Смена церковной нормы? Часть 3: Образование и богослужение

Продолжаем публикацию исследования Андрея Дударева о духовных движениях, связанных с именами священников Александра Меня и Георгия Кочеткова. В этой части публикации речь пойдет об образовательных учреждениях и богослужебных особенностях.

Читайте также предыдущую часть.

Образование

И отец Александр, и отец Георгий осознавали важность получения мирянами духовного образования. Более того, каждый из них осознавал важность получения качественного духовного образования, которое в советское время не могли дать ни духовные семинарии, ни академии. Надо сказать, что мысли о каких-то образовательных центрах, по-видимому, у отца Александра Меня были ещё давно. Известно, что ещё в 1965-66 годах он пытался создать кружок по изучению Евангелия. Он назначил руководить кружком Феликса Карелина. Учеников было немного, среди них Лев Регельсон, Евгений Барабанов, Михаил Меерсон-Аксенов, Виктор Капитанчук… Полушутя, этот кружок называли «подпольная духовная академия».

[Виктор Капитанчук вспоминает: «В этом же году и была создана наша «подпольная духовная академия». Итак, в начале октября 1966 года на квартире, которую снимал Лев Регельсон неподалёку от храма святителя Николая в Хамовниках, собрались о. Александр Мень, о. Николай Эшлиман, Феликс Карелин и мы, не так давно пришедшие в Церковь молодые тогда христиане. Отец Александр отслужил молебен, представил нам Феликса как нашего преподавателя, а отец Николай напутствовал нас, сказав, что мы все, вероятно, ещё и не сознаём значение того дела, которое начато в этот день. Полушутя, мы называли этот кружок подпольной духовной академией. В неё входило немного человек. Женя Барабанов, ставший впоследствии искусствоведом и философом, Миша Меерсон-Аксёнов, служащий теперь священником в Нью-Йорке, Лев Регельсон, впоследствии автор известной книги: «Трагедия Русской Церкви» и диссидент, и я. Это был, так сказать, основной состав. Кроме нас время от времени приходили иногда и другие люди. Бывал, например, на наших занятиях Шурик Борисов, теперь – отец Александр, настоятель одного из московских храмов. Впоследствии пути наши очень разошлись, между нами возникли большие разногласия. Но тогда… Тогда все мы были с благословения отца Александра учениками Феликса Карелина. На наших занятиях мы изучали в основном Священное Писание, попутно касаясь многих основных догматических и эклезиологических вопросов. Феликс обладал феноменальной памятью и поражал нас своей эрудицией. Он старался быть строго церковным, богословствовать «по отцам» и избегать всяческого либерализма и модернизма в церковных вопросах. В этом, в частности, как я уже говорил, было его отличие от отца Александра Меня. Так, например, если Мень по отношению к религиозным мыслителям «серебряного века» говорил: «Это наши учителя», то Феликс относился к ним очень критически, показывая имеющиеся у них расхождения с церковным учением». Сайт Л.Л. Регельсона.]

Однако вскоре у отца Александра в отношениях с Феликсом Карелиным случился разрыв. Мень отдалился от «академии». При этом занятия в ней продолжались ещё несколько лет. Полноценное учебное заведение – Общедоступный Православный Университет — удалось создать только в 1990 году. Он открылся уже после смерти отца Александра и получил его имя. В Университете ведется двухгодичное очное обучение. Посещать занятия могут все желающие. Сейчас ректором Университета является отец Владимир Лапшин.

[Характерно, что отец Александр Мень дважды пытался получить степень доктора богословия, первый раз в МДА в 1983 году, представив в качестве диссертации работу «Опыт изложения основ ветхозаветной исагогики», второй раз в ЛДА в 1988 году, на этот раз на соискание степени был представлен семитомный труд «Словарь по библиологии». Оба раза в попытках соискания степени было отказано. Это очень хорошо показывает, что отца Александра ведущие представители т.н. академических богословских кругов не принимали. Богословский стиль Меня, по-видимому, слишком отличался от общепринятого. Поэтому иного выхода, кроме как создать свою богословскую школу, своё духовное учебное заведение у отца Александра не было.]

В основу обучения положены следующие принципы, сформулированные отцом Александром: 1) центральность Христа – и при этом путь к Нему через предание и Библию; 2) автономия образования и интеллектуального труда от надзора и ограничений – и при этом верность Вселенской Церкви; 3) противостояние позитивизму – и при этом абсолютная научная добросовестность и интеллектуальная честность; 4) терпимость и открытость – и при этом честный разговор о конфессиональных различиях.

В дополнение к образовательной проводится активная издательская деятельность.

Впоследствии из Общедоступного Православного Университета выделился Библейско-Богословский Институт св. апостола Андрея. Институт этот известен, прежде всего, своей переводческой и издательской деятельностью.

Свято-Филаретовский институт открывается в 1988 году и поначалу работает неофициально. Регистрацию институт получил в 1992 году (тогда он назывался Московская высшая православно-христианская школа). В те годы преподавателей было немного. Сам отец Георгий и, как правило, те, кого он учил. Но постепенно число учителей и учеников увеличивалось. Стали привлекать известных специалистов из других образовательных центров.

[Отец Георгий также, как и отец Александр Мень, не был своим в академических богословских кругах на родине, ему не дали доучиться в ЛДА, он вынужден был окончить обучение и получить степень кандидата богословия уже в Париже, в Свято-Сергиевском православном богословском институте. Тема диссертации: «Та́инственное введение в православную катехетику».]

Учеба в институте явилась логичным продолжением для нововоцерковившихся. Складывалась прямая линия роста: миссия, катехизация, духовное образование. Важно, что в СФИ сразу стали учиться, в основном, те, кто разделяет общую общинно-братскую жизнь. Это давало возможность при изучении разных дисциплин как бы опытно, практически чувствовать реалии и плоды духовного общения, о которых многим студентам, обучающимся в других ВУЗах, приходилось догадываться лишь теоретически. Единая духовная среда, общая жизнь делали учебу яркой и увлекательной. И нередко ученики становились преподавателями, а преподаватели сидели за одной партой с учениками.

С момента открытия института «три столпа» системы отца Георгия, поддерживая друг друга, заработали в полную силу. «Три столпа» – это катехизация, общинная жизнь, духовное образование. Без какого-то одного элемента вряд ли церковную жизнь можно назвать полноценной. Без катехизации не будет достаточного количества студентов, либо они будут неподготовленными, без духовного образования тем, кто прошел оглашение, не будет куда расти (а без должной интеллектуальной и духовной высоты неизбежно снизится и качество церковной жизни). Без общинно-братской жизни не будет необходимой братской среды общения, которая опытно являет Церковь. И образование тогда будет оторванным от этого опыта и неизбежно выродится в отвлеченное теоретизирование. Общинно-братская среда является тем «местом», куда воцерковляются люди в результате катехизации. Без среды общения катехизация может привести людей не в народ Божий, а в пустоту. Также общины и братства поддерживают институт (в том числе финансово, делая его независимым от патриархийных и государственных структур), а общинно-братская среда позволяет преодолеть отчуждение друг от друга (не только учеников от учеников, но и учеников от преподавателей). Все эти элементы, соединенные вместе, усиливают друг друга.

В 1994 году открылось заочное отделение богословского факультета. И к учебе удаленно подключились братья и сестры из других городов. Целая комната в СФИ была отведена под звукостудию. И студенты-заочники слушали записи лекций на кассетах и дисках.

Образование постепенно стало многоступенчатым. Появился богословский колледж (ступенька перед институтом), а бакалавриат дополнился магистратурой (вершина образовательной лестницы). В 2005 году начал работу факультет религиоведения.

В 1996 году был создан Попечительский совет СФИ. В него вошли известные ученые и богословы, почетные профессора российских и зарубежных научных и образовательных учреждений.

С первых лет своей деятельности институт проводит разнообразные международные богословские конференции и ведет издательскую деятельность. При желании сделать СФИ островком свободы, противостоящим окружающей серости, в целом, можно сказать, это сделать удалось. Однако при всех начальных возможностях можно ли говорить, что институт создал самостоятельную богословскую школу? В какой-то момент, вероятно, из конформистских соображений был взят вполне сознательный курс на то, что выпускные работы в СФИ должны быть не столько творческими (и рискованными) сколько чисто квалификационными (и предсказуемыми). Это не означает, что выпускниками института не будут сделаны какие-то новаторские исследования, предложены новые методологии или открыты новые богословские пути, но все эти открытия, вряд ли будут сделаны именно в СФИ. При замечательных и восококвалифицированных преподавателях администрация института иногда поступает со странной недоверчивостью к ним, искусственно блокируя те или иные темы и написанные работы, из-за чего пир учебы в результате «процесса выпуска» для некоторых студентов сопровождается горьким послевкусием… Можно сказать, что образование в СФИ прикладное, а не фундаментальное, оно центрировано вокруг миссии и катехизации и не нацелено на углубленное изучение отдельных дисциплин.

В 2003 году открылся библейский колледж «Наследие». Его основателем стал бывший зав. кафедрой библеистики СФИ И.Я. Гриц. Сейчас ректором является Владимир Стрелов. Колледж ориентирован на подготовку «квалифицированных читателей Библии». Некоторые из проектов (семинары, миссионерские и педагогические курсы) осуществляются совместно с Миссионерской комиссией при Епархиальном совете города Москвы и порталом Предание.ру. Также колледж предлагает желающим пройти катехизацию и неготовых к получению полноценного образования приглашает на молитвенные чтения Священного Писания. Несмотря на значительно малое время существования, колледж уже успел себя зарекомендовать в качестве яркого учебного заведения, сочетающего в себе серьезный научно-богословский подход с демократическим стилем общения. Очные формы обучения дополняются возможностью дистанционного онлайн обучения через Интернет. Однако можно сказать, что колледж испытывает дефицит студентов, возможно, по причине того, что нет такой жесткой сцепки, как в СФИ (миссия – катехизация – общинная жизнь – образование). За годы своего существования колледж располагался в разных помещениях. Сейчас его приютил в своих стенах центр «Встреча», о котором мы уже говорили ранее. Таким образом «меневская» традиция в результате объединения усилий общины «Осанна» и колледжа «Наследие» получила возможность для нового витка развития.

Богослужение и таинства

Для отца Александра Меня (да и его последователей) был характерен гибкий подход к богослужению, сочетающий в себе разные стили. Мень не был новатором в богослужебной сфере, хотя и являлся автором многих молитв, получивших всеобщее признание. Можно сказать, что он был сторонником русификации богослужения, в частности, его прихожане вспоминают, что отец Александр ещё в конце семидесятых годов перевел на русский язык текст анафоры, текст этот раздавался во время литургии [Андрей Еремин. Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков. М., «Carte Blanche», 2001, с.78]. Сейчас, в основном, последователи отца Александра используют обычный приходской стиль богослужения, правда, с чтением Священного Писания на русском языке, яркими проповедями, целованием мира и служением анафоры с открытыми царскими вратами. При этом, например, отец Георгий Чистяков говорил, что богослужение не должно собой заслонить Бога, имея в виду, вероятно, сугубо священническое искушение. Евхаристическое возрождение, конечно, в храмах «меневской» традиции имеет место быть. Но оно, пожалуй, не идет вширь, не развивается вглубь. Политика гибкого подхода обратной своей стороной имеет тот факт, что время от времени оживают не до конца изжитые демоны клерикализма, обессмысливания богослужения и обрядоверия. Например, может произойти служение молебна после Евхаристии. В целом же, конечно, мало где есть такая свободная и органичная литургия, как в храмах Космы и Дамиана и Успения.

Отец Александр Мень, а позже отец Александр Борисов, отец Георгий Чистяков и отец Владимир Лапшин проводили общие исповеди, сопровождая их специальным покаянным словом. Отец Александр Мень, вероятно, почерпнул этот опыт у святого праведного Иоанна Кронштадского. Отец Георгий Кочетков и другие братские священники также активно используют эту практику.

Важным моментом в опыте отца Георгия Кочеткова является то, что можно было бы назвать теологическим экспериментом в области сакраментологии. Отец Георгий, пожалуй, первый, кто попытался предложить воплощенное расширение школьного богословия таинств. Конечно, о расширении «пространства таинств» говорили ещё задолго до него. Например, отец Сергий Булгаков в своей книге «Невеста Агнца» писал, что жизнь Церкви не исчерпывается «семью таинствами», но имеет в себе несакраментальные пути. А отец Александр Шмеман в своей книге «Евхаристия. Таинство Царства», по сути, дробит всё, казалось бы, неделимое пространство литургии на малые, как бы самостоятельные таинства: таинство Собрания, таинство Царства, таинство Входа, таинство Слова и т.д. В каком-то смысле вся жизнь христианина призвана быть единым большим таинством – таинством жизни человека с Богом. Но сказать легко, а явить это на практике, да ещё не в своей жизни, а в жизни церкви, со всеми её проблемами, грехами и т.д. – совсем другое дело.

Новаторским в деятельности отца Георгия можно считать тот момент, что он попытался придать характер таинства в дополнение к таинству Крещения – таинству Просвещения, делая духовное обучение необходимым условием полноценного воцерковления. Причем в качестве обучения оглашаемым предлагается не просто знакомство с основополагающими текстами предания и Писания, но также изменение жизненного пути, научение жизни по заповедям и мистагогия – собственно, введение в таинственную жизнь Церкви. Отдельно нужно сказать о «таинстве общения». Отец Георгий не использует это словосочетание, но в его т.н. «богдановской» статье есть размышления о том, что освящение в среде верных христиан возможно не только через участие в Евхаристии, но и в духовном общении – т.н. освящение через вхождение в тайну Преображения [«Богдановская» статья: Богданов С.Т. Священство православных и баптистов // Вестник РХД. 1983. № 140].

Действительно, мы все хорошо помним евангельский рассказ о том, как апостолам воссиял свет, когда они вместе с Иисусом Христом поднялись на гору Фавор. Явление света, свидетельствующее о присутствии Духа Святого, знаменует собой освящение (не в смысле ветхозаветного отделения, а в смысле своего причастия Богу). По признанию многих, подобное событие случилось, например, и при общении преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым. Тогда, в XIX веке, такая духовная встреча-общение вряд ли была случайной. В массовом мирянском движении беседников, основанном преподобным Серафимом, именно акцент на духовном общении, «беседках» имел существенное значение. Важно сказать, что во время Евхаристии освящение народа Божьего – также один из ключевых моментов. «Ниспошли Духа Твоего Святого на нас…» (русский перевод) – молитва евхаристического канона, значение которой трудно переоценить. Ещё со времен Ветхого Завета тема освящения народа Божьего была одной из центральных. Освятиться могло только чистое, отсюда законы о чистом и нечистом. Освящение народа происходило при посредстве ветхозаветного священства. В Новом Завете при исчезновении темы чистого-нечистого тема освящения никуда не ушла, хотя кому-то, может быть, кажется обратное. Народ Божий по-прежнему освящается, но уже не через священство по чину Аарона, а через Первосвященника по чину Мелхиседека Иисуса Христа (Евр. 6:20). Таким образом, и новозаветный народ Божий – это, по сути, община освященных, в которой действие Духа Святого возможно не только на личностном уровне, но и на общинном. Освящение происходит не только во время Евхаристии, но и в общении. Поэтому вне духовного общения, сакральной общины ставится под сомнение сама возможность полноценной духовной жизни.

Отсюда вполне логичным видится и экклезиологический сдвиг в сторону того, что отец Георгий называет общинно-братской экклезиологией. Именно общинное, а затем и общинно-братское общение начинает в общинах и братствах играть ключевую роль. Литургическое пространство не предполагает общения, поэтому церковная жизнь за пределами храма становится незаменимой. Встречи в общинах, соборы, образование, различные просветительские и культурологические проекты – всё это пример расширения сакрального пространства за пределы храмовых богослужений. Кстати, и отношение к богослужению (как внутри храма, так и снаружи) в ПСМБ становится более свободным. Русификация богослужения, а также формулирование новых молитвенных правил делают участие в богослужении творческим процессом. Активно мирянским чином служится утреня, вечерня и «литургия Слова» (литургия, не включающая в себя анафору). «Литургия Слова» вполне может служиться мирянским чином, однако при попытке служить полную литургию мирянским чином служащие столкнутся с каноническими препятствиями. Теоретически этих препятствий можно было бы избежать, если бы епископы больше доверяли общинникам и рукополагали бы, скажем, глав общин или братств, благословляя их служить вне храма (допустим, по квартирам или в других помещениях) и предоставляя для этой цели антиминс. Тогда бы Евхаристия, к слову, могла бы вернуть себе образ домашней трапезы, какой она была, например, судя по евангельским описаниям, в Сионской горнице (Лук. 22:7-22:23). [Это было бы удобно и в практическом отношении: общинникам по воскресениям не нужно было бы идти сначала на литургию, потом на трапезу и затем на встречу, затрачивая на всё вместе по 6-8 часов. Вполне достаточно было бы пребывания в общем едином пространстве литургии-встречи-трапезы…]

Такое «литургическое обновление» не так невероятно, как кажется на первый взгляд, однако оно в очень большой степени зависит от щедрости епископов, а ждать этой щедрости от епископов в настоящее время не приходится. Сейчас только что озвученной идее, которую можно назвать попыткой внести в пространство клира демократический элемент, противостоит идея выборности священников на приходе. Однако идея выборности священников, которая, пожалуй, господствует в умах либеральной церковной общественности, страдает тем недостатком, что прихожане, как правило, не могут представлять собой полноценное церковное собрание. Они за редким исключением недостаточно воцерковлены и образованы, между ними нет устойчивых личных отношений. В среднестатистическом приходе, как правило, больше захожан, чем прихожан. Поэтому говорить о необходимой духовной среде не приходится. А без наличия этой среды неоткуда будет взяться и легитимным предстоятелям. Максимум, на что сейчас может рассчитывать приход, это на то, что рукоположение священника в приход будет происходить по рекомендации настоятеля, а не спускаться как директива от правящего архиерея.

Важно ещё отметить, что братство отца Георгия, будучи преимущественно мирянским духовным движением в РПЦ, не есть движение антиклерикальное или не признающее иерархию, но оно также не есть движение и зависимое от иерархии. Т.е., уникальность положения братства в том, что оно может существовать канонически внутри РПЦ МП, а административно и финансово быть совершенно свободным от епископских административных структур. Это в какой-то мере гарантирует, что тот крах возрождения церковной жизни, который произошёл в своё время в кругах митрополита Антония Сурожского и священника Павла Адельгейма из-за прямого вмешательства иерархии, в случае с братством вряд ли повторится. В каком-то смысле этот крах уже был и он был преодолён тем, что братчики экклезиологически перешли в другое смысловое поле.

Сейчас, наверное, можно сказать, что Преображенское Содружество малых братств – по сути, единственная церковная среда общения, где такое явление как клерикализм практически полностью отсутствует (надо ли говорить, что традиционный клерикализм, иногда вынужденно, рассматривает мирянина не как друга, а как подчиненного?). Присоединение к ПСМБ ближе к концу своего земного пути отца Павла Адельгейма – рецепция братского опыта исповедником Церкви с одной стороны, но и, с другой стороны, признание неудачи собственных попыток создания среды общения на базе только евхаристической экклезиологии. Отец Павел в одном из интервью говорил, что он всю жизнь пытался создать примерно то же, что отец Георгий Кочетков, но у него не получилось.

Продолжение.

Залишити відповідь