Огнетушитель в Сионской горнице
13-го июня 2016 г. стало очевидным, что праздник Пятидесятницы будет омрачен видимым, фактическим расколом в Православной Церкви, оказавшейся не в силах в относительном единстве провести долгожданный Всеправославный собор. Вслед за Болгарской, Антиохийской и Грузинской Церквями, от участия в соборе отказалась Русская Православная Церковь, о чем было заявлено Председателем ОВЦС митрополитом Иларионом Алфеевым после экстренного заседания Священного Синода МП. Подобное решение не стало неожиданностью, но все же в сердце до последнего теплилась надежда на то, что не может быть все так плохо, что в последние предсоборные дни от участия может уклониться одна, максимум — две Церкви; или же что просто не все согласятся поставить свои подписи под соборным документом.
Реальность оказалась страшнее. Фактически половина Православной Церкви (большая ее половина, если брать численность паствы в различных юрисдикциях) уклонилась от собора. Весь пафос от идеи встречи четырнадцати Поместных Церквей в день Пятидесятницы исчез – оставив место горечи, спорам, разделению. Словно бы в день первой Пятидесятницы часть апостолов, вооружившись огнетушителями, загасила бы огненные языки пламени, сходящие в Сионскую горницу — сугубо из соображений противопожарной безопасности и из разумного желания попросить у Господа еще некоторое время, чтобы выработать консенсус и общее решение касательно данного аномального явления.
Если бы подобное решение — воздержаться от поездки на Крит и отложить Всеправославный собор «до лучших времен» — было принято синодами Русской, Грузинской, Болгарской Церквей в январе или феврале 2016 г. — после последнего предсоборного совещания в Шамбези — то можно было бы говорить об открытых противоречиях и неуслышанных Константинополем протестах. Нынешняя же позиция синодов вышеуказанных Поместных Церквей слишком уж похожа на сознательный срыв собора. Относительно последовательной кажется позиция Антиохийской Православной Церкви, которая действительно уже более двух лет заявляет о возможности своего не-участия в соборе из-за нерешенного конфликта с Иерусалимским Патриархатом. Однако стоит ли весьма малочисленная община, проживающая в Катаре, срыва собора или неучастия в нем одной из величайших Поместных Церквей, известной и своим наследием, и своей диаспорой, и своей миссией, и своим мученичеством?
Обращает на себя внимание и то, что русскоязычные СМИ всецело сосредоточили внимание аудитории на заявлениях и обращениях противников собора — болгарского и грузинского синодов, некоторых деятелей Русской и Элладской Церквей, антиохийцев, сербов. Меж тем, обращения двух выдающихся миссионеров и иерархов — Предстоятелей Александрийской Церкви и Православной Церкви в Албании (Папы Феодора II и Архиепископа Анастасия), призвавших всех к непременному участию в соборе, остались без внимания. Они, насколько известно автору, не переведены на русский и не получили огласки в крупных российских источниках, освящающих ход подготовки к Собору. То же касается аналогичного обращения Архиепископа Кипрского Хризостома II.
Реальность разделения. «Паписты-греки», «соборные славяне»
Сейчас, вне всякого сомнения, польются потоки брани в адрес Вселенского Патриарха, обвинения его в «восточном папизме». Однако достаточно просмотреть уставы и различные административные документы, связанные с епархиями Константинопольской Церкви, чтобы понять: ни Патриарх Варфоломей, ни архиереи Вселенского престола не обладают правом безапелляционно, по своему усмотрению, без совещаний и одобрения паствы передвигать епископов, игуменов и настоятелей церквей на территории своего Патриархата. По крайней мере так просто и бесконтрольно, как это делается на территории Патриархата Московского, где Патриарх волен в любой момент поставить на кафедру или сместить архиерея, а архиерей — приходского священника. Так что не следует упрекать Вселенский Патриархат в «папизме»: «поместный папизм» священноначалия РПЦ на сегодняшний день не знает аналогов в православном мире.
Также встречаются утверждения, что на соборе, если он все же соберется, будут представлены одни только «греки». Но какие именно «греки»? Среди грекоязычных иерархов, монашествующих, клириков существуют самые разные течения, противоречия, споры — гораздо более оживленные, чем то, что мы видим сейчас в «славянских» Церквях. Причем, будь на то воля Константинопольского Патриарха или других иерархов, эти противоречия получили бы полноценное выражение на соборе. Однако именно Русская Церковь и ее балканские сестры настояли на принятии решений консенсусом, а не голосованием. Лишить собратьев права голоса на соборе, а затем отказаться ехать на этот собор, обвинив защитников соборного процесса в папизме — маневр, которому могли бы позавидовать политики и военачальники всего мира. Так что и существующий регламент, и форма голосования (точнее — отсутствие голосования) во многом является заслугой именно РПЦ и «славян»: однако виноваты, с точки зрения русских и болгар, как всегда «лукавые греки».
Кого же мы увидим сейчас на соборе? Действительно, шесть предстоятелей (из девяти ожидаемых) являются греками по языку и культуре. Но сколь различны эти «греки»… Иерусалимский Патриархат и Святая Гора Афон исторически объединяли наиболее консервативную часть греческого клира; тех, кого можно было бы назвать «каноническими старостильниками» современной Православной Церкви, со всеми их проявлениями, касающимися не только календарного вопроса, но и экуменизма. Достаточно консервативный Архиепископ Афинский Иероним II упорно поддерживает шаткое равновесие между иерархами, лояльными линии Вселенского Патриархата и весьма популярными греческими традиционалистами и анти-экуменистами… «Грек» Анастасий Яннулатос — Блаженнейший Архиепископ Албанский — является одним из редких, поистине уникальных архиереев, под омофором которого вновь расцвела православная миссия в Кении, а затем — из пепла восстала Православная Церковь в Албании. Причем Архиепископ Анастасий является единственным «греком» в синоде своей Церкви; все остальные архиереи — рукоположенные им албанцы. Не менее яркой фигурой является Папа и Патриарх Александрийский Феодор II и его архиереи — ответственные за православную миссию и служение на Африканском континенте. Кстати говоря, у александрийцев — единственная делегация, в составе которой будут африканские архиереи, что крайне важно с точки зрения свидетельства о том, что Православная Церковь действительно объединяет паству, клир и епископат всех народов, всех стран, всех рас. В этом отношении, крайне прискорбным является тот факт, что решение Синода Русской Православной Церкви (13 июня 2016 г.) удержало от участия в Соборе иерархов Японской Автономной Православной Церкви. И только две делегации, насколько сейчас известно, приняли решение включить женщин в число консультантов (делегации Константинопольской и Албанской Церквей).
В рамках делегации Вселенского Патриархата мы видим нескольких епископов из Америки, прославленного английского богослова — Каллиста Уэра, архиереев, отвечающих за весьма многочисленные православные епархии финнов, эстонцев, русских, украинцев, карпатороссов, корейцев. (Вне всякого сомнения, присутствие Митрополита Стефана – главы Эстонской Апостольской Православной Церкви, и митрополита Антония – главы Украинской Православной Церкви в США – «подлило масла в огонь» прямого или скрытого негодования Московского Патриархата. Действительно, многим деятелям и адептам идеологии «Русского мира» явно неприятно думать о том, что могут быть канонические русские, эстонские, украинские общины вне РПЦ МП; ведь идея «Русского мира» для многих перевешивает идею единства Церкви, ее канонов, апостольской заповеди о том, что «нет ни иудея, ни эллина».)
Присутствие епископов, окормляющих русских, украинцев, карпатороссов, поляков, чехов, словаков, уже не дают права говорить о том, что собор проведен «греками…» или «греками и румынами» без славян. Особенно в свете решения Сербской Православной Церкви все же участвовать в соборе. Кстати говоря, когда начинают рассуждать о противоборстве «греков» и «славян», почему-то никто не собирается принимать в счет Румынскую Православную Церковь: все же румыны не относятся ни к грекам, ни к славянам. Тем не менее, эта, вторая по численности после РПЦ поместная Церковь всецело поддерживает Всеправославный собор.
Однако какую же аргументацию мы слышим из уст противников проведения собора?
Участвовать должны все Церкви. Иначе это не «Всеправославный Собор».
Одним из главных препятствий к проведению собора, по мнению его противников, является то, что во Всеправославном соборе должны участвовать все делегации от всех Поместных Церквей. На первый взгляд, это кажется справедливым. Но давайте четче всмотримся в аргументацию. Во Всеправославном соборе должны участвовать все церкви, или на него должны быть приглашены все поместные церкви или все епископы? Приглашены были все, кроме ПЦА. Пятеро отказались ехать. Причем четверо из отказавшихся настаивали на голосовании «консенсусом», что, опять же лишило участников собора шанса на свободное, соборное изъявление своего несогласия. Церковь не в ответе за тех, кто не хочет прибывать на соборы, не хочет встречаться и не хочет вести живое обсуждение накопившихся проблем.
В свете заявлений грузинского и болгарского синода об их стремлении строго блюсти каноны Церкви (и потому не являться на Критский собор), нельзя не напомнить досточтимым архиереям о 40-м правиле Лаодикейского собора: «Епископам, на Собор призываемым, не подобает пренебрегать, но идти и вразумлять или вразумляться ко благоустроению Церкви, и прочего. Если же пренебрежет таковой, то сам себя обвинит, разве только по болезни останется». Хотя, конечно же, православные традиционалисты крайне избирательны в своей защите канонов и предания; строги, когда дело касается контактов с инославными, и крайне склонны к «икономии» (к себе) когда речь идет об административном единстве Церкви, о посещении соборов, о нарушении юрисдикции, о ереси филетизма.
Возвращаясь к вопросу о непризнании собора на Крите, об отказе признать его «всеправославным», и потому – о желании считать себя и свою паству свободными от его постановлений… Исторически Церковь никогда не настаивала на 100% присутствии всех епископов. Отцы Церкви жаждали соборных обсуждений и содействия Святого Духа, а отнюдь не прибытия всех несогласных и нежелающих епископов. Большинство соборов — вселенских и поместных — объединяло в основном епископов с Балканского полуострова и из Малой Азии, то есть с территории Константинопольского Патриархата. И ближневосточные Патриархаты (Александрия, Антиохия, Иерусалим), и Римская Церковь были представлены весьма малыми делегациями, фактически — лишь апокрисиариями своих предстоятелей. Грузинская Церковь в принципе не была представлена на византийских соборах (исключая разве что Ферраро-Флорентийский). И при том, что тогда голосовали не «поместными блоками», а по принципу «один епископ — один голос» никто и не думал протестовать, никто не заявлял о «злостных амбициях» и притязаниях Константинополя.
Отсутствие изрядного числа архиереев (а порой — и целых поместных церквей) не считалось преградой для собора, в том числе и для признания этого собора вселенским. Собор воспринимался как собрание епископов Единой Церкви, как место для прений и обсуждений, и как место ожидания действия и направления Святого Духа.
Так, Православная Церковь признает Халкидонский собор 451 г. – Четвертым Вселенским, несмотря на то, что на нем не было триады кавказских Церквей (Армянской, Грузинской, Албанской — речь идет, разумеется о Кавказской Албании, а не о современной балканской Православной Церкви в Албании) и невзирая на то, что его решения не признала Александрийская Церковь. Кстати говоря, воспоминания о Халкидонском соборе возвращает нас к проблеме «неявки» некоторых Предстоятелей и некоторых делегаций. В 451 г. Папа Александрийский Диоскор был трижды призван явиться пред собором: когда он отказался, он был низложен — не как «еретик» (таковым он до средневеизантийского периода не считался), а как нарушитель одного из фундаментальных, дисциплинарных канонов. Александрийская Церковь тогда, в знак протеста, не стала принимать участия в соборе — но собор состоялся, и по крайней мере в большей части христианского мира он был воспринят как Вселенский (о трагедии раскола на Востоке и многовекового разделения миафизитов с халкидонитами мы сейчас, к сожалению, подробно говорить не можем — это слишком далеко бы увело нас от темы данной статьи).
История с Папой Диоскором и с подчеркнутым отказом некоторых современных иерархов участвовать во Всеправославном соборе заставляет серьезно задуматься о том, имеют ли права скажем пять (или семь, или десять, или пятнадцать) Предстоятелей призывать одного из своих собратьев на собор или синод, а в случае его неявки — считать его низложенным с кафедры или хотя бы находящимся вне общения со своими собратьями? Существует ли в принципе возможность соборного воздействия на одного из Предстоятелей или на один из синодов? Очевидно, нет. Что опять же служит подтверждением того, что Православная Церковь на сегодняшний день представляет собой конфедерацию совершенно независимых друг от друга поместных (а подчас — национальных) церквей, разделяющих общее вероучение и относительную схожесть (но отнюдь не тождество) в трактовке таинств, канонов и Священного Предания.
От Красного до Балтийского. Споры о канонических территориях
В своем выступлении 13 июня, перечисляя проблемы, связанные с проведением Всеправославного собора, митрополит Иларион Алфеев в первую очередь счел необходимым напомнить о том, «что у ряда Поместных Церквей есть проблемы во взаимоотношениях с другими Церквами». За несколько дней до предполагаемой даты начала собора речь идет уже не только о конфликте Антиохии и Иерусалима из-за общины в Катаре, и не только о конфликтах румын с сербами.. Митрополит Иларион вновь напомнил и о давно известных (и, казалось бы, сошедших на нет) конфликтах Москвы с Константинополем из-за Эстонии и об аналогичном конфликте Русской и Румынской Церквей из-за Молдовы, а также о признании автокефалии Православной Церкви Америки. Последняя, кстати говоря, прямо заявила в своем недавнем синодальном послании о поддержке Вселенского Патриарха и о необходимости проведения собора в 2016 г. — несмотря на то, что она в нем участия не принимает. Так что радение о признании американской автокефалии со стороны ОВЦС РПЦ еще не означает ориентации Православной Церкви Америки на Москву; скорее, факты говорят о том, что эта не всеми признанная Поместная Церковь придерживается независимой позиции, поддерживает ровные и дружественные отношения как с Фанаром, так и с Москвой, и, в данный момент, скорее ратует за проведение Собора.
Озвученные председателем ОВЦС вопросы о территориальных конфликтах являются пожалуй наиболее действенной угрозой собора, т.к. фактически откладывают его проведение до полного разрешения всех канонических споров в и без того раздробленном Православии. Вместо того, чтобы собраться и вырабатывать столь необходимые документы об автокефалии и автономии, о браке, о миссии, о взаимоотношениях Православной Церкви с другими христианами, вновь на первый план выходят территориальные споры — Молдова, Эстония, Катар. При этом РПЦ явно не собирается рассматривать вопрос о наличии патриарших приходов РПЦ в Америке или в Финляндии; о епархиях РПЦЗ на территории той же Америки; о возникновении параллельной иерархии на Кубе (из-за инициативы Москвы)… В принципе о странной тенденции РПЦ — устанавливать свою каноническую власть на всех территориях, где устанавливается светская власть Российской империи, СССР или Российской Федерации (в XVII-XXI вв. подобная политика прямо коснулась и Грузии, и Молдовы, и Украины, и Эстонии, или даже Ниццы). Очевидно, что сейчас Церкви предложено отложить собор и ввязаться в череду территориальных войн, в которых ни одна юрисдикция не пожелает поступиться пядью земли, горстью прихожан, тем паче — местом в диптихе, титулом давно исчезнувшей епархии или видным архитектурным ансамблем.
Пятидесятница 2016. Что дальше?
На вопрос — что осталось делать тем Церквям, что желают участвовать в соборе, ответ может быть один: собор должен состояться. Отказ или нежелание пусть и значительной части иерархов от поездки действительно не является преградой для проведения собора, не должны связывать тех, кто хочет встретиться, хочет свидетельствовать о своем единстве, для тех кто жаждет соборного процесса и потому ждет встречи не только с братьями, но и с Духом. Пусть этот собор будет известен как «Критский собор». Хотя он может сохранить (и очевидно — сохранит) прежнее название: Всеправославный собор — не потому, что на нем заседали все православные, а потому что на него были приглашены все православные. И прибыли те, кто реально хотел участвовать. Это будет свидетельством того, что хоть часть поместных Церквей сможет провести собор, объявить о своем стремлении к единству, и к соборному (а не «предсоборному», кулуарному) решению назревших проблем. Кстати говоря, было бы разумным все же выделить часть мест для Православной Церкви Америки — за счет отсутствующих иерархов. И вновь настоятельно воззвать к Антиохийской Церкви, пообещав соборно разобрать конфликт с Иерусалимом. [Вполне приемлемой формой примирения двух ближневосточных патриархатов могла бы стать практика (пусть временного) «двойного» поминовения предстоятелей в Катаре: сначала Блаженнейшего Иоанна X Антиохийского, затем Блаженнейшего Феофила III Иерусалимского. И оформление общины в Катаре как подворья Иерусалимского Патриархата на территории Антиохийской Церкви.] И направить приглашения всем русским, сербским, болгарским и грузинским епископам (а также клиру и мирянам), которые пожелают прибыть на собор — пусть хоть в качестве наблюдателей. Хотя очевидно, что последние пожелания так и останутся утопией.
Пусть мы не увидим «всех в сборе», но мы сможем услышать суждение хотя бы девяти поместных церквей, хотя бы 250 епископов и сопровождающих их советников о браке, о посте, о взаимоотношениях с другими христианами, о «диаспоре». Как раз важнейшим решением, касательно т.н. православной «диаспоры» может стать постановление Критского собора не распускать Ассамблеи православных епископов в Америке, Западной Европе, Австралии. Если Собор сможет убедить православных епископов «Нового Света» и Западной Европы сохранить Ассамблеи, проводить два или три заседания в год, вырабатывать общие программы, касающиеся миссии, социального служения, образования и взаимопомощи на «спорных» территориях — это будет огромным шагом на пути к православному единству.
Возможно, что следующий раз — через три года, через пять лет — в составе собравшихся будут уже не девять, а десять или одиннадцать Поместных Церквей; приглашение же, призыв к полноценному участию в соборе, к полноправному участию в его разработке и подготовке должны рассылаться всем. И такая решимость, такое видимое желание организовывать и проводит соборы сможет — шаг за шагом — вернуть подлинную «соборность» в лоно Православия.
Как показывает исторический опыт Православной Церкви, отступать и откладывать больше невозможно. Ни на несколько лет, ни на год, ни даже на несколько месяцев. Схизмы поместных Церквей и войны православных народов (российско-грузинский конфликт 2008 г., продолжающаяся война в Украине) служат слишком уж ясным и страшным свидетельством того, что Православная Церковь как никогда нуждается в восстановлении и утверждении своего единства.
Следовательно, остается только лишь молиться за тех, у кого осталось мужество и смирение собраться на Крите — и о том, чтобы их собрание прошло под водительством Святого Духа. И надеяться на то, что Крит откроет либо череду соборов, либо единый собор, чьи сессии растянутся на несколько месяцев или лет (как в случае с Трулльским или Вторым Ватиканским соборами). И что каждая новая сессия, каждый новый собор будет привлекать все большее количество участников, и что в итоге реальность этого «соборного возрождения» будет признана всеми поместными Церквями.
Пневматофобия
Итак, в канун Пятидесятницы 2016 г. Православная Церковь явила миру беспрецедентный пример разделения и абсолютную неспособность воспринять и вести соборный процесс. По сути дела, это третий и самый страшный из «соборных провалов» последней четверти века — четверти века, минувшей с момента падения железного занавеса и коммунистического террора.
Вначале — в 1990 г. — сорвался единый, соборный диалог Православной Церкви с до-халкидонскими Православными Церквями Востока. Накануне решающего шага – протест отдельных поместных церквей, и распад цельного, активного диалога на череду «двусторонних консультаций», бесконечно растянувшихся во времени и пространстве. [Особого внимания заслуживает хотя бы то, что существует отдельный диалог Русской Православной и Коптской Церквей, причем встречи проходят на территории Египта, без какого-либо участия со стороны православного Александрийского Патриархата. Слабо можно себе представить крупный православно-католический богословский форум или двусторонний диалог, организованный, к примеру Вселенским Патриархом (или другой Поместной Церковью) на территории России, без участия Московской Патриархии. Подобная практика явно свидетельствует не столько о диалоге, но об ошеломляющем разделении – не только миафизитов и халкидонитов – но и разделения внутри якобы «Единой» Православной Церкви.]
Затем, в 1994 г. была подавлена попытка православных епископов Америки создать единый синод, и открыто ратовать за единство всех православных на северо-американском континенте; речь идет о знаменитой встрече 29 архиереев (греческих, антиохийских, Православной Церкви Америки, сербов, румын, болгар, а также «константинопольских» украинцев и карпатороссов) в Legioneer, Pennsylvania. Теперь, в канун Пятидесятницы 2016 г., в еще большей мере — чем в 1990 или в 1994 г. — мы видим упорное нежелание многих православных свидетельствовать о единстве Церкви и проводить — общими усилиями — настоящий соборный процесс. Понятия «соборности» и «единства» подменяют «консенсусом» и «отсутствием конфликтов и противоречий». Призыв Вселенского Патриарха к общей литургии в великий праздник встречают вежливым или грубым отказом и обвинением в «папизме».
Позицию Поместных Церквей, предлагающих вновь и вновь откладывать собор, можно обозначить одним словом — «синодофобия». А правильней — «пневматофобия». По сути дела, это желание продолжать жить «региональными», геополитическими «поместными» блоками, проводить общие заседания (бесконечные предсоборные совещания и синаксисы), напоминающие скорее заседания ООН или «большой восьмерки», нежели встречи чад Единого Христа и Единой Церкви — словом, желание делать что-угодно, только бы не собираться в День Пятидесятницы, не вести свободные обсуждения со своими собратьями во Христе, не называть свое собрания «собором»…
Ведь если объявить всему миру, перед Господом, что епископы Церкви Христовой собираются на собор, то тем самым можно невольно призвать к участию и еще одного «делегата» — Святого Духа. А это — риск, потому что веяние Духа может через расколы и споры, через противостояние, вывести Церковь далеко за пределы «зоны комфорта», и повести за собой. А именно этого, очевидно, не желают слишком уж многие современные иерархи. Мы видим отрицание жертвы, нежелание поступиться чином, церковным зданием, устоявшейся практикой или пядью канонической территории. Мы видим отрицание и подлинный страх соборного процесса, а соответственно — страх перед возможностью сошествия и участия Святого Духа.
Пневматофобия — это печальная реальность для значительной части Православия. Хотя, возможно, и не столь новая. Это боязнь Святого Духа. Это боязнь его действия или его отсутствия на соборе. [Кстати говоря, пневматофобия проявляется и в упорном нежелании традиционалистов и в особенности афонских зилотов постригать и причащать принятых в Православную Церковь через миропомазание, т.к. не факт, что они познали Таинство Крещения, не факт, что Дух действительно пребывает с ними. Это нежелание видеть крещенного человека в католике — неважно, принимаем ли мы этого католика в лоно нашей Церкви, совершаем ли вместе социальное служение, вступаем ли в брак, или видим, как этот католик — в своем храме, от своего клира принимает Тело и Кровь Христову.] Это боязнь самого собора.
Именно поэтому в эту Пятидесятницу не все преемники Апостолов собрались вместе: проведение собора или хотя бы служение совместной литургии оказался для многих не по силам. Остается лишь верить в действие и присутствие Святого Духа, просить Его водительства, молиться за тех, кто будет на Святом и Великом Соборе, равно как и за тех, кого не будет в эту Пятидесятницу на Крите.
Об авторе: Брюн Сергей Павлович (р. 1986) — российский историк, публицист, (в прошлом — актер). Автор ряда научных и научно-популярных работ по истории Латинского Востока, крестовых походов, ближневосточной и византийской церковной истории, эфиопского искусства. Автор двухтомной монографии «Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI-XIII вв. К истории соприкосновения латинских и византийских христиан на рубежах Востока» (М.: Маска, 2015 г.).