Когда я пришла к вере, будучи уже замужем, то столкнулась с тем, что никаких «пособий» о том, как жить «по вере» в браке, где жена одной ногой в церкви, нет. А вопросов было очень много. Какое место должен занимать Бог в жизни семьи, если для мужа это неизвестная тема? Встраивается ли муж в некую иерархию, где есть Бог? Должна ли вера жены быть для нее чем-то типа хобби, личным делом или чем-то всепоглощающим для семьи? Ответы приходилось искать самой, на ощупь, так как индивидуальных рецептов не было. Все советы, с которыми сталкивалась, казались такими противоестественными, что никак не могли исполнится. А вокруг распадались семьи, где муж отказывался венчаться или даже крестить ребенка. Или где жена ушла с головой в церковность, игнорируя не только бытовые моменты, но и внешний вид. И вот сейчас, оглядываясь назад на путь своих исканий и путь моих церковных знакомых я пытаюсь понять, что было сделано не так ими и мной, каких ошибок можно было бы избежать в то время.
Наверное, многие из нас, женщин, когда приходят в храм, часто ставят под сомнение существующие отношения, ценности, позиции. Наступает чувство, будто бы надо все переосмыслить, переоценить, всего коснуться и всё переродить. И, с одной стороны, мы пытаемся это сделать, а с другой стороны – очень тяжело уйти от наработанных моделей, от своих ожиданий и видения ситуаций. И из всего многообразия, предлагаемого нам опытом церковным мы склонны выбирать именно то, что нам привычнее, понятнее, ближе или попросту удобнее.
Скажем, если у женщины есть комплекс жертвы, то, вероятнее всего, она выберет какую-то модель из житий святых, где муж — бессердечный тиран, не сочувствующий ее вере, создающий ей всяческие преграды для милосердия, а вера — это ее и преимущество перед ним, и путь спасения несмотря на невзгоды брака. И есть вероятность, что в моменты, когда он будет просить «не заставлять все полки иконами», она будет считать себя первохристианской мученицей за веру. Также возможно, что она будет хвататься за буквальное понимание слов «жена да убоится мужа», найдя оправдание своей неуверенности и страху в Библии и выстраивая свою линию поведения как внешне кроткая, но в глубине души запуганная женщина. И этой точке зрения часто находится мощный отклик с церковных амвонов. Несмотря на то, что муж считает себя вправе и вовсе запретить жене посещать богослужения.
Если она активна по жизни и занимает ведущую позицию в отношениях, вероятнее всего, она будет буквально понимать фразу про «мужа неверующего, освящающегося женой верующей», и станет считать своим долгом дело «его спасения». И на практике у нее окажется, что нецерковный муж — это такой подросток, которого надо так мудро и хитро вести ко спасению, чтобы он сам того и не понял, а глядишь — и в раю. Советы некоторых духовников тоже способствую этому — «а ты приготовь вкусное постное блюдо и так, незаметно для него, он и попостится, мол, хорошее дело» (то, что он терпеливо станет есть соевое мясо и не будет в душе злиться — иллюзия). «А воздержание умеренное и для мужа полезно. И в церковь с собой зови. И на словах не спорь. А по-своему делай втихаря». Тогда она становится ему чем-то типа мамаши, которая «знает, как лучше».
Или попросту выберет любой тот образ жены, который наиболее близок ее внутреннему миру. Ведь в церковной традиции существует множество предлагаемых ролей, которые неофитски принимаются молодыми женами как образец, как форма жизни верующей супруги с неверующим мужем.
А советы батюшек на форумах и в жизни, разная Отеческая литература — всё это предлагает некие шаблоны разным людям в разных ситуациях, в разные исторические эпохи. Но в условиях отсутствия духовного наставника или хоть какого-то опыта это всё действует по принципу «на безрыбье и рак — рыба». В итоге, принимая нечто за образец, человек бежит от реальности. Он ее не видит, не проживает. Он там, в Византии или Святой Руси, застрял в образе.
Но реальная жизнь, протекающая здесь и сейчас, ставит совсем иные вызовы. И каждый из супругов выходит далеко за рамки принимаемых моделей поведения, но именно верующей жене часто крайне сложно выйти за рамки своего идеализма.
Выращенные на ниве разных благочестивых наставлений ожидания об образе правильной жены-христианки постоянно рождают чувство или вины, или гиперответственности за бремя спасения мужа, или вообще уныния, не понимая, какую роль исполнять, или как вести в конкретной ситуации, где уступить, где — настоять, и вообще кто главный и по какому праву — по праву пола, достатка или внутренней силы? А еще чаще — чувство недовольства своей жизнью и несостоятельности перед Богом, раз все в семье не так, как должно быть. Высокая планка «духовности», «благочестия» сильно изнуряет, не давая взамен ничего, кроме протеста мужа против всей этой церковности.
Отдельная тема в рамках этой проблемы — это тема почти запретная и предосудительная — контрацепции. У светского современного мужчины нет такой планки — рожать, сколько Бог даст. А у церковной жены есть постоянная вина перед Богом за предохранение, инициируемое мужем, и недозагруженность материнством. И бывает, они с батюшкой решают, как бы это так уломать мужа на следующего. Ведь жене видится по принципу: чем больше — тем спасительнее. И ведь и сказать нечего, ребенок родится, и это счастье, и как можно ставить на чаши весов эгоизм мужа и новую жизнь? Так эта дилемма и не решается ни в «духовной плоскости», ни в практической.
В результате высокой «духовной» планки отсутствуют простые регуляторы человеческих отношений, а единственным христианским регулятором является молитва и надежда на чудо. Если муж обиделся — значит, сама обидела, виновата, надо извиняться. Хотя, в общем, права была. Если сама обиделась, опять виновата — надо было простить и не подать виду (хотя прощения-то никто и не просит), хотя в общем он был неправ. Но говорить о своих потребностях, о желаниях, правах — это не принято ни в какой церковной литературе. Принято устремлять взор на небо в надежде, что Там все решат за тебя. В итоге накапливается прорва обид, недопониманий, нерешенных конфликтов и надежда — по-сути, на авось.
Понимание брака как союза равноправных личностей, как партнерства — это очень недавняя роскошь, и в церкви она еще толком не проросла. Поэтому, когда, например такая жена обращается к семейному психологу — ему сложно что-то посоветовать, ведь сперва надо понять, какая парадигма семейных отношений и из какого века сидит в ее голове.
Отдельным вопросом у верующей жены стоит вопрос материнства или чадородия. Ведь она одна ощущает себя в ответе за спасение их душ. Этому способствуют и ожидания от благочестивых христианских жен (без поправки на то, что муж не относится к лагерю верующих), и многие «апокрифы», «предания», где женщина дает обет Богу, что если, например Он пошлет ей ребенка, она его посвятит Ему. И главной задачей женщины в браке может стать непременное выращивание «христианина» и гиперответственный подход к ребенку, настолько навязчивый (страх неудачи довлеет и вызывает панику), что рано или поздно ребенок начнет скорее тянутся к стандартам отца, которые, как правило, либо либеральнее, либо предсказуемее.
Такие дети растут в обстановке всепоглощающего дуализма, двойной морали, правил воспитания, отношений. Мама тянет в храм, папа предлагает вместе погулять или в кино. Мама на исповедь предлагает — папа подтрунивает. Мама в воскресную школу, папа — на бокс. И это только те противоречия, что на поверхности. А разрешать их крайне сложно, так как никто не может уступать: муж из принципа, а жена — из своих убеждений, и происходит «скрытая борьба».
Очередной вопрос, остающийся глобально нерешенным с позиции церковных ориентиров — это серьезное недооценивание своей телесности. Аскетичное направление оказывается очень популярным особенно у женщин, так как рано или поздно очень совпадает с их гормональным фоном и самоощущением ходячей «жертвы Богу». Потеря бывалой женственности и привлекательности (недлинные юбки, обтягивающие джинсы, макияж, окраска волос, маникюр — в идеале-то, конечно этого быть не должно, по-нашему) иногда оказывается целым испытанием для светского мужа и даже для ее самооценки как женщины. Но ей хочется уйти в духовное с головой, оторваться от телесного. Материнское направление и у светских-то мам забирает легкость девчачью, а у церковных и вообще считается «исполненной миссией в браке». На деле это оборачивается тем, что, если женщина к моменту замужества не познакомилась с собой, со своим образом, предпочтениями в одежде, внешнем виде, даже в супружеской жизни, то церковная жизнь никогда не даст ей возможности это сделать. Потому что тут это как бы лишнее.
И все советы батюшек «благочестивым женам», как правило, упираются в делание всего «ради мужа». Но невозможно «прихорошиться ради мужа». Невозможно «ради мужа» сделать макияж, какой самой нравится. Нельзя «ради мужа» полюбить супружеские отношения. Это те вещи, которые женщине стоит узнать самой и познакомиться с ними и даже… полюбить их. Но это кажется чем-то не вписывающимся в традицию. Платки, юбки, всё естественное, материнское может стать настоящим испытанием для него и для нее. Потому что ему хочется любить жену как личность, а не как функцию по удовлетворению семейных потребностей.
Рано или поздно реальность проясняется, и оказывается, что на дворе век двадцать первый, и у него совсем иные законы. И борьба с ним и адаптация к нему проходит красной нитью не только через отношения родителей-детей но и отношения жен-мужей. Проблемы отношений полов, конкуренция, борьба за место под солнцем — всё это вещи, о которых женщине неприятно думать, хочется улететь туда, где все чисто и непорочно, а жизнь и век тянут вниз.
Все эти вопросы не находят общих ответов. До какой меры может понизить жена свою планку духовности ради мира в семье? До какой степени может считать брачные отношения партнерскими, а не иерархичными? До какой степени может иметь здоровый эгоизм и любовь к себе и своему телу? Что обо всем этом думает Бог? Входит ли в наши обязанности «спасти мужа» или просто осчастливить, или это всего лишь результат нашей любви по силам? И если уж в церковном предании нет ответа на вопросы о браке между двумя верующими, сложно ожидать оттуда помощь. Ответов нет, есть ткань жизни, но расшифровать ее не так-то просто.