Николай Бердяев замечал, что мало в православии свободы, мало творческого в церковном богословии. Было многое в его мыслях наносного, что изжило себя и показывает его промахи (у каждого человека они есть), но главная мысль, которую он доносил, очень и очень важна. Официальное богословие указывало на промахи «православных неправославных» (перефраз с выражения «неправославный православный»)… В результате этого плодами «не полностью православных» богословов пользуются другие или наследие это безвозвратно утеряно для церкви, а сама ценность прошедшего официальную цензуру сведена к нулю. Кого винить или никого не винить? – риторический вопрос. А вот вопрос: «как быть дальше»? – совсем иного плана. Может, немного стоит впустить свободы и творчества в церковь, а то гоним их из дверей, а они врываются через окно? «Интеллигенция нынче не церковная», – говорило духовенство в начале XX века. «А почему она не церковная?» – надлежало спросить само духовенство.
Неужели настолько православие узко, что «православие в платочках», люди пенсионного возраста, должны нести сами на себе крест всего православия целиком? Ноша тяжела и не по силам людям «старой закалки». Как в футбольной команде, преуспеет не тот, кто делает ставку на опыт исключительно, но кто этот опыт разбавляет молодыми игроками, так и в нашей церковной жизни не хватает «молодости», в результате чего мы не можем решить поставленные вопросы. А почему нет «молодости» (инициативы, свободы, творчества)? Потому, что мы не уважаем человека в церкви, маленький человек остается маленьким, а большим человеком зачастую становятся люди «слишком узкие», которые не подлежат расширению.
В интервью 1988 года о. Иоанн Мейендорф говорил о нашей церкви: «Учительство — долг Церкви, а не только литургическое богослужение. Долг этот она, в силу обстоятельств, длительное время не исполняла, пребывая в искусственном состоянии. Но и в литургическом богослужении упорство, с каким Церковь держится за непонятный верующим церковно-славянский язык, я считаю ошибкой. Я понимаю, что в течение многих лет литургическая жизнь — единственное, что оставалось Церкви, и понимаю ее эмоциональную приверженность старине. Но в некоторых приходах такое упорство уже превратило Церковь в монополию старушек. В этом вопросе что-то непременно должно измениться». Прошло 30 лет, проблемы остались нерешенными, а состояние значительно усугубилось.
Есть люди творческих профессий, которые ходят в церковь, но в церкви они не востребованы с их багажом и опытом. Нужно их привлекать к организации жизни церкви, как в сакральном плане (в участии устройства храмового уклада и богослужения), так и в профанном (организация и поддержка церковной общиной различных дел благотворительности, организации досуга для самих прихожан и не только).
Каждый человек имеет творческий потенциал, и рассмотреть его бывает нелегко. Надо проводить работу, чтобы одаренные прихожане могли реализовать на приходе свой творческий потенциал: организация молодежи и работа с ней, организация детских воскресных школ, детских хоров и многое другое. В реализации всего этого и помогут те творчески одаренные люди, которым интересно взять эту ношу на свои плечи.
В единстве церковной жизни должно просматриваться многообразие форм, а не унификация и олицетворение православия в единственно верной форме «православие или смерть»! В этой формулировке нужно уточнить границы самого понятия «православие». Стоит ли за это идти на смерть, или все-таки обрести жизнь в самом православии: деятельность, творчество, свободу?
***
В наше время довольно часто можно услышать мнение, что церковь и процессы в стране идут разными дорогами и не совместимы. Декларация несовместимость этих двух «направлений» апеллирует, волей-неволей, к одному из самых грубых прочтений христианской истории (и действительности), выраженной отцом церкви Августином Аврелием. Действительно ли история (наша жизнь) так призрачна и мы живем в мире, который есть иллюзия, лишь отблеск истории «священной»?
Есть три понимания отношений церкви и мира:
«Мир во зле лежит», и церковь не может с ним иметь ничего общего;
Мир божественен, «все полно богов» и проявления этого мира имеют божественный характер;
Есть отношения церкви и мира (общества), и они пересекаются.
Церковь имеет отношение к жизни страны, к состоянию и проблемам народа. Церковь по своей сути не может стоять в стороне от того, что происходит в мире, ведь это происходит с членами этой церкви. Церковь обязана быть в мире и с людьми. Это богословие ХХI века, богословие не «от церкви», а богословие «к человеку». Врач не прикладывает одинаковый пластырь всем пациентам, он дорожит «особенностями» каждого. Как вылечить человеку рану, если интересоваться только статистикой заболеваний и случаями риска в процентах?
Церковь никогда не стояла, да и не может стоять в стороне от проблем. Эти проблемы сами свидетельствуют о своем присутствии в церкви. Вот небольшой перечень этих проблем устами простого народа, который задает простые вопросы, на которые слышит простые ответы, но ответы эти не удовлетворяют его, ответы эти давно себя изжили и непонятны:
Как церковь относится к войне на востоке (если это братоубийственная война, то, что там делают солдаты, «верные своему народу»)?
Может ли церковь дать народу богослужение на родном (украинском) языке (если «нет», то почему «нет», а если «да», то что для этого сделано и делается)?
Как обстоят дела с движением к автокефалии УПЦ (есть ли таковое и поддерживается ли это проявление, как церковная власть способствует или не способствует этому и почему)?
Есть ли площадки, на которых церковная власть может услышать «глас народа» и вступить в конструктивный диалог по жизненным вопросам этого народа, отдельных людей?
Очевидно, что нужно переосмысление нашей методики и нашего характера действий, направленных для спасения общества в целом и конкретного человека.
***
Приход – это общество людей, собранное благодатью Духа Святого, это деятельный организм. Состояние всего церковного организма определяют реальные проблемы и победы на уровне прихода, поэтому каждая приходская община является бесценной. В наше время украинский народ двигается в своем большинстве к разделению на «нашу» церковь («украинскую») и «не нашу» церковь («московскую»).
На майданах возле церкви проходят маленькие революции, собираются подписи за «настоящую», «нашу» церковь, на священника «МП» смотрят как на «не свідомого». Патриарх Филарет поминает Предстоятелей всех Поместных Церквей, только не Московского Кирилла, другие Предстоятели поминают Кирилла, в свою очередь, и не поминают Филарета.
Как ведут себя в эти дни «наши», «украинские» священники? Они готовы съесть «московского попа».
На глаза мне попалась листовка с завещанием схиархимандрита Зосимы (Сокура). Цитирую…
«Строго держитесь Русской Православной Церкви и Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси. В случае отхода Украины от Москвы, какая бы ни была автокефалия, беззаконная или «законная», автоматически прерывается связь с Митрополитом Киевским.
Из существующих монастырей тогда образовать Дом Милосердия, который будет выполнять святые законы милосердия – служение людям до их погребения, и эту заповедь обители должны выполнять вечно. Никакие угрозы и проклятия не признавать, так как они не каноничные и беззаконные.
Твердо стоять за каноны Русской Православной Црекви. В случае отпадения от единства Русской Православной Церкви – правящего архиерея не существует, монастыри переходят в ставропигиальное управление под омофор Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси.
Молю Бога и надеюсь, что Святейший Патриарх не откажет и примет под свой омофор.
Если сие будет невозможно, то монастыри переходят под самостоятельное игуменское управление по подобию Валаамской обители начала нашего столетия, находясь под видом светлых будущих времен единства Украины и России, которые, глубоко верю, неминуемо наступят, с чем и ухожу в вечность».
…Конец цитаты
Старец Зосима умер, и центральный Успенский собор монастыря, основанного этим старцем (в Донецкой области), освятил патриарх Кирилл во время своего пребывания в Украине (2009). Старец не дожил до завершения строительства, но завещал, чтобы освятил его непосредственно патриарх, что и произошло.
Надлежит ли нам «дожить» до светлого будущего, или мы способны в настоящем времени «строить» это светлое будущее?
Мы можем в церковной среде использовать национальные элементы: проповедь на украинском языке, чтение Евангелия на украинском языке, празднования Дня Независимости самостоятельно на внутри-церковном уровне (торжественные литургии, конференции и т.п.); принимать участие в общественной жизни на приходском уровне (села, города), участвовать в районных, областных, национальных общественных мероприятиях. Надежда на «папєрєдников» себя не оправдала, потому что надежда заключалась в том, что теплое место для нас прописано регламентом, и никакой инициативы не требуется, нужно только отправлять представителей на эти мероприятия, сплачивать общественность вокруг церкви казалось тогда излишеством, а надежда на «привезенные мощи» не оставила в народном сознании никакого конструктива.
Раз нас Господь определил в такие условия, значит, Он хочет, чтобы мы усвоили урок, что «Царствие Божие силой берется»: силой молитвы, силой мысли, силой действия, силой слова, силой примера.
***
Священник-патриот в России — нормальное явление. Это, мягко говоря, не вызывает никакого негативного отношения к самому священнику в России. У нас патриотизм церковного клира зачастую понимается как политическая направленность, которой не место в церкви. «Москва», как много в этом звуке: «Третий Рим», «оплот православия», «богоизбранный народ», «последний удел Божией Матери», «народ-богоносец» — сколько слов написано и сказано, сколько стихов сложено и сколько спето песен на эту тему, не сосчитать! «Будем с Россией – быть Православию, отойдем от старшей сестры – не быть», – такая простая считалочка, и не нужно много думать!
За что же нам молиться и переживать, за «Россию перед Вторым Пришествием» или все же стоить подумать и избрать молитву, достойную христианина, который чувствует свое достоинство в том, что он живет, молится, трудится здесь и сейчас? И что тогда будет нехристианского в явлении нашего патриотизма?