Блог

Статья Андрея Десницкого посвящена непростым вопросам современной российской церковной действительности после аннексии Крыма. Как и прежде, в церкви очень много говорится о “русском мире” – но что означает это понятие в новых условиях, когда пересматриваются международно признанные границы? И как соотносится оно с реалиями церковной жизни в России и Украине?

Крым как рубеж для «русского мира»

Говоря о новейшей политической и социальной реальности в России, часто употребляют выражение «после Крыма». Именно вхождение полуострова в состав Российской Федерации, безотносительно к тому, как его оценивать, изменило новейшую политическую и социальную историю России и ее место на международной арене.

Жизнь русского православия тоже изменилась, хотя эти перемены, может быть, не так и заметны стороннему наблюдателю. Но если меняется весь пейзаж, иначе выглядят даже те его составные части, которые остались неизменными.

В первую очередь это касается идеологии «русского мира», которую издавна проповедовали патриарх Кирилл и его ближайшее окружение: «Святая Русь – это понятие не этническое, не политическое, не языковое; это духовное понятие… общность ценностей, общность духовной ориентации – и формирует наше духовное единство, которое превыше всяких политических границ»¹. Под ним подразумеваются все три восточнославянские страны, Молдавия, а иногда также Казахстан и вообще все территории, где традиционно проживают носители русской культуры.

Его главный стержень – православная вера как ключевой элемент русской культуры, его главный институт – Русская церковь, которую возглавляли в разные времена Киевские и Московские митрополиты или коллективный синод, а теперь – Московский патриарх. Он претендует не на политическую власть, но на высший духовный авторитет среди всех, кто говорит по-русски.

Казалось бы, именно в этом значении начал употреблять это выражение еще до патриаршества Кирилла президент Путин: «Русский мир может и должен объединить всех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они ни жили, в России или за её пределами»². Эти слова были взяты в качестве эпиграфа ко множеству нормативных документов, посвященных развитию русской культуры, преподаванию русского языка и т.д.

Но в 2014 г. именно русский мир и его стремление к политическому единству стали главным обоснованием для пересмотра международно признанных границ и жесткой конфронтации с Западом. Получилось, как и за два года до того в деле “Pussy Riot”, что Кремль использовал в собственных политических целях церковные речи о духовности.

Украина как вызов

Именно с Крымом связан самый яркий пример несогласия Патриархии с Кремлем. В бурном и подлинно всенародном ликовании по поводу присоединения Крыма церковные иерархи не приняли совершенно никакого участия. Спустя более полугода после присоединения Крыма на полуострове осталось, наверное, только три учреждения, подчиненных Киеву: Симферопольская, Джанкойская, Феодосийская епархии Украинской православной церкви (УПЦ).

А что делать, с другой стороны? Отдельные верующие и целые приходы УПЦ переходят в состав Киевского патриархата, не желая в условиях нынешнего конфликта подчиняться Москве, и любые резкие шаги со стороны Москвы только ускорят этот процесс. К тому же сама УПЦ является частью РПЦ МП. Подчинив себе три крымские епархии напрямую, и вообще пойдя на однозначную поддержку Кремля в его украинской политике, Патриархия потеряла бы на Украине больше верующих, нежели приобрела. Вполне возможно, что и Кремль именно по этой причине не требует от нее такой однозначной поддержки. С другой стороны, президент Путин послал ясный сигнал, когда 10 сентября 2014 года «поставил свечку за погибших защитников Новороссии» в храме Живоначальной Троицы на Воробьевых горах, а не в одном из московских соборов на патриаршем богослужении.

Тем самым президент ясно показал, к чьей молитвенной помощи и духовной поддержке прибегает он в такие моменты. Настоятель этого храма – протоиерей Андрей Новиков, поборник идеи русского мира, переехавший по политическим соображениям из Одессы в Москву и немедленно получивший под свое начало один из наиболее известных московских храмов. Знаменитый публицист Кирилл Фролов, как обозначено на сайте храма, является «помощником настоятеля» – пожалуй, трудно найти в России более радикального сторонника политического православия, непримиримой борьбы с Западом и расширения политических границ России до пределов пресловутого русского мира.

Но вернемся к собственно украинским делам. В Украине все больше популярности получает идея о создании единой поместной православной церкви. Трудно представить себе, как это может быть осуществлено в нынешних условиях: явно ни УПЦ МП не пойдет в подчинение к Киевскому патриархату (КП), ни КП – к Москве. Создание некоей новой юрисдикции, как показывает история униатства, способно только углубить раскол.

Но вопрос о возможных украинских юрисдикциях выходит далеко за пределы собственно Украины. Какие-то перемены в положении дел в Украине можно было бы ожидать при вмешательстве Константинопольского патриархата. Он не забыл, что некогда киевская митрополия подчинялась именно ему, и в состав Московской патриархии она вошла только в связи с расширением границ Московского царства. Теперь вопрос о церковных юрисдикциях может быть поднят вновь… Или не поднят, особенно если за это Константинополь получит некоторые пожертвования или преференции.

Вопрос о будущем поместной церкви в Украине становится одним из ключевых вопросов внутриправославной дипломатии, но он же заставляет всерьез задуматься о характере канонического права, его применимости в наши дни и его пробелах. Строго говоря, возникновение новых поместных церквей в старых канонах никак не предусмотрено, а в истории они (включая и Русскую церковь) возникали явочным порядком, и лишь затем вопрос как-то урегулировался с Константинополем, обычно при помощи щедрых денежных вливаний. Будет ли это продолжаться дальше и так, или украинский случай станет поводом задуматься о канонах для третьего тысячелетия? Пока не ясно.

Идеология патриотизма

Но аргументы к этому разговору готовятся уже заранее. Выступая 24 сентября 2014 г. перед участниками VI Международного фестиваля православных СМИ «Вера и слово», Патриарх Кирилл говорил о своей юрисдикции над всеми «северными странами». Эта реплика явно была обращена к Константинополю: Москва управляет не просто некоей канонической территорией и даже не одним русским миром, но целой частью света, т.е. всем, что расположено к северу от древних границ Византии, как Антиохия управляет всем, что расположено к востоку. Возможно, это был некоторый экспромт, во всяком случае, с точки зрения канонического права тут возможны самые серьезные возражения³.

Но какую именно проповедь предложит РПЦ? Она желает больше говорить о христианстве – или о русском мире? Где приоритеты?

С одной стороны, в том же выступлении перед журналистами ясно прозвучали слова Патриарха Кирилла: «Церковь призвана продолжать служение Господа Иисуса Христа, она призвана свидетельствовать о Божественной истине, она призвана вести людей ко спасению. Другой цели у Церкви нет. Все остальное, что мы делаем – будь то социальная работа, участие в политическом диалоге, работа в сферах массовой информации и с информацией – вся эта деятельность осуществляется Церковью исключительно настолько, насколько служит делу человеческого спасения»⁴.

С другой стороны, периодически из уст иерархов можно услышать реплики вроде этой: «Для Церкви главным является вопрос сохранения абсолютного патриотизма в душах и сердцах наших граждан, то есть стопроцентной преданности родной земле»⁵. Или этой: «За все годы спастись нам удавалось только в светлой вере Христовой… По сей день русский народ – велик, красив, и дети его благословенны… Как и на Куликовском поле, когда молитвами преподобного Сергия малочисленное войско великого князя разбило страшную бесовскую силу Орды, которая так жестоко угнетала народы России и, в особенности, русских»⁶.

Казалось бы, явное противоречие? В первом случае задача церкви понимается как проповедь Христа, во втором – как воспитание патриотизма и поддержка вооруженных сил в военных конфликтах. Но нестыковку между этими двумя позициями мало кто ощущает.

16 сентября, когда контуры нового политического атласа Европы уже вполне определились, Патриарх Кирилл посетил Комсомольский-на-Амуре авиационный завод им. Ю.А. Гагарина (сами эти названия отсылают нас к «славным страницам советской истории», как теперь принято говорить). В своей речи он сказал: «Россия не может быть вассалом, потому что Россия – это не только страна. Это целая цивилизация, это тысячелетняя история, это сплав многих культур, это исторический путь и историческая традиция огромной духовной силы. Для того чтобы мы могли суверенно строить свою жизнь, мы должны иметь возможность в случае необходимости защитить свое Отечество… сегодня, в XXI веке, если у нас не будет крепкой веры, мы превратимся в бездушных роботов, погубим человеческую цивилизацию… Вот почему мы и храмы строим. Благодарю Бога, что и здесь, на Комсомольской земле, появляются новые храмы, появилась своя епархия. Мы ничего из нашей истории не выкидываем. Мы с благодарностью относимся к нашим предкам, которые построили этот город, к тем, кто удержал производство в страшные 90-е годы, и понимаем, что для того, чтобы и дальше идти вперед, нам нужно быть духовно сильными, хорошо образованными, иметь высокие профессиональные квалификации»⁷.

Эта длинная цитата действительно необходима, чтобы понять суть предлагаемой программы. Православие, причем именно русское православие (о византийских его корнях ничего никогда не говорится) – ключевой элемент русского мира, и говорить о них по отдельности друг от друга не имеет смысла, как не имеет смысла говорить о двигателе машины по отдельности от самой машины. Конечно, двигатель в ней важнее всего, но если его из машины вынуть, он будет просто никому не нужен. Примерно так и православие в русском мире.

Кстати, в заключение встречи Патриарх подарил сотрудникам завода иконы преподобного Сергия Радонежского, а в ответ получил от них модель новейшего истребителя Су-35. Идеология должна быть подкреплена соответствующими технологиями.

Примечательна такая деталь: когда осенью 2014 года в разных городах Украины стали сносить памятники Ленину, это вызвало достаточно единодушную отрицательную реакцию со стороны православных публицистов и священников в России. Казалось бы, стали бы возражать первые христиане против сноса памятников Нерону или Диоклетиану, да еще и в соседнем государстве? А Ленин был врагом и гонителем церкви никак не меньшим, чем эти императоры.

Но снос памятников понимался многими как отказ от русского мира в его цельности и полноте, ведь в русских городах они по-прежнему стоят. Более того, на улице Лубянка сейчас строится огромный храм в память о мучениках коммунистического режима. А на Лубянскую площадь, возможно, вернется памятник Феликсу Дзержинскому, который их новомучениками и сделал. И никакого противоречия не видно, решения принимаются практически одними и теми же людьми. Найдена формула национального согласия: мы все – лучшие, все победители, и всё у нас лучшее вместе и по отдельности. Главное – стабильность и консерватизм как сохранение нынешнего порядка вещей, наилучшего из возможных.

Можно было бы подумать, что вся эта риторика традиционных ценностей построена на ярком анти-западничестве, но это верно лишь отчасти. Кремль в своей пропаганде обращается к крайне правой части европейского политического спектра, создавая своего рода «интернационал традиционных ценностей», и церковные СМИ готовы поддержать это движение. Только, в отличие от медийной политики Кремля, всё это делается без особой огласки.

Примечательное исключение – расследование Ксении Лученко о создании «православного медиахолдинга» (терминология автора), опубликованное на совершенно светском портале colta.ru⁸. Оказывается, новые православные СМИ вступают в самое тесное сотрудничество с World Congress of Families. Эта международная организация базируется в США и отстаивает те идеалы, о которых так можно услышать от православных спикеров: брак как нерасторжимый союз мужчины и женщины, запрет абортов и т.д.

Всё это, конечно, хорошо совпадает со стремлениями Кремля представить Россию в качестве последнего островка христианской цивилизации среди либерального болота, но возникает закономерный вопрос. Любая попытка правозащитной деятельности, да и просто призывы соблюдать собственную конституцию в современной России обычно трактуются как западное влияние и попытка подрыва суверенитета. Но будет ли православный телезритель и радиослушатель поставлен в известность, что в целом ряде случаев пропаганда тех самых традиционных ценностей ведется по прямому указанию из-за океана? И насколько соответствует эта пропаганда собственно российским интересам и православным ценностям? Фундаментализм – такое же порождение современности, как и модернизм, он лишь на первый взгляд похож на святоотеческое учение, хотя сейчас у нас нет возможности подробнее на этом останавливаться.

Ускользающая реальность

Примечательна полная закрытость этой информационной среды от стороннего взгляда, напоминающие советские времена. Патриархия представляет общественности в основном лишь официальные сведения, в которых просто не упоминаются существующие разногласия или системные проблемы (за исключением тех, которые приходят извне и требуют «мобилизации на борьбу с врагами»).

Одно из немногих исключений – книга ответственного редактора «Журнала Московской Патриархии» Сергея Чапнина о церковной жизни в постсоветской России⁹. В ней автор постарался проанализировать не идеалы, а социальную реальность современного российского православия, не уходя от проблем и не вдаваясь в примитив лозунгов. Впрочем, и она появилась за год до Крыма, и нет полной уверенности, что сегодня такая книга могла бы выйти в свет: слишком заострилось идеологическое противостояние, слишком много тем попадают в опасную зону.

Так что довольно трудно понять, как живет этот самый православный русский мир после Крыма. Так, социологические опросы показывают, что большинство населения России считает себя православными (и их доля постоянно растет), но большинство от этого большинства бывает в церкви не чаще, чем раз в год (причем доля тех, кто бывает там регулярно, снижается)¹⁰. Все последние годы в православной церкви очень много говорится о миссии, и вот парадоксальные результаты этой миссии: все больше людей идентифицируют себя как православные, и всё меньше они участвуют в жизни православной церкви.

Но не к тому ли и направлены были усилия? Новый приходской устав, принятый почти во всех приходах РПЦ зимой 2009-10 годов, просто не знает такого понятия, как миряне или прихожане. В этом уставе церковью управляют епископы и клирики в той мере, в какой они исполняют волю епископов, а приходские советы, полностью им подконтрольные, просто решают текущие вопросы. Надо сказать, что такая вертикаль власти вполне соответствует политическому устройству России и настроениям граждан – только в двух приходах принятию нового устава попытались воспротивиться, при этом один из них (в Барнауле) ушел в альтернативную юрисдикцию. Другой – это приход ныне покойного о. Павла Адельгейма, диссидента, сидевшего еще в советские времена, и автора книги, в которой предлагалось совсем иное понимание церкви¹¹. Прихожанам о. Павла так и не удалось отстоять свою самостоятельность.

Помимо соцопросов, есть, по крайней мере, в теории, еще один способ точно узнать, сколько в стране существует православных. В каждом храме за каждой литургией ведется подсчет причастников, то есть людей, которые сознательно и в полной мере участвуют в этой литургии, и данные подаются в епархию. Но эта статистика совершенно недоступна, вместо нее мы видим на каждую Пасху полицейские оценки общего числа людей, посетивших храмы (в том числе и просто для того, чтобы освятить куличи и яйца).

По-видимому, социальная реальность будет все более и более приходить в соответствие с идеями русского мира: церковь как жестко выстроенная вертикаль клириков и расплывчатое множество «православных», большинство из которых практически не бывают в церкви и едва ли придает вере большое значение. С одной стороны, это позволяет тем, кто говорит от имени православия, заявлять о себе как о подавляющем большинстве, не неся при этом никакой особой ответственности. Надо отметить, что в современной России аргумент «так считает подавляющее большинство» становится универсальным и зачастую единственным, хотя, казалось бы, христиане должны помнить, что Христос был распят тоже по требованию большинства.

С другой стороны, цена такой расплывчатости невероятно высока. Это с особой остротой показал конфликт на Украине: православная риторика была использована и продолжает использоваться для целей, крайне далеких от подлинно христианских идеалов, и церковь поневоле оказывается втянута в политические конфликты, которые ей самой совершенно не нужны.

Одновременно растет разочарование в традиционных православных институциях, особенно среди среднего класса, но этот процесс идет подспудно. Любое потрясение может выявить картину социальной реальности, очень далекую от идеалов русского мира в изображении церковного официоза, но какой будет эта картина, пока невозможно угадать.

Эта статья на немецком языке опубликована в журнале Religion & Gesellschaft in Ost und West. Istitut G2W, Zürich. 11-12 (2014), p. 12-14: www.g2w.eu Публикация на русском языке с разрешения издателя.

Примечания