5 апреля в стенах Киево-Могилянской Академии состоялось заседание этического семинара под руководством профессора Виктора Малахова. В семинаре приняли участие известные в Киеве философы и богословы, среди них: проф. Валентина Панченко, проф. Виталий Лях, проф. Анатолий Ермоленко, проф. Татьяна Аболина, доцент Константин Сигов, доцент Елена Шинкаренко, проф. прот. Николай Макар, свящ. Богдан Огульчанский, свящ. Петр Зуев. Завершилось заседание решением об образовании этического общества.
Одной из центральных тем на семинаре было обсуждение проблемы взаимоотношения светской и религиозной этики. При этом под светской этикой философы подразумевали не мораль мира сего, а научно обоснованную в классической и современной философии универсальную этику, формализированные принципы общечеловеческого морального закона, очевидного для совести и разума каждого человека.
Религиозная этика понималась философами в качестве одного из вариантов жизненногоэтоса: комплекса конкретных моральных навыков личности, формируемыхтрадицией. При этом религиозная этика выступает как этика моральныхценностей и конкретных добродетелей. С точки зрения философии, такая религиозная этика не противоположна светской, ибо светская философская этика возникает как рационализация и секуляризация религиозного этоса. Профессор Анатолий Ермоленко подчеркнул, что культура неизбежно достигает зрелости и происходит реционализация этоса, на его основе строится универсальная этика. С точки зрения профессора Анатолия Ермоленко противоположность религиозной и рациональной, традиционной и светской этик необходимо преодолеть через обретение этими этиками свойственного им места в общем этическом мировоззрении.
Вторая сторона религиозной этики христианства – наличиеобщеобязательных для всех людейпринципов и возможность ихобоснования в научной теологии – игнорировалась. С точки зрения философов христианское нравственное богословие как опирающееся наавторитет Писания и предания не может дать научного обоснования религиозной этики и доказать ее общеобязательность, разумно ее оправдать. Во-вторых, христианство рассматривалось как одна из религий, а не религия как таковая.
Представители богословской мысли удачно подчеркнули одну из существенных сторон христианской морали – ее личностный, экзистенциальный характер, непреходящее значение христианских ценностей в формировании современного подрастающего поколения, реальную жизненную силу христианской религии любви, способной преобразовывать личность в ее сердечных глубинах. При этом светская этикавоспринималась богословами как:
- низшая по сравнению с христианской этикой;
- наличная как набор различных этик, взаимонепримиримых между собою, а значит и могущих иметь лишь относительное значение.
Но особенно парадоксальной была оценка этики как схоластической системы. Тут проявился странный предрассудок современного православного сознания. Согласно с этим предрассудком, любая наука (даже богословие!) – это всегда безжизненная схоластика. Наука каквыражение в мысли сверхразумного, жизненного и даже мистического опыта – этот идеал вдохновлял апологетов и миссионеров Церкви, начиная с Иустина Философа!
Философия в лице профессора Анатолия Ермоленко довела до сведения богословов, что этика Канта остается неизменным фундаментом всех вариантов универсальной светской этики, и таким образом в книге Канта “Критика практического разума” богословы могут познакомиться с научной светской этикой. И эта этика не безжизненна, поскольку является формальным выражением и философским обоснованием христианской этики как общечеловеческой! Профессор Анатолий Ермоленко напомнил присутствующим слова Канта из предисловия к “Критике практического разума”: “Один рецензент, который хотел сказать что-то неодобрительное об этом сочинении, угадал более верно, чем сам мог предположить, сказав, что в этом сочинении не устанавливается новый принцип моральности, а только даетсяновая формула. Но кто решился бы вводить новое основоположение всякой нравственности и как бы впервые изобретать такое основоположение, как будто до него мир не знал, что такое долг, или имел совершенно неправильное представление о долге? Но тот, кто знает, что значит для математикаформула, которая совершенно точно и безошибочно определяет то, что надо сделать для решения задачи, не будет считать чем-то незначительным и излишним формулу, которая делает это по отношению ко всякому долгу вообще”.
Елена Васильевна Шинкаренко напомнила, что сама светская этика пришла к ограничению рациональности, поиску онтологических оснований этики, что открывает возможность как для диалога с моральным богословием, так и для новой оценки религиозной этики любви.
Таким образом, философы продолжили видеть в христианской этике подготовительную ступень к светской универсальной этике, а богословы продолжали рассматривать философскую этику как введение к христианской морали или же проявление мудрования мира сего. Однако радует неожиданная открытость философов к религиозной этике.
Остается ожидать, что богословы в диалоге с философами будут активней артикулировать научно-богословские положения, отличая их от приемов апологии христианской этики перед политиками и общественностью.И не побоятся задать себе вопросы:
- как мы – богословы – относимся к тому факту, что основная традиция немецкой философии, противостоя морали мира, ищет путей обоснования универсальной философской этики, согласной с принципами христианства? Этот вопрос можно конкретизировать в трех проблемных вопросах:
- как мы – богословы – относимся к феноменологической этике конкретных ценностей Макса Шелера, где вершинной ценностей выступают любовь и святость? Что мы думаем о рассматривании Шелером моральных ценностей как конкретного (материального) априори (доопытного знания того, как должно поступать)?
- как мы относимся к обоснованию этики в современной немецкой практической философии (Апель, Хабермас, Хесле) через всеобщую коммуникацию, эту формализированную соборность? Что мы думаем о выведении Хесле истинности моральных решений из концепта Абсолюта как основания моральной коммуникации и социальной моральности?
- Как мы относимся к онтологическому и традиционалистическому обоснованию этики в философии Йонаса?