Вселенский патриарх недавно отметил, что грядущий собор призван продемонстрировать желание Церкви общаться с окружающим миром. Мне это представляется крайне важным. У нас есть евангельские сокровища, которыми мы готовы делиться, есть мудрость, накопленная за много веков следования за Господом и переживания благодати Его воскресения. Кроме того, многие жители Запада желают слышать нас, узнавать от нас о Христе. Если мир увидит, что православным не интересно ничего, кроме самих себя, это станет предательством всего, чем мы дорожим.
Как и у многих других людей, у меня есть вопросы к грядущему Собору. Во-первых, мне кажется, что одиннадцать дней — это маловато, учитывая, что мы не собирались более 1200 лет. Во-вторых, проекты документов появились очень недавно, причем их подготовкой занималась небольшая группа людей, в основном (а, быть может, и исключительно) связанных со Вселенским Патриархатом. Думаю, многим хотелось бы более широкого предварительного обсуждения. В-третьих, принцип «одна поместная Церковь — один голос» довольно странен с экклезиологической точки зрения и не имеет прецедентов в прошлом. Он противоречит обязанности каждого епископа «право править» слово Божией истины, как об этом говориться в последовании Божественной Литургии, почерпнувшем эти слова во II Послании ап. Павла к Тимофею (2: 15). Нам следует признать, что единственный голос, который действительно важен на Соборе — это голос Святого Духа. Как бы мы, люди, ни готовились к Собору, главное — это горячо просить Бога, чтобы собравшиеся иерархи смогли слышать и слушать Его глас.
Хотя проекты документов во многом выхолощены и вопросы к ним есть, эти тексты задают верное направление. В них есть важные слова о том, что Церковь печется о мире, в котором все мы живем, и о Евхаристии, которая лежит в основе жизни Церкви. Не менее важен акцент на межхристианском диалоге и готовности трудиться и молиться вместе со всеми верующими во Христа, особенно с теми, чье крещение мы признаем. Я хорошо понимаю логику утверждающих, что вне православия не может быть христианства, — ведь мы, православные, убеждены, что единая, святая, соборная и апослольская Церковь, о которой говорится в Символе веры, и есть наша православная Церковь. Тем не менее, эта логика кажется мне существующей отдельно от жизни.
Надо признать (и мы делаем это на практике), что существуют христиане, чья церковная идентичность лежит за пределами православной Церкви. Вряд ли среди нас найдутся те, кто заявит, что католики — не христиане, Римская кафедра вакантна, а папа Франциск — некрещеный язычник. Не так давно я молился в римском храме св. Феодора, который был передан папой греческой общине несколько лет назад. Неужели нам следовало отвергнуть этот дар? Глядя на церковную историю, мы обманываем самих себя, продолжая считать, что наша Церковь не несет на себе никакой вины, что все былые разделения произошли из-за других — католиков, протестантов и прочих. Основа экуменизма — покаяние, хорошо выраженное словами старца Зосимы из «Братьев Карамазовых» Ф. Достоевского: «Всякий пред всеми за всех и за всё виноват».
Некоторым из подготовленных документов не хватает прямоты. Документ о посте говорит банальные вещи. Рассуждая о практике поста за пределами средиземноморского региона — именно эта тема поднимается в тексте — следует вспомнить о том, как понимали пост отцы Церкви: как стремление к простоте в пище, упражнение в бесстрастии, возможность больше посвятить себя делам милосердия. Документ о браке не касается ни одного из существующих острейших духовных вопросов: как должны жить молодые люди, желающие вступить в брак; как брак соотносится с обществом, где мужчина и женщина равны; каковы проблемы и возможности в области планирования семьи и супружеской жизни. Раздел, посвященный войне и миру, при всех достоинствах, умалчивает о возможности отказа от участия в войне по убеждениям.
Наконец, проекты постановлений о диаспоре и автономии, как мне кажется, не замечают политических перемен, происходивших в Средиземноморье с эпохи поздней античности и до наших дней. Идеальная ситуация, когда в одном городе есть лишь одна евхаристическая община во главе с епископом, существовала лишь в первые века христианства. Мир с тех пор изменился, но авторы данных текстов почему-то продолжают видеть в диаспоре лишь переходную фазу, за которой должна последовать всемирная сеть автономных и автокефальных «поместных» Церквей.
Такой подход с одной стороны игнорирует опыт верующих диаспоры, которые на себе проверили, что для христиан значит быть чужими миру, как о том говорится в древнехристианском «Послании к Диогнету»: «Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество — чужая страна». С другой стороны, оставляется без внимания опыт людей, в том числе христиан, которые много перемещаются по миру, и тот факт, что современный город — это огромный конгломерат различных сообществ. Если и можно говорить о существовании в таком городе единой христианской общины, то лишь умозрительно, причем состоять она будет из куда более мелких общин, сформированных безо всякой привязки к территориальной структуре.
Нам нужна экклезиология, которая могла бы учесть все эти факторы. Попытки возродить древнее представление о Церкви, которые никак не связано с общественной реальностью вокруг нас, ни к чему не приведут.