Вы никогда не задавались вопросом: почему на некоторых иконах лица святых до того суровые и грозные, что страшно смотреть? Зачем святого Христофора изображали с собачьей головой, что делало его похожим больше на египетского бога Анубиса, чем на христианского святого? Допустимо ли изображать Бога-Отца в виде седовласого старца? Можно ли считать иконами изображения святых, ангелов кисти Врубеля, Васнецова?
Хотя иконы – почти что ровесники самой Церкви и пишутся на протяжении веков по строго определенным канонам, ошибки, разногласия и споры есть и тут. Как к ним относиться? Выясняем у заведующей кафедрой иконописи факультета церковных художеств ПСТГУ Екатерины Дмитриевны Шеко.
Анубис или святой Христофор?
– Екатерина Дмитриевна, в иконописи существуют спорные сюжеты, которые многих смущают. Один из самых ярких примеров – изображение святого Христофора с головой собаки (согласно его житию, он был очень красив и натерпелся от чрезмерного женского внимания, поэтому умолял Бога сделать его безобразным, чтобы избежать искушений. Господь эту просьбу святого выполнил – авт.). Как к этому относиться?
– Изображение святого Христофора с песьей головой было запрещено распоряжением Синода от 1722 года. Хотя в народном сознании, чтобы его как-то выделить на фоне сонма святых, его так продолжали изображать, даже после запрещения. Но, к примеру, у сербов или в Западной Европе святой Христофор изображается по-другому: переносящим через реку мальчика на плече. Это уже традиция.
– А какая разница между традицией изображения и каноном?
– В канонах богослужебных – четко прописаны определенные правила и действия, а вот в иконописи это сложно сделать, потому что, в общем-то, здесь всякий канон – это в первую очередь традиция. Письменно нигде не зафиксировано: нужно писать только так и никак иначе. Но сама традиция складывалась поколениями верующих людей, многие из которых своей подвижнической и молитвенной жизнью взошли на более высокие ступени Богопознания, чем те, на которых находимся мы сейчас. Поэтому, изучая традиционные иконографические приемы, художник-иконописец и сам постепенно приближается к познанию истины.
Блаженная Матрона – зрячая?
– В результате получается, что каждый пишет какие-то детали на свое усмотрение. Например, блаженную Матрону Московскую привычно видеть на иконах с закрытыми глазами, слепой она изображается на самой распространенной иконе – Софринской. Но есть и образы, где она – зрячая. Ведь после Воскресения не будет увечий… Где тут правда?
– Тут мнения расходятся. Мой духовник считает, что на иконе изображать ее незрячей неправильно, и я с ним согласна. Блаженная Матрона прославлена в лике святых, а поскольку ничего телесного, в том числе немощей, увечий, ран на небесах уже нет, значит, она не может быть слепой там.
– Поясните, пожалуйста, почему тогда принято изображать раны на руках и ногах Спасителя?
– Из текста Евангелия мы знаем, что Христос воскрес и вознесся телом, и на его руках и ногах остались следы от гвоздей, а на ребрах – рана от копья. И Он показал и позволил их осязать апостолу Фоме по своем Воскресении.
– Изображать или нет увечья на телах святых на иконах – это как-нибудь регламентировано канонами?
– В том-то и дело, что не регламентировано. Слепота, во всяком случае, нигде больше, кроме образа Матронушки, не изображалась – это исключительный случай, хотя конечно в истории Церкви были святые слепцы. Очень жаль, что по поводу иконографии святой Матроны не вынесено никакого соборного решения, обязательного для всей Церкви…
Но я считаю, что в случае с этой иконой важен даже не вопрос о закрытых или открытых глазах, а нечто другое: наиболее растиражированная икона блаженной Матроны, на мой взгляд, спорна не только с точки зрения иконографии. Она очень уродливо написана, этот лик никакого отношения не имеет даже к сохранившейся прижизненной фотографии Матронушки: на фото у святой довольно полное лицо, крупный нос, мягкие, округлые щеки и приятное выражение лица. А здесь все такое усохшее, тонкий-претонкий нос, огромный страшный рот, напряженное лицо, зажмуренные, неспокойные глаза. Неумелая, некрасивая работа. Да, от портретного сходства можно отходить, но икона должна обязательно отражать духовную сторону личности, а не искажать ее.
Иконописный лик – из измученного лица
– Должен ли мастер, рисуя образ, добиваться максимального внешнего сходства его со святым?
– Некоторые люди полагают, что портретное сходство, как элемент плотской природы, вторично. У Патриарха Тихона, например, очень крупный нос, и есть иконописцы, считающие, что этого не нужно отражать, нужно писать его лик в более обобщенной форме, близкой к традиционной иконографии. Такие вещи обсуждаются в кулуарах, но никакого общего решения духовенства, никакого соборного определения по этому поводу нет.
– Вы считаете, что оно должно быть?
– Мне кажется, да. Все, что происходит в Церкви, тем более то, что связано с молитвой, должно серьезно обсуждаться соборно. А ведь икона – это то, что предназначено помогать нам молиться: человек обращается к Богу и святым Его посредством иконы.
Те иконы, которые писались в начале перестройки, очень тщательно обсуждались и иконописцами, и духовенством. Например, образ Патриарха Тихона, Амвросия Оптинского, Елизаветы Федоровны – процесс их создания был длительным, продуманным. Я помню, как все это происходило. Мне кажется, что тогда это было очень правильно: во-первых, все молились об этом, во-вторых, художественная сторона обсуждалось. Позже, когда канонизировались огромные сонмы святых, не стало возможности во всех подробностях разбирать вопросы иконографии каждого из них.
– С чьей иконографией связаны наибольшие трудности?
– Новомученников непросто писать. Так как это почти что наши современники, их лица известны, а это обязывает стремиться к портретному сходству. Но бывает, что сохранились только лагерные фотографии, сделанные НКВД. Я писала с такой фотографии священника: он был обрит, измучен голодом, пытками, допросами, доведен до последней степени физического истощения, приговорен к казни – и все это на его лице написано. И сделать из этого измученного лица просветленный иконописный лик – это колоссально трудно.
Дореволюционные фотографии – чудесные: они уже сами по себе иконописны. Например, патриарх Тихон или Иоанн Кронштадтский – они столько потрудились на благо Церкви, что их лица уже сами по себе преображенные. Еще в те времена сохранялась традиция фотографии: мастер ловил настроение, состояние души. А фотографии НКВД – они, конечно, жуткие…
Или, например, очень сложная иконография владыки Луки Войно-Ясенецкого. После многих страшных эпизодов его жизни у него лицо немного несимметричное, один глаз плохо видит, и поэтому в его лице присутствует некая невнятность. Так что надо обладать определенными талантами, чтобы не просто уметь скопировать традиционную икону, но создать новый святой образ.
О “корпоративной” осторожности
– Сейчас много неканонической иконописи в Русской Церкви?
– В последние годы ее все больше и больше, именно потому, что безмолвствуют иерархи: нет никакого решения, чего делать точно нельзя. Я считаю, что такого определения было бы достаточно, чтобы художники не уклонялись в крайности.
У нас есть внутренний сдерживающий момент, осторожность: люди, которые серьезно занимаются иконописью, поглядывают друг на друга, советуются, обсуждают то, что делает один или другой. На Западе, например, границ фактически нет – они делают все, что захотят. У нас осторожности больше, но это такая внутренняя, “корпоративная” норма. Жесткого канона нет.
– А в чем преимущество соблюдения канонов, что оно дает?
– Я считаю, что знание некоторых правил и традиций письма дает возможность внутри этих границ выразить с помощью средств живописи духовную истину. Есть общие элементы, выработанные веками и проверенные многими поколениями, которыми удобно показать вещи из духовной области – и этим пренебрегать неумно. Кроме того, это связь времен – связь со многими поколениями верующих, православных праведников и подвижников.
Постановление Синода?! Ну и что?…
– Связь времен чувствуется и в обратном: заходишь в храм 18-19-го века постройки, поднимаешь голову, а под куполом – изображение “Новозаветной Троицы”. А ведь поместный Собор Русской Православной Церкви 17-го века запретил изображать Бога Отца в виде седобородого старца. Почему такие изображения остаются в храмах до сих пор?
– Это изображение – результат западного влияния. В 17-18 веках в России был страшный сумбур, Церковь была обезглавлена – при Петре Первом появился Синод как государственный орган церковного управления. Авторитет Православной Церкви был задавлен авторитетом государства. Запрет Собора хоть и появился, но, тем не менее, в 19 веке он абсолютно игнорировался.
– Неужели постановление Собора не имело обязательной силы?
– Да, видимо, не имело. Хотя и позволения официального на такие изображения тоже не было, его нет и по сей день. Но у нас, я предполагаю, иерархия почему-то опасается стеснить свободу художника. Не знаю почему. Искусствоведам на откуп отдается вся сфера обсуждения иконографии, а духовенство часто от этого отстраняется, считая себя не компетентными. Хотя бывает и обратная крайность: когда батюшки делают, как считают нужным, ни с кем не считаясь. Общего мнения Церкви, к сожалению, не формулируется.
Да что Рублев? Можно лучше сделать!
– Признает ли Церковь картины художников 19-20 веков – В.М.Васнецова, М.А.Врубеля и др. – за иконы?
– Опять же, единого мнения Церкви нет: одни признают эти картины иконами, другие – нет. По поводу икон Васнецова, Нестерова или Врубеля никто не высказался из иерархов, никто не сказал на съезде или Соборе, что хорошо, что плохо, где граница дозволенного.
– Но априори – можно академический рисунок считать иконой?
– Да, иногда можно. Но это не значит, что нужно стремиться к академизму.
Мне вспоминается такой пример. Я работала над проектом восстановления росписей в храме Христа Спасителя, и там, в частности, был спор: многие говорили, что первоначальную академическую роспись восстанавливать не нужно, нужно сделать принципиально новое – мозаику современную, например. В это время приходит какой-то художник и заявляет: “Ну, конечно, это никуда не годится, надо сделать настоящую фреску…” Его спрашивают: “А какие образцы вы предлагаете взять?” Тот отвечает: “Вот, Рублев, например… Да что Рублев? Можно же лучше сделать”. И когда он это сказал, все поняли: лучше не надо! Потому что когда человек говорит, что он лучше Рублева сделает, это уже вызывает сомнения.
– Но так, как Андрей Рублев, уже, наверное, никто не пишет. Иконы 14-15 веков – это один стиль, иконы эпохи ренессанса – другой, а современные иконы – третий, причем их не перепутаешь. Почему так?
– На иконописи отражается вся обстановка жизни, все события, зрительные образы и мысли людей. Во времена Рублева, когда не было ни телевидения, ни киноиндустрии, ни такого огромного количества полиграфических изображений, как сейчас, наблюдался взлет иконописи.
В 17-м веке еще появлялись прекрасные образцы – определенный уровень сохранялся, но в иконописи стала видна и некая сумбурность, чрезмерное увлечение “узорочьем”. Была утрачена глубина содержания образа. А уж 18 век – это падение, потому что то, что творили в то время с Церковью, на иконописи не могло не отразиться: были убиты, замучены многие иерархи, всякая православная традиция, всякая преемственность считалась ретроградством и жестоко искоренялась, появился страх сделать что-то неугодное власти. Это сказалось на всем, отложилось “на подкорке”.
– А чем объяснить то, что на иконах исчезли, скажем, средневековые несимметричности, непропорционально большие головы, например?
– Они исчезли, потому что художники знают, как правильно пропорционировать человеческие тела. А диспропорции и уродство не могут быть самоцелью иконописи.
– Но, например, на кипрских иконах такие диспропорции сохранились…Они что, ничему не научились?
– Это зависит от школы. Греки тоже древние традиции стараются сохранить, они не идут через академический рисунок. Рублев, Дионисий не потому пропорции изменяли, что не умели рисовать академически, а потому что они были очень талантливы и свободны от шор. А у нас считается, что если художник хорошо освоит академический рисунок, значит, он будет хорошо писать иконы. На самом деле он будет писать так же, как писали более поздние иконописцы – 16-17 веков: правильное пропорционирование, правильная перспектива, правильная передача объема. Это две крайности: либо человек ничего не умеет и “калякает”, как получается, либо он серьезно учится академической живописи – в Суриковском институте, например, – потом пытается себя сломать и перейти к иконописной технике. А это очень тяжело.
“Зачем молиться перед иконой, если она “молчит”?”
– Современная иконопись не стала ли более реалистичной?
– Да нет. Это зависит от того, насколько привычки художника, пришедшие из академического письма, влияют, часто неосознанно, на его работу как иконописца.
– Когда лицо на иконе получается слишком суровым, строгим – это ошибка? Или сквозь эту суровость надо видеть что-то иное?
– Это просто неумение.
Почему надо пользоваться образцами? Классики иконописи в своих работах показали, как может быть прекрасен лик. Они дали некий образец и если мы к нему приблизимся – это будет уже очень много. А если мы будет самостийничать, то, скорей всего, ничего хорошего не получится. Потому что у нас сейчас очень искаженный образ жизни.
– Что сейчас происходит в иконописи?
– Сейчас есть масса людей, совершенно не знакомых с классикой и совершенно не умеющих писать. Иконопись стала очень доходным ремеслом, поэтому писать образы ринулись все, кому не лень. Даже те, кто написал 2-3 иконы, уже стали называть себя иконописцами. Продать икону гораздо проще, быстрее и выгодней сегодня, чем продать какой-нибудь пейзаж. Так что любую икону сейчас с руками отрывают. В лавках смотришь – такие страшные бывают образы, а ведь они покупаются кем-то. Рынок как губка, он еще не насыщен. Ошибок огромное количество.
– Где все-таки, по-вашему, критерий, по которому можно сказать: это икона хороша, а эта – нет?
– Мне кажется, что главное содержание образа – даже если живопись академическая – это состояние духа изображаемого. Есть академические иконы, которые очень духовны: икона Дмитрия Ростовского, Иосафа Белгородского, Валаамская икона Богоматери. Там передано состояние “обожения” – бесстрастие, твердость и в то же время доброжелательность, умиротворенность. А иначе, зачем молиться перед иконой, если она “молчит”. Например, как у Врубеля – какие-то жуткие, безумные взгляды. Форма – формой, но главное, чтобы было содержание.
Беседовала Валерия Посашко
Православие и мир
"А ведь поместный Собор Русской Православной Церкви 17-го века запретил изображать Бога Отца в виде седобородого старца"."Это изображение – результат западного влияния(..) Запрет Собора хоть и появился, но, тем не менее, в 19 веке он абсолютно игнорировался".
Позвольте уточнить. Известно, что тому же поместному Большому Московскому Собору принадлежат слова: «точию в Апокалипсисе святаго Иоанна по нужде пишется и Отец в седине, ради тамошних видений», а значит, все–таки, Московский собор не запрещает образ Бога Отца, как таковой!
Что же касается других постановлений упомянутого Собора, связанных с изображениями Бога Отца и Духа Святого, то эти решения нельзя принимать как непогрешимые – поместные Соборы могут ошибаться. В доказательство того, что Церковь вовсе не отвергает изображения Бога Отца "в виде седобородого старца", а также и Духа Святого в виде голубя, приведу цитату из греческой "Кормчей", где преподобный Никодим Святогорец объясняет, какого же, на самом деле, мнение Церкви по этому поводу: «Мы должны заметить, по той причине, что настоящий Собор (т.е. седьмой Вселенский Собор), в письме посланном Александрийской церкви, призывает благословения на тех, кто знает и принимает, и признает, и следовательно, также, изображает и почитает пророческие видения и Богоявления, как Сам Бог представил их и напечатлел в умах их (т.е. пророков), но, в то же время, анафемствует тех, которые отказываются принимать и допускать отображение в иконографии таковых видений, бывших до воплощения божественного Логоса (стр. 905, том 2, Деяния Вселенских Соборов), необходимо сделать вывод, что даже Безначального Отца подобает изображать так, как Он явился пророку Даниилу, то есть, как «Ветхого денми». И, хотя, является достоверным то, что папа Григорий, в своем письме к Льву Исавру (стр. 712, том 2, Деяния Соборов), говорит, что мы не изображаем Отца Господа нашего, Иисуса Христа, следует отметить, что он сказал это не просто, но в том смысле, чтобы мы не изображали Его по Божественной природе. Вот, что утверждает настоящий Собор и вся Кафолическая Церковь; а не то, что мы не изображаем Его, как Он явился пророку. И, если бы, мы вовсе не изображали Его и никак не представляли бы Его наглядно, то почему мы должны отображать Отца, а также, Духа Святого, в виде Ангелов, юношей, как Они явились Аврааму? Кроме того, если и предположить, что Григорий на самом деле говорит это (т.е. в прямом смысле), все-таки, мнение всего Вселенского Собора, сопровождаемое и представленное большим количеством отдельных людей, должно предпочесть мнению одного человека. Если же и Духа Святого принято изображать в виде голубя, как Он и явился, то об этом свидетельствует следующий факт. Когда один перс, именем Ксеней, утверждал, среди прочего, что изображать Святого Духа в виде голубя есть дело младенческого познания, святой седьмой Вселенский Собор (Акт 5, стр. 819, том 2 деяний Соборов) анафематствовал его вместе с другими иконоборцами. Из этого можно сделать логическое заключение, что, согласно седьмому Вселенскому Собору, Дух Святой должен быть написан или отображен на иконах и других изображениях в виде голубя, как Он явился. Такого же взгляда придерживается Досифей (стр. 655, Dodecabiblus)» (греч.«Пидалион», стр. 261, изд.1886 г., Афины,.). «А что Духа Святого следует изображать в виде голубя, то это доказывает даже тот факт, что Отцы этого Собора признали образы голубей, устроенные над баптистериями и святыми алтарями, приличными для отображения Святого Духа. (Акт 5, стр. 830) (..) Что касается заявления, сделанного в «Священной Трубе» (Панегирик трем иерархам), по поводу того, что Отца не должно изображать, соответственно актам 4, 5 и 6 седьмого Вселенского Собора, то мы тщательно прочли эти конкретные деяния, но не нашли ничего подобного, кроме утверждения, что природа Святой Троицы не может быть представлена наглядно, так как, она не имеет формы и невидима» (там же, 262 стр.).
Если же и говорят некоторые, что в видениях пророка Даниила Ветхий денми – Сын Божий, то следует прочесть толкования святых отцов на эти видения.
Святитель Кирилл Александрийский пишет: «Потом, сказав о некоторых других предметах своего видения, Даниил присовокупляет: Видех во сне нощию, и се на облацех небесных, яко сын человеч идый бяше, и даже до Ветхаго денми дойде, и пред Него приведеся: и тому дадеся честь и царство, и вси племена и языцы тому поработают (Дан.7:9-10, 13-14). До очевидности ясно, что Даниил видел Еммаиуила, восходящего к Небесному Отцу и Богу («изидох от Отца, и иду ко Отцу» (Иоан. 16. 28), «восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему» (Иоан. 20, 17) – примеч. авт.). Небесное облако подняло Его (Деян.1:9). И называет Его Даниил не просто человеком, но яко сыном человеческим, потому что Бог Слово было в образе, подобном нашему. Точно так же понимая это, мудрый Павел говорит, что Бог Слово было в подобии человечестем, и образом обретеся якоже человек (Флп.2:7), и земнородные видели Его в подобии плоти греха (Рим.8:3). Если бы то был человек, удостоенный божеской чести только по причине близости к Богу, то пророк сказал бы, что он видел как бы Бога или как бы Сына Божия, идущего на облаках, но пророк так не сказал, а говорит, что видел он яко сына человеческаго – следовательно, он видел Сына как Бога и как вочеловечившегося, т.е. бывшего в подобии человечестем, по слову Павла. Но, хотя пророк видел Его во плоти яко сына человеческаго, однако же Он даже до Ветхого денми дойде, т.е. снова взошел на престол вечного Отца. И дадеся тому честь и царство, и вси племена и языцы тому поработают. То же самое сказал Иисус Христос: Прослави Мя Ты, Отче, у Тебе Самого славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть (Ин.17:5). А что воплотившееся Слово Божие сопрестольно и равночестно даже с плотью Богу и Отцу, оставаясь одним и тем же Сыном и по вочеловечении, – это ясно показывает нам мудрый Павел, когда пишет: Такова имамы первосвященника, Иже седе одесную престола величествия на небесех (Евр.8:1)» ("На святой Символ"). Слова: «До очевидности ясно, что Даниил видел Еммаиуила, восходящего к Небесному Отцу и Богу», «даже до Ветхого денми дойде, т.е. снова взошел на престол вечного Отца», относящиеся к этому видению, показывают, что здесь Ветхий денми – Бог Отец. Также и Ефрем Сирин указывает, что от Отца «тому дадеся честь и царство, и вси племена и языцы тому поработают»: «Видех… и се, на облацех небесных яко Сын человечь… бяше (Дан.7:13).Но пророчество увенчалось вполне на Господе нашем. Ибо Ему дана власть над всеми народами, племенами и языками, как Сам Он сказал: Дадеся Ми Отцем Моим всяка власть на небеси и на земли (Мф.28:18)»(творения, том 3, толк. на книгу пророка Даниила); «Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынови» (Ин. 5, 22).
Божественный Златоуст еще яснее подтверждает, что пророк видел не только Сына, но и Отца: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий (ст. 13). Кто не знает этого? Кто может не видеть этого? (..) Дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. Отсюда видно, что Они имеют равную честь. Подведен был к Нему (ст. 18). Чтобы ты, когда увидишь, что Ему дается царство, не понимал слова, «дана», по человечески, пророк говорит: с облаками небесными. Облаками Писание обыкновенно обозначает небо. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится (ст. 14). Что, скажи мне, может быть яснее этого? Все народы, говорит, племена и языки служили Ему. Посмотри, как пророк охватил все народы вселенной. Посмотри, как (Сын человеческий) получил и власть суда. А чтобы ты не подумал, что это только на время, он говорит: владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится, но стоит и пребывает. Если же ты не веришь этому, то убедись делами. Видишь ли равночестность Его с Отцом? Так как Он явился после Отца, то пророк и говорит, что Он пришел вместе с облаками. А что Он был и прежде, это видно из того, что Он приходит с облаками. И Ему дана власть, т.е. та, которую Он имел. Чтобы все народы, племена и языки служили Ему. Он имел власть и прежде и тогда принял ту самую, которую имел. В каком смысле ты разумеешь волосы у Отца и прочее, в таком разумей и это. Слыша: дана, и тому подобное, ты не думай о Сыне ничего человеческого, или низкого» (собрание сочинений свт. Иоанна Златоуста, том 6, книга 2, толкование на пророка Даниила). Слова: «Они имеют равную честь», «Видишь ли равночестность Его с Отцом? Так как Он явился после Отца», «волосы у Отца», говорят сами за себя. И еще более ясно говорит Златоуст (в том же толковании), что пророк видел не Сына только, но и Отца: «Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня (ст. 15). Конечно, смущало его то, что он созерцал. Он первый и один видел Отца и Сына, как бы в видении». Что может быть еще яснее?
Видно, что понимание Бога Отца как Ветхого денми вовсе не западное. Опираясь на существование сохранившихся образцов иконописи новозаветной Троицы и в отдельности Ее Лиц, тоже невозможно заключить, что "это изображение – результат западного влияния". В православной энциклопедии читаем: «Один из ранних примеров такого понимания (т.е., что образ Ветхого денми связывается с Богом Отцом) – композиция «Отечество» в рукописи Евангельских чтений из мон-ря Дионисиат на Афоне (Dionys. № 587, XI в., в инициале в начале Евангелия от Иоанна представлен Ветхий денми (В.д) на престоле с Еммануилом на коленях). Такой же смысл в изображении В. д. на рус. иконе «Благовещение Устюжское», нач. XII в. (ГТГ), где В. д. во славе, сидящий на херувимах, изображен в небесном сегменте, а от Его благословляющей десницы исходит луч в сторону Богородицы(..) Аналогичная сцена Благовещения в росписи церкви Асину (Панагии Форвиотиссы) в Никитари (Кипр), XIV в. На фреске церкви Панагии тон Халкеон в Фессалонике, 1028 г.!, где В. д. представлен в композиции «Крещение Господне», в его руке свиток с текстом: «Сей есть сын мой возлюбленный» (Мф 3. 17). В церкви Богоматери Перивлепты в Охриде (Македония), 1294-1295 гг., В. д. изображен в медальоне, но без крещатого нимба и без монограммы. К примерам отождествления В. д. с Богом Отцом можно отнести росписи церквей: Успения Богородицы в Грачанице, 1320 г.,- В. д. в медальоне в сцене Крещения; св. Петра в Биело-Поле (Черногория), 1319-1320 гг.,- В. д. на престоле во славе в сцене Вознесения; Богоматери мон-ря Матейче, близ Скопье (Македония), 1355-1360 гг.,- в дьяконнике «Св. Троица» (новозаветная) – на престолах в ряд изображены В. д., Эммануил и Св. Дух в виде голубя» (том 8, стр.54 – 55). «В Лекционарии из мон-ря Дионисиат (Ath. Dionys. 587. Fol. 3v, 80-е гг. XI в.) в инициале в начале Евангелия от Иоанна представлен Ветхий денми на престоле с Еммануилом на коленях. В рукописи НЗ (Vindob. Suppl. gr. 52. Fol. 1v, XII в.) в заставке изображена Св. Троица – Ветхий денми на престоле, Еммануил на коленях, Св. Дух в виде голубя в медальоне. В Мюнхенской серб. Псалтири (Monac. slav. 4. Fol. 97 v, XIV в.) – медальон с полуфигурой Ветхого денми и Еммануилом перед грудью, вокруг медальона – символы евангелистов» (том 21, С. 674-713). Как видим, из приведенных примеров, вовсе не западных, есть и относящиеся ко времени, до разделения Церквей и падения Византии.
Вот Вам, Киномеханик, я поверю.
"Автор", Вы бы лучше не против МП боролись, а против реального врага. Например, против ювенальной юстиции. Поверьте – вот это по настоящему страшно! А то, что Вы здесь флудите – это "страшилки".
А мне уже надоело однообразие наших храмов. Вся иконопись штампована. Все росписи однообразны. Если сравнить старые храмы – ничего практически не повторяется каждый храм – уникален.
Каноны иконописи должны соблюдаться, но надо стремиться к неповторимости каждой иконы.
Недостаточная насыщенность рынка иконами не единственная причина падения их художественного и духовного уровня. Достаточно часто настоятели, желая "благолепно" обустроить храм, обращают больше внимания на количество икон, их декоративную отделку, наличие большого количества позолоты, чем на образность. В таких условиях иконописец достаточно часто, хочет он этого или нет, просто-напросто тиражирует заученные приемы, типичные черты лица, не задумываясь над образным наполнением произведения.