Дерзающим жить посвящается! Мы когда-то уже публиковали на сайте размышления красноярского священника-миссионера Петра Боева в стиле “лоскутов”, по-гречески “стромат”. Сегодня предлагаем новые заметки в этом жанре.
[Лоскут 5]
Если ты решил быть миссионером, приготовься быть непонятным для своих. Свои – это те, кто уже в храме, а значит, это те, кому тепло и хорошо. Войдя внутрь уютного и убранного места, не каждый рискнёт кого-то еще звать. Ведь вероятнее всего, новый человек покусится на порядок и красоту. Звать новых людей – дело рисковое, зачастую неблагодарное. Быть миссионером – дело достойное и настоящее.
Миссионером быть временно не получится, потому что дар звать людей вручается Богом. Дар даётся не просто человеку, а конкретному собранию верных, в которое миссионер будет приводить людей. Если ты миссионер, ты не можешь быть сам по себе. Ты не можешь заниматься всем и сразу – тебе надо в доверии передавать людей братьям и сёстрам. Если этого нет, скорее всего, вся твоя деятельность уже превратилась в шоу или пиар.
У Бога люди везде – и в храме, и вне его. Может так получиться, что храмовые люди не готовы потрудиться в винограднике Христовом. Очень многие люди готовы приходить, чтобы лишь наслаждаться разными сортами винограда. Поэтому зачастую тружеников необходимо искать и вне, а для этого нужно кого-то отправлять. Миссионер не сам по себе идёт – он слушает Того, Кто его направляет. Христос шёл к “погибшим овцам”, то есть к незнающим Его.
Вся непредсказуемость Церкви состоит в том, что служителей и тружеников может не быть и не хватать. Они могут быть еще не внутри, не с верными, не с идущими по Пути. И в этом вся красота Бога – совершать то, что человеческим разумом не вычислишь. Однако если доверишься и откроешься Ему, то многие вещи будешь предчувствовать и знать. Многих миссионеров еще нет в церкви – они еще только идут в нее.
Когда я смотрю на современного человека и параллельно наблюдаю за людьми в Церкви, я понимаю, что Бог невероятен. Каждый входящий в лоно Церкви стремится обустроить ее на свой лад, но этого делать нельзя, потому что только Господу принадлежит это право. Именно по причине этой ветхости и утилитарности люди внутри могут не пускать людей снаружи. И возникает парадокс: человек жаждет Бога, но ненавидит Его Церковь.
Человек – индивидуалист: даже в своем желании спасти мир и людей он больше смотрит на себя. В церкви все должно быть иначе: ты смотришь на ближнего – и в этом смотрении видишь и Бога, и себя. Именно в таком объемном восприятии мира происходит созидание отношений человека и человека, между и посреди которых живет сам Бог. Когда человек начинает чувствовать именно такое неземное и не утилитарное к себе отношение, он начинает доверять и Богу, и Его церкви.
Многим предстоит прийти со своим опытом. И страх чужеродного совершенно оправдан. Но если церковь будет нетороплива и внимательна, люди будут рождаться в Церковь. Все наносное и чуждое ей будет переплавляться в процессе духовного перерождения и преображения, научения и просвещения. Именно поэтому сегодня как никогда необходим подлинный призыв (миссия) и подлинное научение (катехизация). Человек воцерковленный – это человек найденный.
[Лоскут 6]
Звать кого-то куда-то с собой – это привитая нам с детства привычка. Когда мы собирались и шли, особенно без спросу, уверенности добавляло количество ребят. Когда нас никто никуда не звал, мы могли переживать ненужность и расстройство, могущее перерасти в депрессию. А когда нас звали куда-то родители, мы зачастую переживали несвободу и нежелание.
Мы часто оказывались в ситуации выбора, где одно хорошо, а другое нет. Если друзья правы, то не правы родители, если правы родители, то не правы друзья. Так выгодно и первым, и вторым, и третьим, и это печально. Мы вырастаем и система координат никуда не уходит, мы продолжаем мыслить именно так. Именно поэтому мы ищем хороших верующих людей, за которыми не стыдно идти.
Миссионер-свидетель веры! Ты должен учитывать, как люди хотят, чтобы их позвали. Даже противостоящий и спорящий порой делает это с бессознательным желанием влиться. Особенно если в жизни было много проблем и сложностей, Церковь – это их пристанище. И само по себе это совсем не плохо, но и не хорошо еще. Безмятежность – это божество бегущих от себя и от проблем.
Человек скорби любит скорбь, сколько бы ты ни рассказывал о другом. Тень печали всегда будет рождаться в нем, кто бы и как бы ни радовался рядом с ним. Он будет источником скорби ложной, которая никогда не даст входу настоящему состраданию ближним. Эта скорбь будет посвящена самому себе, и чем больше ты будешь беспокоиться и уделять внимания ей, тем больше ее станет.
Человек скорби думает о себе, и всегда будет думать о себе. Скорбь – это вторая ипостась тщеславия, в котором человек любит самого себя. Таких людей ты сразу видишь, и знаешь, что им нужна помощь, и зовешь в Церковь. Но проходят годы, таких становится большинство, и они видят только себя в своей скорби, а ты уже не горишь и даже не тлеешь.
Если ты обращаешь внимание на таких и видишь таких, ты и сам в тщеславии, только в несколько ином. В тебе оно торжественное, но это торжество – лишь маска скорби. Скорее всего, ты сам пришел таким и зовешь подобных себе. Иногда у тебя появляются мысли расслабиться и вернуться к прошлой “интересной” жизни.
Ты думаешь: как прекрасно, что у тебя есть эти люди, которые смотрят на тебя, и поэтому тебе нельзя падать. Если ты так думаешь, ты уже упал, просто осталось сделать дело. Может быть, ты и падаешь и просто ходишь и каешься тихонько, надеясь на милосердие Божие. Ты вдруг понимаешь, что самому необходимо исцелиться от тщеславия, и тогда освободятся остальные. Когда ты сделаешь это, первое, что случится – люди скорби перестанут тебя раздражать…
[Лоскут 7]
Когда ты берешься за дело, тебе нужны подтверждения, что все это ты делаешь не зря. Тебе очень важно понимать, что вложенные силы стоят того. И вот окружение, которое вдруг складывается, может быть таким подтверждением. Однако надо быть предельно внимательным и смотреть, для чего все эти люди пришли сюда. Быть может, как и у тебя, у них есть страх одиночества, и они приходят к себе подобному.
Одиночество – это один из самых сильнейших страхов современного человека. Он не хочет быть с собой, он все время думает, что сделать с собой и куда себя деть. Церковь сегодня претендует на роль тумблера, который может включать человека и куда-то вписывать. Самые разные объединения по принципу веры зачастую похожи именно этим – силой совместного действия и слабостью пребывания поодиночке. Человек наедине не то, что при всех и в действии: зачастую он сам себе противен от того, что происходит внутри.
Сегодня много говорится о лидерстве, но следует понимать, что главным качеством христианина должна быть свобода. То есть при всем том окружении, которое есть, необходимо сохранять внутреннюю независимость. Порою человек не видит себя вне команды, состава, группы. Чрезвычайно важно наставлять человека именно с позиций зрелости, самостоятельности и самоуверенности. Бывает так, что если долгое время по объективным причинам человек не мог быть внутри сообщества, он и сам себя склонен вычеркивать из общения, и группа готова с ним распрощаться.
Человек, всегда бывающий на людях, может искрить и быть в движении, он может быть чрезвычайно успешным служителем и тружеником. Но моменты уединения нужны каждому для того, чтобы не потерять самого себя. Именно поэтому лидеры, или старшие, порой вынуждены включать человека в какую-то деятельность – учебную, социальную или иную. Это есть тупик, который заканчивается довольно печально – разрывами, уходами, обидами. Неопытность в наставничестве всегда характеризуется торопливостью.
Бегущий от себя всегда начинает преследование. Он хочет побольше взять на себя, побольше делать, а ты всегда рад дать ему сверху. Такое рвение может быть именно желанием получить внимание, похвалу, награду. Состояние такого человека является искаженным, потому что подлинно уверенный человек не нуждается во всем этом. Духовно-целостный человек будет приступать к делу осмысленно, соразмеряя свои возможности и силы. Желающий все брать на себя зачастую движим тщеславием.
Однажды начавшись так, жизнь нескольких людей превращается в производство временного биологического материала из других людей. Лидеры устают и вырабатываются, а возможность отдыха видят в переключении или срочном выключении из дел. Именно поэтому некогда великие проповедники, служители, миссионеры падают. Другого выхода нет, ведь возврат к своему настоящему состоянию просто необходим. Показательно, что остальные члены общин при этом осуждают павших, а ведь произошло, скорее, спасение, чем падение, ведь человек приходит в себя и выходит из тщеславия.
Осуждение остальных – это лакмус, который показывает состояние дел внутри общины. Если кто-то ошибается, что-то делает не так, уходит, а другие при этом осуждают, ни о каком подлинно церковном духе речи быть не может. Поэтому по-настоящему духовного человека недостатки, пороки и промахи верующих людей никогда не могут расшатать. Он знает основы духовной жизни и войти в осуждение – значит, потерять себя. Осуждать будет только тот, кто не имея себя, пытается почувствовать свое бытие через самовозвышение и подчеркивание своей правильности и праведности. Именно поэтому Иисус Христос никогда не отворачивался от так называемых грешников.
[Лоскут 8]
Благодатное служение свидетельства о Свете весьма почетно. Этим человек не может заняться сам по себе. Этим невозможно заняться по указанию сверху. Этим по-настоящему можно заниматься только тогда, когда дано свыше. Ведь именно поэтому человек устает или вырабатывается, что он занимается тем или иным делом без внутреннего призыва. Бывают сложные случаи, когда человек как бы не понимает, призван он к этому или нет. Но само это состояние уже говорит о неуверенности, а значит, надо остановиться, пока не поймешь.
Ты приходишь на поля Христа и начинаешь судить тех, кто как-то неправильно трудился до тебя. Или же наоборот – ты уже давно трудишься и видишь кого-то с новым опытом и новым подходом, незнакомым тебе. Задайся вопросом, зачем тебе это нужно? Почему ты решил, что только твой опыт и твои подходы – единственно верные? Может быть, ты ссылаешься на более лучшее образование? Или на своих прославленных учителей? На самом деле ты хочешь, чтобы шли к тебе и брали опыт у тебя. Не значит ли это, что ты не уверен в своем же опыте?
Верное почтение Бога основывается на любви, а любовь есть опознание себя как верно и твердо стоящего на том, в чем ты пребываешь. Иными словами, невозможно, критикуя других, говорить о целостном самоощущении. Если для обоснования самоуверенности тебе постоянно нужно говорить о недостатках других, значит, необходимо остановиться и преодолеть этот момент. Сразу же намечается вопрос: как это делать? Это делается очень просто – через возможность встретиться и задать вопросы лично: что, почему и зачем?
Если встреча оттягивается и постоянно переносится, или на нее вечно не хватает времени, значит, на самом деле, в этом ты не нуждаешься. Таким образом, хотя бы будет пройдена самопроверка и будет определен источник проблемы. В тебе есть некая закомплексованность, и другой эту закомплексованность в тебе вскрывает. Быть свободным, будучи закомплексованным, невозможно. Соответственно, данную ситуацию можно воспринимать как данную Богом, чтобы и тебе быть освобожденным, и другому послужить своему ближнему.
Возможно, и другой тоже не принимает и осуждает, но тем и хороша ситуация. Как можно кого-то и куда-то звать, будучи настроенным на осуждение? Совершенно понятно, что этот яд, даже того не подозревая, ты будешь вливать в другого. Мой друг, избегай того, что я сам уже прошел: это незаметно и едва уловимо. Рассматривай свои мысли и анализируй свои действия – без этого нельзя вести духовной жизни и передавать ее опыт. Может так оказаться, что вся деятельность сводится к тому, чтобы доказать, что ты – не-такой, а это и есть тупик.
Если кто-то трудится, пусть и не так, как надо, на твой взгляд, но у него горят глаза и он вдохновлен, – пусть делает это. Вчера и сегодня он делал неинтересное для тебя – завтра тебе не придется это делать, а твое интересное сможет дополнить его неинтересное. Но вот парадокс: твое интересное ему тоже совершенно не интересно, но он не критикует и не накидывается на твое, а ты не можешь. Ты снова приткнулся, и это хорошо, потому что это опыт духовной жизни, и через человека ты возрастаешь. Вот так неинтересные, некреативные, неуспешные люди тебя взращивают, даже сами того не подозревая. Не великолепно ли это?
Откуда такая уверенность, что только ты прав? Откуда мысли о единственно верном подходе? Откуда такое чувство уникальности, а на дне – беспощадная самокритика после каждого даже успешного дела? Вот это и есть повод подумать и поразмышлять, ведь Бог перед каждым делом сначала очищает от всего того, что будет мешать. Прежде чем звать и принимать новых, прими тех, что есть, иначе и новых не сможешь принять, и будешь вечно с ними конфликтовать, и никакого единства и служения не достигнешь, а будешь порождать ссоры и расколы.
[Лоскут 9]
Есть в человеке удивительная возможность отгораживаться от окружающих. Это можно назвать обидчивостью, но выражается она очень по-разному. Чаще всего это чувство какой-то непризнанности. Но тут же следует задаться вопросом: а кто, собственно, сказал, что ты будешь признан? Ты можешь сказать, что ведь тогда и нет смысла что-то делать, если тебя не понимают и не принимают. И ты тоже будешь прав, однако есть один небольшой нюанс. Если дело начинается со скрытой мотивацией быть признанным, оно рухнет. Начинать нужно в уверенности, или, иначе говоря, имея крепкую веру в то, что делаешь.
Парадокс заключается в том, что это совершенно нормально, когда тебя не принимают и не признают. Ведь для людей твоя душа – потемки, а твои дела отдают какой-то странностью, а, может, и содержат в себе угрозу всей Церкви. Конечно, надо отдельно говорить о том, что происходит с человеком и что там у него творится, если он полагает, что твои дела способы разрушить то, что никто не может разрушить (Мф. 16:18). Но у тебя совсем нет времени подумать о состоянии того-кто-напротив, ведь ты ждешь и ждешь, и ждешь признания. И поэтому ты слеп, глух и бесчувствен, ведь ты в своих делах интересен сам себе.
Обида – это самоизоляция, а тот, кто в любви – не может удаляться. Получается, твоя деятельность служит и ведет к распрям. Обидчивость (или расстройство) – это критерий, по которому ты можешь себя проверить на подлинность опыта. Действительно, бывают люди злые и конфликтные, но надо ли тебе утверждать это, чтобы фиксироваться в своей обидчивости? Значит, даже если есть кто-то, кто не принимает, ставит палки в колеса и т.д., то это лишь для того, чтобы ты смог увидеть себя и свое к нему отношение. В ответ на все это в нормальном случае рождается любовь, понимание и приятие.
Удивительно то, что в неприятии, на самом деле, вскрывается самое что ни на есть приятие. Например, у кого-то были подобные идеи, но он был скован, может, ждал тебя, а тут появляешься ты. Он хочет делать это, может, хочет делать это именно с тобой, но в своем уме решил, что ты слишком хорош, чтобы обратить на него внимание. Он смотрит за тобой, следит за каждым твоим шагом, говорит о тебе в кулуарах, но боится подойти. Можно сказать, он дышит и живет тобой, а ты в ответ начинаешь обижаться. Возможно, он просто не верит в дружбу, и вот она могла бы родиться, но обидой все убивается.
В неприятии ты можешь посмотреть на свое дело с точки зрения свободы и творчества. Если тебе важна только положительная реакция, в нем нет никакой свободы. Ты должен научиться видеть потенциал своих дел вне оценок, они – лишь возможность понять, куда дальше двигаться. Если ты только так реагируешь, ты уже зависим от мнения, поэтому не говори о том, что если использовать их как направляющие, то можно впасть в зависимость. Ты потому так часто и говоришь о том, что есть опасности, потому что уже в ней – ты несвободен, а потому ты не творишь. Ты ведь готов оставить начатое и начать новое, лишь бы люди отреагировали положительно. Значит, и творчества никакого нет, есть только бесполезная самореализация, которая убивает.
Итак, ты обижаешься, но хочешь из этого выйти. Надо просто однажды прожить, что ничье мнение не должно тебя раскачивать. В любом деле это работает стопроцентно: и в дружбе, и в отношениях, и на работе, и в семье, и в служении. Тебя никто и ничем не может раскачать, если только ты сам не пожелаешь раскачаться в ответ на чьи-то действия. Придется раскопать этот корень в себе и вырвать его навсегда: он появился где-то в детстве, и сейчас из него не может вырасти ничего добротного. Поэтому обидчивость – это хорошо сейчас, ведь ты ее, наконец, увидел. Не вини себя за нее, а оттолкнись и приди к себе настоящему, подлинному, творческому.
Ты обижаешься, потому что ты все еще зависим. Ты не можешь быть один, не можешь быть абсолютным. А значит, ты не можешь по достоинству оценить всю ту красоту, которая есть в тебе от Бога. Если все уже дано, зачем тебе мнение извне? Если изнутри все познано и открыто, зачем еще искать подтверждения? Если это продолжать делать, то и служить не получится, а придется постоянно оборачиваться, чтобы посмотреть, то ли я сделал (Лк. 9:62). С каждым разом, делая это, будет становиться хуже и хуже, ведь через эти действия ты будешь себя уничтожать и разрушать. Не оборачивайся, иди вперед, пусть и ошибок не миновать, но Господь направит, и ты, находясь в любви, будешь слышать то, что нужно слышать для своего творчества.
[Лоскут 10]
Если ты освободился от обидчивости на реакцию в адрес своего творчества, то это и есть начало. Люди спрашивают очень по-разному: один прямо, другой через кого-то, третий через претензии, четвертый через клевету, пятый через травлю. Все это вскрывает лишь то, что эти люди были задеты за живое чем-то в твоих действиях. Внутреннее свидетельство, если оно живо и действенно, всегда приводит человека в действие. Здесь уходит необходимость в рекламе и пиаре: все, что нужно, люди будут узнавать, правда, с небольшой (или слишком большой) долей искажения. Но мудрые и критикуемые всегда знают, почему и отчего это случается.
Человек, который имеет дело с другим человеком, должен навсегда отказаться от схем. Все знания, умения и навыки должны быть оставлены за пределами. Они должны помочь прийти к человеку и создавать пространство встречи. Саму встречу нельзя вписать, воткнуть или втиснуть в регламент, иначе человека не встретишь, но встретишь один из его ежедневных клонов. Тебе нужно быть внимательным, ведь люди привыкли общаться по сценарию. Поэтому ты можешь даже не понять, что кино уже идет, и ты в этом кино играешь вторую роль, а человек – первую: ты ведь хочешь, чтобы все было хорошо и гладко?
Тот, кто пробился к Жизни, не может выгореть, но тот, кто пришел к схеме, обязательно выгорит. Живой всегда жив, потому что он не зависит от форм, которые созидает. Живой всегда идет дальше всего того, что он сотворил. Он никогда не скажет, что он – это форма, которую он же и породил. Поэтому если ты видишь, что сегодня и вчера – это одно и то же, лучше никого никуда не зови. Но если ты создаешь внешне одно и то же, но внутри каждый раз это новое и живое, тогда никто и никогда не сможет тебя остановить, даже ты сам себя не сможешь остановить. Ты сжигаешь себя тиной, когда превращаешь жизнь в камень, ты ешь эти камни, поэтому у тебя давно нет зубов. Перестань убивать себя своими же формами и перестань называть это духовностью. Сделай это однажды наедине и решись во что бы то ни стало не жить формой.
Каждый раз новая встреча, новый человек, новый день – это ничто и из ничего. Ты творишь из ничего и все сделанное ничто. Если будет иначе, ты не сможешь делать ничего нового. Каждый раз ты будешь оборачиваться на свое и станешь нарциссом, но не видящим самого себя настоящего. Это могут быть великие дела, но сделанные только ради того, чтобы о них кто-то узнал и что-то о них сказал. О настоящем можно ничего не говорить, его ценность в том, что оно есть, оно не нуждается в том, чтобы о нем говорили, потому что оно есть, оно истинно, и оно есть истина.
Всегда и всюду ты призван жить из глубин своего же опыта. Если этого не будет, ты никогда не встретишь того, кто будет перед тобой. Никаких знаний не нужно передавать человеку, никакой образ жизни не важен для передачи, никакие хорошие привычки никому не нужны. Человек нуждается в принятии, потому что никто и никогда особо его не ждет и не хочет его. Обычно все хотят его, потому что он для чего-то нужен, но он почти никогда (а я уверен, что никогда) не нужен сам по себе. И вот только одно способно удержать человека – это способность отпустить его. Ты веришь, что Господь ведет человека? Тогда отпусти его сразу через отсечение желания ему что-то навешать.
Господь познается во встрече. Это может быть встреча с самим собой и в этом встреча с Ним, и это может быть встреча с другим, и через это – с Ним же. Встреча – это уже молитва, так как убрав все наносное, двое начинают реально видеть друг друга. Один может еще не уметь видеть, но ты, освободившись от иллюзий в адрес человека, уже видишь его и в этом видении открываешь ему его же. Только в этом и состоит подлинный смысл миссионерства: это первый опыт прозрения. Потом ты оставляешь человека и даешь ему подумать и сравнить, как ему лучше – быть не-собой и притворяться или все же быть собой и раскрываться, хоть это и опасно.
Творчество опасно, так как это открытие души. Поэтому на настоящее творчество решаются немногие. Хочется делать и быть восхваленным. Хочется памяти о себе в веках. Хочется вечной памяти, потому что ты не жив. Но если ты жив, ты уже живешь в вечности, и тебе не нужно памяти, тебе не нужно ничего оставлять после себя. Если ты жив, ты жив, и никогда не можешь умереть. Если ты сам жив, к тебе идут за глотком этой жизни. Если же ты не свободен, ты не можешь освободить и другого. Но к тебе могут идти и как к идеологу – представителю конкретного течения, мысли, направления. Ты можешь быть где-то, но с человеком надо быть просто самим собой, иначе человек придет куда-то, и когда-то оттуда уйдет.