Критский Собор. Год спустя

Год спустя после Святого и Великого Собора Православной Церкви на Крите публикуем размышления об этом событии диакона Александра Занемонца, клирика Архиепископии православных русских церквей в Западной Европе Константинопольского Патриархата, который живет, служит и работает в Иерусалиме. Сразу же отметим, что в истории Церкви не было ни одного собора (в том числе из числа Вселенских соборов), на который съехались бы представители всех местных (или поместных) церквей. Поэтому собор на Крите может иметь всеправославный авторитет независимо от того, представителей скольких Церквей он в итоге смог собрать.

Год назад в стенах Критской Духовной Академии состоялся Собор. Святой и Великий Собор Православной Церкви, как он назывался официально. Всеправославный Собор — каким его видели по ходу многолетней подготовки и каковым он, похоже, еще не стал. Или просто Критский собор, как его обычно называют в документах Русской Православной Церкви, которая за несколько дней до открытия решила не принимать в нем участия.

Любой собор нуждается в рецепции, усвоении церковным сознанием. Даже при наличии административной поддержке не всегда решения соборов становились частью церковного опыта. И, наоборот, не очень многочисленные и представительные соборы могли стать подлинным выражением опыта церкви. Что сейчас, через год после собора, происходит с его рецепцией?

Формальная сторона остаётся такой же, какой и было: десять поместных православных церквей, которые приняли участие в Соборе, его признают, а четыре, отказавшиеся приять нем участие — Антиохийская церковь, Болгарская, Русская и Грузинская, – так и не признали решения Собора. При этом было бы неверно говорить, что в Соборе участвовали лишь греческие церкви. Помимо них была Румынская церковь и многие из славянских церквей — Сербская, Польская и Чешская, а также Финская и Эстонская. Отчасти была представлена русская и украинская православная диаспора: среди отцов Собора был архиепископ Русского Экзархата Вселенского патриархата в Западной Европе («евлогиане»), а также украинские епископы Вселенского патриархата из Северной Америки. В составе Константинопольской делегации был единственный на сегодня православный епископ, урожденный англичанин — митр. Каллистос Диоклийский (замечательный православный богослов, оксфордский профессор и, кстати, учитель митр. Иллариона Алфеева).

Содержательная критика остается в основном на уровне отельных богословов, а не на уровне поместных церквей, их соборов или синодов. Так, Синод Русской церкви в июле 2016 г. признал, что “состоявшийся на Крите Собор, в котором приняли участие Предстоятели и архиереи десяти из пятнадцати автокефальных Православных Поместных Церквей, явился важным событием в истории соборного процесса в Православной Церкви”. Здесь важно, что, несмотря на неучастие в Соборе Русской церкви, он признается СОБОРОМ, а не каким-нибудь лже-собором или простым совещанием. И это важнейший момент, о котором стоит помнить критикам. Конечно, при этом подчеркивается, что из-за неучастия ряда церквей, «состоявшийся на Крите Собор не может рассматриваться как Всеправославный, а принятые на нем документы — как выражающие общеправославный консенсус”. Впрочем, даже в официальном названии Собора нет определения — всеправославный. И это понятно, ведь в любой ситуации какая-нибудь из поместных церквей может в последний момент отказаться от участия (так, Синод Русской церкви принял решение о неучастии за четыре дня до Собора). Можно ли говорить о всеправославности, если кто-то не представлен (или даже просто не приехал в последний момент)?

Так же Синодом РПЦ было решено «поручить Синодальной библейско-богословской комиссии опубликовать и изучить [документы Собора], принимая также во внимание могущие поступить отклики и замечания… По итогам всестороннего изучения представить выводы Священному Синоду”. Интересно, что даже по прошествии года официальной оценки критских решений со стороны Синода не последовало. Это говорит о том, что Синод Московской Патриархии не разделяет радикальные взгляды на соборные решения как неправославные и еретические, ведь полнота литургического общения со всеми поместными церквами сохраняется в полной мере. Синод Антиохийской церкви также признал критские решения неокончательными и для Антиохийской церкви необязательными. Но не более того. Так, официальная критика касается по большей части организации Собора и церковной политики, но не богословия.

Критика отдельных богословов (в том числе и участников Собора) сводится в первую очередь к тому, что его документы не заклеймили никакие ереси, назвав еретиков еретиками, а раскольников раскольниками, и, напротив, много говорят о диалоге. С другой стороны, Собор обвиняют в нерешительности, так как многие вопросы он действительно обошел стороной. «Собор сам себя аннулировал, – пишет о. Андрей Кураев, – когда отказался издавать современный свод канонического права с обоснованием своего права на это деяние… Слишком много за века накопилось «преданий старцев» — авторитетных и запрещающих правил. Снять это избыточное давление многовековых накоплений можно лишь, честно сказав с вершины церковной власти: «переборщили»… Великий Собор отказался канонически обосновывать свою собственную полномочность в пересмотре канонов и уставов. Это означает, что любое его решение немедленно будет обстреливаться цитатами из тех самых канонов. Поиски неуязвимых с этой точки зрения решений привели к отказу от решений. Чтобы удовлетворить всех, «не порождать народных нестроений и расколов», решили ограничиться повторением уже знакомого прихожанам набора фраз”.

Какие же решения Собора все-таки имеют значение? Что оказалось востребованным?

Пожалуй, основное «богословское» значение Собора состоит в реализации того, о чем более сорока лет назад (в 1976 г.) писал архиеп. Василий (Кривошеин) митр. Ювеналию (Пояркову), на тот момент занимавшему должность председателя Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии: “Единственными богословскими вопросами, которыми будущему Собору следовало бы заняться, это признание Собора 879–880 гг., при папе Иоанне VIII и патриархе Фотии, на котором была представлена в последний раз вся Церковь, как восточная, так и западная, и на котором совместно был провозглашен Никейско-Царьградский Символ Веры без Филиокве, Восьмым Вселенским Собором. А также всеправославное подтверждение константинопольских соборов 1341 и 1351 гг., одобривших богословское учение св. Григория Паламы, недостаточно внедрившееся еще в сознание многих православных”. Критский Собор подтвердил общецерковное значение этих Соборов. И тем, кто считает критские решения слишком мягкими в отношении, например, католиков, стоит об этом помнить, ведь значение фотианского, а также паламитских соборов в полемике с католиками всегда было очень важным, а вот статус этих соборов был неочевиден (в том числе, как часто говорилось, из-за того, что паламитские соборы не были в техническом смысле слова «всеправославными», но представляли только верхушку Константиновольского патриархата. Да и собор патр. Фотия был, конечно, детищем именно этого талантливейшего Вселенского патриарха). Но теперь в рецепции Церковью тех древних соборов сомневаться не приходится.

При этом, действительно, документы Собора не упоминают ни еретиков, ни раскольников. Напротив, много говорится о диалоге: «Наша Церковь, отвечая своему долгу свидетельства истины и своей апостольской веры, придаёт большое значение диалогу, главным образом с инославными христианами. Таким образом прочий христианский мир глубже узнал подлинность Православного Предания, ценность святоотеческого учения, литургический опыт и веру Православных. Диалоги, которые ведёт Православная Церковь, никогда не подразумевают компромиссов в вопросах веры” (Послание Собора). Так, озвучена сложившаяся ситуация, в которой Церковь и христианский мир — не одно и то же. Но диалог с инославными — от патриархов до самых простых верующих — это не какая-то постыдная вещь, которую лучше скрывать, а совершенно естественная составляющая церковной жизни. Как и миссионерство – «Апостольское служение и проповедь Евангелия, известная как миссионерство, являются главной составляющей идентичности Церкви, хранением и соблюдением Господней заповеди: «Идите, научите все народы» (Мф. 28, 19). Это есть дыхание жизни, которое Церковь вдыхает в человеческое общество и которым оцерковляет мир через возникающие повсюду местные Церкви».

Из канонических постановлений — помимо совершенно «внутренних», посвящённых устройству епископских конференций или провозглашению церковной автономии — можно упомянуть соборные документы, касающиеся брака. Здесь различается церковный брак, гражданский брак, а также гражданские союзы. «Гражданский брак, зарегистрированный в законном порядке, не имеет сакраментального характера и отличается от благословляемого Богом и Церковью брака». При этом «Церковь не признает возможным для своих членов гражданских союзов – как однополых, так и заключённых с противоположным полом, – а также вступление во всякую иную форму сожительства, кроме брака. Церковь прилагает все возможные пастырские усилия, чтобы те из ее членов, кто вступает в такие союзы, достигли истинного понимания покаяния и любви».

Практически важно и то, что в соборных решениях есть и такое строгое постановление: «Брак между православными и нехристианами категорически запрещается по канонической акривии». Теперь православной девушке, собравшейся замуж за мусульманина, можно не только рассказывать о тех сложностях, с которыми она и ее дети столкнутся в Палестинской автономии или в Чечне, но прямо говорить, что такой брак категорически запрещается Церковью.

Интересны некоторые из постановлений о посте: «Соблюдение поста перед Святым Причастием в течение трёх или более дней оставляется на благочестивое усмотрение верующих, согласно словам Cв. Никодима Святогорца: «При том, что Божественные правила не предписывают поста перед Божественным Причащением, могущие же поститься перед приятием таинства даже и целую неделю поступают хорошо» (Пидалион, Комментарий на 13-е правило 6-го Вселенского Собора, c. 191). Тем не менее всем верным Церкви, чтобы должным образом приступать к Божественному Причастию, следует соблюдать и святые посты, и воздержание от вкушения пищи с полуночи». Так, есть евхаристический пост. Тогда как трехдевный пост остаётся на благочестивое усмотрение верующий. Именно самих верующих, а не их духовников или священника.

Ну и последнее. К годовщине Собора мне удалось посетить Критскую духовную академию, в которой проходили заседания. Пока готовился собор, нередко говорили о том, что несколько сот епископов можно собрать в любом месте, где есть многозвездочная гостиница. Так вот Собор состоялся в конце концов не в пятизвездочной гостинице, а в скромном здании духовной школы, расположенной рядом с небольшой греческой деревней и вблизи древнего монастыря. В простом и очень красивом месте. На берегу прекрасного Средиземного моря. Как и в древности.

Диакон Александр Занемонец. Париж — Иерусалим.

Залишити відповідь