бы, что встреча никогда бы не состоялась.
Но метод дипломатии Папы другой. Он говорит: «Я строю мосты. Мосты строятся сложно». Его титул – понтифик – переводится как «мостостроитель». И он строит эти мосты: «Пусть люди встретятся, а там посмотрим, что будет».
Кто-то считает Папу наивным. Но это Папа, который пережил диктатуру в Аргентине. Это Папа, который за несколько лет своего понтификата восстановил дипотношения между Кубой и США, прерванные в 1961 году. Во время его пребывания на Кубе к нему приезжали воюющие стороны из Колумбии с первыми протоколами будущего договора о мире. И он обещал приехать в Колумбию в 2017 году на подписание этого мирного договора. Это Папа, во время приезда которого в Центрально-африканскую республику воюющие стороны заключили перемирие на два дня, и это перемирие длится до сих пор. Дай Бог, чтобы я был таким наивным человеком…
Папа – не наивный, он реально смотрит на вещи. Сегодня для того, чтобы изменить положение в многополярном мире, недостаточно поехать в Вашингтон. Нужно разговаривать с Вашингтоном, с Берлином, с Москвой, с Пекином и нужно понимать ценность каждого отдельного народа.
Поэтому он сделал комплимент Кубе, сказав, что если так пойдет дальше, она станет столицей единства. Даже маленький народ Кубы имеет свою ценность в истории.
«Украина достойна того, чтобы избавиться, наконец, от комплекса неполноценности»
— Таким образом, главная причина критического отношения к декларации со стороны украинской общественности — не прозвучало то, что люди хотели услышать?
— Да. И второе – это ключ, с которым подходят к Декларации.
Во-первых, упрощение. Для нашей прессы очень часто Патриарх и Кремль — одно и то же. В Москве существует сотрудничество между государством и Церковью, но это не означает контроль. Встречу в Гаване наверняка Русская Православная Церковь обсуждала с Кремлем, но принял решение и готовил всё не Кремль. Это достижение церковной дипломатии.
Во-вторых, на декларацию смотрят с точки зрения политики в самом узком её понимании.
Как только Папа вышел после беседы с Патриархом, он сказал, что их встречу нужно рассматривать как общение двух епископов, двух пастырей, которые заботятся о своей пастве.
Ключ к пониманию декларации в том, что это все-таки встреча двух духовных лидеров. Да, они очень разные, и это заметно по Декларации. Видно, что отличается стиль отдельных пунктов. Что-то вычеркивали и забыли поставить запятую. Виден компромисс, который был достигнут.
Но то, что помогает понять Декларацию – это её духовный смысл. Встречаются две Церкви с огромной традицией, за спинами которых столетия событий, тысячи мучеников и перед глазами которой будущее. Это Церкви с современными мучениками, каждый день гибнущими на Ближнем Востоке и не только. И Украина в эти два года войны также дала пример мученичества – от протестантских дьяконов до священников, погибших во время бомбежек, потому что не оставили свою паству, остались там, зная, что рискуют своей жизнью.
— Давайте посмотрим на три украинских пункта с пастырской точки зрения. Как их понимать?
— Мне кажется, Украина достойна того, чтобы избавиться наконец от комплекса неполноценности, перестать быть объектом действий и попытаться стать субъектом.
Декларация открывает важные исторические окна, которые нужно и важно использовать. Она выбивает из-под ног почву у фундаменталистов любого толка.
Тот, кто внимательно читает декларацию и хоть немного исполняет то, о чем просят первоиерархи, выходит за пределы мышления в узконациональном ключе.
Когда, например, первоиерархи упоминают о страдании двух митрополитов, похищенных в Алеппо, и называют их имена (один из них митрополит Павел – брат патриарха Антиохийского, а второй – не православный и не католик – Мар Григорий, митрополит Сирийской Ортодоксальной Церкви), это открывает иное мировоззрение, потому что помогает понять страдание людей за территорией моего маленького мира. Если бы церкви в Украине начали молиться об этих мучениках, это помогло бы приобрести силы и самим людям здесь у нас.
Проблемы, поднятые в декларации, сами по себе могут объединить. В тексте сказано о том, что история последних лет открывает мировоззрение, выходящее за рамки узконациональных интересов, и указывает на пункты соприкосновения и сотрудничества между людьми, которые кажутся абсолютными антагонистами.
Папа и Патриарх говорят: мы братья, а не конкуренты. И говорят это в пункте о греко-католиках и православных. Это может быть прямым призывом к встрече. Греко-католическая церковь ставится в один ряд с православными церквями, и звучит уважительное «греко-католики» вместо уничижительного «униаты».
Каждый пункт – это приглашение к сотрудничеству.
Они говорят о семье. Когда мы говорим о защите традиционной семьи, сегодня её уже практически не существует. Я принадлежу к тому поколению, для которого развод был странным. Сейчас вырастает третье поколение, для которого уже редкость жить с папой и мамой — те давно в разводе. Традиционную семью нужно уже не защищать, а восстанавливать. В этом смысле необходима встреча церквей и совместная деятельность.
Два пункта посвящены молодежи. Для меня важны слова о том, что пастыри несут ответственность за воспитание своих верующих в христианском духе. После того, как Патриарх и Папа сказали об этом, священник уже не может отмахнуться от молодежной деятельности тем, что его не поймут в приходе.
Всё это вызовы, которые требуют реализации в абсолютно конкретных условиях Украины.
«Пусть подобную декларацию подпишут в Украине…»
В этом смысле Заявление должно дать пути для сближения между Православной Церковью и греко-католиками. Моя мечта – чтобы, подобно встрече в Гаване, и в Софии Киевской собрались первоиерарх Украинской Православной Церкви и первоиерарх Греко-Католической Церкви. Это был бы неимоверный шаг в сторону объединения украинского общества, явный знак того единства, которое есть в Украине, ведь мы все — украинцы. Декларация дает фундамент для построения нашей общей идентичности, и он шире и глубже, чем предлагаемый современным обществом. Она дает иное понимание национального единства. Для нас, украинцев, это шанс.
В лице Патриарха Кирилла и Папы Франциска верующие в Украине приобрели очень сильных союзников. Меня теперь не будут упрекать за то, что я сфотографировался с католиками, потому что даже Патриарх сфотографировался с Папой.
Думаю, мы должны воспользоваться этим историческим окном — начиная от молитвы о гонимых христианах в мире. Внести эту молитву в ектенью, чтобы в каждом храме поминали новомучеников и преследуемых христиан по всему миру — почему нет?
Мы можем инициировать множество проектов по каждому пункту Совместного заявления. Чем больше будет таких инициатив, связанных с молодежью, с семьей, тем быстрее преодолеем то разделение, которое существует у нас по религиозному принципу.
Наша Украинская Православная Церковь гордится статусом канонической, но каноничность это, прежде всего, ответственность. Быть Церковью, признаваемой во всем мире, означает владеть той силой духа, которая заставляет общество изменяться. Это требует ответственности, требует от каждого из нас жить каждый день таким духом.
И я думаю, что наша Церковь, как самая большая, как самая сильная, могла бы быть лидером в этом, выступить инициатором совместных действий, которые позволили бы духу декларации стать реальностью — конкретными планами и конкретными делами в обществе.
Беседу вела Юлия Коминко